Глава I

Человек — хищник. Это в нём от природы.

Человек — эгоист. Это в нём тоже от природы.
Нужна ли человеку нависающая над ним громадина,
которая, к тому же, навязывает ему идеалы,
противные самому человеческому естеству?
Должно ли ему заботиться об эфемерном «общем благе»?

— Зодиак, «Естественная система», предисловие

1

Приглушённый каркающий звук заставил Киллиана проснуться — в очередной раз его разбудил не свой будильник, а соседский, вопивший что было мочи за едва ли не картонной стеной.

Кромешную темноту прорезали красные цифры «4:52» на стоявшем напротив дивана радиоприёмнике. Часы опять отстали? Киллиан потянулся за рабочим браслетом. Да, отстали — было ровно пять часов утра. Сколько можно? Раньше будильник отставал на минуту раз в несколько дней, а теперь на десяток за одну ночь.

Широко зевнув, Киллиан поднялся с постели, дежурно подвёл часы, несколько раз ударившись локтем об оконную раму. Громоздкий радиоприёмник в деревянной раме занимал почётное место на комоде у окна, на комод же опирался шаткий письменный стол, а напротив них вдоль недлинной стены развалился потёртый диван.

Киллиан в два шага оказался у выхода из единственной в квартире комнаты. На пороге соединявшего комнату и санузел тамбура Киллиан запнулся о табурет, который раньше бы непременно обругал и заодно проклял бы сколотившего его плотника. Однако он давно свыкся с тем, что управляющий домом, живший через стену, заканчивал ночной обход именно в его квартире, а потому заполнял бумаги за его столом.

Привычки задвигать табурет на место управдом не имел, да и должен ли был? Всё-таки вокруг готовился праздновать очередную годовщину своей победы эгоизм.

2

Едва часы показали четверть шестого, радио затрещало, несколько лампочек загорелись красным, а две из трёх антенн сами повернулись к окну — готовилась вещать шестая радиостанция. После того, как мощный ураган повредил несколько передатчиков, первая, четвёртая и шестая передачи настраивались очень долго.

Предрассветную тишину нарушали только тихие радиопомехи и скрип гнилых половиц в соседских квартирах. На горизонте едва-едва посветлело небо, а бледно-розовая полоса упорно пыталась отделить городской силуэт от сумеречной темноты облаков.

Над укрытыми ночью домишками, где лишь в нескольких квартирах не горел свет, возвышались три небоскрёба-близнеца: здания Всеобщего бюро периферий (ВБП), Всеобщего бюро классов (ВБК) и Всеобщего бюро распределения (ВБР). Закрывавшие их стены целиком яркие экраны при помощи плакатов и фильмов разъясняли жителям Этвуда превосходство природного эгоизма над искусственно созданным альтруизмом. За семь лет Киллиан выучил всё, что появлялось на этих экранах.

Ровно в половине шестого утра, когда Киллиан уже выполнил привычный набор утренних отжиманий и приседаний, помехи сменились долгим сигналом, а затем зазвучала «Ода к Системе». Хотя пела её одна женщина, создавалось ощущение, что исполнял гимн целый хор — не сдержавшие вопли будильника стены остановить «Оду» не могли тем более.

Киллиан выпрямил спину, расправил плечи, поднял подбородок, резким движением он выбросил вверх сжатый кулак и шёпотом подхватил «Оду». А как иначе? Он — часть Зодиакальной Системы, её уникальная ячейка, и вести себя должен соответствующе.

Когда-то давно болтун Браун сказал ему, что все радиоприёмники в квартирах оборудованы подслушивающими устройствами, а некоторые — ещё и «подглядывающими», как он тогда выразился. Киллиан в эту чушь не поверил, но возможность показать незримому наблюдателю свою верность и Системе, и самому Зодиаку, не упускал.

Высокий голос старательно тянул:

Силу стада низвергая,

Ту, что рухнула, крошась,

Как Геката волевая,

Вдруг Система родилась —

Разделила без сомнения

Всех людей, инстинкт убив!

Класс и степень чистый гений

Каждому определил!

Против стада неустанно

Гордо бился Зодиак.

Общество прокляв стократно,

Поднял чёрно-синий флаг.

Чёрно-красный стяг раскинув,

Шла Эклиптика вослед —

Так родился новый символ,

Знамя «Чёный-виолет».

Торжествуя над инстинктом,

Победив зверьё в себе,

Позабыв о коллективном,

Каждый — власть в своей судьбе!

Будь отныне безразличен

Каждому чужой удел!

Славься, век эгоистичный!

Славься, вольный человек!

Как только прозвучала последняя нота, Киллиан ударил себя кулаком в плечо и громко и бодро выкрикнул: «Заветами Зодиака во славу эгоизма!». Из-за стен послышались такие же, но вялые, заспанные и даже невнятные возгласы. Наверное, это был единственный момент, который законно объединял людей.

В продолжение эфира низкий мужской голос прочёл:

Сегодня 11 ариеса 129 года эры Эгоизма, время в Шайенне 5 часов 32 минуты 29 секунд. Изречение дня: «Сосредотачивая все силы на самом себе, человек обретает возможности претворить в жизнь само своё видение мира. Альтруизм же принуждает считаться с окружением и в итоге губит человеческое естество».

Дикторы всегда начинали и заканчивали вещание цитатами из сочинений Зодиака. Как примерный эгоист Киллиан безошибочно определял их источник, а вот в сами эфиры почти никогда не вслушивался.

Разными голосами сквозь регулярные помехи и прерывания эфира радио непрерывно вещало с половины шестого утра до десяти вечера без возможности выключить его или хотя бы убавить громкость. Воспринимать абсолютно всё было попросту невозможно.

Комнату залил пурпурный свет — в окно светил квадрокоптер. Киллиан ухмыльнулся — так доставляли еду только служащим Системы.

Петли рамы скрипнули, в комнату ворвался холодный утренний воздух. Паривший напротив окна аппарат сообщил синтетическим голосом:

— Порционный завтрак класса «Козерог», получатель Киллиан Уильямс. Пройдите голосовую идентификацию.

— Заветами Зодиака во славу эгоизма.

— Голос подтверждён. Получите посылку.

Квадрокоптер швырнул пружинным механизмом запечатанную еду в Киллиана и немедленно полетел обратно, совсем скоро потерявшись в бетонной серости и безликости пустых идеально прямых улиц.

Уильямс разморозил стакан молока и залил им кукурузные хлопья, хотя вся кукуруза в них содержалась в названии. Замоченное в соевых выжимках дерево — не больше. Киллиан завтракал бодро, совершенно точно зная, что именно такова на вкус кукуруза.

3

Раздался звонок в дверь. Киллиан открыл.

— Эго Киллиан Уильямс? — спросил усатый мужчина, державший в руках раскрытый журнал учёта.

Высокий худой человек на пороге уже четыре года служил хаусхолд-камериром, как витиевато называлась должность управляющего домом. Разумеется, он знал подноготные всех жильцов, был в курсе их жизненных обстоятельств, а ещё имел ключи от каждой двери во вверенном ему доме и по ночам наведывался во все квартиры.

Однако, как и все вокруг, он действовал по инструкции и упорно делал вид, что боится ошибиться квартирой. Киллиан в ответ делал вид, что не догадывается о ночных обысках управдома — так было легче жить и смотреть в глаза человеку, который буквально копался в чужом грязном белье.

Сдвинув на кончик носа очки, управдом послюнявил грифель карандаша и принялся проставлять отметки напротив имени Киллиана в своём журнале.

— Время пробуждения? — без единой эмоции спросил хаусхолд-камерир.

— Пять часов ровно! — бравурно ответил Киллиан.

— Звучала ли «Ода к Системе»?

— Да!

— Слушал ли «Оду к Системе»?

— Да!

— Понравилось ли это исполнение?

— Да!

— Звучало ли изречение дня?

— Да!

— Откуда оно было взято?

— Предисловие к трактату «Превосходство эгоизма», автор — Великий Зодиак!

— Какова оценка этого изречения?

— Считаю его истинным!

Заполнив череду узких колонок пометками, управдом покивал, зажал журнал в подмышке и несколько раз нажал на экран своего браслета. Не попрощавшись, он пошёл к следующей двери — ночные обходы хаусхолд-камерир квартирой Киллиана заканчивал, а утренние, наоборот, начинал.

Протрещал браслет. Пришедшее сообщение гласило:

5:47. Изменение личного рейтинга.

Эго Уильямс!

Начислено 0,05 балла. Значение личного рейтинга: 687,38.

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

Проверка пройдена. Киллиан надел состоявшую из пурпурной рубашки и чёрных брюк рабочую одежду, затянул портупею и поправил пистолет в кобуре. В свете неоновой лампы блеснул пришпиленный к карману значок. Козерог, заключённый в зодиакальный круг, горел латунью на груди Уильямса, крича всем, что его хозяин принадлежал к десятому по старшинству классу.

Надевая его, Киллиан поджал губы — когда-то ведь он принадлежал к девятому классу, был «стрельцом».

Задержавшись у висевшего в тамбуре зеркала, он аккуратно поправил на воротнике петлицы — пусть сочетание красной ткани и одной скобы выдавало в нём служащего низшей степени, но всё-таки это был символ его принадлежности к всесильной Зодиакальной Системе.

Пара небрежных движений, чтобы примять короткие каштановые волосы, захватить рабочий дипломат — можно выходить.

4

Потрёпанный состав проскрипел тормозами у станции. Даже не подумав о том, чтобы позволить сначала выйти пассажирам монорельса, Киллиан ворвался в раздвинувшиеся со скрежетом двери.

Забитый до упора вагон — привычное дело даже ранним утром, ведь единственным транспортом в этом районе был только шестой маршрут монорельса. Чтобы протиснуться через толпу, Киллиан толкался, наступал на ноги и в итоге смог примоститься у задней двери.

Киллиан мёртвой хваткой вцепился в поручень, стойко перенося удары локтями, толкотню, давку и ругань других желающих приехать на работу вовремя. В голове билась одна мысль — продержаться до конца посадки, а после можно будет пробираться вглубь вагона.

Когда погнутые двери с выбитыми окнами в них загромыхали по ржавым направляющим, Киллиан горделиво осмотрел оставшихся на станции людей и победно ухмыльнулся.

 Шесть кое-как сцепленных между собой вагонов грохотали над улицами от сектора к сектору, искря изношенными токоприёмниками — кабель внутри самого рельса давно уже не работал, новый провод протянули над эстакадой, а на крыши поездов водрузили нечто вроде трамвайных пантографов.

Иногда из-под пола раздавались стук и скрежет, что-то гудело, затихало и снова принималось шуметь. Освещение затухало всякий раз, когда искрил токоприёмник — Киллиан в электрике совершенно не разбирался, но догадывался, что поезда попросту не были рассчитаны на подобное.

Киллиан пристально осмотрел вагон в поисках сиденья, которое вскоре могло бы стать свободным.

Когда динамик неразборчиво объявил следующую станцию, недалеко от висевшего на поручне Киллиана мужчина в заводской спецовке надел кепку и начал торопливо складывать журнал. Уильямс ринулся к нему напролом — нельзя было позволить никому больше заметить освобождавшееся место.

Но было поздно — как раз когда он подтянулся с подножки и оттолкнул первого пассажира, которого посчитал помехой, перед ним возник некто с огромным грязно-чёрным рюкзаком за плечами. Судя по всему, этот «альпинист» тоже приметил кресло у окна.

Киллиан попытался обойти соперника, но толпа вокруг едва ли позволяла сделать шаг в сторону. Не придумав ничего лучше, Уильямс попросту рванул рюкзак за ручку и обогнал «альпиниста», пока тот пытался сохранить равновесие. Стоило рабочему встать, как Киллиан плюхнулся на его место у окна и, снова горделиво оглядев пассажиров вокруг себя, уставился в окно.

Пейзаж почти не менялся — безликие дома сливались в сплошную громаду разной степени серости, рамы тёмных и часто зашторенных окон почти не отличались друг от друга, один оттенок бетона перетекал в другой, мелькали редкие фонарные столбы. Если бы не развешанные на всём пути следования монорельса плакаты, могло показаться, что монорельс ездит кругами.

Яркие и броские, подсвеченные каждый своей лампой, плакаты маркировали дома и информационные стенды. Именно они придавали бетонным коробкам уникальность. Что только не изображали прославлявшие эгоизм художники: и повёрнутые друг к другу спинами человеческие силуэты, и терзавших друг друга хищников, и толпы закованных в цепи людей. Неизменным оставался только символ Системы — составленные в круг знаки зодиака.

Лозунги будто соревновались между собой в напыщенности и пафосе. Киллиан особенно интересными находил «Думай о себе — о ближнем позаботится он сам», «Я — первая буква алфавита» и «ЭГОИЗМ наследуют, альтруизмом — болеют».

В нос ударил затхлый запах. Скривившись, Киллиан поднял взгляд и обомлел. Над ним нависла старуха — за всю жизнь старик ему встретился лишь однажды, ещё в далёком детстве.

Уильямс узнал огромный грязный рюкзак — именно с этим «альпинистом» он боролся за место у окна. Под ногтями её скопилась грязь, немытые седые волосы торчали из пучка в разные стороны, между едва различимыми уже бровями ороговела большая бородавка.

Чем же так воняло? Киллиан всё понял, когда старуха принялась шарить по карманам в поисках денег за проезд — на пол посыпались грязные бумажки, замусоленные тряпичные отрывки, крошки.

Уильямс давно укоренился в мысли, что его жизнь должна оборваться не позднее пятидесяти шести лет — средней продолжительности жизни в Зодиакальной Диссоциации. А к чему жить дольше? Перед ним стояло живое доказательство, что ни к чему — морщинистая, грязная и неопрятная старуха, собиравшая от безысходности в старый рюкзак мусор.

Нет, Киллиан стойко решил умереть относительно молодым и здоровым, как и большинство… хотя мысль про «большинство» уже походила на преступный росток коллективизма в сознании примерного эгоиста Уильямса.

Когда кондуктор протянула терминал, Киллиан одним движением приложил браслет к экрану и тут же получил билет. Раздался привычный треск пришедшего сообщения:

6:38. Изменение личного денежного счёта.

Эго Уильямс!

Списание. Монорельс, поезд #172 / $650.

Остаток личного счёта: $74.025.

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

 

Глава II

Система рождена для упорядочивания хаоса.
Как только человек перестанет вершить свою судьбу сам,
освободится от этого низменного занятия,
его сознание приблизится к тому,
чтобы вновь соответствовать своему естеству.

— Зодиак, «Отвратительное стадо», глава 8

1

Почти час Киллиан ехал в покорёженном вагоне, пока из динамиков не раздалось на этот раз чёткое и внятное «Станция “Эгоизм-сквер”». Толпа вынесла Уильямса из вагона, тот едва смог устоять на ногах.

Площадь Эгоизма лежала на дне колодца, зажатая тремя высотками Бюро. Солнце сюда заглядывало лишь на час около полудня, и всё остальное время полумрак прорезал лишь свет тусклых пурпурных фонарей.

Лишённые окон стены небоскрёбов серели бетоном подобно безжизненным скалам. Кое-где ещё были читаемы старые лозунги и девизы, выведенные пурпурной краской по бетону, но большая часть букв уже облупилась. А вот что можно было прочесть без труда, так это цитаты Эклиптики и Зодиака — старательно выписанные таким же цветом фразы подсвечивались собственными тусклыми лампами. В специальном автомате можно было даже арендовать бинокль, чтобы прочесть их.

Киллиан спустился со станции монорельса и напролом устремился ко входу. За семь лет работы небоскрёб Бюро распределения стал для него вторым домом. Хотя, вторым ли? Киллиан бился об заклад, что проводил за рабочим столом больше времени, чем на домашнем диване.

— Уильямс! Стой! — кто-то схватил за локоть.

Киллиан узнал голос и шумно выдохнул — Итан Браун.

— Чего хотел? — не скрыл раздражения Киллиан, но всё-таки остановился.

— Так-так… кто-то снова встал не с той ноги, а? Или слова платными стали? — Браун деловито поправил сползшие на кончик носа узкие очки.

Уильямс с отвращением посмотрел на заляпанные чем-то линзы, на торчащие во все стороны немытые волосы. Он не терпел Итана, за его постоянное чудачество, за бесцеремонность и навязчивость, за  неряшливость и нерасторопность, что уж говорить о постоянной болтовне.

— По-моему, я всегда так с тобой разговариваю.

— Вот я и говорю, снова не с той ноги встал. Ты бы в магазин кассет наведался как-нибудь, что ли. Музыка по вечерам успокаивает, на сны хорошие настраивает. Недавно в «Эго Таймс» читал про это. Ты знал, что «Кантата об Эклиптике» улучшает работу кровеносной системы…

— Ты скажешь, наконец, что тебе нужно от меня?!

Неопрятный и плохо выбритый коротышка Браун замялся.

— От тебя? Ничего. Хотел поздороваться с коллегой, или это запрещено?

— Поздоровался?

— Ещё нет.

— Тогда здоровайся и проваливай, — прошипел Уильямс.

— Брось! Не будь таким злым. Тем более, у меня есть новости! Представь себе, Шерил из отдела статистики пришёл вызов из комиссариата репродукции!

— Мне-то какое дело?

— Брось, это не может быть неинтересно!

Киллиан стиснул зубы. Больше всего на свете его нервировало брауновское «брось» — как бы ты ни пытался отвязаться от него, он всегда прерывал тебя своим «брось» и продолжал навязываться.

— Какой-то ты сегодня особенно неразговорчивый. Что? Поговорить ни о чём не хочется?

— Нет.

— Даже о… вчерашнем?

— Нет.

— Брось! Наверняка ведь хочешь обсудить это! Как всё прошло? Ты же поговорил с ней, да? Что она сказала?

Киллиан нахмурился и тихо процедил сквозь зубы:

— Не лезь не в своё дело и не болтай по пустякам, пока никто не подумал, что между мной и тобой возникло… «мы».

Браун оторопел.

— Уильямс, ты в своём уме?!

— Поверь, в шестой инспекции никто разбираться не будет, в чьём я уме. Ты же знаешь, что Система ошибок не совершает.

— Брось, я просто хотел…

— Мне всё равно, что ты там хотел и чего не хотел.

— Но…

— И ещё раз. Не лезь не в своё дело.

Киллиан сорвался с места, оставив растерявшегося Брауна посреди беспорядочно сновавшей по площади толпы, и нырнул во вращающуюся дверь.

2

Рабочий день в ВБР был прост и до скуки однообразен.

Внутри Системы Киллиан носил самый низкий первый ранг и самую низкую тридцать шестую степень младшего регистратора. В Зодиакальной Диссоциации таких были миллионы. Не имевшие даже крупицы власти, они формировали фундамент, на котором высился небоскрёб Системы.

Впрочем, это как посмотреть. Киллиан мог ведь выдать талон и на неудобное время, и на далёкую дату, и вообще направить к специалисту, не имевшему отношения к проблеме посетителя, или даже прервать работу с клиентом под более-менее благовидным предлогом, например, технических неполадок.

Другое дело, что Киллиана, как прилежного эгоиста, не интересовали судьбы окружающих. Он работал механически, давая волю симпатиям и антипатиям лишь изредка.

— Следующий!

К окошку подошла элегантная дама. На лацкане её пиджака блестел значок в виде двух человеческих силуэтов. Близнецы — третий по старшинству класс. Выше только тельцы, которых всегда было ровно сто двадцать, и овны, к которым относились только Зодиак и Эклиптика.

Чего она хотела? Рекомендательное письмо исчерпывающе — участница освоения Юго-Восточной территории, личный рейтинг свыше пяти тысяч, долгое время руководила отделом статистики «Канзас Оил», в этой должности месяц назад написала донос директора и теперь хотела занять его место.

— Следующий!

Тучная женщина лет сорока уселась напротив окошка. Едва Киллиан взял в руки документы, как она принялась перечислять свои заслуги и достижения с раннего детства — не забыла даже о том, как в девять лет победила в конкурсе макраме. Только из содержания кипы её бумаг Уильямс понял, что ей требовалось направление на учёбу по медицинской специальности.

Он поднял глаза — на заношенной блузке блестел латунный скорпион. Скорпион — восьмой по старшинству класс, руководящих должностей он не предполагал, но получение высшего образования допускал.

Киллиан выдал направление в медицину, а вот решать, попадёт она на курсы медсестёр или в хирурги, должен будет служащий ВБР рангом выше.

— Следующий!

Документы протянул бледный щуплый молодой человек, тут же принявшийся просить направление на работу. Однако он мог не утруждаться — глаза Уильямса ухватились за латунные лук и стрелы на кармане рубашки.

Киллиан при рождении тоже получил класс стрельца и сейчас должен был иметь больше возможностей, если бы не досадное происшествие, понизившее его в бытность подростком до козерога.

Уильямс слушать ничего не стал, поставил штамп «ОТКАЗАТЬ» и вызвал следующего. На последовавшее требование объяснить причину отказа он лишь пригрозил вызовом охраны.

Так прошла первая половина рабочего дня. В полдень звонок объявил перерыв.

3

Как считал Киллиан, в зале отдыха первого этажа когда-то тоже располагались приёмные.

Слишком уж кабинки для отдыха походили на его рабочее место:  такой же втиснутый между стенками письменный стол, такой же неудобный низкий стул, такая же тусклая настольная лампа — разве что окошко для посетителей было «гениально» заклеено лозунгом «Отдых в одиночестве — лучшее удобрение ростку эгоизма».

В ящиках стола лежало всё необходимое для полноценного отдыха служащих. Во всяком случае, так считало руководство ВБР.

Киллиан взял номерок от свободной кабинки у дежурного по залу, с недоумением обнаружил, что его сегодняшнее место отдыха под номером W-4 пряталось между номерами D-18 и D-19, сел за стол и ознакомился с предложенными развлечениями

Несколько потёртых из-за постоянного использования книг, наполовину изрисованный альбом, набор цветных карандашей (хотя вернее сказать, разных оттенков фиолетового), пепельница и коробок спичек, наушники и набор кассет для прослушивания музыки на громоздившемся на столе магнитофоне.

Рисовать Киллиан не умел, после советов Брауна музыку разлюбил, не курил — единственным развлечением остались книги. Нет, разумеется, можно было и просто посидеть погружённым в свои мысли, но зачем привлекать внимание особенно бдительных коллег?

Первую — тонкую и в мягкой обложке — он отложил сразу, поскольку это была инструкция по наладке швейной машинки, каким-то образом затесавшаяся среди развлекательной литературы.

Название второй заставило поморщиться — «Краткий курс эгоизма» авторства эго Бетельгейзе.

Киллиану вспомнились уроки эгоизма. Их вела низкорослая и очень худая учительница Эгоральдина Хардман. Её голосом Киллиан и читал параграф про себя.

Любой звук, даже скрип парты, карался унижением, которым руководила эго Хардман — класс устраивал состязания по придумыванию обидных кличек для провинившегося, соревновался в припоминании прошлых проступков, выдумывал унизительные штрафные задания. Уильямса передёрнуло, стоило вспомнить, как по указке учительницы эгоизма он полчаса блеял на парадной лестнице воспитательного учреждения.

Рассказывая о Диссоциации и Системе, она выпучивала глаза, повышала голос и даже захлёбывалась воздухом в порыве взволнованности. Однако в повседневности она была совершенно другим человеком — милой и мягкой женщиной, — но стоило переступить порог учебного корпуса, как она превращалась в тирана.

Киллиан вспомнил, как на одной из перемен какая-то незнакомая девочка пародировала эго Хардман так убедительно, что вызвала всеобщий восторг у детей. Однако кто-то написан на неё донос, и выступление оказалось последним.

Третья предложенная книга оказалась бульварным романом под заголовком «Горе не от эгоизма». Киллиан раньше этого названия не слышал, но открывая первую страницу, уже знал сюжет наперёд.

Простушка из канзасской глубинки приехала в столицу Зодиакальной Диссоциации Шайенн, чтобы поступить на службу Системы. Во время работы она, разумеется, встретила привлекательного эгоиста и влюбилась в него. Как типичная альтруистка она принялась всячески ему помогать, безвозмездно делать за него часть его работы. К середине книги он становился высокопоставленным служащим ВБП, а она так и оставалась мелкой сошкой.

Киллиан не успел дочитать — раздался звонок, — но был уверен, что в итоге дурнушка должна была умереть в нищете. Он отложил книгу и посмотрел на экран своего браслета. Вместо названия контакта появился незнакомый номер удостоверения служащего Системы.

— Эго Уильямс? — уточнил женский голос.

— Да.

— Стопами Зодиака…

— …во славу эгоизма, — подхватил приветствие Киллиан.

— К начальству. Срочно.

— К начальству?! Но…

— Да-да, у вас перерыв. Вам будет выдан талон на отнятое время отдыха.

Что-то случилось? Прежде начальство никогда его не вызывало? Киллиан поспешил к лифту.

4

Длинный узкий кабинет совершенно не походил на рабочее место Киллиана. Здесь как минимум было тихо. Очень тихо. Настолько, что тишину нарушал даже шорох пишущей по бумаге ручки.

Лысеющий мужчина, склонившийся над широким письменным столом напротив двери, поприветствовал Киллиана ехидной улыбкой.  Начальник сжал кулак и ударил им по плечу:

— Заветами Зодиака!

— Во славу эгоизма! — повторил жест Киллиан. — Эго Тафт, жду указаний.

Тафт поправил забавные круглые маленькие очки, оттянул воротник с пришитыми к нему оранжевыми петлицами второго ранга и тремя скобами действительного асессора на них.

Для «беспристрастно-эгоистичного» руководителя Тафт как-то странно улыбался и вёл себя слишком уж неформально:

— Почему же сразу «указаний»? Разве у руководителя не может быть к подчинённому просьбы?

— Руководители созданы для того, чтобы руководить и приказывать. Для того, чтобы озвучивать просьбы, есть просители.

Тафт осёкся.

— В знании устава Системы вам не откажешь. Странно только, что при этих знаниях эго Уильямс всё равно занимает низшее положение и являет собой регистратора, причём младшего.

Теперь уже осёкся Киллиан.

— Даже не поспорить.

— Со мной и не нужно спорить. Дело подчинённого исполнять приказы и подчиняться тому, кто демонстрирует качественно более высокий уровень эгоизма. Было бы хорошо, если бы все подчинённые знали это так же хорошо, как эго Уильямс, а исполняли ещё лучше.

Киллиан не подал вида, что его задел сарказм руководителя. Тот продолжал:

— Но приходится мириться с тем, что есть, верно? Это хорошо или плохо, как думается?

— Не могу сказать.

— Что же? Слова стали платными?

«Не от тебя ли Браун своей чуши набрался?» — невольно подумал Киллиан.

— Следует понять, что Системе не нужны пустоголовые болванчики, которые умеют только исполнять приказы. Вернее, они нужны, но на самых низких уровнях.

— Я как раз на таком.

Тафт захохотал.

— Что мне нравится, так это непробиваемость. Да, действительно. Но…

— Но?.. — переспросил Киллиан, когда начальник замолчал.

— Но считает ли сам эго Уильямс, что не достоин большего, чем место в узкой кабинке наедине с недалёкими просителями, не знающими, чего они хотят на самом деле?

Тафт шмыгнул носом и жестом предложил Киллиану сесть.

Уильямс никак не мог понять, почему оказался на ковре начальства. Его то ли хвалили, то ли отчитывали. Может быть, пора было бы перейти к сути? Однако Киллиан не рискнул торопить руководителя.

Тафт поднялся с кресла, поставил в шкаф толстую папку и принялся расхаживать по кабинету.

— Со мной этим утром связался директор одного из воспитательных заведений. Совсем скоро очередная учебная группа пройдёт первый в своей жизни тест на эгоистичность, и её куратор предположил, что будет нелишним познакомить молодняк с работой Системы из первых уст.

— Разве можно не знать, как работает Система?

— Верное замечание, но знать и иметь представление — всё же понятия разные. Каждый эгоист представляет себе, что такое Система и как она функционирует, но кто из них знает подробности? К тому же, будем честны, значительная часть знает только великого Зодиака и мудрую Эклиптику.

— Систему степеней?

— Да, кое-кто разбирается в рангах и степенях. Однако в чём состоит суть работы каждого винтика в этой машине, мало кто знает.

Тафт остановился у огромной схемы устройства Этвудского филиала ВБР с именами занимавших должности эгоистов. Ластиком он стёр одно из имён и вписал новое — судя по всему, делал он это очень часто — большая часть записей была почти неразличима.

— Правильно ли это, эго Уильямс?

— Нет.

— Исчерпывающий и лаконичный ответ. Директор решился взять на себя ответственность за ликвидацию этого пробела, Система не может оставить юного эгоиста в неведении. Мне нужно отправить кого-нибудь, кто мог бы рассказать детям о появлении Системы, о её Бюро, о служащих и так далее. Скажем так, просветить молодёжь в преддверии её первого замера эгоистичности.

— И это я должен буду её просвещать?

— Разумеется, нет. Это сделает имеющая разрешение на публичные выступления, а к тому же более… скажем, квалифицированная сотрудница.

— Зачем тогда я там?

— Чтобы создать правильное представление о Бюро — высокий и сильный молчаливый мужчина с ледяным взглядом стальных глаз, который изменяет судьбы людей так, как это необходимо Системе, а не отдельному индивиду.

— Побыть пугалом?

— Зачем же так грубо! Побыть живым воплощением Системы, я бы сказал. А как будет интересно любому подрастающему эгоисту посмотреть на самого настоящего служащего Системы тридцать пятой степени!

— Но…

— Знаю, степень всё равно невысокая, но есть ли разница? Сам вид петлиц Системы уже заставляет трепетать, да и найдётся ли ребёнок, который способен правильно прочитать петлицу?

— Моя степень тридцать шестая, — осторожно заметил Киллиан.

Тафт недовольно пробормотал что-то под нос. Оторвавшись от разглядывания схемы, он подошёл к Киллиану и положил ему на плечи руки.

— Я не могу себе представить, какой восторг у каждого воспитанника вызовет появление в его учреждении служащего Системы тридцать пятой степени, — повторил настойчиво он.

Киллиан мгновение подумал и кивнул. Тафт громко прокашлялся и широко улыбнулся.

5

Само по себе поручение не представляло собой совершенно ничего интересного. Начальник лишь разъяснил, что приказ спущен кем-то из третьего ранга, а потому подлежит немедленному исполнению. Уильямс знал одно — с комиссарами из третьего ранга шутки плохи.

Да и вопросы значимости его роли в готовящемся мероприятии интересовали его мало, если интересовали вообще.

Гораздо больше волновало продвижение по службе. Сколько Киллиан ни пытался, выведать ничего об обещанном повышении не вышло — Тафт упорно не замечал никаких намёков, либо же делал вид. Во всяком случае из его кабинета Уильямс вышел, не получив никаких ответов.

Уильямс обдумывал предложение в попытках найти затесавшийся между обещаниями подвох:

«Постоять, пока кто-то будет рассказывать о Системе. Усилия — минимальны. Награда — максимальна», — рассуждал он.

Глаза сами оторвались от бумаг и посмотрели через плечо очередного посетителя, ожидавшего решения Киллиана. В противоположном окне трудился такой же младший регистратор, как и сам, только вот тот был старше на два десятка лет.

Больной мужчина, явно подобравшийся возрастом к шестидесяти, горбился над справками, изо всех сил щурился, разглядывая записи через мутные очки. Портупея висела на нём, как на вешалке, почти облысевшая голова едва заметно тряслась. Судя по знаку на груди, он принадлежал к классу львов, а значит, имел доступ к высоким должностям, но в конце жизни всё ещё продолжал сидеть в окошке и работать всего лишь живым указателем.

Киллиан оттянул воротник рубашки, сравнил петлицы и поморщился от мысли о том, что может задержаться на тридцать шестой степени до седых волос.

«Это шанс. Сейчас одно поручение, потом будут ещё. Может быть, во второй ранг пробьюсь. Отлично. Но ему это зачем?».

Перепечатывая сведения из рукописной справки в электронную базу, он пытался разгадать замысел начальства.

«Имя: Георгиада Вольф.

Возраст: тридцать два года».

Разве эгоисту должно быть дело до чужих степеней? Да и он не спросил, согласен ли я, сразу предложил повысить степень.

«Класс: скорпион.

Личный рейтинг: 204,54».

А если он не эгоист? Альтруист на высокой должности в Бюро. Будет скандал.

«Уровень образования: пять классов школы.

Причина отчисления: несоответствие классу весов».

Хотя это хорошо. Сейчас он присвоит мне тридцать пятую степень. Я сообщу о нём в инспекцию, за это дадут степень ещё выше. Отлично.

«Место работы и должность: депо монорельса, диспетчер.

Цель визита: повторное поступление на обучение».

Но лучше не сообщать. Пойму, зачем ему повышать меня. Может быть, ещё раз степень за счёт него повышу, а потом и сообщу. Или лучше шантажировать его? Да, так и до второго ранга подняться можно. Был регистратором, стану асессором. Отлично.

«Решение регистратора: отказать.

Причина отказа: повторное получение образования доступно с класса “Дева” или при сверхвысоком уровне эгоизма».

Погружённый в свои мысли Киллиан не заметил, как поставил на заявлении штамп «Одобрено». Мысли об открывшихся перед ним возможностях шантажа затмили собой действительность.

До конца рабочего дня он успел принять ещё четверых. Затем раздался привычный звонок, а ещё через четверть часа все регистраторы уже толпились в гардеробе. Предстояла дорога домой.

Глава III

 Следует считать слово «Эгоизм»
синонимом слова «хладнокровие».
Кто такой эгоист? Кто он?
Тот, кому безразлично окружение,
кто бесстрастно смотрит вперёд
и бесчувственно оглядывается назад.

— Зодиак,  статья «Эгоизм как основа мышления»

1

Среди толпившихся у выхода регистраторов Киллиан увидел Брауна. А как иначе? Тот всегда оказывался рядом с толпой и рассматривал со стороны с раздражающей улыбкой. Невольно закрадывались мысли о том, что ему нравится чужое присутствие рядом, что он не просто любопытствует, а совершенно осознанно идёт к другим людям. Нет, чушь. Любитель общества не мог попасть на службу Системе… или?..

Уильямс попытался остаться не замеченным и даже сумел дойти до вращающейся двери, когда услышал сзади:

— Вот так встреча! Уже уходишь?

— Как видишь, — не оборачиваясь процедил Киллиан, не озвучивая пришедших на ум выражений.

Он толкнул дверь и спешно протиснулся наружу, едва появилась возможность, но отделаться от Брауна это не помогло.

— Хорошо тебе, домой уже собираешься. А для меня сверхурочная работа нашлась. До семи вечера работать буду.

— И какого тельца ты тащишься за мной на улицу?

— Брось, — махнул рукой Браун, — весенний воздух очень полезен для здоровья. Обязательно нужно выходить на улицу, чтобы каждое лёгкое очищалось. В приёмной окон нет, так хоть с тобой подышу.

— Это ты тоже в журнале вычитал?

— Ох! — встрепенулся Браун, будто его обдало кипятком. — Хорошо, что ты напомнил. За мной!

Он схватил Уильямса за локоть и потащил обратно к ряду стоящих у входа в здание ВБР экранов. Каких-то пятнадцать лет назад, подростком, Киллиан узнавал о происходившем в мире эгоизма из передовиц приколотых к фанерным стендам газет. С тех пор газеты из печати исчезли, но сменившие их экраны унаследовали это название.

Киллиан не был готов и чуть не потерял равновесие. Когда Браун наконец остановился, Уильямс вырвал руку, поправил рукав и прошипел:

— Не трогай меня!

— Брось! Лучше посмотри, что я тебе покажу!

Браун что-то нажал, прокрутил и растянул на весь экран. Высветился текст небольшой заметки от издания «Этвуд-эгоистик»:

Согласно отчёту третьего отдела статистики ВБР по Этвуду отдельно и южной части периферии Колорадо-Канзас, наибольшая эффективность труда отмечена у:

В ранге регистратора — И. Браун, Дж. С. Джексон, Р. Уэлси,
Н. Стилтон, С. Кляйн, П. Шуберт, Ж. Мартен, К. Джакомо, К. Уильямс.

В ранге асессора — Дж. Филипс, К. Джордан…

Киллиан нажал на своё имя. Рядом с фотографией помещалась характеристика:

Склонности к альтруизму не имеет. Надёжный сотрудник.

Следом свою страницу открыл Браун. Его характеристика походила на отдельную статью:

Упорный и старательный борец за победу эгоизма и предание забвению всего, что ему перечит. Неоднократно показывал себя деятельным сотрудником, принимал активное участие в каждом мероприятии, организуемом ячейкой Системы. Неоднократно повышал свой личный рейтинг в качестве поощрения за проделанную работу…

Киллиан читать дальше не стал и отвернулся, чтобы уйти, как вдруг Браун воскликнул:

— Представляешь?! Ты и я в колонке почёта!

— И что?

— Как «что»?! Это же «Этвуд-эгоистик»! Для каждого эгоиста предел мечтаний, чтобы его заметила газета ячейки Системы!

— Оно и видно, что газета ячейки — фотография с пропуска взята.

— Брось! Дело не в фотографии. Так и знаменитостью можно стать, если газета писать начала.

— Спустись на землю. Чтобы это прочитать, нужно сначала эту заметку найти. И потом, кому это может быть интересно?

Браун расплылся в лукавой улыбке:

— А может быть, кто-то расстроился, что про него написано меньше, чем про меня?

— Чушь.

— Признайся, что нашего хмурого здоровяка Киллиана задело, как мало ему уделили внимания.

Уильямс сжал кулаки так, что портфель в правой руке затрясся, и стиснул зубы. Браун тут же ретировался:

— Мне пора. Увидимся завтра! — сказал он на ходу, бросив взгляд на чёрный экран своего браслета.

— Надеюсь, что нет, — обронил вслед Уильямс.

Прежде чем уйти, он снова посмотрел на табло газеты. Заметка с именами прилежных эгоистов уже закрылась, снова предоставив доступ к другим новостям. Посомневавшись, Киллиан снова открыл свою характеристику и ещё раз убедился, как мало в нём хорошего нашли в нём главные эгоисты города.

И вообще, чем такой почёт заслужил Браун?! Киллиан никогда не замечал, чтобы тот работал больше него. Да, он часто оставался сверхурочно, но разве это стоящая внимания работа? На мероприятия они ходили одни и те же, ранг носили одинаковый.

Почему тогда растяпа и недотёпа Браун сумел подняться до пространной заметки в главной газете? Это предстояло обдумать.

2

В конце рабочего дня на станции всегда собиралась толпа. Монорельс ходил редко, и иногда успевавшие скопиться пассажиры не вмещались даже в полупустой поезд. Несколько бедолаг оказывались перед выбором — либо идти пешком, либо дожидаться следующего состава с готовностью биться за место даже на краю подножки с остервенением дикого зверя.

Но в этот раз пассажиры не вместились даже на платформу. Киллиан удивился толпе и примостился на верхних ступенях у перил. Он не засекал времени, но ожидание тянулось явно около получаса. Вереница пассажиров растянулась на всю лестницу и заканчивалась уже на тротуаре. Что-то случилось? Где поезд?

Раздался свист. К станции подбежало несколько одетых в пурпурные рубашки мужчин с жёлтыми петлицами на воротниках — комиссары. На рукавах они носили нашитые цифры «II». Сотрудники второй инспекции, которая занималась экстраординарными преступлениями. Действительно что-то случилось.

— Поезда следуют в объезд линии! — объявил инспектор, у которого на петлицах скоб было больше, чем у остальных.

Делать нечего — придётся пройти четыре станции, сесть на восьмой маршрут монорельса и после пройти ещё три станции до дома.

Нечасто Киллиан ходил по улицам Этвуда. Толпы со станций монорельса спустились на землю, разделились на несколько потоков и побрели вдоль линии монорельса, кто куда. Уильямс пошёл со всеми, для себя объяснив это незнанием короткого пути не вдоль рельса.

Впрочем, он всё равно осторожно заглядывал в переулки и подворотни между высотками, но срезать всё равно не решался. К чему соваться в неизвестность?

Идеально ровные авеню соединяли между собой узкие и кривые переулки. Где-то снесли здание и построили новое другой формы, где-то сделали пристройку, где-то часть дома обвалилась, и предприимчивое население растащило развалины на отдельные кирпичи. Так и появлялись эти расщелины, зажатые монструозными серыми небоскрёбами.

Наверняка там бегали крысы или жили те, кому не хватило уровня эгоизма хотя бы класса водолея. Наверное там был свой мир, закрытый одинаковыми фасадами Этвуда.

Послышались звуки возни. Кто-то будто бы дрался в одной из подворотен. Шедшая от станции монорельса толпа не реагировала на стоны и неразборчивые выкрики. Киллиану тоже запрещалось интересоваться окружающими миром, но ведь…

Он — шестерня в механизме Системы, пусть и самая маленькая и малозаметная. А если так, то от него зависела осведомлённость Системы в происходящем, её эффективность. К тому же, вдруг то, что он увидит, поможет продвинуться по службе?

Оправдавшись перед собой, Уильямс опасливо шагнул в переулок. Звуки приближались, вскоре удалось расслышать отдельные голоса. Юношеские, даже мальчишеские ещё, голоса сыпали самыми грязными оскорблениями, пока кто-то хныкал, прерывисто дышал и пытался шептать. Хулиганы? Бандиты?

Если так, то между ними возникло «мы»… за такое точно повысят степень, а может и ранг!

Однако воодушевление прошло, стоило Уильямсу чуть выглянуть из-за угла — «свои». Киллиан полностью вышел из укрытия. Заметившие его пятеро поджарых юнцов прекратили бить и оскорблять скрючившегося на тротуарном бетоне мужчину и выстроились в шеренгу.

— Стопами Зодиака!..  — возгласили они, синхронно вскинув вверх кулак.

— Во славу эгоизма, — поприветствовал Киллиан.

Тот, который только что ругался грязнее всех, а теперь стоял во главе шеренги, шагнул вперёд столь энергично, что конец шарфа свалился с его плеча.

— Эго Миллер! Командир отряда «Сила Зодиака»! Приветствие от «пурпурного шарфа» служащему Системы!

Киллиан безразлично посмотрел на трясшегося на бетоне мужчину. Его изрядно извозили в грязи, в нескольких местах порвали тёмно-зелёный костюм, затолкали в рот галстук, раздавили одну из линз очков, а ко всему прочему разбили бровь и сломали нос.

— За что?

— Подозревается в преступлении против Системы! — отрапортовал Миллер.

Киллиан ещё раз рассмотрел «подозреваемого». Полный лысеющий мужчина, прижимавший к животу выпотрошенный ножом коричневый портфель. Вокруг разбросаны бумаги, карандаши, лекала.

— Основание подозрения есть?

— Не подчинился требованию командира отряда! Как старший «пурпурный шарф» я приказал ему остановиться, а он проигнорировал меня!

Уильямс подошёл ближе и поднял разломанный транспортир.

— Преподаватель? — сухо спросил он.

Избитый открыл глаза, в которых при виде петлиц Киллиана отразился ужас, быстро сменившийся надеждой. Сглотнув, он протянул:

— Я прошу… я… плохо слышу… я не хотел…

— Прекрати мямлить! — налетел на него Миллер. — Отвечай на вопрос! Считай, с тобой Система говорит!

— Тише, — поморщился Киллиан от крика над ухом.

«Подозреваемый» продышался и ответил:

— Нет, я инженер на фабрике. Постоянно рядом со станками работаю. Слух совсем потерял. Я не слышал, что мне кто-то кричал.

Киллиан оглядел и Миллера, и четырёх его соратников.

— Я тоже кричал ему. И не один раз! — отрапортовал высокий рыжий.

— А я даже бить не сразу начал! — подтвердил коренастый и конопатый.

Уильямс покивал:

— Понятно. Идите отсюда, я разберусь.

— Можно вопрос? — обратился Миллер.

— Чего тебе?

— Системе ведь станет известен подвиг отряда «Сила Зодиака», да?

— Да-да... — отрешённо ответил Киллиан.

Отряд приосанился, поправил фиолетовые шарфы поверх чёрных рубашек и маршем отправился патрулировать свой район дальше, скоро скрывшись за углом. Об их близости напоминала только «Ода к Системе», старательно, но невпопад выводимая ломающимися голосами.

«Подозреваемый» поднялся и прильнул к стене. Его ещё трясло, но он уже восстановил дыхание и даже сумел улыбнуться.

— Нужно срочно встать в очередь на слуховой аппарат, пока какой-нибудь бравый «пурпурный шарф» меня где-нибудь не прикончил… — нервно усмехнулся он, отшвырнув кусок изрезанного дерматина, некогда бывшего его портфелем.

Киллиан лишь ударил себя в грудь и ушёл в другую сторону, чтобы снова не натолкнуться на отряд Миллера.

3

Его занимали разные мысли.

Безусловно, Киллиан поддерживал Систему в стремлении защитить себя и каждого эгоиста от заговорщиков, которых совершенно точно было полно вокруг, но эго Бетельгейзе плохо продумала идею «пурпурных шарфов».

Неуравновешенные подростки не старше шестнадцати лет несколько лет назад получили право законно калечить и унижать людей при любом подозрении в альтруизме или заговоре. А уж детский ещё ум, упивающийся своей властью, непременно таковые находил.

Вдобавок, они были вооружены — не огнестрельным оружием, но в руках фанатика монтировка или обыкновенный металлический прут несут не меньшую опасность.

С чего они вообще решили искать преступников против Системы на улицах? Разве заговорщики вот так открыто ходят под небом? Они наверняка прячутся по подвалам, съёмным квартирам, но не в центре города.

Ответ Уильямс получил, когда вышел на перекрёсток, где монорельс шестого маршрута сворачивал на Четырнадцатую улицу в сторону бульвара Зодиака и Эгоизм-сквер, а поезда восьмого маршрута шли дальше прямо по седьмой авеню.

Возвышающийся над дорогой бетонный рельс обрушился. Около трёхсот метров Четырнадцатой улицы, от самого поворота, завалили обломки, поверх которых лежали покорёженные вагоны.

Киллиан успел рассмотреть немногое, прежде чем люди с нашитыми «двойками» развернули его и настоятельно порекомендовали найти путь в обход седьмой авеню.

И всё-таки он запомнил эту картину: первый вагон лежал на одном куске бетона и был раздавлен сверху другим, — вероятно он рухнул позже, второй вагон разломило на две части, остальные части поезда врезались друг в друга и лежали на боку сплошной змеёй.

Из дверей и окон карабкались раненые люди, из-под остатков первого вагона вытекла река застывшей уже крови, из обломков второго торчали руки и ноги, рядом лежала молодая женщина с разбитым лбом.

Волочась в обход седьмой авеню, Киллиан чувствовал, что идти становится тяжелее с каждым шагом. Он добрёл до прятавшегося между высотками сквера, развалился на скамейке и увидел… своё детство.

Весна. Ему девять лет, занятия уже закончились. Учительница эго Хардман вместе с воспитателем эго Томасом, молодым парнем, едва закончившим учёбу, вела класс в кинотеатр на фильм, приуроченный к очередному Дню рождения Зодиака.

Киллиан, как и все, носит устройство вроде шор, что надевают лошадям, чтобы они не пугались происходящего по сторонам — так ученики не могли тайком смотреть друг на друга, а значит, зоркому глазу эго Хардман было легче выявлять склонных к образованию групп.

И вот — класс переходит дорогу, Киллиан доходит до середины. Скрип тормозов, удар, визг. Киллиан оборачивается и видит руку Томаса, торчавшую из-за кузова машины — его протащило пару ярдов.

Киллиан просидел неподвижно час, а может и два, сам того не заметив. Мимо летели пожарные машины, но он не слышал воя сирен. Из размышлений его вырвал только сигнал уведомления, пришедшего на браслет — квадрокоптер не смог доставить ужин, и программа уточняла, ждать ли владельца квартиры.

4

Домой удалось попасть уже в сумерках. На улицах сектора Е14 зажглись редкие фонари, освещавшие путь немногочисленным трудягам, работавшим допоздна.

Киллиан понял, что впервые за проведённые здесь годы не узнаёт прохожих. Он уходил на работу и возвращался в одно и то же время, встречал одни и те же лица, слышал одни и те же голоса. Этим вечером знакомая 1337-я улица оказалась непохожей на себя.

Вместо сутулых низкорослых клерков Системы по тротуарам шагали рослые, даже по меркам Киллиана, мужчины в спецовках. На пустовавшей в привычное время скамейке сидела тучная женщина средних лет. Неужели она тоже питалась деревянными хлопьями?

Из-за угла вышел местный патруль «пурпурных шарфов». Они не решились тревожить Киллиана, но вытянулись и вскинули кулаки в приветствии. Странно. Киллиан никогда не видел их и считал, что до его сектора патрули не доходили.

Когда Киллиан поднялся на свой этаж, управдом уже начал второй, вечерний, обход.

— Эго Киллиан Уильямс?

— Да.

На этот раз расспросов не последовало — хаусхолд-камерир лишь отметил, что Киллиан на момент обхода был дома.

Уильямс отужинал, слушая новостной эфир:

Как стало известно, на прошедшей декаде великий Зодиак подписал капитулярий о перестановках в высшем руководстве четвёртой инспекции. С сегодняшнего дня каждый её комиссар будет контролировать распределение ресурса среди населения под руководством эго Альдебарана. Торжественная присяга состоится в великом городе Шайенне и будет освещаться по радио.

В честь назначения в качестве высшего инспектора автономии личности Зодиак провёл заседание совета инспекций. Встреча прошла в обстановке полного равнодушия и отстранённости друг от друга.

Глава первой инспекции, эго Альтаир, сообщил, что уровень преступности против Системы в последнее время сокращается. Эго считает это доказательством исполнения его инспекцией своих обязанностей.

Возглавляющий вторую инспекцию эго Антарес отчитался в эффективности плана реагирования на противодействие Системе. Например, недавно близ Шайенна был схвачен злоумышленник, наносивший урон радиовышкам. Зодиак. похвалил эго Антареса за успешное руководство инспекцией экстраординарного реагирования.

Руководитель третьей инспекции, эго Алькор, сообщил об успешности разработки проекта карточек на фразы. В ближайшее время каждый служащий Системы будет обязан ограничить свою речь до разрешённого карточкой предела. «Эта мера позволит существенно снизить риск появления протообщественной структуры», — подытожил глава инспекции по делам возникновения устойчивого контакта. Зодиак одобрил инициативу и приказал найти способы контроля объёма речи.

Эго Бетельгейзе, бессменная глава шестой инспекции, была немногословной, сообщив лишь об общем благополучии во вверенной ей инспекции контроля эгоизма и классового распределения.

Пост главы пятой инспекции остаётся вакантным. Великий Зодиак пока не подобрал подходящей кандидатуры на должность главного инспектора устроения Системы кандидатуры. Этот пост требует большого опыта и глубоких познаний в области функционирования Системы и её механизмов предотвращения появления общества.

К другим темам. Сегодня утром на участке железной дороги между…

Блок общих новостей сменился блоком городских, но… никто ничего не рассказал об аварии на Четырнадцатой улице. Концерт барабанщиков, плановое отключение электричества в секторе D8, успехи борьбы против «мерзкой» зелени в городе, ремонт здания учебного учреждения № 28 — на этом эфир завершился прогнозом погоды и «Одой к Системе». Приёмник снова убрал антенны, помехи стихли.

Ночь не отличалась от прочих — где-то упорно скреблись крысы, живший за стеной то ли учёный, то ли преподаватель перечитывал на диктофон свои расчёты, по крыше ходили голуби. Киллиан спал плохо.

Он долго ворочался, пытался устроиться удобнее, но не выходило. Оставшись наедине с собственными мыслями и ночной вознёй за картонными стенами, он снова и снова думал об аварии на монорельсе и тут же вспоминал весенний день из своего детства, слышал скрип тормозов, видел руку Томаса.

Насилу уснув, он попал в кошмар, неотличимый от яви. Будто бы Томас погиб не под колёсами автомобиля, а под весом рухнувшего на него вагона монорельса, самого Киллиана схватили люди с «двойками» на рукавах, обвинили его в подрыве рельса, из-за которого на Томаса упал поезд, а в ответ на попытки оправдаться его отдали на растерзание «пурпурным шарфам». Когда один из них замахнулся чем-то вроде лопаты или тяпки, Киллиан проснулся.

Часы показывали два часа ночи, за окном сквозь тучи пытался пробиться свет полумесяца. Уильямс вздохнул с раздражением — в голове всё смешалось, воображение сорвалось с цепи. Как жаль, думал он, что радио не вещает ночью. Его эфиры не оставляют места мыслям, позволяют не мучить себя воспоминаниями, рассуждениями, жалобами.

Уильямс поднялся и открыл окно, впустив холодный ночной воздух в комнату.

Снизу донеслось:

— Тише! Слышишь! — цыкнула какая-то тётка.

— Скрипит что-то, и что? — ответил более низкий, но тоже женский голос.

Что это? Диалог? Среди ночи? Они и в дневное время весьма ограничены в жилищах, а ночью и вовсе запрещены.

— Молчи, буйвол проснулся.

— Никто не проснулся. Он же системный — они как собачки, по команде спать, по команде есть.

— Это точно. Особенно команду «Служить!» хорошо знают.

Киллиан потянулся за браслетом, положил его на подоконник и включил диктофон.

— Да, сказали молчать, значит молчать. Подумаешь, «Змееносец» поезд обрушил. Ничего не случилось!

— Говорю тебе, ни при чём тут твой «Змееносец».

— А вдруг в том монорельсе системные ехали, а? Не просто так маршрут шестой взорвали, который к ним в логово идёт. Восьмой ведь не тронули, которым обычные люди пользуются.

— Да может быть и не взрывал его никто. Сам обвалился, рельсам-то сколько лет уже!

— Нет, я слышала, что был хлопок.

— От кого же?

— Знаю я несколько человек…

«Змееносец»? Несколько человек? Это уже походит на преступление.

— Знаешь ты, конечно.

— А вот и знаю! Что я, должна по указке системных в одиночестве сидеть? Хочу общаюсь, хочу нет. Главное, чтобы этот не знал.

— Да уж, так неприятно от мысли, что он рядом живёт. Домой идёшь, как будто мимо цепного пса. Я хаусхолд-камерира не так боюсь, как его.

— И не говори, эго Нельсон хороший человек. Лишнего не спросит, под кожу не полезет. А этот так и смотрит глазищами бесцветными под руки, ждёт, как бы тебя сдать. Мерзость.

Киллиан понял, что говорили про него, хотя и не припоминал, чтобы смотрел кому-либо «под руки». Он вообще не знал никого из соседей и, тем более, не следил за ними.

— Такая работа у него, что поделать?

— Глупости! Ты видела его плечищи? Мог бы на любую работу пойти, хоть на фабрику, хоть поезда водить, а он? Бумаги перебирает и доносы строчит на честных людей! Вот мы с тобой всю жизнь работали, и что же? Где почёт?

Дальше можно было не слушать — «мы». Самое тяжкое преступление из всех.

Женщины говорили ещё долго, в основном сплетничали, но Киллиан записал всё вплоть до последнего вздоха. Дождавшись ночного обхода, он сам пригласил эго Нельсона зайти к нему первым. Как старший по званию, он заверил сообщение о нарушении через свой браслет.

Киллиан написал третий в своей жизни донос.

5

Шипение радио, зарядка, «Ода», завтрак — привычный утренний порядок вещей. Киллиана будоражила мысль о том, что в доме ни в одной из полутысяч квартир никто, кроме него, не догадывался о том, что должно было случиться.

Переодевшись, он снова и снова перечитывал сообщения, пришедшие ночью:

4:18. Обращение

Эго Уильямс!

Обращение № 8414768-6/we принято Этвудской ячейкой Зодиакальной Системы. В ближайшее время оно будет рассмотрено.

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

4:31. Обращение

Эго Уильямс!

Обращение № 8414768-6/we принято сотрудником VI Инспекции. Ответственный — эго Эндрюс, комиссар Зодиакальной Системы (ID 482410-III.2).

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

5:04. Обращение

Эго Уильямс!

По обращению № 8414768-6/we вынесен вердикт. Предписывается оставаться на месте текущей дислокации (Сектор Е14, 1337-я улица, 15) и сотрудничать с Инспекцией.

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

5:22. Изменение личного рейтинга.

Эго Уильямс!

Начислено 5 баллов. Значение личного рейтинга: 692,43.

Заветами Зодиака во славу эгоизма!

Киллиан упорно ждал. Он вслушивался в доносившуюся из соседних квартир возню, пытался распознать в ней признаки работы шестой инспекции, но кроме стука тазов, свиста чайников и бормотания радиоприёмников, вторивших его собственному, ничего не замечал.

Возможно, преступниц уже схватили? Они ведь могли жить на нижнем этаже, в соседнем корпусе или даже в другом доме, а прошлой ночью попросту прийти к кому-то третьему, кто молчал и избежал расплаты?

Но даже если так, ему предписали оставаться и сотрудничать с инспекцией, значит, к нему должны были прийти. Ожидание томило, волновало и пугало — он написал ещё слишком мало доносов, чтобы привыкнуть к этому.

И вот послышались крики и взвизги. Киллиан открыл дверь: лестничную клетку заполнили почти животные вопли.

Когда Уильямс спустился вниз, два стража эгоизма заталкивали женщину средних лет в фургон с ярко-фиолетовыми «шестёрками» на дверях. Она сопротивлялась, то ли требовала, то ли умоляла позволить ей взять вещи, упиралась руками и тут же обмякала, называла сотрудников инспекции «милыми» и в следующую секунду проклинала их.

В часы утреннего холода ей не позволили ни снять бигуди, ни даже накинуть верхнюю одежду на бледно-зелёный испачканный жиром домашний халат. Что уж — ей не дали даже подобрать свалившиеся тапки. В конце концов, её возмущение можно понять.

Что? Понять? Что ещё за мысли? К счастью, их пресёк подошедший служащий шестой инспекции — судя по петлицам, старше по званию, чем те, что пытались совладать с преступницей.

— Брюс Эндрюс, комиссар. Эго Уильямс, полагаю? — без лишних формальностей поинтересовался темнокожий мужчина.

— Да.

— Когда с альтруистками всё будет закончено, предстоит допрос, поэтому прошу не уходить.

Киллиан насторожился. Допрос? Его тоже подозревают? Но ведь он уже и баллы рейтинга получил. Система своим доверяет. Доверяет, ведь?

Около четверти часа спустя на улицу выволокли и вторую виновницу. Высокую и худую женщину волокли под руки и за воротник сразу трое.

— Почему так долго? — прошипел Эндрюс.

— Сначала пряталась, потом схватила нож. Дэну руку полоснула, пришлось бинтовать, — ответил тот, который тащил её за воротник.

Вцепившийся в локоть арестантки Дэн показал надрезанный и окровавленный у правого плеча рукав куртки и добавил:

— Если бы не её «мы», там бы с жизнью и рассталась.

Когда они прошли мимо Киллиана, он узнал лицо этой женщины. Он видел её несколько раз на лестнице. Очевидно, это она была его соседкой снизу. Она тоже узнала его. Собрав оставшиеся силы, преступница вырвалась, в два счёта оказалась рядом с Уильямсом и схватила его за грудки.

— Не губи! Скажи, что я ничего не сделала! Я не виновата ни в чём! Может, сказала чушь какую-нибудь, так что теперь? Не губи! Не губи…

Киллиан не шелохнулся. У преступников против эгоизма одна участь. Они не должны портить гармонию мира. Никто из застенков шестой инспекции ещё не возвращался. По крайней мере, Киллиан таких не знал.

Соседку отцепили быстро. Её мольбы сначала переросли в крики отчаяния, а затем слились в невнятный вопль. Киллиан не знал, что человек способен издавать такие звуки — она выла загнанным в угол раненым зверем.

Когда фургоны скрылись из виду, Эндрюс прочистил горло:

— Есть раненый, это усложняет дело. Нужно оформить его, запротоколировать. Без этого нельзя.

— Понимаю. Я тоже из Системы.

Эндрюс опустил взгляд на воротник Киллиана.

— Действительно. В таком случае объяснение излишне. Явка на допрос завтра в центральное инспекторское отделение по Этвуду к десяти часам утра. Начальство будет уведомлено. Ясно?

— Да.

— Настоятельно рекомендую, — нравоучительно посоветовал Эндрюс, поглаживая жидкие седые усы, — не только не покидать своё жильё, но и вообще воздержаться от деятельности. Раскрытие альтруиста благородно, но чаще всего альтруиста выдаёт другой альтруист.

Намёк-угроза укоренил Киллиана в одном — лучше наконец-то обналичить свою карточку на снотворное и спать до самого допроса.