Этот снеговик беспокоил Мэлиссу. Казалось бы, толстенький, в очках, с красным шарфом в синюю полоску, и даже с бородой, немыслимо похожий на отца, он должен вселять уверенность, ан нет. Мэлиссу он беспокоил, и немудрено. За окном был июль. В чашке плескался двойной латте с медом и орехами. Снеговик стоял на лестничной площадке и пялился на ее дверь. В разбитое лестничное окно влетел сокол и врезался в голову снеговика. Снеговик начал желтеть, а после плавиться.

            – Бред какой-то, – сказала Мэлисса и, выплеснув остатки кофе на бетон, вернулась в квартиру, играть на висящей на стене гитаре песню «Голубая мечта!» о приятелях Виджее и Стиве.

            Из-за снеговика выглянул десятилетний мальчик с небольшими нашлепками на плечах, обернутым вокруг шеи хвостом саблезубой кошки и не спеша застегнул ширинку.

            – Отечество в опасности! – произнес он. – А они тут на фей охотятся, придурки! – закурил и насвистывая «How Much is The Fish» SCOOTER-а, пошел по лестнице вниз.

            Из обитой кожзамом двери напротив выглянул покрытый холодным потом доктор ван Э^,Бонцен. Брезгливо ковырнул мохнатым лиловым тапочком кучу желтого снега, оставшуюся от снеговика, выковырнул сокола.

            – Х-м… птичка… интересно, рыбы там нет?

            Дальнейшие раскопки привели только к мокрым тапкам и находке надкусанной морковки и шарфа.

            – Бред какой-то, – доктор брезгливо понюхал шарф и посмотрел в окно, на более низкие, чем их небоскреб, стеклянные строения. За окном был июль. – Пора завязывать с миксом кокаина и высушенной темной материи, я не Шерлок Хаос и даже не доктор Хаус, – сказал он и скрылся за дверью.

            Накинул шарф, завис в прихожей перед зеркалом, изучая свое отражение. Если долго всматриваться, кажется, что меняются черты лица, что-то движется... Брр, лучше бросить все это. После кошмара, спросонья, лезет в голову всякая чушь... Надо нюхнуть…

            Шаги за спиной, будто матерый перепоночник шлепает по лужам. Доктор резко обернулся – никого.

            – Решительно, мне пора с этим завязывать, – вслух решил он и звучно почесал живот, ища пупок, которого у него с рождения не было.

            В дверь позвонили. Доктор, воровато сдернув шарф и бросив его в комнату, приоткрыл дверь, не забыв накинуть на нее цепочку. За дверью стояла сморщенная женщина в космическом скафандре с открытым забралом.

            – Я Ангел Солнца, одна из корифеев космической программы. Не желаете прослушать презентацию?

            – Чего???

            – В течение многих лет звезды манили землян. К сожалению, это перестает быть правдой.

                – Что вам от меня надо?!

            – Есть неплохая мысль. Запустим пять парней и пять девушек в нашу колонию на Луне. Пусть они там поживут. Устроим конкурсы. Например, кто первым поимеет девушку в скафандре.

            – Какая колония на Луне??? У нас нет колоний на Луне!!!

            – Тогда запустим их в Южное Бутово или на мусорный полигон в Подмосковье, так еще прикольнее.

            – Идите к Хаосу! – Э^,Бонцен захлопнул дверь. – Откуда берутся эти психи? И почему консьерж их пропускает?

            В дверь позвонили. Доктор рывком распахнул ее. Перед ним стоял молодой мужчина с бородкой.

            – Здравствуйте, я Фай Метов. А Фабиолла дома?

            – Вы ошиблись.

            – Извините, – Фай пошел к лифту, доктор закрыл дверь.

            Не успел отойти, как вновь раздался звонок. Доктор неохотно открыл. На площадке стояли мальчик с чубом, смешно торчащим на темно-русой макушке, и одетый в белый хитон мужчина с пышной рыжей бородой. В руках они держали по тому «Капитала» Карла Маркса.

            – Чего надо? – неприязненно спросил Э^,Бонцен.

            – Скажите, доктор, а вы верите в социализм? – задушевным голосом спросил мужчина.

            – Чего?!

            – Пошутил я, – мужчина швырнул книгу в лестничный пролет. – Я твой пра-прадедушка. Будь хорошим мальчиком и зачни этого смышленого мальчика, – показал на мальчишку.

            – Гребаный Хаос, – пробормотал доктор, – все никак не отпустит.

            – Что ты бормочешь? Беги к соседке напротив и действуй! Действуй!

            – У нее же есть парень, – покраснел доктор, который давненько, давая волю правой руке, представлял соседку.

            – Кто? Джеф-барриста? Так он гей.

            – Правда? – встрепенулся с надеждой.

            – Конечно, сам посуди, – мужчина достал из-под хитона пачку «Беломора» и закурил, – разве мужчина станет барристой?

            – Ну…

            – Гну! Смотри, какой мальчишечка, прелесть просто. Сам бы зачал, если бы мог.

            – Дед, оставь «пятку» добить, – попросил паренек и тоже выбросил «Капитал». – Библии интереснее разносить.

            – Вырастешь, разноси что хочешь. Хоть Библии, хоть Ирак.

            Паренек хмыкнул и, достав непонятно откуда маркер, начал рисовать на стене разные символы.

            – Чего это он?

            – Будущий Лейбниц, – улыбаясь, объяснил бородач.

            Блеснул медный зуб.

            – Дед, ты опять все перепутал, – мальчик, сосредоточенно высунув язык, схематически рисовал мужской половой орган с насадкой из гайки, – не я Лейбниц, а дом старухи Лейбниц. Там я встречу Аду и задам ей аду, – хрипло захохотал. – А помогут мне Ян, Саша и Рита, ха-ха-ха.

            – Знаете, – заторопился Э^,Бонцен, – я еще не готов… я подумаю… мне пора… – захлопнул дверь и неумело перекрестился.

            – Не прокатило, – сказал мужчина в хитоне и протянул мальчику «пятку».

            – Я тебе говорю, надо с Библиями ходить, – басом ответил мальчик, – так больше шансов. Библия нынче больше доверия внушает чем «Капитал», хотя, казалось бы, и там и там автор бородатый…

            – Пошли выше, – решил бородач и они ушли наверх.

            Э^,Бонцен пошел в ванну, плеснул в лицо холодной водичкой из ведра. С тех пор как принудительно поставили счетчики на воду, он набирал ее по каплям – ставил на ночь ведро под кран. Чтобы успокоиться, решил немного поонанировать. Но стоило ему представить соседку в платье, насквозь промоченном морским ураганом, как в дверь опять позвонили. Чертыхаясь, пошел открывать. Нависая яично-желтым рожком, над ним возвышался огромный банан!

            – Купон! На посещение нашего кафе! Все за счет заведения, дружище! – прокурено просипел банан.

            – Оставьте меня в покое!!! – заорал бедный доктор и попытался захлопнуть дверь, но банан помешал.

            – Извини, брат, я слышал, ты имеешь виды на Мэлиссу? – прошептал он. – Вот тебе сувенир, – протянул пачку презервативов. – Банановые.

            – Подите к черту!!!

            – Чего орешь?

            – Чего ты с ним цацкаешься, Джеф? – произнес вдруг противно шамкающий голос. – Он же сторонник ГМО, сеет зубы драконов на наших благодатных наделах. Мочи козла, а то вдует Мэл.

            – Ах ты падла!!! – закричал банан и начал полосовать доктора перчаткой со стальными когтями. – Фредди Крюгер теперь банановый! Вот тебе, мракобес!!! Только овощи на чистом навозе!!! Только честный чистый навоз!!!

            Мужчину в хитоне и басовитого мальчика догнал мужичок в поношенном пиджаке.

            – Граждане, это вы выбросили? – помахал «Капиталом».

            – Дядя, тебе чего? – развязно спросил хитононосец, воинственно топорща бороду.

            – Я мусорный детектив! – мужичок продемонстрировал удостоверение цвета детской неожиданности. – Это ваш мусор?

            – Нет.

            – А чей?

            – Я откуда знаю? Вам вообще какое до этого дело?

            – Согласно постановления муниципалитета за № 216, весь мусор подлежит сортировке и раздельной утилизации и транспортировке на специальные мусорные полигоны, – начал детектив, – у меня есть подозрение… – мальчик прервал его, точно пнув ногой в пах. – Достали эти фискалы, – добавил ногой в лицо согнувшемуся, – уже даже в говне копаются!

            – И не говори. Чую, тут нам не выгорит. Пошли лучше в «Игдрассиль», покурим с Криспианом.

            – Пошли, заодно у Чернокнижника книжек перехватим. Сейчас рэперы их хорошо берут.

            – До чего мы дошли! От Пиндара к рэпу, о темпора, о морес.

            – А чего ты ожидал от общества, жрущего ГМО-овощи и заваривающего чайные пакетики по три раза?

            – Действительно… – они уехали в лифте.

            Исполосованный Э^,Бонцен пришел в себя в заплеванном баре, где кипела драка. Громила и заморыш с подносом мочили двоих жлобов-хирургов в байкерском прикиде цвета радуги.

            – Господа, – разбрызгивая кровь, пролепетал доктор, – где я? Это Ад?

            – Нет, – хлопнул в потолок револьвер в руке старика, – это Ковыляй-сарай, а ты, след, тут на правах «духа». Всосал?

            – Позвольте, но…

            Бывшего доктора ударом подноса вразумил заморыш.

            – Сказано «дух», значит «дух»! Чеши сортир скоблить, пока тут новый след не появится, тогда тебя повысим.

            – Так ему, Нолик, – рассмеялся старик, – врежь последышу! Тявкать он тут вздумал. Тут не Болотная, падла! Сказано сортир драить – драй и нахваливай дедушку.

            Э^,Бонцен уныло потащился в сортир. Когда вернулся, увидел Нолика, складывающего кривую птицу из бумажного полотенца.

            – Ари-гами, – подняв на бывшего доктора глаза, важно пояснил он. – Меня Эмиру Сан научил.

            – Дурь, – фыркнула летающая над стойкой девчонка. – Тебя как звать, «душара»?

            – Ван Э^,Бонцен.

            – Будем звать тебя Бим-бом, – сказал верзила, который дрался. – Я Крестик, это Нолик, это Такса, а тот мощный старикан, похожий на высушенного Маяковского, избитого сержантом Добсоном, – Сморчок.

            – А как я тут оказался?

            – Сие тайна великая есть…. – понизил голос верзила, – но чует мое сердце, что при жизни ты поклонялся Онану.

            Троица довольно заржала, а доктор почувствовал исходящее от Крестика тепло. Пол заходил ходуном, с потолка посыпалась крошка, лампочки лопались одна за другой.

            – Что это?! – закричал Э^,Бонцен.

            – Вива ля революсьон, вашу мать, – ответил дед из-за стойки. – Добро пожаловать в Матрицу!

            – Какую Матрицу???

            – Я пошутил, это озены, народ населяющий побережье моря Теныз, произошедшие от Великой богини, покровительницы морских существ, Балык Копчен, приехали выразить почтение нашему мэру, Убайсу-II Сколковскому.

            В бар вломилась ватага людей с жабрами и чешуей, на ходу вынимающих из раскрытых, словно книги, тел связки переливающихся, как мокрые гальки, внутренних органов.

            – Сморчок, почем требуху возьмешь? – крикнул один из них.

            – По таксе, как скажет Такса, – заржал Сморчок.

            Пришельцы сложили органы в холщовый мешок, который достала Такса. Мешок тут же покрылся красными пятнами.

            – Хиленькие какие-то, – процедила Такса, – по фунту возьмем.

            Все посмотрели на Сморчка.

            – Я услышал, хай, – он поднял руку подобно индейскому вождю на совете племени, – да будет так.

            Э^,Бонцен понял, что с него хватит и потерял сознание.

            Ангел Солнца вышла из подъезда. На покосившейся лавочке сидела девочка-подросток и нагло ела котлеты. Можно сказать, пожирала. Причем так вызывающе, что одинокие прохожие спешили перейти на другую сторону улицы.

            – Юля, откуда у тебя котлеты? – строго спросила женщина.

            – Пока кто-то из себя Венеру Венерианскую изображает, дети сами о пропитании заботятся!

            – Котлеты откуда, я спрашиваю?!

            – В «Макдональдсе» выкинули, а я забрала.

            – Ты же отравишься!!!

            – Нормальные котлеты, не кипишуй, бабушка.

            – Сучка ты малолетняя! Так и ждешь, чтобы я подохла!

            – Вот еще! – обиженно отвернулась девочка. – Больно надо, потом полгода жди, пока мамаша в наследство вступит.

            – Вот значит как? – Ангел Солнца отшвырнула шлем, пришибив щенка бигля, которого выгуливала какая-то полоумная фитоняшка.

            – Э-э, женщина, вы чего? – пискнула фитоняшка.

            – Пошла на х…! – повернувшись, в один голос ответили бабушка и внучка.

            Подхватив тельце четвероногого друга, фитоняшка кинулась бежать.

            – Расскажу я тебе сказочку, внучечка, – закуривая сигарету с ментолом, начала женщина. – Жила-была девочка и звали ее… Как ее только не звали!

            – Иди сюда! – прокричала из кухни мама.

            – Чево?

            – Кашу надо бабушке отнести.

            – Чево?

            – Ты затычки из ушей вытащи! – мама зашла в комнату и выдернула наушники. – Тогда и переспрашивать не будешь. Кашу надо бабушке отнести.

            – Какую еще кашу? – из прядей волос цвета спелой пшеницы посмотрела на маму невинными глазами цвета васильков.

            – Пшенную.

            – Нафиг ей каша? Она со своей пенсией может каждый день пиццу заказывать, а ты ей кашу суешь.

            Бабушка много лет работала на руководящей должности в Счетной палате, а перед выходом на пенсию перевелась в Пенсионный фонд, так что теперь не бедствовала.

            – Ты же жрать не хочешь, вот и неси бабушке, – мама свекровь не любила, чего от дочери не скрывала. – Хотя ей березовой каши хорошо бы…

            – Некогда мне, – отвернулась девочка.

            – Селедочка (так мама ласково называла девочку), не спорь. Ты пойми, чтобы старая перечница под тебя дом подписала, надо постараться, попрыгать перед ней.

            – Отпишет, никуда не денется.

            – Всякое может случиться, старуха упрямая. Она еще крепкая, не перетрудилась, бумажки перекладывая. Лет десять протянет, как пить дать. Найдет себе молодого альфонса, да и подпишет на него.

            – Мам, это же не ток-шоу, кто на нашу бабку позарится?!

            – На такой дом желающие найдутся.

            Домик бабушки был двухэтажным коттеджем на краю элитного поселка среди чудесного соснового леса.

            – Денег на маршрутку дай, – неохотно встала с дивана девочка.

            – А ножками? Пешком за полчаса дойти можно, и потом минут двадцать по лесу.

            – Что я дура, пешком топать? Денег дай.

            – На, горе мое, – мать протянула два стольника, – хлеба и молока купи на обратном пути.

            – Ладно, – пройдя в прихожую, девочка стала напяливать кеды.

            – И беретку надень.

            – Какую?

            – Красную, что тебе бабушка связала.

            – Этот отстой?! в ней жарко.

            – Ничего, потерпишь. В пакете спрячешь, а в лесу оденешь. Пять минут позора, а бабушке приятно. Может денежку даст…

            – Ладно, уговорила, – девочка сняла с полочки беретку, засунула в пакет. – Еще что?

            – Мусор вынеси.

            Маршрутка быстро домчала девочку до окраины города. Купила в ларьке пачку сигарет с метолом, бодро зашагала по асфальту к лесу. Добравшись до опушки, соскочила с дороги и, отойдя с видного места, присела на большой валун. Закурила, задумчиво глядя на дым.

            – Не сиди на камне, – послышалось за спиной.

            Девочка вздрогнула и обернулась. Прислонившись спиной к стволу, на задних лапах стоял потасканного вида волк, с венком из полевых цветов на голове.

            – Почему?

            – Придатки себе простудишь, цистит будет. Дай закурить.

            – В лесу нельзя курить, пожар может быть.

            – Оставь хоть добить, – попросил волк.

            – Свои надо иметь, – оценив волка как неопасного, девочка хотела отвернуться, но в голове, сквозь розовый туман попсовых ритмов, вдруг молнией мелькнули слова матери: «Она еще крепкая». Решительно достала пачку, протянула волку. – Угощайся.

            – А можно две?

            – Бери.

            Волк спрятал одну сигарету за ухо,

            – Не стой над душой как сурикат, присаживайся, побазарить надо.

            Волк уселся рядом на поваленный ствол. Девочка, поморщившись от запаха псины, чиркнула зажигалкой, прикуривая ему, прикурила себе, выгадывая время, чтобы обдумать разговор.

            – Слышь, серый, ты этот лес хорошо знаешь?

            – Отлично знаю, могу все лесные тайны рассказать, могу по красивым местам поводить, грибы там, ягоды… Могу сказки про лес рассказывать, легенды всякие…

            – Легенды мне даром не нужны. Знаешь поселок коттеджный? У меня там бабка с краю живет.

            – Под красной крышей?

            – Нет, на другом конце. Под желтой металлочерепицей.

            – Знаю. Она баранину часто жарит на заднем дворе, а я кости таскаю.

            – Баранину? – сплюнула девочка. – Кашку ей… Ей эта каша как кашалоту нужна. Скажи, а тебе приходилось убивать? – спросила осторожно, будто невзначай.

            – Нет, ты что? – испуганно замотал головой волк. – Я же хиппи, я против насилия.

            «Придурок, бабку жрать не станет», – подумала девочка. – «Надо подходить с другой стороны»

            – Скажи, а ты мог бы мне помочь разыграть бабушку?

            – Мог бы. А как?

            – Возьми шапку, – протянула берет. Посмотрела время на подаренном бабушкой айфоне. – Она скоро обедать сядет. Выскочи к ней с шапкой в пасти. Она подумает, что ты меня съел… «Может у старухи мотор не выдержит».

            – Странный розыгрыш.

            – Тут выскочу я и все вместе посмеемся.

            – Ладно. А что я буду с этого иметь?

            – Пива, полторашку. Устроит?

            – Мало как-то…

            – Хорошо, куплю два литра и пачку сигарет сверху. Больше у меня денег нет.

            – Может это?.. – смутился волк.

            – Чего «это»?

            – Интим…

            – Ты совсем того? – удивилась девочка. – Я не девушка с низкой социальной ответственностью, на межвидовой секс не подписывалась. Пива достаточно. А то найду другого.

            – Ладно, – взял шапочку. – Я пошел.

            – А я за пивом пока метнусь.

            Посмотрела вслед волку, набрала номер.

            – Алло, Антон, привет. Мне нужна твоя помощь. Надо с одним козлом разобраться. Бери Илью и подъезжайте. Знаешь, где моя бабка живет? На Крышовке. Короче, я вас на дороге возле леса жду. Да, поляну накрою, – нажала отбой. – Придурок. Минут двадцать у меня есть, – быстро пошла обратно к городской окраине.

            Через полчаса к ждущей на опушке девочке подкатила старая «ява».

            – Ань, привет. С кем надо разобраться? – ломающимся баском спросил безусый акселерат. – Где этот козел?

            – Там не совсем козел…

            – Мы за тебя любому рога обломаем, – сидящий сзади тщедушный подросток потряс туристическим топориком. – Так что за дела?

            – Шапку у меня украли…

            – Шапку? Всего делов?

            – Любимая шапка. И кошелек тоже. С баблом. А я хотела вас угостить…

            – Такого нельзя спускать, – решил Антон. – Надо разобраться.

            – Мотоцикл спрячьте, чтобы без палева. Пойдем по лесу.

            Аня уверенно пошла к дому бабушки. «Мстители» шагали следом разболтанной походкой, напоминая парочку пританцовывающих павианов.

            Илья налетел на корень.

            – Нельзя заткнуться? – девочка поморщилась от сдавленного мата за спиной.

            – По дороге никак нельзя? – пропыхтел Илья.

            – Никак, – отрезала девочка. – Представь, что вы охотники. Они по дорогам не ходят.

            Домик бабушки встретил открытой дверью.

            – Бабушка, ты дома? – входя, громко спросила девочка.

            – Я не хотел! – сквозь слезы простонал волк, склонившийся над телом. – Она сама…

            – Волк?! – удивился Антон.

            – Мочи козла!!! – истошно заорала девочка. – Он бабку завалил!!!

            – Она сама, – попятился волк. – Я просто выскочил, а она…

            – И шапка твоя у него, – уличил Илья, спрятав топор за спиной и осторожно подбираясь к жертве, – крысятничает….

            – Мочи его!!!

            – Ильюха, вали козла! – Антон рубанул мотоциклетной цепью несчастного зверя.

            Волк схватился лапами за морду и согнулся.

            – На! – топор, смяв венок, раскроил череп волка.

            – Круто, – оценил Антон. – Это мы типа герои? Волка-людоеда завалили?

            – Мои герои, – отвернувшись, девочка брезгливо поморщилась. – Надо бы обмыть это дело…

            – А есть? – вскинулся Илья.

            – Да, случайно вот захватила, – выставила на стол, где громоздилась коробка с пиццей, бутылку. – Сейчас стаканы принесу. Пиццу можете брать, свежая. Кашу ей, – пробурчала, идя на кухню, – не уперлась ей твоя каша, мамочка. Она «Четыре сыра» жрет, а не пшенку просроченную, что по акции купили, – глаза вспыхнули, будто прокурорская форма на солнце.

            Вернулась со стаканами.

            – А чего два? – не понял Илья.

            – Мне нельзя, мне же еще ментов вызывать.

            – Ладно, – разлил Антон, – нам больше будет. Ну, за нашу победу! – чокнувшись, выпили.

            – Реально придурки, – девочка посмотрела на лежащих на полу посиневших бывших друзей. – Жили дураками и подохли по-дурацки. Хорошо, что успела «Боярышник» купить и он подействовал. Легенды он мне расскажет, коврик блохастый, – пнула волка. – Ты у меня сам легендой леса станешь. Надо бы бабку покоцать, – посмотрела на топорик, – типа жрал, но да ладно, и так прокатит. Итак, – подошла к большому зеркалу, репетируя. – Мама попросила меня отнести бабушке кашу. Я пришла и застала эту картину, – обвела рукой вокруг себя. Нет, я не знаю, что тут произошло. Да, согласна, что-то странное. Где каша? – подошла к столу. – Вот. Даже эти придурки есть не стали что-то я проголодалась, а пиццу всю смололи, – открыла термос, зачерпнула ложкой, поморщилась, съела. – С голодухи даже ничего. – Уселась на стул и начала есть. – Итого, что мы имеем? Бабушку убил волк, волка балбесы. Мою связь с ними никто подтвердить не сможет. Через полгода вступаем в наследство. Домик наш, а про лес будут рассказывать историю, как девочка несла бабушке горшочек с кашей, а волк обогнал ее и съел бабушку. Оделся в красную шапочку и ждал дурочку. Охотники, хотя, – хмыкнула, – какие охотники летом? Охотники зарубили волка. Откуда у охотников топор? Лесорубы? Лесорубов тоже летом не бывает… Туристы? Что это? – захрипела, схватилась за горло, упала со стула и, катаясь по полу, умерла.

            Откуда девочке было знать, что маме надоело ждать, пока бабушка мирно умрет. Она решила взять дело в свои руки, напихав яда в кашу и надеясь убить двух зайцев одним камнем: получить наследство и отправить надоевшую дочурку на нары, – женщина закончила рассказ и со значением посмотрела на внучку.

            – Какая пошлость, еще и не смешная, – покачала головой Юля. – Канцеляризмы, опять же…

            – Будешь такую пургу нести, ночью придет кот-критик. Всосала мораль?

            – Всосала, – Юля медленно взяла у бабушки сигарету. – Надо с мамаши и отчима начинать...

            – Я тебе этого не говорила…