Новые дома всегда отличает молчание, которое невозможно бывает снести. И если въезжать в старый или обжитый ранее дом, полный чьих-то воспоминаний, надежд и разочарований до краев, неуютно, то в только отстроенный, в запахе краски и пыли от сапог рабочих, страшно. Там ведь обитают отличные ото всех призраки, нигде больше не встречающиеся. Немые, безликие, слепленные из той пустоты, от которой несет мертвостью. Первый десяток лет вы будете их выселять, сантиметр за сантиметром. Станете заполнять каменное сердце дома всем, что попадется: интерьерными игрушками, нелепыми друзьями, странными событиями – вам некогда будет их разбирать, отделять алмазы от мусора. Потому что они дышат в затылок, призраки из пустоты, подглядывают за вами из-за угла, толпятся под лестницей, ждут за закрытыми на новенькие блестящие замки дверями.

Трехэтажный кирпичный корабль с балконом, верандой, каминной и молодым, пока болезненным, садом вокруг возвышался над соседними домами по улице на добрых две головы. В другом конце деревни тоже строили, гаражи-сигнализации…Забор выше человеческого роста в глазках видеокамер. Но в этой стороне он был один. И, не смотря на то, что в тот вечер субботы из всех окон лился свет, а ударные заморского рока сотрясали стекла у соседей, вид у него был как у умственно неполноценного – удивленный самому себе, молчаливый и чистый, лишенный даже подобия мысли, как белый бумажный лист.

– Дёмка! Дёма! – плотный, смуглый от загара, но уже с сединой, в пожелтевшей от пота майке мужчина стучал в окно гостиной, стараясь его не разбить, – Дмитрий, кузькина мать! Заткни свой магнитофон! У меня все хозяйство ходуном ходит! Дёмка, я ить всыпать могу!

Музыка оборвалась, послышался смех, и окно распахнулось, явив в золотистых сумерках узкое почти детское лицо Дмитрия, а ему уже было за шестнадцать, разгоряченное выпитым спиртным и расплывшееся в глупой улыбке.

– Дядь Толь, чего кричите? Все! – он хлопнул в ладоши и чуть не вывалился в сад, – тишина да благодать, – залился нездоровым хохотом, – можете отправляться в свой коровник!

– Ты смотри, Дёмка, – мужик, скрестив на груди руки, прищурился и не сводил глаз с мальчишки, – я вот устрою тебе выволочку, оттаскаю за волосы, на что они у тебя как у девки. Мы с твоим отцом…

– Нечего, дядь Толь, сказано – тихо мы будем, отец вернется, подключит охранную систему – хрен вы еще в этот двор войдете!

– Сопляк…! – Анатолий Иванович уже потянулся к нему здоровенной шершавой рукой, а Дёмы уже и след простыл, в гостиной снова раздался смех и звон покатившихся бутылок, – шпана, тьфу! – он развернулся и пошел прочь от огромной каменной скалы, по узенькой дорожке мимо распланированных дизайнером клумб и композиций в свете аккуратных на литых ножках фонарей.

Ворота открывались свободно. Очертания мертвых видеокамер по периметру забора сливались со сгущающейся темнотой. Анатолий Иванович прикрыл за собой калитку и, засунув руки в карманы, побрел к себе, в приземистый деревянный дом, подальше отсюда. Не нравилось ему это место, как не нравился и сын друга детства, успевшего подняться на нефтяной волне и здоровавшегося теперь исключительно в виде одолжения. Дмитрий, по мнению дяди Толи, с младых лет был с гнильцой, а чем дальше – тем больше. Анатолий Иванович раздосадовано вздохнул и, переступив родной порог, забыл разом обо всем этом. С кухни шел запах пирога, и вечерний воздух начинал звенеть.

– Достал, таскается и таскается! Что я ему, родня? Пасет каждый день! – Дёма выругался и рассмеялся.

– Может, боится, чтобы ты чего не выкинул, – Док открыл второе окно, в гостиной сразу заметно посвежело, винные пары начали сдавать позиции.

Просторная комната была обставлена со вкусом, ни лишнего предмета, ни нужного для уюта кресла. Дёма не любил казенную, как он ее называл, обстановку, и по мере сил старался внести по больше хаоса и индивидуальности. Стол из кедра был заставлен едой и бутылками, на диване, сваленная кучей, лежала одежда – пойди разберись, чья, диски, сигареты. Ваза для фруктов на длинной темно-зеленой ножке, в которой покоились несколько мобильных телефонов, стояла на подлокотнике дивана. Иногда Дёма бездумно брал какие-то вещи из одной комнаты и забывал их в другой.

Артур сидел по-турецки около стереосистемы и медленно перебирал коллекцию музыки и фильмов. Кира, прислонившись к перилам лестницы, о чем-то перешептывался с Севой, и тот задушено хихикал. Эд и Оля вышли в сад, Дёма с отвращением подумал, что они наверняка начнут встречаться со дня на день. Поймав на себе вопросительный взгляд Дока, Дёма еле сдержался, чтоб не чертыхнуться – точно так иногда смотрел на него отец и спрашивал: «Ну что, Дмитрий, чем займемся, пока я свободен?» Минут двадцать обычно длился этот приступ свободы.

– Че, Дем, идеи есть?

Дима широко улыбнулся и, вылив в неопознанный стакан остатки мартини, осушил его до дна.

Время от времени тени подступают совсем близко, заползают по стенам, подсматривают в окна. Тогда достаточно позвать, просто подумать о том, что кроется в них, и вот – оно уже на пороге, готовое схватить вас и утащить к себе, а вы стоите и не верите в то, как такое происходит. И пока, окруженные шумом, суетой, смехом, вы не чувствовали приближения самых страшных и гадких чудовищ, время ушло. Теперь, оказавшись в тишине наступающей ночи, деваться некуда, как и притвориться, будто ничего не происходит, невозможно. Будто нет никакого слона в гостиной – только вот он, посматривает крохотными красными глазками на вас. Не зовите, никогда не зовите тех, кто живет в тени, за границей ясного солнечного дня, и не вспоминайте их историй по ночам – они голодны и всегда на чеку, в одном шаге от вас.

Артур оставил надежду как-то привлечь внимание Эльдара или Оли, предоставив им спокойно обниматься на балконе, пока Док внизу, и занялся телескопом лично. Закрепил, повертел колесико резкости, поймал Луну и пожалел, что оставил сигареты в гостиной. Ну кратеры как кратеры. Скучно… А спускаться не хотелось – Дёма чем-то отталкивал Артура, и сильно. Серый даже подумал, что дело в Кире. У них с Димой было много общего, но что-то Кирилл не торопился с приобретением нового друга, к тому же иногда бросал на Артура язвительные взгляды: «Видишь, он таскается за мной как приклеенный!» Артур улыбнулся. Детский сад. Младшая группа.

– Эм… Луну посмотрите? – Эд и Оля уже целовались, – ну как хотите.

Артур резко развернул трубу вниз и вправо, настроив на залитые светом окна собирающейся ко сну деревни. Да только почти везде ему удалось разглядеть только советские аляповатые шторы и тени за ними. Листья такие огромные, оказывается…

Снизу послышался оживленный разговор и звук передвигаемой мебели. «Не пойду!» В то же время на балконе Артур начал чувствовать себя лишним, хотелось обняться с серебристой трубой и поскулить на выкатившуюся погулять по небу Луну.

– Ладно! – Артур сосредоточился и принялся методично изучать виды, надеясь найти хоть что-то интересное. Вдруг он остановился и отошел, сморгнул, бросил косой взгляд на противоположный угол балкона и вернулся к трубе. Кладбище. Не сказать, что захватывающее зрелище, но получше лунных пятен. Он начал всматриваться и прирос к телескопу надолго, позабыв обо всем, пока Эльдар не вспомнил о его присутствии и, смутившись, не заговорил:

– Че увидел? – он откашлялся и отошел от Оли, ветерок показался ему обжигающе холодным после ее теплых рук.

– Кресты, памятники, оградки. Имен, конечно, не прочитаю, но тропинки видно, – Артур говорил совершенно серьезно, и Эд пришел в себя.

– Чего? Дай посмотреть!

– Не, подожди, не сейчас.

– А…? Там что-то есть? Кроме…? – Эд покашлял еще немного, в горле саднило после холодного коньяка.

– Пока не могу сказать. Черт – те знает, – Артур почесал правую ногу левой ступней, но не разогнулся, хотя спина начала затекать.

– Мне не по себе, поговорите что ли…, – тихо заметил Серый.

– М… Все хотела рассказать, я сегодня историю одну слышала, – подала голос Оля, – дед Игнат с Михой разговаривали, не то про сон, не то про что, но запомнилось. Историю чародея знаете? – она подошла ближе и облокотилась на Эда.

– Нет, давай, – Эльдар обнял ее за талию.

– Придумала бы что-нибудь по – умнее, – не слышно заметил Артур. Легенды этой он не знал, но был уверен, что слышать ее сейчас ему совсем не хочется.

– Говорят, в очень давние времена, когда в этих местах еще не было ни единого человеческого жилья, в недрах Жигулей поселился некий волшебник. Он ушел от людей, чтобы найти путь к вечному счастью, а в таинственной подземной тишине занимался магией и сделал разные волшебные вещи – летающую лодку, например, вечные часы с колокольным звоном, которые можно было заводить только один раз в сто лет, и печь, которая могла превращать камни в золото. Люди, поселившиеся в этих местах поначалу боялись хозяина жигулевских подземелий. Еще больше их пугали прислуживающие чародею странные существа – прозрачные белые карлики, которые могли внезапно исчезать в одном месте и тут же появляться в другом. Потом все убедились, что и сам волшебник, и его слуги отличаются мирным нравом. Людей они никогда не обижали, и иногда помогали в беде. Чародей очень редко показывался на глаза людям. Например, однажды на берега реки пришла тьма степных кочевников, которые до этого разграбили и сожгли немало поселений. Мирные рыболовы и охотники бежали вглубь Жигулевских гор. И тогда волшебник, чтобы спасти людей, с наступлением ночи вылетел навстречу пришельцам на своей летающей лодке, которая испускала из себя таинственные зеленые лучи. Завидев прямо над собой нечто непонятное и сверкающее, ордынцы в ужасе бежали обратно в степь и после этого больше не осмеливались приходить в лесной жигулевский край.

Пока Оля рассказывала, Артур не сводил глаз с кладбища и уверился, что ему не мерещится. Спиртное успело выветриться, а после всех событий, Серый начал больше доверять своим глазам и интуиции.

Что-то было леденящее и притягательное одновременно в той картине, которую он рассматривал в телескоп. Большая часть кладбища казалась всего лишь сгустком черноты в лесу, но кое-где лунный свет падал прямо на тропинку, серебря старые кресты и кованные ограды то здесь, то там. Они словно плыли, но невозможно было сказать – вверх или вдаль. В одном Артур не сомневался – если бы не расстояние, не труба, а был бы он сейчас там, на кладбище, дал бы деру в ту же секунду, без оглядки.

За то время, что он смотрел в телескоп, Миха успел пройти, посидеть на скамейке около двух деревянных крестов и уйти прочь, Артур знал, что это был он, кажется, фигуру и походку Михаила он определит и через сто лет где угодно. Но было и что-то еще, там, среди давно осевших могил, неуловимое. Артур словно бы замечал движение краем глаза, но стоило сместиться в ту точку – ничего, только уснувшие мертвые под своими памятниками.

И тут, на глазах Артура, тени зашевелились, обретая форму. Первой мыслью Серого было – галлюцинация, игра воображения. Но сердцем он почувствовал, что это неправда, они там давно были, с самого начала, просто разглядеть не удавалось. По спине побежали мурашки, Артур подавил страх, ему стало интересно, кроме того, кладбище на другом конце деревни, далеко. Теперь он хорошо разглядел нескольких человечков, когда они выплыли на тропинку под свет Луны, чтобы тут же исчезнуть в темноте. Бледные, прозрачные, похожие один на другого как близнецы. Артур подумал – сколько их? И почему они вдруг здесь появились? Пещеры чародея по близости точно не было.

Оля закончила говорить, снизу доносился шум, встревоженные голоса и глухой топот. Вдруг один из человечков повернулся и посмотрел прямо в телескоп, на Артура. Невозможно, они не могли узнать, что за ними наблюдают. Так или иначе, секунду-другую Артур видел маленькие черные глаза, осмысленно уставившиеся на него, и где-то в самой глубине сердца почувствовал, что они, два темных отблеска, устремились к нему. Прозрачные тени не шелохнулись, но Артуром овладел животный страх, он не сомневался, что тот, другой, буквально сейчас дотянется до него, и Серый отшвырнул телескоп. Труба слетела с подставки и громко рухнула на деревянный пол, откатившись к стене. Серого била мелкая дрожь, спина покрылась липким холодным потом, и несколько минут Артур не мог произнести ни слова, только несвязные звуки. Дважды глубоко вздохнув, он постепенно взял себя в руки, с удивлением отметив, что никто не бросился ему помогать. На балконе он стоял один. Кладбище вдали превратилось в небольшое темное пятно, а из гостиной доносились крики. На миг Артура окатила обжигающая волна паники – что-то там происходило, но она так же внезапно отступила и он, заплетаясь в своих ногах, сбежал по лестнице вниз.

В то время пока Артур изучал поверхность Луны, в комнате занялись куда как интересным делом. Карты были заброшены, стол отодвинут, с помощью Дока Кирилл притащил огромное зеркало в рост из коридора по просьбе Демы. Второе сняли со стены в спальне и поставили оба друг против друга, облокотив на спинки перевернутых кресел. Дема то и дело давал советы, вдохновленный рассказом Севы, как они в трудовом лагере устроили себе ночь кошмаров. В общем-то никаких кошмаров тогда и не было, но ожидание их с лихвой это окупило. Док уже пообещал себе поставить Севе мозги на место, ему как и Артуру не понравился этот Дема, черт их понес в гости. Сева никак не отреагировал на многозначительный взгляд друга и, заразившись воодушевлением Демы, суетился по комнате.

– Вспомнил, есть у тебя свечка? – не успели они сесть, как Сева подскочил и, схватив гелевую свечу в форме сердца с какими-то лепестками внутри, поставил ее между зеркал, потушил свет и вернулся в исходное положение – на полу рядом с Доком. Напротив расположились Кирилл и Дема. Кира счел все происходящее полной ерундой, но все деньги в покер уже были проиграны, а вкус коньяка забыт, хотя настороженность в нем все же была – чего не происходило с ними в последнее время.

– Еще в детстве рассказывали, в таких случаях, что те, кто видел, что приходило из зеркал, сходил с ума или кончал жизнь самоубийством, вот только ни имен, ни других фактов, – Док протянул руку назад, к столу за спиной и, нащупав банку пива, немного расслабился.

– Точно, ждем великого буку! – бодро возгласил Сева, – заземляемся!

– Ты уже заземлился, – Док внутренне прицелился в приятеля холодной бутылкой.

– Ладно, посидим полчасика, – Кира пожал плечами, – только я уснуть боюсь, давайте байки, что ли, травить, только не про маленького мальчика, Сева, иначе я взорвусь, – по комнате прокатился басистый хохот.

– Помню мы два года назад с экскурсией ездили в Гревку, – начал Дема, но Кира толкнул его локтем.

– Давай другую, – они с Доком и Севой переглянулись.

– Ну ладно, а вот в том году…

– Я хорошую байку вспомнил, про ученика чародея слышали? – Сева обвел собравшихся таинственным взглядом.

– Было, но давай, – Док открыл банку и глотнул холодного пива.

– Легенда рассказывает, что с помощью колдовства один подземный чародей местный смог продлить себе жизнь до нескольких тысяч лет, но достичь полного бессмертия так и не сумел. Почувствовав однажды приближение смерти, колдун решил-таки прервать свое затворничество и найти ученика, чтобы тот смог продолжить начатое им дело. Однако, чародей плохо знал людей, и его ученик оказался завистливым и жадным. У мага было несколько волшебных машин, но из всех ученику больше всего приглянулась чудесная печь, превращавшая камни в золото. Он так торопился стать хозяином подземелий, что однажды не выдержал и, улучив момент, бросил в жерло магической машины не каменную глыбу, а своего учителя. А когда схватил вышедший из печи золотой слиток, в который превратился чародей, то заболел странной болезнью, которая всего за несколько дней из молодого парня сделала лысого, кашляющего кровью старика, а потом и вовсе свела его в могилу. С тех пор и хранятся в Жигулях удивительные машины подземного колдуна, ждущие смелого человека, который смог бы их найти. Говорят, что вход в это подземелье всего один, и открывается он лишь раз в сто лет, но только доброму человеку. Нашедший это подземелье должен завести волшебные часы, а в награду имеет право забрать из пещеры столько золота, сколько сможет унести.

Док сидел, обхватив колени, и рассказ Севы слушал в пол уха. Однако, чем дальше, тем больше ему хотелось уйти, и в тоже время он не мог отвести взгляд от галереи зеркал. Ничего не было, лишь бесконечное число раз отражающаяся комната и чуть мелькавший огонек свечи.

В саду пели сверчки, и еще слышались разговоры вдалеке, но, казалось, что за окнами ночь гораздо светлее, чем в доме. Вокруг них словно загустела темнота, отрезав от остального мира. Док любил посмеиваться над подобными вещами, но даже в его голове четко созрело сравнение, что они сидят у некой двери, как безумцы, и ждут чудовища, пришедшего, чтобы поглотить их. Чушь конечно, но смеха она не вызывала.

– Сева, заканчивай, надоело сказки слушать, – Кира с облегчением произнес эти слова, внутри него нарастало чувство опасности. Нужно убрать эти зеркала по дальше друг от друга, выкинуть эту дурацкую свечку и, разумеется, заткнуть Севу, как будто с каждым новым предложением к ним все больше подкрадывался мрак.

– Док, там есть еще пиво?

– А я слышал…, – и тут Дема продолжил за Севой начатый рассказ, а на лбу Киры выступили маленькие капельки пота, повторить свою просьбу он почему-то не решился.

Сева притих, как и остальные, вглядываясь в зеркала, пока не заметил, что изображение слегка подергивается, начинает размываться, меняться, искривляясь сильнее и сильнее. Он оцепенел.

Голос Демы становился громче, он начал вставать и приближаться к невидимой магистрали между зеркалами. А Кира удивился про себя, как умудряются они находить себе неприятности. Но мысль эта мелькнула на как метеор, уступив место панике, в этот раз уже не грозившей перерасти в безумие. Кира все видел и осознавал, правда мысли в голове плясали и взрывались, но он все равно успевал их схватить и опознать.

Галерея исчезла. Оба зеркала превратились словно в окна, в которых подергивалась чернота. И из этой пустоты что-то к ним приближалось. Кира это точно знал и ждал. Тени плыли, то сливаясь, то отталкиваясь друг от друга, и Кирилл увидел сморщенного отвратительного старика. С почти лысого черепа свисали редкие седые волосы и чуть развевались. Кира еще подумал: «Разве есть там ветер?» Нос почти провалился, а ощерившаяся улыбка обнажила несколько гнилых зубов. Старик был одет не то в длинную рубашку, подвязанную на животе, не то в плащ – разобрать было сложно, потому что взгляд притягивало его лицо и глаза, а все остальное по-прежнему дрожало и изменялось. Ясные, синие глаза, которые будто ощупывали, оставляя после себя осадок гадливости и злобы.

Дмитрий шагнул вперед к старику, тот протянул на встречу ему костлявые когтистые руки. Чудовище было лишь в одном зеркале, второе оставалось пустым, открывая дорогу в никуда. Дема прикоснулся к стеклянной поверхности и последнее, что успел осознать его провалившийся в пропасть разум – никакой поверхности нет. Старик исчез, и в обоих зеркалах замерла темнота. Киру охватило отчаяние, уверенность, что теперь сделать ничего уже нельзя, и, когда Дема повернулся к нему, не испугался, увидев, как сквозь тонкие юные черты его проступает уродливое старческое лицо. Кирилл не вспомнил ни о Севе, ни о Доке. Как и они, погрузившись в манящую черноту зеркал, забыли о нем.

– Он не должен найти вход,– прохрипел Дема, – я помешаю ему, никогда, никогда этот проклятый Михаил не прикоснется к моему золоту, я заставлю его улыбаться от уха до уха, – он вращал увеличившимися непропорционально лицу глазами, – нет, никто не найдет, не посмеет, оно только мое! – голос вдруг набрал силу, и Кира почувствовал, как вибрируют кости, – и часы, – Дема зашипел, – не заведет, – в синих глазах появился лихорадочный блеск, – никто уже не заведет эти проклятые часы, – он устремился к выходу из гостиной, когда вниз с балкона сбежали Эд и Оля.

То, что они увидели, не хотело вмещаться в голове, всего лишь мираж, нереальность, не возможно. Но Эд чувствовал страх и отчаяние сидевших к нему спиной неподвижных Дока и Киры, Сева словно пропал. Оля быстрее сообразила, в чем дело и, стуча зубами, в два шага обогнула Дему, побежав к зеркалам.

– Нет! – Дима схватил ее за руку, Оля встретила его удивленным взглядом, почувствовав ледяное старческое, но сильное прикосновение, и он отбросил ее в сторону. 

Она упала, столкнув фруктовую вазу с телефонами, и та разлетелась вдребезги. Эд, испугавшись за Олю, попытался ударить Дему, но Дмитрий, если это был он, двигался слишком быстро, и успев увернуться, схватил большой темно зеленый осколок и бросился с ним на Эльдара. Боль полоснула от локтя до запястья, и Эд рухнул на пол, споткнувшись о пивную бутылку, ударился о ножку кресла – одно из зеркал задребезжало, отчего Дема издал вопль, и потерял сознание. Оля вскрикнула, но голос ее осекся, стоило Дмитрию на нее посмотреть.

Дема, сгорбившись, направился в кухню, и Артур, спустившись на ватных ногах в комнату, по началу увидел только его спину. Он вращал головой, ничего не понимая, когда Дмитрий обернулся к нему своим морщинистым почти сгнившим лицом. Артур схватился за перила.

– Кира, – он не заметил, что Кирилл не двигался, – там призраки, они близко, – не осознавая, что говорит, прошептал Артур.

– Не может быть! – взревел Дема и кинулся с окровавленным осколком на Артура, но в шаге от него замер. Лицо вытянулось и исказилось в припадке негодования , а затем – ужаса. Дему словно отбросила какая-то сила, и он пополз к зеркалам, хрипя и сыпля проклятиями.

Артур смотрел на все это со стороны, не испытывая эмоций, как будто они стерлись, достигнув предельной концентрации. Он увидел, как гостиную заполнили прозрачные маленькие человечки, они возникали из воздуха и плотными рядами, огибая Артура и остальных, смыкались кольцом вокруг Демы. Серый протянул руку вперед, но ничего не почувствовал, она прошла сквозь спины двух призраков. Дима, уцепившись за тяжелую раму зеркала, извивался на полу. В один миг Артур понял, что нужно делать, мысль пришла в его голову легко и незаметно, словно кем-то заботливо подброшенная.

– Кира! – заорал Артур во всю глотку, – Кира, разбей зеркало, когда я скажу! Слышишь!

Артур побежал к Деме, рассекая по пути прозрачные тельца в облачка тумана, и, схватив Дмитрия, швырнул его к зеркалу со всей силы. Послышался глухой стук, и в темноте отражения Серый увидел откатившегося кубарем старика. С удивительной проворностью тот начал вставать, когда Кира одним ударом в центр кружкой Демы разбил его. Трещины со стоном побежали к краям, и стекло взорвалось, осыпав Артура и Диму под ним градом осколков.

– Второе, Кира, – прохрипел Артур, Кирилл схватил догорающую свечу и запустил ею в зеркало. Раздался звон, и куски стекла рухнули на пол.

В комнате стало темно, только с улицы, давно спавшей мирным сном, шел слабый лунный свет. Серый сквозь завесу слипшихся волос оглядел гостиную – никого, никаких призрачных человечков.

Издалека разлетелся колокольный звон, мерно отбивающий удары, в монастыре начинали полунощицу, и, вспомнив запах медового воска, Кира сел на пол, на осколки. Он был уверен, что последним в его жизни будут эти зеркала, а звон все продолжался, и, значит, время пошло дальше. Время пошло прочь от всего, что только что случилось здесь. Встретившись глазами с Артуром, он улыбнулся, ничего, ничего ни с ним, ни с Серым не могло случиться.

– Все живы? – хрипло спросил Док, поднялся, нащупал выключатель, и комнату залил искусственный, но такой теплый свет.

Саня по-хозяйски взялся за приведение остальных в чувство и уборку. С ним никто не спорил, хотелось как можно скорее навести порядок в гостиной, словно ничего не произошло.

– Дем, ты включи там R.E.M.а или еще что, тихонько, – Док проводил взглядом спину Димы – тот не помнил ничего, только ощущение падения в пустоту, пока не зажглась лампа. По комнате заструились приглушенные аккорды.

– Артур, ты слышал? Беда у нас, – Катерина Сергеевна подошла к Серому возле магазина и остановилась, вглядываясь в его осунувшееся лицо.

– С тобой все в порядке? – она обеспокоено потянулась к нему, но Артур отступил.

– Не выспались, всю ночь с Кирой у Демы в карты играли.

– А… не знаешь еще. Михаила убили ночью, – большие печальные глаза ее помогли Артуру не сесть прямо на асфальт, – горло перерезали, во втором часу, наверное, он как раз с полунощицы домой шел, – она помолчала, – ищут, – еще немного, – мы с ним разговорились вчера вечером, он все жаловался, что по семье скучает, говорил спать не может, ходит на могилку и только там отдыхает, собирался опять в горы, говорил на два месяца, – она всхлипнула, – Артур…

– Катя, заканчивай, – из магазина вышел хмурый Семен и, кивнув Артуру, сгреб жену в охапку, – пошли, хватит, хватит реветь, найдем урода – сам башку оторву!

Кира вышел в след за Семеном и протянул Артуру раскрытую пачку сигарет.

– Значит, не только мы вчера этого ученика чародея вспоминали, – он сплюнул под ноги, и они пошли домой, где Софья Андреевна уже ждала с ведрами вишни, чтобы выбирать косточки. Праздничный стол по утру стал поминальным.

Больше в то лето они не рассказывали историй и не бродили в лесах по одиночке. Июль – август выдался жарким и спокойным, а для Эльдара с Олей еще и счастливым. Дема через неделю уехал из деревни и не появлялся ни тем летом, не следующим. Дом их так и стоит не подключенный к сигнализации и пустующий, где одни призраки уступили место другим. А дед Игнат сказал как-то Кире:

– Часы давно уж заведены и ходят верно, я знаю, я сам слышал в горах колокольный звон.