Карастрофа

Июньский день 1692 года выдался жарким и безветренным. Порт-Ройял плавился в сонной духоте. Море было гладким, как стекло, и корабли неподвижно застыли в гавани. 

 Незадолго до полудня, когда солнце достигло апогея в своем неистовстве, капитан «Ориона» Джеймс Карринг вышел из дома, где снимал себе комнаты. Далековато от гавани, зато чисто и недорого, к тому же эта часть города располагалась на возвышенности, и отсюда было прекрасно виден порт и бухта. 

Несмотря на одуряющую жару и полученный вчера разнос от губернатора, Карринг был в хорошем настроении. Он посмотрел в сторону порта: где-то там в доке стоял его фрегат.

Три дня назад произошло неслыханное: Ямайку атаковали пираты! И это при их-то губернаторе! Конечно же, они напали не на хорошо укрепленный Порт-Ройял, а на небольшие деревушки, но губернатор Блад усмотрел в этом вызов себе, тем более что неизвестные береговые братья не удовольствовались быстрым набегом, а начали двигаться в глубь острова.
Отряд солдат Мэллэрда немедленно выступил им наперерез. После короткой, но жаркой стычки большая часть пиратов ретировалась на свои два брига, а остальные были рассеяны. Солдаты до сих пор преследовали их по джунглям. 
Губернатор лично пожелал возглавить погоню за пиратами.

Если у адмирала Крофорда и было особое мнение по этому поводу, то он оставил это мнение при себе. С губернатором не очень-то поспоришь. Особенно если в глазах у него загорается уже знакомый Каррингу огонь. Временами Блад устраивал маневры ямайской эскадре — как правило, внезапные, и горе тому капитану, чей корабль потеряет ветер или промедлит в выполнении сложного маневра.

«Неповоротливое корыто!» — и это еще не самое худшее определение, которое можно было услышать позже, на совете.

Разумеется, Крофорда такое положение вещей не слишком радовало: прежний губернатор никогда не предпринимал даже попытки вникнуть в дела флота. Однако если адмирал пытался возразить, то натыкался на язвительный взгляд Блада:

«Господин адмирал, вряд ли приведенные вами доводы, объясняющие затруднения капитана Джоунса, спасут его корабль от гибели в настоящем сражении».

Слушая резкие и откровенные суждения Блада, адмирал менялся в лице, а офицеры эскадры недоуменно и опасливо переглядывались. Затем все как будто привыкли; Крофорд и его превосходительство нашли таки общий язык, и с каждыми маневрами эскадра действовала все более слаженно. Но Карринг посочувствовал штурману «Императора», Джереми Питту, другу и соратнику Блада, — каково ему, все время быть меж двух огней...

Сейчас же возражать адмиралу Крофорду было тем более не с руки: его настиг жесточайший приступ подагры.

Блад вышел в море на флагмане эскадры, «Императоре». Его сопровождали фрегаты «Орион» и «Стремительный». Им быстро удалось настичь корсаров. Завязался бой, в котором один из пиратских бригов получил серьезные повреждения, и «Император» взял его на абордаж. Второй же ушел курсом на норд-ост, бросив товарищей на произвол судьбы. Именно его пытался остановить «Орион», когда ошибка рулевого подставила борт фрегата под пушки пиратов. Получив большую пробоину, фрегат уже не мог участвовать в преследовании брига. Благодарение небу, море было спокойное, и вода почти не поступала в трюм. 

 Весьма раздраженный этой неудачей, губернатор Блад отчитал Карринга, затем было принято решение отправить «Орион» обратно в Порт-Ройял, распорядившись перевести на него раненых моряков ямайской эскадры и полтора десятка взятых в плен пиратов. Сам же Блад, никогда ничего не оставляя наполовину сделанным, продолжил погоню за вторым бригом вместе со «Стремительным». Вчера вечером «Орион» втащился в родную гавань и встал в док для ремонта. 

 Насколько знал Карринг, в ожидании суда пиратов разместили в городской тюрьме, находившейся недалеко отсюда. Суд обещал был скорым и суровым: Питер Блад был не только справедлив, но и безжалостен, когда это требовалось. 

 Карринг широко ухмыльнулся. Он питал глубокое уважение и симпатию к губернатору Бладу. Их знакомство началось, когда волей случая он, Джеймс Карринг, доставил плененного Блада на «аудиенцию» к полковнику Бишопу. Но господин Случай любит шутить. Кто бы мог подумать, что он, в свою очередь, получит приглашение на аудиенцию к своему бывшему пленнику, сменившему полковника на его посту...Честно говоря, чувствовал он себя тогда препаршиво. 

 Но все оказалось совсем не так, как он опасался. Блад лишь заверил его в своем дружеском расположении.

 А когда капитан «Ориона» подал в отставку, Карринг получил прекрасный корабль под свое начало.

 «Да, господин Случай шутник известный...» 

 Внезапно лицо Джеймса омрачилось и ухмылка исчезла. Его мысли невольно переключились на то, о чем думать вовсе не следовало бы. Арабелла Блад. То, что он испытывал по отношению к супруге губернатора, по глубине было равным или даже превосходило его чувство уважения к Питеру Бладу. Это была любовь, и зародилась она задолго до того, как мисс Арабелла стала миссис Блад. 

 Нет, ни разу Карринг не позволил проявиться этому чувству. Она была племянницей полковника Бишопа, а он — лейтенантом, поднявшимся из рядовых благодаря уму и храбрости, но без гроша за душой. На губернаторских приемах мисс Бишоп казалась ему далекой, отстраненной... К тому же, всегда рядом был этот придворный шаркун, лорд Уэйд. А когда он увидел ее вместе с Бладом... Что уж тут говорить, достаточно было взглянуть им в глаза.

Карринг вздохнул и, бросив еще один взгляд в сторону моря, собирался уже отправится пропустить стаканчик — другой перед обедом, как вдруг земля ушла из-под его ног, и порыв ураганного ветра заставил его покатиться по мостовой. Раздался глухой низкий гул, от которого заложило уши. 

 Когда ему удалось приподняться, он застыл, парализованный ужасом, как в ночном кошмаре, от которого невозможно проснуться, глядя на то, как исчезает Порт-Ройял. Дома словно текли в море, взбесившееся, закипевшее море, потерявшее свой голубой цвет. Огромные фрегаты, сорванные со своих якорей, переворачивались и мгновенно уходили под воду.

 Земля содрогнулась во второй раз и сразу же в третий, вновь бросив Джеймса на мостовую. По стене ближайшего дома побежали трещины, повсюду с грохотом рушились куски кровли. Люди бежали, падали под обломками рухнувших зданий и исчезали в неожиданно открывающихся и вновь сходящихся провалах. Наверно, они кричали, но их крики заглушал гул и рев моря, наступающего на город, терзающего его подобно голодному зверю. Наверно, он тоже кричал.

В течении нескольких минут все было кончено, хотя, если бы кто-то спросил Джеймса, сколько прошло времени, он не смог бы ответить. Когда к нему вернулась способность думать и двигаться, он обнаружил, что улица, на которой он стоял, обрывается в нескольких сотнях ярдах прямо в бурое месиво из обломков, мусора и останков кораблей. Оглянувшись, он заметил еще несколько уцелевших горожан, с безумным ужасом в глазах смотрящих на то, что совсем недавно было портом и большей частью города.

 Карринг догадывался, что выглядит не лучше. А следующая его мысль была об Арабелле. Губернаторский дом тоже находится в этой же части города, на возвышенности. Но и здесь были разрушения. Он должен убедиться, что у нее все благополучно. 

 Арабелла 

Арабелла с улыбкой смотрела на двухгодовалую дочку, играющую у ее ног.

 — Папа... папа? — вопросительно и требовательно пролепетала девочка, поднимаясь на крепкие ножки.

Истинная дочь своего отца, с такими же пронзительно синими глазами и темными волнистыми волосами.

 — Папа занят, солнышко – вздохнула Арабелла. 

 Первым словом малышки Эмили было «папа», а не «мама», вот только у ее отца крайне редко находится свободная минута, что бы поиграть с ней.

Питер Блад безропотно нес свое многотрудное бремя губернаторства. Порт-Ройял достиг небывалого расцвета благодаря его острому уму и энергии. Но для семьи оставалось так мало времени.

Арабелла с грустью подумала, что он, вероятно, не создан для спокойной семейной жизни. Да, их любовь была все также сильна, она задыхалась от счастья и блаженства в его объятиях... Но еще чаще он засиживался допоздна то с военными, то с торговцами, и она, утомленная дневными хлопотами, засыпала одна в их огромной и такой пустой постели, не дождавшись его. А проснувшись утром, только по слабому запаху табака и смятой подушке понимала, что он все-таки был здесь.

 Девочка взяла одну их своих погремушек и встряхнула ею, и в тот же момент весь дом содрогнулся, а у Арабеллы возникла странная мысль, что она сама оказалась внутри погремушки. Вот только рука, встряхивающая игрушкой, должно быть принадлежала титану... или Богу.

 Она не устояла на ногах и упала, кругом звенело и грохотало, жуткий гул, ввинчиваясь прямо в мозг, грозил свести ее с ума... Потом все стихло и стало слышно, как Эмилия заходится в плаче. 

 Арабелла бросилась к дочери, ощупала, проверяя, не ранена ли она, потом схватила ее на руки, шепча что-то ласковое, пытаясь преодолеть свой ужас и собраться с мыслями. 

 Землетрясение? На Ямайке они привыкли к частым легким толчкам и почти не обращали на них внимания, но в это раз разразилась катастрофа. Хорошо, что дом устоял. Из окон примыкавшей к их спальне детской бы виден только сад, и молодая женщина не могла видеть, насколько пострадал город. 

 Из комнаты няни доносились причитания.

 — Эдит, ты не пострадала? 

 — Нет, миссис Блад, — в детскую, всхлипывая от ужаса, вошла няня Эмилии.

 — Надо пройтись по комнатам, посмотреть, нет ли раненых – Арабелла уже владела собой, продолжая держать на руках плачущую Эмилию.

 — Хорошо, миссис Блад... но если это снова начнется? За что нам эта кара Господня?!

 — Успокойся, Эдит, пора уже знать, что первые толчки самые сильные. 

 — Миссис Блад! – в детскую, вся в слезах, вбежала горничная Мэри, — Вы живы,  благодарение Господу!

 — Да, Мэри,   с нами все  хорошо. Ты видела кого–нибудь из слуг?

 — Только старого Тома, садовника.

 — Пойдемте – повторила Арабелла, — надо все осмотреть, и дом тоже, возможно, здесь опасно оставаться.

 Эмилия, по счастью, успокоилась, и они вышли из детской. В доме царил чудовищный разгром: все, что могло упасть и разбиться, хрустело под ногами, покрывая пол сплошным ковром. Однако стены выстояли, по крайней мере женщины не заметили ни одной трещины.

 Со стороны парадной лестницы послышались торопливые шаги. Арабелла с тревогой взглянула туда и увидела капитана Карринга. Тревога сразу прошла, она знала этого всегда подтянутого, даже элегантного, безукоризненно вежливого светловолосого офицера, да и Питер всегда хорошо отзывался о нем. 

 Однако сейчас от элегантности Карринга не осталось и следа, поцарапанный и запыленный, в разорванном мундире и с тенью безумия в глазах, он представлял собой пугающее зрелище.

 — Миссис Блад, у вас все благополучно? О, благодарение Всевышнему! – у него отлегло от сердца, когда он увидел Арабеллу с маленькой девочкой на руках, бледную, с темной ссадиной на лбу, но  живую и невредимую. 

 — Капитан Карринг... рада, что и вы не пострадали. Вы знаете, что там, в городе?Он сокрушенно покачал головой:

 — Случилось страшное бедствие, миссис Блад... Боюсь, что половина, а то и больше Порт-Ройяла оказалась под водой. Порта больше не существует.

 Арабелла прерывисто вздохнула, служанки опять начали всхлипывать.

 — Вам нужна помощь, миссис Блад? 

 Она неуверенно покачала головой:

 — Я не знаю... Мы осмотрели стены, все в порядке. Дом выстоял, это главное. 

 — Мне следует пробраться в сторону порта. Попытаюсь разыскать уцелевших офицеров, надо предотвратить возможные беспорядки. Насколько я знаю, ваш супруг, как и солдаты Мэллэрда, еще не вернулись. И если кто-то решит воспользоваться этим...

 Карринг и не подозревал, насколько он прав, говоря о беспорядках, потому что почти сразу до них донеслась стрельба. Стреляли из мушкетов и звуки выстрелов приближались.

 «Вернулся Мэллэрд? Это было бы кстати. Но с кем он может сражаться здесь?»

Он бросился к окну, выходящему в сад и заметил несколько пригибающихся фигур, перебегающих от дерева к дереву. Они явно устремлялись к губернаторскому дому.   Джеймс похолодел: это не были солдаты майора!

 «Черт! Пираты! Но каким образом?!»  

 Затем ему пришло в голову, что землетрясение повредило здание тюрьмы, и заключенные выбрались из него. Однако, как пиратам удалось уцелеть и освободится — это теперь не имело никакого значения. Важным было то, что у них в руках оказались мушкеты охраны, а намерения были предельно ясны.

 Пираты

Стрелять перестали. Карринг попытался оценить число нападающих: получалось не меньше десятка. А у него один пистолет. Плохо. Будь Джеймс один, он не стал бы ввязываться в бой, а постарался тихо ускользнуть. Но сейчас рядом были три испуганных женщины и ребенок. И дело совсем не в том, что одну из них он обожает, а малышка – дочь уважаемого им человека. 

 Он обернулся к ним:

 — Нам угрожает серьезная опасность. Вы должны делать то, что я скажу и не спорить. 

 — Пожалуйста, – добавил он, видя недоумение в глазах Арабеллы. Затем быстро спросил: – В доме есть оружие?

 — Да. В кабинете у Питера были пистолеты, — ответил она. — Но... что происходит?

 — Пираты! – крикнул Карринг уже на бегу. – Миссис Блад, укройтесь в какой-нибудь комнате, желательно только с одной дверью! Найдите кого-нибудь из слуг!

 «Простите, господин губернатор» — он выстрелил в замок и распахнул дверь. 

 В кабинете Блада он обнаружил два роскошно изукрашенных пистолета. По счастью, к ним были и порох с пулями Лучше, конечно, мушкет, но сгодятся и эти. 

...Из слуг в доме нашелся только старый садовник Том, видимо остальные в панике разбежались. Но по крайней мере, он оказался бывшим солдатом. Вместе с Томом они придвинули сохранившуюся мебель к двери, а для женщин отгородили самый дальний угол, опрокинув два стола, взятые из соседней столовой. 

 Карринг осторожно выглянул из окна и тут же отпрянул: мушкетная пуля, взвизгнув, выщербила стену совсем рядом с местом, где только что была его голова. Значит, пираты уже заметили их. 

 Он прикинул их шансы и с тягучим ужасом, который попытался тут же задавить, понял, что вряд ли они смогут долго продержаться против нападающих. 

 — Миссис Блад, вы умеете стрелять? — как можно спокойнее спросил Джеймс. Арабелла покачала головой и он вздохнул: — Жаль.

 Осторожно, стараясь, чтобы его не увидели в окно, он проскользнул к тому месту, где она сидела, прижав к себе притихшую дочку.

 — Послушайте, миссис Блад, надеюсь, что до этого не дойдет, но я должен показать вам, как стрелять из пистолета.

 Он протянул ей один из тяжелых пистолетов Блада. Арабелла, не любившая оружие, слегка отпрянула, не желая даже касаться пистолета:

 — Наши дела так плохи? — спросила она шепотом, стараясь, что бы ее не услышали девушки-служанки.

 — Боюсь, что да.

 Сердце Арабеллы, и без того терзаемое тревогой и страхом, при этих словах болезненно сжалось.

 — Но почему на нас напали во время такой ужасной катастрофы?

 Карринг пожал плечами:

 — Пиратов вчера доставил мой фрегат. Видимо, им удалось освободиться. К сожалению, если у них и был страх перед стихией, то он быстро прошел. Вот они и решили пограбить, а может и отомстить, уповая на то, что в этом хаосе смогут остаться безнаказанными. Сдвинув брови он переключился на вопросы куда более насущные:  — Смотрите сюда, миссис Блад: здесь порох и пули. — Он указал на кожаные мешочки с боеприпасами, затем достал пистолет из кобуры и взял в руки шомпол: — Вот этим забивается заряд. Вот так засыпают порох, теперь пуля, запальный пистон. Так мы взводим курок... – Карринг проделывал все это нарочито медленно, чтобы она могла хорошо разглядеть, что нужно делать. — Постарайтесь запомнить, это важно. Теперь он заряжен, можно стрелять. Так вы наводите на цель, теперь можно спускать курок. У этих пистолетов спуск достаточно мягкий, будьте осторожны. Возьмите второй пистолет и попробуйте.

 — Но я не смогу убить человека!

 — Надеюсь, что вам и не придется. Но вы должны знать, как все устроено. На всякий случай. И вряд ли будет можно считать человеком того пирата, который придет отнять вашу жизнь. И жизнь вашей дочери, – он сказал это нарочито жестко.

 Арабелла умоляюще посмотрела на Карринга, но, передав задремавшую девочку ее няне, взяла пистолет.

 Пока они разговаривали, пираты разобрались в ситуации: прежде чем приступить к грабежу богатого губернаторского дома, они решили уничтожить источник возможных неудобств для себя в виде атаки с тыла. 

 Пули начали щелкать по стенам снаружи, изредко влетая в разбитые окна. Карринг вместе с Томом переместились к окнам и стреляли в ответ, экономя боеприпасы. Меткость Джеймса позволила осажденным немного воспрянуть духом: по крайней мере четверо пиратов не подавали больше признаков жизни, а один завывал в кустах. 

 Их положение осложнилось, как только кто-то из нападающих залез на дерево, неудачно выросшее неподалеку от окон, теперь комната простреливалась насквозь. В меткости он не уступал Каррингу: сразу же пуля сразила старого слугу. 

 После этого стрелять стали реже, видимо остался только один стрелок на дереве, но и этого было достаточно. Остальным наскучило лезть под пули, и они отправились грабить. В этом тоже была опасность, на них могли попытаться напасть через дверь. 

 Джеймс пересчитал оставшиеся заряды: не густо. И помощи ждать неоткуда. У него, конечно, еще оставалась шпага, но нападающих все еще было слишком много для него. Он слышал голоса тех, кто уже вошел в губернаторский дом, а сидевший на дереве пират продолжал постреливать время от времени, напоминая о себе. Карринг никак не мог разглядеть его сквозь густую листву, а тот прекрасно видел любое движение капитана и заряды, в отличии от осажденных, не экономил.

 Пираты не могут не знать, чей дом они атакуют...

 Карринг посмотрел на застывшее лицо Арабеллы. Она понимает, что их ждет. И есть же еще малышка, дочка Питера Блада, так похожая на него. Если семья губернатора окажется в руках тех, за кем он так упорно охотился... Озноб пробрал Джеймса.

 Его взгляд упал на девочку, которая была еще слишком мала, чтобы понимать то, что мучило взрослых. 

 Перестрелка разбудила ее, но не напугала, ей казалось, что взрослые затеяли какую-то игру. Вдруг она засмеялась и проворно, гораздо проворнее, чем этого можно было ожидать от такой крошки, вывернувшись из-под руки Арабеллы, побежала к окну.

 — Нет, Эмили, стой!

 Карринг увидел, как она выпрямляется и бежит за ребенком. Обдумать свои действия он уже не успел, тело само взвилось в прыжке.

...Арабелла так не поняла, почему Эмилия, только что сидевшая спокойно, вдруг вырвалась из ее рук. Не раздумывая, она кинулась за ней. Сильный толчок сбил ее с ног, в то же мгновение раздался выстрел.

 Лежа на полу, она видела, что Мэри, низко пригибаясь, подобралась к девочке и заключила ее в свои объятия. Но что произошло с капитаном Каррингом, чье тело так тяжело навалилось на нее? Впрочем, она уже догадывалась.

 Осторожно выбравшись из под него, молодая женщина перевернула Карринга и приглушенно вскрикнула: мундир с правой стороны груди уже успел пропитаться кровью, а лицо стало восковым. 
Чувство огромной вины охватило ее: ведь эта пуля предназначалась ей, забывшей об осторожности!

 — Эдит, да очнись же ты! – прикрикнула она на няню, с момента землетрясения пребывающую в ступоре. — Помоги мне, быстро! – Арабелла уже рвала на широкие полосы свою нижнюю юбку.

 Хорошо, что муж учил ее перевязывать раненых.

 «Где же ты, Питер, ведь нам всем так нужна помощь!» 

 Вдвоем они стащили мундир и Арабелла закусила губу: пуля вошла в правый бок на уровне груди и засела внутри, кровь пузырилась, выливаясь из раны, значит было пробито легкое. 

 — Не вздумай падать в обморок, – строго сказала она побелевшей няне, – приподними его... вот так. 

 Когда они закончили перевязку, Арабелла осторожно выглянула в окно: оказывается, уже наступал вечер. Никто больше не стрелял по ним, видимо стрелок понял, что угроза устранена, и примкнул к своим товарищам, рыскающим по дому.

 Она услышала стон и склонилась над раненым, открывшим глаза.

 — У вас легкая рука... миссис Блад... – он кашлянул и на губах показалась кровь.

 — Вам нельзя разговаривать, капитан Карринг, — ласково сказала она.

 Но тот продолжил:

 — Неудачно получилось... теперь я не могу защитить вас. Миссис Блад, зарядите пистолеты...

 — Но ведь больше не стреляют!

 — Это временно... они не забыли про нас, закончат грабить ... потом придут... – он говорил с трудом, борясь с подступающим забытьем. — Зарядите их, пока я могу... видеть, как вы это делаете...

 Арабелла, сдерживая рыдания, послушно взяла оружие в руки. Он едва слышно подсказывал ей и вскоре все три пистолета были готовы. Она покачала головой:

 — Не уверена, что у меня получится...

 — Арабелла...  у тебя... получится... — уплывая в ночь, Карринг больше не заботился о сохранении своей тайны.

 Удивленная тем, как это было сказано, она еще успела увидеть устремленный на нее гаснущий взгляд Джеймса и понять, что было в нем, потом его глаза закрылись.

 «Так он...любит меня?» 

 Она с грустью смотрела на Карринга. Его бесконечно корректное поведение при их нечастых встречах никогда не давало повода заподозрить, что он испытывает к ней какие-либо чувства. Обычная вежливость...

 — Мама, ди!

 Арабелла оглянулась. Дочке надоело сидеть в углу и теперь она тянула ее за рукав платья. Она обняла Эмилию и прижала к себе.

 — Мы не можем сейчас идти, мое солнышко. Вот скоро придет папа, тогда пойдем.

 Отчаяние все сильнее овладевало ей. Хорошо, что Мэри догадалась прихватить с собой воду и кое-какую еду, малышка не страдала от голода и жажды. Но что же с ними будет? Карринг прав, пираты не оставят их в покое. 

 И точно, она с ужасом услышала шаги, а потом в дверь стали равномерно бить чем-то тяжелым. 

 Их немудреная баррикада сотрясалась, и было очевидно, что совсем скоро нападающим удастся ворваться вовнутрь. Арабелле показалось, что стрельба возобновилась, но грохот разбиваемой двери заглушал все звуки.

 Служанки дрожали, прижавшись друг к другу, а испуганная Эмилия разразилась громким плачем.

 — Мэри, возьми Эмили и держи ее крепче! – крикнула Арабелла. 

 Она не надеялась больше на няню, Эдит совсем пала духом,но ее горничная держалась хорошо. Она забрала кричавшую дочку у Арабеллы и метнулась в угол, крепко прижимая ребенка к себе.
Арабелла взяла тяжелый пистолет мужа и навела на дверь.

 Остатки мебели разлетелись от мощного удара, на пороге возникли двое мужчин, оборванных и запыленных. Один, явно вожак, оглядел съежившихся в страхе служанок и остановил взгляд на Арабелле, сидевшей возле раненого. 

 — Что тут у нас? Ах, какая цыпочка.. – он неспешно направился к ней, нисколько не боясь наведенного на него пистолета, ствол которого так и ходил в руках державшей его женщины.— А ну, брось эту игрушку...

 Кажется, он был уверен, что она не выстрелит, и поэтому, когда грохнул выстрел, на его лице проступило неподдельное изумление, и это было последним чувством, которое он испытал в своей жизни. Арабелла отбросила дымящийся пистолет и быстро схватила другой. Второй пират уже бежал к ней, раскрыв в крике рот, и ей пришлось стрелять в упор, так, что его кровь брызнула на нее.

 Застыв от ужаса и отвращения, молодая женщина расширенными глазами смотрела на два тела у своих ног. Эмилия надрывно плакала а служанки кричали. Но сквозь этот хаос Арабелла вновь услышала стремительно приближающийся топот.

 У нее оставался еще один заряженный пистолет. Не делая попыток перезарядить остальные: все равно в спешке ничего бы не получилось, она подняла его, и руки ее на этот раз не дрожали.

 Губернатор

Ясным июньским днем «Император», флагман ямайской эскадры, шел под всеми парусами в сопровождении фрегата «Стремительного». Губернатор Блад спешил вернуться в Порт-Ройял после своей очередной (кто бы сомневался!) победы.

Сам губернатор, сидя в адмиральских апартаментах, читал Горация, пользуясь редкой возможностью отдохнуть. Время близилось к полудню, когда дверь открылась и вошел Джереми Питт.

— Питер, мы прибываем.

— Отлично, Джереми. Сколько времени нам еще потребуется? — Блад отложил томик и встал. 

— Если ветер не ослабнет, то через два часа мы уже будем на рейде.

В сопровождении Питта Блад поднялся на квартердек фрегата, и его взору открылись знакомые виды Ямайки. В подзорную трубу, должно быть, уже хорошо просматривался Порт-Ройял. 

Ему вдруг показалось, что очертания острова размылись на мгновение, он тряхнул головой, отгоняя наваждение. Наверное, это чертовая жара так действовала на зрение.

Блад подумал о Арабелле и Эмили и понял, что сильно скучает по ним. В последнее время он совсем мало уделяет им внимания. Сколько же длится его губернаторство? Года три? Что там говорил лорд Уиллогби? Не пора ли подать в отставку? Отбитый налет пиратов может стать хорошим поводом для разговора. 

А сегодня им с Арабеллой стоит запереться в спальне и к черту все дела... Он улыбнулся своим мыслям и повернулся к Питту:

— Джереми, а ты все не решишься на женитьбу?

— Где же мне сыскать вторую мисс Арабеллу, – буркнул тот, и оба вдруг рассмеялись, зная о восхищении и почтительности, которые испытывал штурман к Арабелле Блад.

Вдруг «Император» задрожал и как будто споткнулся о невидимую преграду. Это произошло так неожиданно, что им пришлось ухватиться за перила, а со шкафута донеслись проклятья матросов. А потом большая волна начала поднимать фрегат на мягких ладонях, нос его задирался, словно корабль взбирался на крутую гору. Затем волна схлынула и устремилась к горизонту в сторону Ямайки, а «Император» на некоторое время беспомощно закачался на воде, паруса заполоскали. Блад оглянулся: со «Стремительным», идущем в кильватере, творилось тоже самое. 

— Что за черт! Откуда такая волна посреди спокойного моря? — Блад почувствовал тревогу. 

Что-то он такое слышал об этих неожиданных волнах, но вспомнить не удавалось.

Питт, тоже с тревогой глядевший вслед волне, пожал плечами, он тоже ничего не знал.

— Джереми, твою трубу, – попросил Блад.

Он взял протянутую подзорную трубу и посмотрел вдаль, туда где был город: в бухте Порт-Ройяла клубилось нечто, подобно туману, и он никак не мог понять, что там происходит. Его тревога стремительно нарастала.

— Мы не можем увеличить ход? Мне кажется, в городе случилась беда, – он вернул трубу штурману.

— Нет, Питер, если только ветер усилится. 

Питт в подзорную трубу вглядывался в приближающийся остров. 

— Питер, береговая линия! Она изменилась! – потрясенно воскликнул он.

— Землетрясение! – Блад стиснул зубы, в голове его была единственная мысль:

«Арабелла! И Эмили!»

По мере того, как корабли подходили к Порт-Ройялу, прозрачная морская вода мутнела и наполнялась обломками. Но когда Бладу начал открываться истинный масштаб бедствия, он не сразу смог осознать то, что видели его глаза. На «Стремительном» истошно вскричала сигнальная труба, значит это не было кошмаром, внезапно поразившим его одного, да и Джереми, белый как полотно, все повторял хриплым голосом:

«Господи, помилуй нас».

Море поглотило не меньше половины города, форт сохранился, но был сильно разрушен, а воды в бухте не было видно из-за обломков домов и кораблей. 

Питер узнал «Орион», покоившийся теперь на крышах полузатопленных домов, заброшенный туда неведомой силой.

Корабли легли в дрейф: нечего было и пытаться войти в бухту, даже на таком расстоянии от нее плывущие части корабельных корпусов и другой мусор уже представляли опасность.

Прибыл капитан «Стремительного» и было решено пройти западнее города.Там сильное течение сносило мусор в открытое море, и был шанс подойти к берегу на шлюпках.

Они проследовали дальше, чем они предполагали, пока не нашлось более менее подходящее место для высадки: берега были покрыты оползнями и частично затоплены морской водой.

Блад решил оставить на кораблях минимальное количество людей. Остальных он повел к Порт-Ройялу. После высадки им пришлось преодолевать осыпи и трещины и когда они, измотанные и грязные, достигли города, солнце уже садилось. 

Они вошли в Порт-Ройял со стороны возвышенности, где здания довольно хорошо сохранились. В этой же части располагалась и губернаторская резиденция. Блад услышал выстрелы в той стороне, но пока он пытался определить, где именно стреляют, все затихло. Но в любом случае, это был очень тревожный сигнал. Велев своим людям остановиться, он собрал офицеров и жестко сказал, по очереди оглядывая каждого из них суровыми светлыми глазами:

— Господа, нас постигло ужасное бедствие, и мы должны немедленно и решительно брать ситуацию под контроль. Сейчас все зависит, от того, насколько добросовестно и четко вы будете выполнять мои приказы. Соберитесь, наша работа только начинается. Необходимо предотвратить хаос. Разбейте людей на десятки и отправляйтесь в город. Помогите выжившим. За мародерство расстрел на месте. Мобилизуйте матросов и офицеров, если вы встретите их. Я присоединюсь к вам немного позже. Вы, лейтенант Никсон, должны пробраться к форту, все, кто уцелел там, поступают под Ваше командование. Приступайте, господа.

— Хейтон, – он обратился к своему прежнему соратнику, — Бери своих матросов, мы идем в мою резиденцию.

Увидев, что дом стоит, как стоял, и даже без видимых повреждений, не считая выбитых окон, Блад смог немного перевести дух, но мысли о жене и дочери продолжали терзать его. 

Они подошли с парадного входа, солнце уже скрывалось за крышей и на площади перед домом лежали глубокие тени.

Дом казался пустым, но впечатление было обманчивым. В темном провале одного из окон первого этажа сверкнула искра и раздался выстрел. Тут же все залегли, отстреливаясь в ответ.

Снова выстрел, на этот раз кого-то зацепило, потому что послышались ругательства.

«Нас перестреляют здесь, как куропаток, – подумал Блад, когда очередная пуля свистнула над его головой. — Кто же это может быть? И где Арабелла с Эмили?»

Он уловил движение в соседнем окне и тут же выстрелил. На подоконник медленно повалился человек и остался неподвижен, наполовину свесившись наружу. Почти одновременно стрелок вновь заявил о себе, значит в доме было больше одного налетчика.

Блад вгляделся в убитого: несмотря на наступающие сумерки, он узнал одного из пиратов, взятого накануне в плен и отправленного на «Орионе» в Порт-Ройял. Если им удалось освободиться, и если его семья у них... 

Но будь у них в руках заложники, они не стали бы стрелять, а вступили бы в переговоры. При условии, что заложники живы, возразил он сам себе. Жуткие картины расправы мелькнули в его голове, но он не позволил панике овладеть собой.

— Хейтон, распределите огонь, чтобы он не мог высунуться. Гарри и Дик, за мной, быстро!

— Но, Ваше превосходительство, вы рискуете... — Хейтон поперхнулся от свирепого взгляда синих глаз губернатора, столь живо напомнившим ему прежние времена, когда тот шел вместе с ними на абордаж какого-нибудь испанца: — Есть, сэр!

Под прикрытием мушкетного и пистолетного огня Блад и два матроса стремительно бросились к парадной двери. Вскоре путь был свободен: стрелявший, увидев их на пороге, в тщетной попытке спастись, выпрыгнул в окно и был тут же убит. Почти сразу до них донеся отдаленный грохот из противоположной части огромного дома.

— Туда, – крикнул Блад подоспевшему с остальными матросами Хейтону.

...Блад бежал бесконечной анфиладой парадных залов второго этажа, детский плач, прорывающийся сквозь грохот ломаемой мебели, сводил его с ума. Он уже видел разбитую дверь комнаты, когда два сухих пистолетных выстрела заставили его бешено колотящееся сердце споткнуться. Закричали женщины. В два прыжка он преодолел оставшееся расстояние и ворвался вовнутрь. 

Черное дуло пистолета смотрело ему в лицо и такими же черными, бездонными, были глаза его нежной жены, которая стояла среди распростертых на залитом кровью полу тел и целилась в него.

…Лучи низкого вечернего солнца, озарившие комнату, мешали Арабелле разглядеть приближающегося противника. Мелькнула тень, но прежде чем она успела спустить курок, задыхающийся и такой родной голос долетел до нее:

— Арабелла! Дорогая, не стреляй... это я!

При звуках этого голоса, который она уже не надеялась услышать, она задрожала, пистолет выпал из ее рук, и весь ужас и отчаяние последних часов вылились в душераздирающем крике:

— Питер!

А муж уже обнимал ее, прижимая к себе:

— Это я... я. Все кончилось, не надо больше бояться...

— Папа? – Эмилия немедленно перестала плакать и уже стояла рядом, теребя его за полу камзола. 

Он подхватил дочь одной рукой, продолжая обнимать Арабеллу, чувствуя, что сердце готово разорваться от радости, что они живы, и он по прежнему может сжимать их в своих объятиях. 

Увидя кровь на платье жены, Блад встревоженно спросил:

— Ты ранена?

— Ранена? Нет, нет... это не моя кровь. 

Она встрепенулась и воскликнула, указывая на одного из лежащих:

— Питер, пожалуйста, помоги ему!

Только теперь Блад узнал капитана «Ориона» в смертельно бледном мужчине, вытянувшимся у стены. На повязке, стягивающей его грудь, расплывалось огромное кровавое пятно. Он столь мало отличался от мертвого, что Блад нахмурился: 

— Подожди, моя пташечка... 

С этими словами он передал запротестовавшую дочь Мэри и склонился над раненым, осматривая его и хмурясь все сильнее.

Карринг вдруг шевельнулся и проговорил, не открывая глаз:

— Арабелла... что там?

Арабелла уже стояла на коленях по другую сторону от него, и голос ее был полон нежности, когда она ответила:

— Лежите спокойно, мой дорогой друг. Нас спасли, вы слышите?! Нас спасли!

— Хо...рошо...

Дыхание его сделалось прерывистым, и Арабелла умоляюще посмотрела на мужа. Но Блад только молча покачал головой.

— Не умирайте, Джеймс, — попросила она, и вдруг наклонилась, целуя его в лоб. 

Джеймс Карринг, уже шагая в вечность, почувствовал этот поцелуй и успел улыбнуться, потом лицо его разгладилось и стало очень спокойным.

— Он умер по моей вине, – прошептала Арабелла, сотрясаясь от рыданий, — он закрыл меня...

И Блад, вновь обнимая ее, впервые за все время, что они были вместе, не мог ее утешить. Он поднял Арабеллу на руки; она не сопротивлялась, обессилев от слез, и понес к выходу из комнаты, кивнув Хейтону, ожидающему снаружи со своими людьми, на тело капитана Карринга:

— Позаботьтесь о нем.

И ведь надо было еще как-то устроить жену с дочерью среди хаоса, потому что не было никакой возможности отправить их сейчас в другое место, хотя бы даже на «Император». Мэри с Эмилией, переставшей капризничать и обвивавшей своими ручонками ее шею, пошла за ним. 

Губернатор Блад шел по разоренному дому, держа на руках свою такую хрупкую, но в то же время такую сильную жену. Он сожалел о смерти Джеймса Карринга, все больше осознавая, какая страшная катастрофа обрушилась на них, что эта потеря не единственная, и что они потеряли еще многих и многое. 

Он был бы рад назвать своим другом этого сильного человека, чья отвага и мужество сохранили его Арабеллу, упрекая себя за то, что поддавшись азарту, лично отправился в погоню за пиратами и его не было рядом, когда она так отчаянно нуждалась в нем, и кляня свой высокий пост, потому что долг губернатора требовал от него вновь покинуть ее.

 Эпилог

«Император» медленно входил в бухту Порт-Ройяла. Питер Блад стоял на квартердеке, глядя в очистившиеся воды залива. Он размышлял о превратностях судьбы. Прошло уже больше месяца с тех пор, как страшное землетрясение разразилось на Ямайке. Именно в этот день, еще не зная о случившемся, он собрался просить об отставке. 

Два дня назад в Монтего, наименее пострадавшим от удара стихии городе, состоялся совет по Ямайке, на котором присутствовали представители от всех округов острова, а также недавно прибывший посланник Его Величества короля Вильгельма и некоторые другие губернаторы колоний Вест-Индии. С инспекцией прибыл и генерал-губернатор лорд Уиллогби. На совете хоть и было отмечено, что город постигла кара за разврат и безбожность: «этим явлением мы стали примером сурового суда Всевышнего», однако было принято решение восстановить Порт-Ройял. 

Говоря по кару Всевышнего, участники совета едва ли не в открытую обвиняли Питера Блада в том, что он способствовал превращению города в гнездо порока, давая приют сомнительным кораблям вместе с их не менее сомнительным капитанами... 
Он и сам несколько раз пускался в некие рискованные предприятия, его темперамент никак не давал ему сидеть спокойно в своем кабинете. Разумеется, речь не шла о чем-либо, даже отдаленно напоминающим пиратство, он назвал бы это исследовательскими экспедициями по местам славных боев. Но об этих предприятиях было совершенно необязательно знать властям, и тем не менее, некоторые участники совета подозревали кое-что... или все-таки знали. 

Как знал и он, что назначение ирландца-католика на столь важный пост не вызвало никаких восторгов в Вест-Индии.  Его прошлое, как впрочем и его происхождение, никогда не будут забыты этими людьми, ему в очередной раз напомнили это.

Блад готов был рассмеяться им в лица, слишком измотанный, чтобы беспокоиться о своей дальнейшей карьере и думать о дипломатии. Он не удивился бы, если бы его сместили с поста губернатора и желал отставки, но вмешался лорд Уиллогби, высоко оценивший усилия губернатора Блада по восстановлению хотя бы подобия нормальной жизни в пострадавшей колонии и наведении порядка. 

Никто не посмел возразить ему. Об отставке же следовало забыть.

...Им удалось сделать многое, но губернатор действовал жестко и даже жестоко, не терпя ни малейшего неповиновения. Уже ночью матросы и солдаты, оставшиеся в форте, при свете факелов начали разбирать завалы. Раненых, которых было очень много, размещали по сохранившимся домам. Блад предоставил под лазарет и часть губернаторской резиденции. 

Случаи мародерства пресекались быстро и безжалостно. Плохие новости приходили и из других областей Ямайки, ими тоже надо было заниматься, но в Порт-Ройяле произошли самые страшные разрушения, такова была особенность расположения города, растянувшегося по длинной косе Палисадос.

На утро следующего после землетрясения дня вернулся Мэллэрд со своими солдатами, практически не понеся потерь, потому что в глубине острова, куда завела их погоня за оставшимися пиратами, последствия были менее ужасны. 

Это облегчило его положение, но только колоссальным напряжением всех сил и благодаря своей железной воле, ему удалось удержать ситуацию в своих руках.

И все же, несмотря на все их усилия, Порт-Ройялу уже никогда не бывать прежним. Погибло слишком много людей, а убытки пока никто еще не отваживался подсчитать. Их привычный мир рухнул, и волны Карибского моря поглотили его обломки.

Во время землетрясения затонуло несколько десятков торговых судов и чуть ли ни три четверти эскадры, и лорд Уиллогби заверил губернатора Блада, что подкрепление уже в пути. 

Стихия сделала неподходящей, даже опасной прежнюю стоянку. Блад решил построить новый порт в Кингстоне, маленькой деревушке на северной, противоположной стороне гавани, а также перенести туда и свою резиденцию, так было удобнее. К тому же губернаторский дом в Порт-Ройяле навевал слишком много грустных воспоминаний на его жену. Именно в Кингстон и направлялся сейчас «Император». 

...Блад увидел, как на палубу вышла Арабелла, и подавил тяжелый вздох. Кажется, их поразило обломками рухнувшего мира куда сильнее, чем он полагал. У него вырвался тяжкий вздох: кажется, их поразило обломками рухнувшего мира куда сильнее, чем он полагал. 

Его семья переселилась в комнаты, которые Арабелла занимала прежде, их было легче привести в порядок. В первые безумные дни они почти не разговаривали и мало виделись. Он появлялся в их спальне лишь глубокой ночью, чтобы отдохнуть хотя бы пару часов, и проваливался в омут тяжелого сна еще прежде, чем его голова касалась подушки, а Арабелла самоотверженно ухаживала за ранеными, находившимся в доме, вместе с другими служанками. Днем он заходил проведать их и видел жену, без устали склонявшуюся то к одному, то к другому страждущему, с удивлением обнаруживая в ней дар врачевательницы.

Отправляясь на совет, он решил взять с собой ее и Эмилию, чтобы дать Арабелле немного передохнуть и не желая больше разлучаться с семьей. Прошедшей ночью он попытался привлечь жену к себе, однако натолкнулся на неожиданное сопротивление. В ответ на его недоумение и обиду, она сказала, глядя на него строго и так горестно, что у него заныло в груди:

«Прости, Питер, в моем сердце столько тоски и печали, что я не могу думать об этом...» 

Блад не осмелился настаивать. Она изменилась, его драгоценная жена... Он вспомнил ее искаженное, испачканное порохом лицо и остановившийся взгляд, когда она целилась в него. Ей пришлось убивать, чтобы спасти себя и тех, кто был с ней. В первый раз лишить жизни человека непросто подчас и для мужчины, что же должна чувствовать женщина, предназначение которой дарить жизнь, а не отнимать? Она молчала, а он не решался расспрашивать.

А потом она была сама нежность, когда говорила с Джеймсом Каррингом... Блад вдруг ощутил укол ревности и тут же устыдился этого чувства, ведь только благодаря храброму капитану «Ориона» уцелели его жена и дочь. Тем более было бы недостойно ревновать к тому, кого уже не было среди живущих.

Пожалуй, и об этом он не станет расспрашивать...

Блад знал, что она продолжает казнить себя за свою неосторожность, приведшую к гибели Карринга, но ему оставалось только уповать на время, которое сможет смягчить горькие воспоминания.

Возможно, однажды она сама захочет открыть ему свое сердце...
В эту минуту, наблюдая за Арабеллой, опиравшейся на планшир, он почувствовал, что должен вновь завоевывать эту незнакомку, в которую превратилась его жена. Но разве мыслимо отказаться от борьбы?
Вздохнув еще раз, он спустился к Арабелле.

Она заметила его, но ничего не сказала. И тогда он зашептал, пристально глядя в ее лицо:

— Дорогая, посмотри на море, оно уже вернуло себе свой цвет и прозрачность. Природа умеет исцелять свои раны и обновляться. Мы справимся, верь мне, ведь мы ее часть...

А наградой ему был ее изменивший взгляд. Нет, печаль не ушла из ее глаз, но теперь в них появилась и надежда.