Было ранее  Только ты (гл 16-17)

 Продолжаю серию рассказов

Два губернатора

Через десять дней после боя с французами на горизонте показались паруса множества кораблей: Ямайская эскадра возвращалась в Порт-Ройяль. Еще издали марсовые «Императора» заметили, что форт разрушен, и для всех стало очевидно, что в отсутствие эскадры город подвергся нападению. И первое, что приходило в голову собравшимся на шканцах офицерам — Ямайку атаковали французы. Мающийся тяжелым похмельем губернатор Бишоп, также поднявшийся на шканцы, даже ощутил, как проясняется в голове. С такого расстояния невозможно было понять, удалось ли отбить налет или захватчики разграбили Порт-Ройял. Но ситуация вырисовывалась крайне неприятная. Губернатор последними словами поносил Питера Блада, виня проклятого пирата и в этой беде и обещая все муки ада — пусть только попадется. У него была еще одна причина пыхать злобой: его племянница, Арабелла, которую он рассчитывал отыскать в Кайоне...

...Мисс Бишоп хватились поздно вечером, когда Джилл пришла приготовить свою госпожу ко сну. Происшествие было из ряда вон выходящим: из охраняемой резиденции пропала племянница губернатора! Взбешенный Бишоп распорядился перекрыть выход из порта и прочесать Порт-Ройял, не пропуская ни одного притона, а также немедленно известить о пропавшей девушке другие поселения Ямайки. Поиски не дали результатов — Арабелла бесследно исчезла. 

Неделя шла за неделей, но никаких сведений о ней не поступало, и никто не присылал требования о выкупе, чего с внутренним содроганием ожидал Бишоп. Он даже нанял надежного человека, обладающего большим опытом в такого рода делах, но все, что тому удалось выяснить — Арабеллы Бишоп нет на Ямайке. Косвенно это подтвердил один из солдат форта, который припомнил, как незадолго до объявления тревоги в море вышел рыбацкий баркас. 

Из Европы тем временем приходили не самые радостные известия. В начале марта на Ямайке узнали о восшествии на английский престол Вильгельма Оранского и вслед за этим — о начавшейся войне. И губернатор Бишоп, и лорд Уэйд были весьма удручены неизбежностью грядущих перемен. 

Однажды вечером, когда оба сидели за бутылкой канарского в гостиной губернатора, Уэйд завел разговор об исчезнувшей мисс Бишоп и высказал предположение, что, возможно, она знала о готовящемся похищении. На эту еретическую мысль Бишоп ответил шквалом ругательств. 

Уэйд, морщась, переждал, когда ему представится возможность вставить хотя бы слово, а затем изложил свои соображения насчет мисс Бишоп и капитана Блада. Казалось, губернатора хватит удар. Его лицо приобрело насыщенный багровый свет, и на несколько минут он лишился дара речи. 

— Ваше превосходительство, — протянул Уэйд, с преувеличенным вниманием разглядывая свои холеные ногти, — ваши чувства понятны, но вряд ли это может помочь горю. Если мисс Бишоп увезли с Ямайки, то почему бы вам, в свою очередь, не отправиться за ней? 

Скучающий тон, как ни странно, подействовал на губернатора как ведро холодной воды, вылитой ему на голову. Он ошарашенно воззрился на Уэйда:

— Куда? Разрази меня гром, если я знаю, где она! 

— Право, гнев и самом деле затмил вам разум. Где, по-вашему, находится капитан Блад? 

— Тортуга... — пробормотал Бишоп.

— Вот именно! Пиратское гнездо, сосредоточие разврата! Почему бы нам не атаковать Тортугу? Сил у нас предостаточно. Если вы, конечно, желаете этого... Да и война с Францией позволяет нам сделать это. Так вы отомстите Бладу и вернете свою племянницу.

— Но мы не знаем, там ли Арабелла! — идея лорда Уэйда становилась все более соблазнительной для Бишопа, однако он колебался. — Да и жива ли она еще?

— Мисс Бишоп пребывает в добром здравии, и она там, я почти уверен в этом. Подумайте сами, куда еще они могли податься? И в любом случае, победа добавит вам веса в глазах нового правительства — неизвестно, как оно поступит с губернаторами, назначенными при прежнем короле...

— Неблагодарная тварь, — рявкнул Бишоп, прервав его. — Если верно то, что вы подозреваете... Вот уж я побеседую с ней… по-своему! Когда я доберусь до нее, она пожалеет, что дожила до этого мига! Не-ет, ей и впрямь лучше оказаться мертвой, ведь теперь она бесповоротно скомпрометирована. А я уже надеялся... — он бросил быстрый взгляд на лорда Уэйда и вдруг спросил: — Вас ведь интересовала Арабелла, милорд?

— Неужто вы предлагаете мне прикрыть позор мисс Бишоп? — губы его светлости скривились в циничной улыбке. — Мне, лорду и пэру?

— Перемены могут затронуть и вас, ваша светлость, — буркнул насупившийся Бишоп. — А я дам за Арабеллой хорошее приданое...

— У меня обширные связи среди тори, которым благоволит король Вильгельм, — надменно отрезал лорд Джулиан.

В гостиной наступила тишина. Бишоп стиснул ножку бокала, как будто это была шея его вероломной племянницы, и мрачно уставился в одну точку, не замечая, что Уэйд наблюдает за ним из-под опущенных век. 

— Впрочем... — заговорил Уэйд. — Хорошее приданное поможет мне закрыть глаза на некоторые... гм, неувязки. — На лице Бишопа появилось ликование, и его светлость поспешил добавить: — Но! Бастард мне совсем без надобности.

Бишоп только хмыкнул — он не рассчитывал, что лорд Джулиан согласится, хотя давно лелеял мысль породниться с молодым вельможей. 

Исход их предприятия оставался непредсказуемым, но договоренность непременно следовало отпраздновать, посему за первой бутылкой на столе возникла вторая, затем еще одна, и в итоге попойка закончилась за полночь. 

В конце марта эскадра покинула Порт-Ройял и взяла курс на Тортугу. Однако плавание не задалось. Перед самым отплытием возникла необходимость в замене такелажа у семидесятипушечного «Нортумберленда» — второго по мощности корабля после «Императора». Спешка привела к закономерному результату: часть канатов оказалась из некачественной пеньки. Вице-адмирал Крофорд призывал громы и молнии на головы своих офицеров и грозил страшными карами недобросовестным купцам. Ярость вице-адмирала была более чем обоснована, поскольку регулярно рвущиеся канаты заметно замедляли продвижение эскадры вперед. 

Наконец эскадра достигла Тортуги — это произошло на следующий день после того, как корабли Блада вышли из Кайонской бухты. 

Для англичан сразу стало очевидно, что место для пиратской столицы выбрано совсем не случайно. Попытка сходу атаковать Кайону провалилась: злосчастный «Нортумберленд» попал под ураганный огонь пушек Скалистого форта, потерял управление и напоролся на один из рифов, надежно защищавших вход в бухту. Еще один фрегат получил настолько серьезные повреждения, что едва держался на воде. Навстречу англичанам выдвинулись несколько кораблей под французскими флагами, и Крофорд приказал отступить. 

Вице-адмирал с самого начала скептически относился к идее губернатора Бишопа напасть на Тортугу, и потеря «Нортумберленда» не прибавила ему оптимизма. Все же несколько дней эскадра крейсировала в водах близ Тортуги, и на бесконечных советах у Крофорда выдвигались и отвергались все новые и новые планы захвата Кайоны. 

Но и погода не слишком способствовала благому делу, затеянному губернатором Ямайки. Не отличавшийся постоянством ветер практически стих. Изнывающие от безделья матросы, которым урезали дневную норму пресной воды, роптали. В довершении всех несчастий, когда открыли очередные бочки с солониной, обнаружилось, что мясо протухло.

Крофорд опасался распространения болезней и — как следствие — бунтов экипажей, и в итоге губернатор Бишоп был вынужден отказаться от своих намерений, сдавшись под напором приводимых ему доводов. К тому же, Крофорда неожиданно поддержал лорд Уэйд. Неудивительно, что Бишоп был в весьма и весьма дурном расположении духа, и весь обратный путь глушил досаду и злость обильными возлияниями...

...Берег между тем приближался. Вскоре Бишоп смог разглядеть шеренгу солдат, выстроенных на молу, и он шумно перевел дух, вытирая платком потное лицо: мундиры не оставляли сомнений в принадлежности солдат к английской армии. Гавань носила явственные следы недавнего сражения, на рейде губернатор заметил несколько огромных кораблей, потрепанных в бою, и позволил себе надеяться, что все обойдется, ведь на их мачтах развивались флаги Святого Георгия. 

Однако ждавшая на берегу еще одна неприятность сразу лишила его иллюзий. Как только он ступил на мол, к нему подошел майор Мэллэрд:

— Полковник Бишоп! У меня приказ о вашем аресте. Вашу шпагу, сэр!

Бишоп почувствовал, как под ложечкой образовалась гулкая пустота.

— Арестовать... меня?! Кто? Кто мог отдать подобный приказ? — прохрипел он.

— Его превосходительство губернатор Ямайки.

— Губернатор?! Вы обезумели, Мэллэрд? Или перебрали рому? 

— Никак нет, сэр,— каменея лицом, ответил майор,. 

Остановившийся рядом с ними лорд Уэйд напряженно слушал этот разговор, 

— Тогда сошел с ума я? — в голосе Бишопа прорезался страх. — Ведь это я – губернатор! 

— Сожалею, сэр, — Мэллэрд вздохнул, но его бледно-голубые глаза холодно смотрели на Бишопа. — В ваше отсутствие кое-что произошло, и вы больше не занимаете этот пост. Полагаю, ваш преемник посвятит вас во все детали. Вашу шпагу, полковник, — вновь потребовал он.

Бишоп, сгорбившись, вытащил шпагу и эфесом вперед протянул его майору. Тот развернулся и махнул рукой солдатам. Бывший губернатор не сопротивлялся и позволил увести себя. Растерянный и бледный лорд Джулиан в молчании сопровождал его до губернаторского дома, а затем, поклонившись, направился в свои апартаменты. 

Оставив Бишопа в приемной, майор приоткрыл дверь, ведущую в кабинет губернатора, и доложил, что арестованный доставлен.

— Но кто он — мой преемник? — спохватился полковник.

Мэллэрд оглянулся, уголки его губ дрогнули. 

— Вы скоро сами узнаете, — непочтительно ответил он, выходя из приемной.

Бишоп услышал, как майор отдает приказ двум солдатам заступить на пост возле дверей и погрузился в мрачные размышления касательно своей дальнейшей судьбы. Он не сразу обернулся, когда дверь вновь открылась. Однако женский голос заставил его подскочить на месте.

— Дядя!

— Арабелла?!

— Майор Мэллэрд сказал мне, что вы здесь...

— Откуда ты взялась? — перебил ее Бишоп. 

После откровений лорда Уэйда, и приняв решение отправится на Тортугу, полковник Бишоп не раз представлял себе встречу с племянницей. Он видел Арабеллу то одетой броско и роскошно, то чуть ли не в лохмотьях, но неизменно — падшей, с печатью порока на лице. Возможно, она будет раскаиваться и умолять о прощении. Эта сцена доставляла Бишопу особенное удовольствие. Но дальше воображение отказывалось служить ему, и он лишь угрюмо хмыкал. Ничего... он заставит неблагодарную девчонку заплатить... за все. 

И вот Арабелла стояла перед ним, и в ее взгляде не было ни намека на раскаяние, а лишь нечто, похожее на сочувствие. Как смеет она держаться с таким достоинством? Растерянность от внезапного появления пропавшей племянницы прошла, вытесненная бешеным гневом — даже нависшая над ним угроза потускнела. 

— Мне нужно о многом рассказать вам, и я надеюсь, вы выслушаете меня. 

— Ну разумеется, о многом, — забулькал Бишоп. — Что, любовник вышвырнул тебя вон? 

— Любовник? — меж бровей Арабеллы залегла складочка, однако голос звучал спокойно. — У вас нет оснований ни для подобного тона, ни тем более — для таких домыслов.

— Нет?! Святые Небеса, тебе не ведом стыд! — Бишоп шагнул к племяннице, занося руку, как будто собираясь ударить ее. — Потаск...

Его запястье стиснули чьи-то сильные пальцы.

— Остановитесь, полковник! — угрожающе прозвучал прямо над ухом знакомый — и такой ненавистный голос.

Из горла Бишопа вырвался всхлип. Он медленно повернул голову и встретился взглядом с холодными синими глазами человека, которого совершенно не ожидал увидеть. Капитан Блад! Пират, захват которого давно превратился для полковника в навязчивую идею, — здесь, в губернаторской приемной!

— К-какого черта, — пробормотал он и вдруг завопил: — Охрана!

Дверь распахнулась, и в приемную заглянул один из караульных.

— Ваше превосходительство? — недоуменно спросил он, обращаясь к Бладу.

— Все в порядке, Смит, — ответил тот.

— Ваше.. превос... сходительство?! — сдавленно просипел Бишоп. 

Солдат с сомнением оглядел всех присутствующих, но отдал честь и осторожно притворил дверь.

— Ведите себя прилично, а не то вас закуют в кандалы, — проговорил Блад, разжимая жесткую хватку. — Попрошу в мой кабинет. Дорогая, ты извинишь нас?

Бишоп переводил взгляд с Блада на свою племянницу. Его помраченное сознание оказывалось воспринимать дьявольскую фантасмагорию, творящуюся вокруг него. 

— Конечно, — побледневшая Арабелла с тревогой посмотрела сначала на дядю, затем на мужа: — Питер...

— Я помню, дорогая. Надеюсь, обстоятельства позволят мне выполнить обещание.

***

— У вас весьма дурные манеры, полковник, — бросил Блад, как только дверь кабинета закрылась за ними. — Впрочем, это не новость. — Он прошелся по кабинету и остановился напротив арестованного, изучающе разглядывая его: — Судя по выражению вашего лица, вы все еще пребываете в неведении относительно того, что происходило в Порт-Ройяле, пока вы охотились за мной.

Бишоп угрюмо молчал, машинально разминая помятую кисть. Оторопь начала проходить, и ему удалось прийти к некоторым выводам, пусть и настолько невероятным, что на миг у него снова возникло ощущение собственного безумия. 

— Должно быть, мир перевернулся, раз ты оказался в моем кресле! — неожиданно огрызнулся он. 

— Можно и так сказать — уж точно ваш мир, полковник, — прищурившись, ответил Блад.

— Как ты попал в Порт-Ройял?

— Считайте, что это перст судьбы.

На губах Блада появилась язвительная усмешка, всегда приводившая Уильяма Бишопа в бешенство. 

— Кому в голову могла прийти идея назначить тебя губернатором? — все больше распаляясь, заговорил он.

— Генерал-губернатору колоний его величества в Вест-Индии лорду Уиллогби, — если это имя о чем-то говорит вам. Или вы не получали письма о его прибытии?

— Уверен, я сумею доказать его светлости всю ошибочность этого шага, я …

— Полковник Бишоп! — резко произнес Блад. — Вас сместили за очень серьезный проступок. Оставив Порт-Рояйл без защиты, вы тем самым подвергли город риску быть захваченным французами. Так что не в вашей ситуации... трепыхаться.

Проклятье застыло на губах у Бишопа: все было хуже, чем он себе представлял. Пытаясь сообразить, как ему теперь выкручиваться, он с ненавистью смотрел на человека, ставшего для него средоточием всех бед. 

— Мы еще обсудим последствия вашего отсутствия на Ямайке в военное время, но прежде я хочу сказать вам следующее: только что вы вели себя с вашей племянницей омерзительно и недостойно любящего родственника. 

Робкий голос разума, призывающий Бишопа к осторожности, умолк, подавленный новой вспышкой гнева: 

— Ты еще говоришь о достойном поведении?! Ты, похитивший Арабеллу! Погубивший ее репутацию! 

Взгляд Блада стал очень холодным, и, казалось, пронзал Бишопа насквозь:

— Вы должны уяснить себе: я не позволю, чтобы кто-то усомнился в репутации моей жены. 

На лице Бишопа отобразилась мучительная работа мысли.

— Ж-жены?! — пробормотал он, но затем вновь вскинулся: — Так это правда! Похищение было с ее согласия! Бесчестная...

— Довольно! — оборвал его Блад. — Вам следует больше беспокоиться о спасении своей шкуры, чем о нравственности племянницы. У меня есть все основания отправить вас на виселицу.

— Но за что, черт побери? 

— С прискорбием отмечу, что природная тупость до сих пор не позволяет вам осознать всю плачевность вашего положения. За государственную измену, полковник.

Лишь в этот момент Бишоп окончательно осознал, какими катастрофичными для него грозили стать последствия его действий, продиктованных жаждой мщения. Он беззвучно открывал и закрывал рот, подобно вытащенной из воды рыбе, а его глаза готовы были вылезти из орбит. 

— Я н-не знал... — наконец выдавил он, — что французы готовятся напасть на Порт-Ройял...

— Разве это может извинить вас? Но хотя вы и заслуживаете наказания, тем не менее, я не сделаю этого.

— Нет? — недоверчиво спросил Бишоп. — А... почему?

— Поверьте, не из какого-то особого к вам расположения, — Блад подошел к столу и, сев в кресло, взял перо и придвинул к себе чистый лист бумаги.

Совершенно подавленный Бишоп нашел в себе силы поинтересоваться:

— И как ... вы... поступите со мной? 

— При первой же возможности вы отправитесь на Барбадос. Вплоть до дня отплытия я помещаю вас под домашний арест, — говоря это, Блад быстро написал несколько строк, затем поднял голову: — И вот еще: я не потерплю, чтобы миссис Блад была огорчена или встревожена каким-либо неуместным высказыванием или одним из этих ваших злобных взглядов, которыми вы пытаетесь испепелить меня. 

Бишоп буркнул нечто нечленораздельное и кивнул, чувствуя себя крайне неуютно под суровым взглядом Блада. 

— Кажется, мы начинаем достигать взаимопонимания, и я этому рад, — Блад дернул за витой шнур, свисавший со стены позади кресла. Из вестибюля донеслось звяканье колокольчика, и через минуту на пороге возникли оба караульных. 

— Приказ для майора Мэллэрда. Арестованный не должен никуда отлучаться из своих комнат. — К столу, печатая шаг, подошел сержант, и Блад протянул ему записку, затем вновь посмотрел на Бишопа и иронично усмехнулся: — Не смею вас больше задерживать, полковник Бишоп.

О, как бы Бишопу хотелось стереть эту усмешку! Увидеть на лице проклятого доктора отчаяние... боль! В бессильной злобе он скрипнул зубами: ему оставалось лишь мысленно сетовать на вопиющую несправедливость небес, в одночасье сделавших беглого раба губернатором, более того — вручив тому в руки судьбу своего прежнего хозяина. 

«Как знать, — твердил он себе, шагая в сопровождении невозмутимых солдат. — Ему не может везти вечно... Пути Господни неисповедимы... Как знать...»

Лорд Джулиан

в этот же день, чуть позже

Лорд Джулиан Уэйд сидел в своей гостиной, развалившись в мягком кресле, к которому был приставлен небольшой столик, и предавался унылым размышлениям. В пальцах он вертел перо, но лежащий на столике лист бумаги оставался девственно чист. Уэйда удручало то, что и с последней почтой для него не было письма от лорда Сандерленда. Оставалось писать самому — хитрый и многоопытный придворный наверняка уже нашел способ извлечь для себя пользу из сложившейся ситуации. Хотя еще лучше было бы приказать камердинеру укладывать вещи, поскольку в дальнейшем прибывании лорда Джулиана на Ямайке не было никакого смысла. Данное ему поручение в итоге оказалось невыполненным, но сейчас это потеряло какое-либо значение: король, отправивший его своим посланником в Вест-Индию, был низложен. Однако в Лондоне его светлость ждали неурегулированные финансовые вопросы и история с леди Клифорд, приятной во всех отношениях женщиной, которая обладала лишь одним, но очень существенным недостатком: крайне ревнивым и злопамятным мужем. Узнав, что его голову украшают ветвистые рога, сэр Чарльз Клифорд поклялся превратить жизнь коварного соблазнителя в ад. И увы, у него хватало возможностей осуществить свою угрозу, и при этом речь вовсе не шла о поединке...

А тут еще странные идеи, пришедшие в голову лорду Уиллогби! Лишь отточенная при дворе способность владеть собой позволила Уэйду не слишком измениться в лице, когда камердинер поведал ему новости. Кажется, впервые в своей жизни его светлость в полной мере понял, что значит выражение «не чувствовать твердой почвы под ногами». Поневоле задумаешься о злобных насмешках сэра Случая. 

Но особенную досаду у лорда Джулиана вызывали изменения в жизни Арабеллы Бишоп. Чем больше он осознавал недоступность Арабеллы, тем сильнее было его желание заполучить ее. Распоряжаться ее судьбой, ею самой... О, как сладко было бы ему приручать эту гордячку, подчинять ее себе... Он с такой силой стиснул пальцами перо, что, хрустнув, оно сломалось. 

Его светлость раздраженно отбросил обломки и поднялся на ноги. Подойдя к зеркалу, он придирчиво оглядел себя и поправил локоны безупречно завитого парика. Была и еще одна причина для недовольства: хорошее приданное позволило бы Уэйду привести расстроенные дела в порядок. Он изрядно приукрасил действительность, объявив себя пэром в разговоре с полковником Бишопом — это могло бы произойти только при фантастически благоприятном стечении обстоятельств. 

Впрочем, что толку размышлять об этом? У его семьи хватит влияния, чтобы преодолеть политические неурядицы. Во всяком случае, Уэйд на это надеялся. Он щелчком смахнул несуществующую пылинку с рукава атласного камзола небесно-голубого цвета и, прихватив трость, вышел из гостиной. 

И надо же было так случится, что стоило лорду Джулиану спуститься по широкой лестнице, как в анфиладе парадных залов первого этажа он увидел Арабеллу, которая шла к выходу. Она также заметила его и немного замедлила шаги, а он на минуту остановился, а затем,опираясь на трость, направился к ней. 

— Мисс Бишоп! Какой сюрприз... О, — прервал он сам себя. — Покорнейше прошу меня простить. Миссис Блад, конечно же.

В устремленном на него взгляде Арабеллы появилась досада.

— Я принимаю ваши извинения, лорд Уэйд, ведь, судя по всему, мое появление оказалось для вас слишком неожиданным.

— Признаю, и даже скажу более — я потрясен... Вы не откажете мне в любезности побеседовать с вами? — Уэйд указал на нишу ближайшего окна, и добавил, предупреждая возможный отказ: — Это не отнимет у вас много времени.

— Хорошо, я выслушаю вас, милорд, — холодно ответила Арабелла вслед за ним подходя к окну.

— Мы с вашим дядей уже и не чаяли вас увидеть... Вы ведь уже знаете, что он арестован — арестован по приказу вашего супруга! 

— Да, я видела дядю и говорила с ним. И мне известна причина его ареста, — Арабелла сжала губы, давая понять, что эта тема ей неприятна, но не тут-то было. 

— Он тревожился за вас, не зная, живы ли вы или нет. Именно желание отыскать вас побудило его решиться атаковать Тортугу. Если бы вы хоть как-то дали о себе знать...

Говоря это, лорд Уэйд в открытую изучал Арабеллу. Его взгляд скользил по ее изящной фигурке, отмечая как выгодно кремовый шелк платья подчеркивает изгибы тела, в то время как чутье и опыт позволяли ему мгновенно улавливать произошедшие в молодой женщине перемены. От всего ее облика исходил ореол пробудившейся чувственности: движения, прежде порывистые, приобрели плавную грацию, выражение карих глазах также было иным. В воображении его светлости мелькали картины, одна соблазнительнее другой, и зависть к счастливому сопернику мешалась в нем с вожделением.

— Боюсь, что это только подстегнуло его жажду мести и привело к еще более печальным результатам.

Уйэд сокрушенно покачал головой: 

— Что уж может быть еще печальнее. Кстати, если мне не изменяет память, вы и ваш супруг принадлежите к разным конфессиям. 

— У вас прекрасная память, это действительно так. 

— Кто же регистрировал брак? 

— Наш брак был заключен на корабле, с соблюдением всех формальностей, — в голосе Арабеллы прорезалось негодование. Ей с самого начала не нравился ни тон лорда Уэйда, ни откровенные взгляды, устремленные то на ее губы, то на грудь, и которые оставляли у нее ощущение, что она стоит перед ним обнаженной. Однако, она догадывалась, что он просто хочет вывести ее из себя и поэтому, справившись со своими эмоциями, проговорила: — Вы сами сможете в этом убедиться, если подниметесь на борт «Атропос». Думаю, капитан Волверстон любезно покажет вам запись в судовом журнале. 

Воспоминания об одноглазом головорезе вызвали у лорда Джулиана внутренне содрогание и он быстро сказал:

— Уверен, что так и есть, — он помолчал, а потом вкрадчиво добавил: — Но ведь тогда ваш брак может быть признан недействительным... 

— Это ни в коей мере не должно волновать вас, лорд Уэйд!

— Оставим это, — Уэйд небрежно взмахнул кистью руки. Но он был не в силах удержаться еще от одной шпильки: — В любом случае, записка с просьбой не искать вас могла если не успокоить ваших близких, то хотя бы уменьшить их тревогу.

— Записка?

— Конечно. Ваша история достойна быть воспетой менестрелями. Прекрасная дева и благородный разбойник. Не в силах бороться со своим чувством, она решается на побег... 

— Ваши умозаключения далеки от истины, лорд Уэйд, — отрезала Арабелла.

Он едко усмехнулся: 

— Но разве ваш новый статус не доказывает, что похищение было с вашего ведома? 

— Полагаю, излишне напоминать вам, что у вас нет ни права, ни оснований ждать от меня каких-либо объяснений. 

— Разумеется, у меня нет такого права, миссис Блад. Вот только что было бы, если бы бурные морские волны не принесли ваш корабль прямиком к разбитой штормом «Куин Мэри»... — прошипел его светлость, решивший во чтобы то ни стало оставить последнее слово за собой.

Арабелла не ответила, она смотрела за спину лорда Уэйда и, обернувшись, тот замер: губернатор Блад, убийственно элегантный в своем черном камзоле, неторопливо шел к ним. 

— Возможно, я смогу дать исчерпывающие ответы на все ваши вопросы, милорд? 

В обманчиво спокойном голосе Питера было нечто такое, что вместе с облегчением от того, что неприятный разговор с Джулианом Уэйдом закончен, Арабелла почувствовала тревогу.

— Право, в этом нет никакой нужды, ваше превосходительство, — процедил его светлость.

Инстинкт говорил ему об опасности, однако норов не позволял признать свое поражение. Он надменно выпятил подбородок, а его пальцы сжали набалдашник трости, как будто это был эфес шпаги.

— Питер, лорд Уэйд слишком ошеломлен нашей внезапной встречей, — поспешила вмешаться Арабелла, — Ради дружеской беседы он даже пренебрег важными делами, которые ждут его, — она перевела взгляд на Уэйда- — Мне негоже слишком злоупотреблять вашим вниманием, милорд. 

Уэйд бросил взгляд на Блада, и в его глазах мелькнула ненависть, а губы презрительно скривились. Но усилием воли придав лицу безразличное выражение, он нарочито медленно поклонился и пошел в сторону выхода .

— Чего хотел этот хлыщ? — негромко спросил Блад у жены.

— Лорд Уэйд усомнился в законности нашего брака, — Арабелла не скрывала своего беспокойства: — Понимаешь, он сказал, что брак можно опротестовать. 

— Не волнуйся, душа моя, — Блад пристально смотрел вслед Уэйду: — я досконально все выясню, и если потребуется, мы... повторим церемонию, — он усмехнулся: — В присутствии лорда Уэйда. Недопустимо, чтобы сомнения продолжали и дальше терзать его светлость.

Далее - Только ты (гл20)