Часть 1

Я проснулся от ощущения, что на меня кто-то смотрит.

Поворочался, покряхтел. Сон пропал. Ощущение осталось. Тогда я открыл правый глаз и оглядел комнату.

Белый, абсолютно гладкий кусок стены, освещённый тусклым светом накрытого тряпьём экрана. Она стояла, практически сливаясь со стеной – бледная, в бежевой ночнушке, – и смотрела на меня. Нет, не так – сверлила меня глазами, буравила, рвала на атомы и снова собирала, чтобы опять впиться своим бесконечным коридором зрачков в мою плоть.

– Иди спать, – хрипло сказал я. – Иди спать, Аля.

Она не шелохнулась.

– Братик, – проворковала Аля. – Мне плохо.

Я открыл второй глаз. Сна как не бывало.

Вскочив со своего подобия постели – матрас, пара тряпок, подушка – я подскочил к Але и привычным движением приложил руку к сонной артерии сестры.

– Кеша, – сказала она, – ты бы хоть оделся...

– Помолчи уж, побереги силы. Иди поспи.

Даже мускул не дрогнул.

– Иди спи!

– Доктор...

– Нет денег на доктора... Я принесу таблетку. А пока иди в постель!

Проклятье... Да она еле ходит...

Не вовремя! Ох, как не вовремя!

Где ж мне найти такого бесплатного доктора, чтобы не за деньги лечил?

– Кеша...

– Я ж сказал – тебе нужно спать!

– Ты бы всё-таки оделся...

Хм... И то верно...

– Аркадий Петрович Зарецкий, две тысячи...

– Слушайте, – перебил я доктора, – Я понимаю, конечно...

– ...ого года рождения, мать...

– Инструкции инструкциями, а у меня человек умирает, и вообще...

– ...в замужестве Зарецкая, дата смерти...

– Просто дайте мне этот чёртов жароутолитель!

– ...Антонович Зарецкий, дата смерти...

– Да ты робот, что ли? – прозрел я. Действительно, это был не доктор, а обслуживающий терминал. Настоящий доктор, скучающе перекинув руки через прилавок, полувисел на кассе. От него несло медицинским спиртом. Даже неразбавленным.

– Васисуалий Одихмантьевич, – обратился я к кассиру-доктору-алкашу с помятым бейджиком на спине, – Выключите эту шарманку!

– ...Александра Зарецкая, год рождения...

– А чем тебе, ик, помешал ап-ппслуживающийся терминатор?

– ...не судим, нет, нет, не состоял...

– Мне, знаете ли, неинтересно в семидесятый раз слушать биографию своей семьи, да и вообще – у меня сестра при смерти, дайте мне скорее этот чёртов жароутолитель!

– ...исключен из партии по причине...

– Безпартийным водку не выдаю!

– Какая ещё, к чёрту, водка?! Человек умирает!

– Ась?!

– ...прописан по адресу...

– ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ! – рявкнул я на "терминатора", и он заткнулся. Наконец-то!

– Ты мне не тыкай! – жалобно протянул пьяный в бутират кассир.

– Дай. Мне. Жа. Ро. У. То. Ли. Тель! – проскрипел я.

– Как, говоришь? – спросонья потянулся к полке доктор. – ЖРУТЛТ? Нет такой модели, есть китайская версия, называется "Сяо-Мяо Фунь-Вынь-Дзянь", стоит около...

Тут-то я и не выдержал.

Правой рукой я заехал Васисуалию в челюсть, левой толкнул стойку. Кассир охнул и съехал по стене, застыв в достаточно непристойной позе.

– Вам не нравится китайская продукция? – пискнул он и отрубился.

Откинув дверцу шкафчика, я принялся рыться там в поисках чего-то сбивающего жар. Ну пожалуйста, хотя бы одну таблеточку... Самую мелкую и запылённую...

Нашёл.

Газовый баллончик? Сойдёт...

Два газовых баллончика? Вообще отлично!

Деньги?

А откуда у бедного студента деньги?

*******

День не задался с самого начала.

– П-простите...

Мало того, что простая русская девушка, официантка Наташа, опоздала на работу, так она ещё и блюдо с заказом уронила. На клиента.

– Я-я не хотела, че-честное слово...

А... А ещё Наташа – это я. И на меня сейчас, кажется, готов накинуться весь ресторан – от клиента с директрисой и до последнего робота-уборщика.

– Мы вычтем это из заказа... – шипит директриса, поглядывая на меня, как на бракованную модель.

– Разумеется, вычтете, – холодно и с достоинством откликается клиент. Нет никакой надобности вешать ему лапшу на уши – её уже порядочно скопилось не только на голове, но и под пиджаком.

– Наша фирма приносит свои глубочайшие извинения...

Пора сматываться.

– Разумеется, принесёте.

Пора быстро сматываться. Прямо сейчас.

– Я надеюсь, мы забудем об этом инциденте...

Тихо, тихо, незаметно, снимем фартук, вытрем руки, руки в ноги, ноги в руки...

– Разумеется, забудем.

– Директриса хочет видеть вас.

– Робя, не сейчас, – говорю я, натянуто улыбаясь. Камера на набалдашнике робота-охранника усиленно цепляется за моё отражение в зеркале. Нет улыбки – нет денег, официанты должны всегда улыбаться...

– Директриса хочет вас видеть.

Я, похоже, уже не могу контролировать своё лицо. Слёзы появляются на глазах, но улыбку я держу из последних сил.

Директриса – это разговор. Разговор – это увольнение. Увольнение – это долги...

– Директриса хочет вас видеть.

– Н-не надо...

– Штраф.

– Ч-что?

– Штраф. Отсутствие улыбки.

– Не-не надо...

– Штраф. Отсутствие улыбки. Штраф. Отсутствие улыбки. Штраф. Отсутствие улыбки. Штраф. Отсутствие улыбки. Штраф.

Сволочь... Ну заткнись же ты... Всхлип...

– Штраф. Отсутствие улыбки. Штраф. Отсутствие улыбки.

Всхлип... Всхлип...

Штраф... Деньги... Откуда у бедной студентки деньги?

К счастью, окно на первом этаже, ничего не стоило вот так просто – взять да и выпрыгнуть, глотая слёзы, подальше от робота-набалдашника и истеричной стервы, навстречу серым малоэтажкам гетто. Полиция рано или поздно найдёт меня, заставить платить долги, но лучше завтра, чем сейчас, глядя в бездушную камеру монотонно бубнящего железного истукана...

Часть 2

Из всех помещений камер предварительного заключения «заселены» были только две. На скамейках этих крохотных клеток сидели двое: рыжеволосая девушка в полном боевом облачении официантки и помятый парень со свежим фингалом под глазом. Девушка вела себя, как положено: испуганно забилась в угол своего обезъянника, согласно «Правилам поведения заключённых в следственном изоляторе». Глядя на затравленные глаза, охранник с удовольствием вспомнил пункт номер три «Правил», гласящий: «Попавший в заключение должен принять соответствующий вид». Повернув голову в сторону парня, служитель культа полиции поморщился – пребывая за решёткой, заключённый вероломно нарушал сразу сто восемьдесят пять заповедей священной книги «Правил». Он не причитал и не каялся, не молил о пощаде и не требовал адвоката – просто сидел на скамейке и рассматривал потолок.

– Эй, ты! – прикрикнул охранник на нарушителя. – Почему не страдаем?

Парень перевёл взгляд с узорчатой панели лампы на ухмыляющегося полисмена, задумчиво покачал головой и уставился обратно на свежевыкрашенные и тщательно скрываемые провода.

– Почему не зовёшь адвоката? – продолжал возмущаться охранник.

– Нет денег на адвоката, – грубо подал голос нарушитель, трогая пальцами кровоподтёк.

Полисмен позеленел. Правило номер четыре о уважении к сотрудникам порядка было злостно и неоднократно нарушено этим парнем.

– Как разговариваешь с сотрудником полиции? – гаркнул охранник и отвлёкся, чтобы прочесть табличку на двери обезъянника. – Не уважаешь, заключённый Аркадий Зарецкий?!

– Нет денег на уважение, – едко проронил вышеупомянутый заключённый, не отрывая взгляда от потолка.

Полисмен побагровел.

– С каких это пор для уважения стражей порядка нужны деньги?!

Заключённый Аркадий ухмыльнулся и с лёгким прищуром посмотрел на охранника.

– То есть, уважение полисменов нынче ничего не стоит? – поинтересовался парень.

Охранник захлопал глазами, пытаясь уловить подвох, затем резко сменил оттенок лица на близкий к фиолетовому.

– Преступник! Преступник! – завопил полисмен, тыкая пальцем в Аркадия, – Сажать таких надо!

– И настанет царство истины, игемон? – ехидно осведомился парень, вставая со скамейки и приближаясь к двери.

– Не тебе рассуждать об этом, безумец!

– Я смотрю, ты у нас шибко умный, уборщик?

– Я охранник, твою мать!

– А вот мать мою не трогай, лысый набалдашник!

– Не лысый, а бритый! Бритый!

– Да у тебя не только волос нет, я посмотрю!

– Это что ещё за намёки?!

– Это не намёки, олух!

– Ты как со старшими разговаривавешь?!

– Да уж не намного ты меня старше! Небось, от армии косишь, а?!

– У меня плоскостопие, а так бы я и в армию пошёл! Съел, да?!

– Да, конечно! Все ментовские уборщики нынче с плоскостопием ходят – мода, что ли, у них на это дело?!

– А ну заткнулись, вы оба!

В пылу спора оба орущих не заметили, как рядом с ними очутился начальник отдела полиции с тяжёлым взглядом отслужившего десантника. Всё в нём было тяжёлое: и доморощенный живот, и взгляд, и даже седина в волосах. В руках он держал не менее тяжёлые папки с делами задержанных – в отличие от привычных воздушных электронных карт это были толстые бумажные томики, которые по толщине могли потягаться и с полным собранием сочинений всех поэтов Европы, вместе взятых.

– Сержант Елистратенко, – глухо проговорил майор, – опустите задержанного на землю. Нам жертвы не нужны.

– Но ведь нарывается, товарищ майор! – почти жалобно взвыл охранник, отпуская Аркадия.

– Не на моём участке, – глухо ответил офицер. – И не в мою смену.

Сержант скрипнул зубами, но промолчал.

– Ты дверку-то открой, – посоветовал майор. – Я с ним сам потолкую.

Охранник пару секунд обдумывал сказанное, а затем на его лице расползлась злорадная ухмылка. Подойдя к двери клетки и нарочито долго поигрывая ключами, он прохрипел в лицо Аркадию:

– Ну, теперь держись, волосатый! Смотри, в обморок не упади!

– Если я в обморок упаду, – спокойно парировал «волосатый», – кто тебя из канавы подымать будет?

– Я тебя найду! – прорычал сержант, распахивая дверь.

– Слепой, что ли? – восхитился Аркадий. – Вот он я, перед тобой стою...

– Так, вы оба, заткнитесь уже, – вмешался майор. – Развели тут эристику. Сержант, за девчушкой следи. С этим типом я сам как-нибудь разберусь.

В кабинете начальника отдела было не то чтобы дискомфортно, но как-то всё равно неприятно. Наверное, это из-за малых размеров комнаты и полного отсутствия в ней окон. Вместо последних на стенах были в огромных количествах расклеены газетные вырезки, плакаты и постеры. Помимо этого высокохудожественного великолепия, в кабинете было два стула, стол со старым сейфом и кресло.

Майор привычным движением пролез к креслу и плюхнулся на него.

– Сядь, – приказал он Аркадию, указав пальцем на стул.

– Да какого... – начал возмущаться парень.

– Заткнись, – оборвал его майор. – И сядь.

Аркадий чертыхнулся, но стул к столу пододвинул и сел. Майор открыл сейф, вытащил два гранёных стакана, графин с мутноватой коричневой жидкостью, два огурца и подсохшую корочку хлеба.

– Пей, – сухо бросил хозяин кабинета.

– Да не буду я пить! – снова начал возмущаться задержанный, но майор хряснул по столу кулаком и рявкнул:

– Пей, кому говорю!

Аркадий поморщился, но стакан в руку взял и мутноватую жидкость в себя плеснул. Неприятная горечь обожгла горло, парень поперхнулся, на глазах выступили слёзы, и он поспешно закинул в рот протянутый майором кусок огурца.

– Натаныч, – прохрипел Аркадий. – Какой ирод тебе вместо коньяку такую хрень пропихнул?

– Тамбовский волк тебе Натаныч, – огрызнулся майор. – Я при исполнении, так что изволь называть меня или «Михаил Натанович», или «товарищ майор». Ясно?

Аркадий кивнул.

– Успокоился?

Парень снова кивнул.

– Ну, тогда давай, рассказывай.

– А что рассказывать, Михал Натаныч! Забегаю я в аптеку, хочу взять жароутолитель, а эта пьяная сволочь мне тычет под нос какую-то китайскую подделку от насморка...

– Допустим, – майор пожевал губами и разлил ещё две порции коньяка. – А пинком в рыло обязательно было решать этот вопрос?

– Да кассир пьяный был вдрызг! Поставил терминал на автоответчик и лёг спать!

– Ладно, – развёл руками начальник отдела. – И что прикажешь теперь в рапорте писать? Ударил человека при исполении прямых обязанностей...

– Пьяного... – поправил Аркадий.

– Пьяного, – согласился майор. – Этого никто отрицать не будет. Но подавать аппеляцию, да ещё и через суд... Нельзя сразу на мировую, а?

– Ну ладно, – откинулся от стола задержанный. – Что ты от меня-то хочешь? В конкретный момент времени?

– Я, Аркаша, – вздохнул Михаил Натанович, – лично я от тебя хочу лишь одного: чтоб ты не встревал в ненужные... Хххбррр... Ситуации... Невыгодные с точки зрения действующего законодательства.

– Натаныч, говори прямо...

– Товарищ майор...

– Товарищ майор, что вы изволите хотеть от меня, желаю услышать я незавуалированным слогом?

– Не юли, – поморщился начальник отдела. – Ситуация такова, что... В общем, смотри сюда. Тебя хотят оштрафовать, причём порядочно – сидеть! – и с ними нельзя не согласиться, судя по заявлению, где тебя выставляют чуть ли не грабителем всея Руси, но – но! Тпру! – но есть вариант. Вот папка твоя, а вот папка той девчушки, что в соседней клетке сидит. У неё нет денег на оплату общежития, так что, скорее всего, девчушку не сегодня-завтра выпихнут из квартиры под холодненький сентябрьский дождик – тихо! – и ей негде будет жить. Так что предлагаю вариант решения двойной проблемы одним щелчком печати: я подписываю бумагу, согласно которой ты тихо-смирно сидишь дома под месячным домашним арестом, а деньги на погашение заявления собирает эта официантка вместо квартплаты... А?

– Местов нет, гражданин начальник, – после некоторого раздумья ответил Аркадий.

– Найдём, – кивнул майор.

– Где?!

– Попросим твою сестру слегка подвинуться.

– Она не захочет!

– Захочет.

– Не согласится!

– Согласится. Дядя Миша убеждать умеет.

– Гххм... Ладно... А учёба?

– Какая учёба?

– Я студент, блин, уже три года как!

– Экстерном, экстерном...

– А договор с деканатом?!

– А я подпишу.

– А как же девушка?

– А тебе двух за стеной мало будет?

– Да как я с незнакомым человеком общаться буду?!

– Языком! Заодно и познакомишься.

– А если я рыжих терпеть не могу?

– Покрасим! И вообще, чего тебе не нравится?! По судам бегать не придётся, сиди дома – не хочу, сестра рядом, в аптеку бегать не надо – не жизнь, а сказка!

– Ладно, – всплеснул руками Аркадий, поняв, что отступать некуда. – Уболтал, товарищ дядя майор...

*****

Время тянулось неумолимо долго, и, наконец, дверь в кабинет начальника отдела открылась. Оттуда буквально вывалились и старик-офицер, и побитый парень. Охранник, до этого не спускавший с меня глаз, вытянулся стрункой и перестал бряцать ключами, от звука которых у меня уже начало звенеть в ушах.

– Подь отсюды, – махнул рукой офицер, и бритоголового как не бывало.

– Значит, теперь ты, – ткнул в меня пальцем начальник. От него и от парня несло какой-то гадостью – ужасно!

– Печать придётся поставить.

От этих слов у меня ноги сами собой подогнулись, и из глаз брызнули слёзы. Печать – это клеймо, печать – это отсутствие зарплаты за работу в этом дрянном ресторане, это зря потраченное время и деньги на форму, это полное отсутствие денег, нет денег – нет оплаты аренды, нет оплаты аренды – нет комнаты в общежитии, нет комнаты – негде жить...

– Но! – вскинул руку вверх офицер. – У нас есть выход из этого незавидного положения! У нас есть Кеша!

Я непонимающе подняла взгляд на этого явно нетрезвого человека, который тыкал пальцем уже в паренька с фингалом.

– Я теперь твоя крыша, – хмуро сказал он. – И стены, и окна, и всё остальное.