Дыхание

Вдох-вдох-вдох и вверх-вверх-вверх по скале, петляя зигзагами, пытаясь укрыться за отвалами породы. Выдох-выдох-выдох, а теперь вниз-вниз-вниз. Ноги скользят на каменной крошке — слишком сильный уклон. За спиной тихо, и от этого страх сковывает мышцы, сбивает дыхание. Только у Ингара нет времени на страх, ему бы успеть. Ещё немного, и своя территория, куда шайран не сунется в одиночку. Его – Ингара – земля.

Ледяная игла прошила бедро, когда до границы, отделяющей безжизненную пустошь шайранов от зеленеющих полей народа Ингара оставалось совсем чуть-чуть: открытое пространство, неприкрытое даже остовом дерева.

Сердце ухало за грудиной, прокачивая густую, словно она стала смолой, кровь. Ногу ниже колена он не чувствовал, наверняка некроз тканей уже начался, и спустя часов сорок она просто отвалится, оставив тёмно-синюю культю.

– Глаза, – в бок ударил ботинок. – Не спишь.

Над ним стояла шайранка — женская особь, уродливая, как и все они. Высокая, худая, с молочно-белой кожей и волосами, покрытыми тонкими иглами голубоватого инея. Женщины от мужчин у шайранов отличались только цветом глаз, у них они были светло-светло-серые, почти белые.

– Цель? – шайранка присела возле него на корточки, пялясь белёсыми зенками.

Ингар скривился, дёрнул руками — связаны, запястья обожгло холодом. Попытался резко повернуться на бок и ударить её головой. Ответный удар пришёлся прямо в висок, сознание схлопнулось до крохотной искорки в непроглядной темноте и, через секунду, погасло.

Пол вибрировал под спиной на одной низкой ноте. Значит, белая тварь упаковала его в свою летающую душегубку. Ингар приоткрыл глаза, рассматривая в щёлочку обстановку. Просто комната с изломанной линией стен и чёрным потолком, который притягивал взор. Он не сразу понял, что он прозрачный, и это ночное небо мелькает там, за толстым стеклом. У дааров не было такой технологии, поэтому они и проигрывали. Шайраны за пару часов перемещались куда им надо, высаживали ненасытное своё племя, истощая всё сущее, а даарам оставалось только делать засады и ждать, в надежде перестрелять противника, когда тот появится. Но, как стрелкам, им не было равным. Шайраны же просто убивали по-другому.

– Имя, цель, звание? – голос, похожий на скрип снега под сапогами.

– Ингар, убивать, стрелок. – У стрелка был шанс, у сеятеля — ни одного.

– Когда ложь — сердце взрыв.

– Да пошла ты!

Носок ботинка врезался в солнечное сплетение.

Темнота сменилась рассветом, Ингар наблюдал, через стекло крыши, как светлеет небо, сменяя черноту на пурпур, а потом на лазурит и бирюзу. Когда взошли солнца, стекло потемнело, уберегая от света и жара. От жажды саднило нёбо и горло, и он открывал рот, будто рыбешка выкинута на берег, но просить не собирался.

Вибрация под спиной всё усиливалась, и хотя Инагр ничего не понимал в этих летающих штуковинах, но похоже, что не всё было в порядке.

Она вышла из тени и встала рядом, рассматривая его с ничего не выражающим лицом мраморного истукана. На пару секунд матовый купол, защищающий их от света, стал прозрачным, и шайранка отскочила к стене, защищая голову руками. Ингар тоже дёрнулся в сторону, уходя от ударившего по глазам луча. Свет ослепил его, и теперь под веками плавали яркие всполохи и пятна.

– Ин-гар, – она произносила его имя, рассыпая на буквы. – Слушать. Мы вниз. Сесть. Падать. Ты слушать! Рядом.

Шайранка наклонилась, рывком за плечо усадила его, нога отозвалась далёкой, как сквозь воду, болью.

– Ты слушать! – нормальная речь, как и интонации, шайранам давались с трудом.

– Да понял, – буркнул Ингар, протягивая руки. – Буду слушаться, руки развяжи.

Шайранка моргнула, дёрнув нижним веком, верхнее осталось неподвижным. Тварь, уродка.

– Меня. Шеме.

– Шеме, – подтвердил Ингар. – Может, сядешь управлять этой махиной? Трясёт нас сильно как-то.

– Гроза. Опасно.

Она схватила его за локоть и потащила ко второму креслу, что-то бурча на своём наречии, сильная, как и все они. Ингар не смог удержать вскрика, травмированная нога подогнулась, отказываясь слушаться. Шайранка пристегнула его, пока сам Ингар пытался проморгаться от липкого пота, залившего глаза. Впереди расстилалась песчаная равнина, безжизненная, с бликующими соляными озерцами, кое-где от земли поднимался жёлтый, едкий дым серы. Ингар не смог сдержать нервного смеха, если он упадут туда или сядут, — они покойники. Там нечем дышать, даже до прихода шайранов — это было проклятое место, мёртвое, тут не выживал никто и ничто.

– Хватать! – рявкнула шайранка, прижимая ладонью панель с непонятными символами.

«Всё равно сдохнем, – подумал Ингар, сжимая подлокотники, – всё равно.»

Мерзкая вонь драла горло, выжигала глаза, хотелось выблевать невыносимый запах тухлятины. Но Ингар знал, что если поддаться и начать кашлять, то не остановишься пока не выхаркаешь лёгкие и желудок. Шайранка сидела в тени зарывшегося в песок носом корабля, замотав лицо куском ткани, смоченным водой. Ингар наблюдал за ней из-за бархана. Когда они падали, она всё кричала ему что-то, путая слова, она же потом и лупила его по щекам, приводя в сознание. Зачем только? Пользы от него ей никакой, только приходиться тратить воду, которой и так немного осталось. Ногу она ему не вылечила, но исправила, залив рану голубоватой мерцающей жидкостью.

– Потом убрать, – она показала рубящее движение. – Понимать!

– Понял, всё равно отвалится, – мрачно кивнул Ингар, но пока он ещё мог ходить, пусть и нога ниже колена ощущалась какой-то стеклянной, чужой. Казалось, что если он споткнется и ударится о камень, она брызнет осколками.

– Пусто, никого, – он спустился к кораблю, сдерживая рвотные позывы. Они упали недалеко от серного источника, и ветер сегодня дул в их сторону, принося едкий, удушливый дым. – Тебя будут искать?

Шайранка покачала головой, не открывая глаз, выглядела она плохо. Белая кожа посерела, наружу проступила синеватая сетка артерий и вен, как подземные реки, вышедшие на поверхность.

– Ресурс нет, ашар лежать, связь нет.

– Я ресурс, – усмехнулся Ингар. – Что не берёшь?

– Ты-нет. Только шакти, только из.., – она открыла глаза, странные, слишком светлые, чтобы быть нормальными. – Шакти, почва. Понимать!

– Не понимать, – Играм упрямо мотнул головой. – Вы убиваете нас, так же как всё стальное! Забираете, сушите!

– Убивать — да. Ресурс — нет, только шакти.

Она прикрыла глаза, дышала медленно, делая по три коротких вдоха, а потом надолго затихая до выдоха.

Ингар сел рядом, прикрыл глаза и попытался дышать, как она: вдох-вдох-вдох. Выдох. Стало полегче.

Шайраны появились внезапно, как саранча или полчища мух, они свалились ниоткуда. Никто не знал, что такие существуют, а выяснять уже не было времени. Они появлялись, и всё живое умирало. Превращалось в иссушенную солому, хрупкую и ломкую. А шайраны шли дальше, оставляя за спиной пустошь. Пыль и седые камни там, где ещё утром цвели луга и деревья щекотали макушками облака.

– Когда вы нас всех убьёте, и не останется травы, цветов, деревьев, птиц. Не будет ресурса, что с вами станет, Шеме?

– Мы спать долго-долго, много умирать. Потом опять жить. Здесь опять ресурс.

Значит, нашествие шайранов не новость, Ингар глотнул воды, прислонился затылком к обшивке корабля. Просто память поколений дааров не сохранила ничего об этом. Наверное, просто самих дааров ещё не было, когда шайраны приходили сюда в тот раз. Или их осталось так мало, что они не смогли сохранить знания о бедствии, что случается время от времени. Или всё забылось, спустя много-много дней, лет, веков? Или они ещё не знали письма?

Но то, что сейчас сказала Шеме – очень важно, эту информацию надо было донести до Совета. Это означало, что с шайранами можно договориться, можно наладить сосуществование, прекратив взаимное истребление, где даары проигрывали. Шайранка не врала, их раса вообще не умела врать на глубинном органическом уровне. В их организмах стоял запрет на любую ложь, поэтому даже попав в плен, не каждый из них мог убить себя враньём. Единицы могли преодолеть этот физиологически барьер, чтобы избежать мучений узника.

– Ты управляешь ашаром своей жизнью, ресурсом?

– Да.

– У меня есть ресурс, – теперь выжить было гораздо важнее, чем нанести урон врагу или героически погибнуть.

Она кивнула, подтверждая, что знает это. Да, у него были семена — новейшая разработка их учёных, они вырастут на любой почве, в любых условиях, даже без воды и света, разовьются до плодов за трое суток. Это позволяло даарам выживать и вести бой с противником. Только у него в потайном кармашке были не те мирные семена, дарующие пропитание, а оружие. Смертоносные травы усиленного воздействия, спрятанные среди безобидных травинок. Шайраны, выпивая жизнь, не разделяли одни растения от других, забирали живительные соки разом, в один глоток.

– Слушай меня, Шеме, – Ингар подполз поближе и даже дотронулся до неё, преодолевая брезгливость. Кожа щайранки была слишком горячей и неприятно шершавой, словно чешуя.

– У нас не знают, что вы питаетесь только растениями, думают, что вы едите и живую плоть. Понимаешь? Если узнают, мы можем заключить мир. Мы дадим вам семена, а вы не станете уничтожать наши земли. Понимаешь?

Она кивнула и задышала часто-часто, зрачки пульсировали в глазницах в такт дыханию.

– Я засею пески, но тебе надо продержаться хотя бы два дня до того, как трава наберёт силу.

– Воздух. Убивать. Быстро. День.

Ингар сплюнул вязкую слюну с тухлым привкусом, если она и протянет двое суток, то по отравленному воздушными миазмами организму ещё ударит яд, заложенный в растениях. Шайранка не выживет в любом случае. И всё же это был шанс. Надо было попытаться.

Ветер стих, и теперь ядовитое облако газов стелилось прямо над землёй. Ингар затащил шайранку под крыло корабля, укрыл курткой, стараясь создать ей пространство, где можно было дышать.

Тонкая плёнка зелёной поросли появилась на закате. К утру трава поднимется сантиметров на пять, к вечеру следующего дня зацветёт, через сутки появятся завязи. Ингар уповал на то, что не вызревшие плоды не будут так губительны, а энергии, выпитой Шеме, хватит, чтобы поднять ашар и дотянуть до живых земель. По ту сторону пустыни был анклав дааров — чистые луга медоносных трав. Если она сможет довести свой корабль, пусть даже он опять упадёт, возможно сможет и набрать чистый ресурс, вытеснив заложенный яд из своего тела.

Он поднял полу куртки, шайранка лежала скрючившись, вывернув голову под странным углом. Ненормально горячая посеревшая кожа и белки глаз, бегающие под тонкими синеватыми веками. Ничего от грозной твари, безжалостного врага и противника. Будто сброшенная кожа смертоносной рептилии, мерзкая, но уже не опасная.

– Шеме? – тихонечко позвал Ингар, ложась рядом, накрывая их двоих с головой.

Судорога пробежала по худому телу шайранки.

– Я буду дышать за тебя, Шеме, – шептал Ингар, – за нас двоих. Слышишь? Ты должна выжить.

Он вдохнул поглубже, его организм почти притерпелся к ужасной вони, прижался ртом к губам шайранки, выдыхая. Её губы пахли лесными полянами, спелыми ягодами и тёплой землей после дождя.

Вдох. Вдох. Вдох. Выдох.

Вдох...