Одна опасная игра (Главы 1-6)

Одна опасная игра. Глава 7

Одна опасная игра. Глава 8

Одна опасная игра. Глава 9

Глава 10. Противоречия

Перемирие. Часть пятая

– Привет, Сьюзен, – раздался весёлый голос.

– Чёртов сталкер, – не сбавляя шага, буркнула Сьюзен и продолжила было идти по улице Анк-Морпорка, но её дёрнули за волосы, останавливая, в поле зрения тут же возник ПиттЧай и поцеловал. Сьюзен едва сдержала довольный вздох (успела-таки соскучиться), не желая давать ассасину лишний повод для самодовольства, и вместо этого подняла бровь. – А, так ты из тех сталкеров, которые в итоге умудряются очаровать своих жертв. Хочешь сказать, тебе я должна быть рада?

ПиттЧай усмехнулся.

– Как поживаешь, Сьюзен? Извини, что давно не появлялся.

Сьюзен закатила глаза.

– Ну конечно, мы же целую неделю не виделись. – Если честно, для неё теперь и полдня без него казались вечностью. Сьюзен и правда начала привязываться к ПиттЧаю, и это её очень (очень) раздражало. – Как мир-то не рухнул? – Ей, если честно, так показалось, но не признаваться же в этом вслух.

– А что у нас, кстати, за отношения? – поинтересовался он, касаясь её щеки и наклоняя голову.

– Мы Сьюзен и ПиттЧай, смертельные вра-зья, – объяснила Сьюзен, позволяя едва заметной улыбке появиться на губах. – И мы, безусловно, неплохо ладим.

– Хорошо. Я тоже так думал, но вот твои мысли весьма… – ПиттЧай замолчал, а когда искомое слово пришло на ум, ухмыльнулся, – непредсказуемы.

– Даже сейчас? Что ж, по крайней мере, со мной не скучно.

– Скучно? С тобой? – он помотал головой. – Никогда.

– Если только я не читаю, – заметила Сьюзен.

– На это можно сделать скидку.

ПиттЧай наклонился и снова её поцеловал. Ему никогда прежде не доводилось испытывать подобные чувства. Настолько новые и яркие, что он никак не мог остановиться.

– ПитьЧай, – удалось отстраниться Сьюзен через несколько секунд, – мы же посреди улицы.

– И? – недоуменно наклонил голову находящийся в счастливом неведении ассасин.

– Ой, пошли уж! – рассмеялась Сьюзен и потянула его за собой. Она просто не смогла сдержаться – ПиттЧай иногда был таким глупым.

– Куда мы идём? – поинтересовался он, подстраиваясь под её темп.

– Забрать обувь для Твайлы и Гевейна.

– У кого?

– Ты определённо чрезмерно любопытен сегодня, – заметила Сьюзен. – Где пропадал-то?

– Я был ужасно занят, – ответил ПиттЧай и пояснил: – В преддверии выпускных экзаменов у меня появилось так много… сложных контрактов, которые необходимо выполнить. Это чудесно!

Сьюзен вдохнула.

– Знаешь, большинство боится своих выпускных экзаменов.

– Я не «большинство».

– Вот уж точно, – пробормотала Сьюзен.

– Что ты сказала? – полюбопытствовал ПиттЧай.

– Неважно.

– Сьюзен, у тебя есть выходной на Страждество? – перескочил на другую тему ПиттЧай. – Оно уже не за горами, и я подумал, мы могли бы его провести вместе, как тот День Всех Пустых.

– Нет, – ответила она. – Я буду присматривать за Твайлой и Гевейном.

– О… – слегка нахмурившись, он опустил взгляд, но моментально оживился. – Что ж, может, тогда кто-нибудь захочет кого-нибудь устранить. Было бы замечательно. Не так хорошо, как провести день с тобой, но какой-никакой вызов.

– Погоди, – Сьюзен резко остановилась и схватила ПиттЧая за руку, останавливая и его тоже. – Ты только что сказал, что я лучше твоих контрактов?

В это просто невозможно было поверить.

– В твои лучшие дни, – одарил её своей фирменной усмешкой ПиттЧай.

– Разве у меня бывают плохие дни? – подняла бровь Сьюзен.

– Не без этого.

– Возможно, – она кивнула, соглашаясь. Какое-то время они шли в тишине, и тут Сьюзен выпалила то, что собиралась держать при себе: – Спасибо, что пришёл, ПитьЧай. И… и ты же знаешь, ты всегда можешь зайти ко мне через окно или через другой вход, верно? – Она правда не хотела проводить очередную неделю в одиночестве. – Или встретить меня в парке, когда я гуляю с детьми. Или постучать в дверь. Я впущу тебя, ты же знаешь. Правда впущу, – Сьюзен кивнула для убедительности.

Все ещё присутствовавшая на губах ПиттЧая улыбка слегка померкла, и он снова поцеловал Сьюзен.

– Не волнуйся, Сьюзен, – мягко прошептал он и провёл костяшками пальцев по её подбородку (Сьюзен возненавидела приятные ощущения, вызванные этим действием), – я скоро вернусь, – убедил её ученик ассасина и исчез, словно бы растворившись в тени.

– Жулик, – проворчала она и снова двинулась в путь.

ПиттЧай любил так делать – подколоть и убежать. Бесило это невероятно, но при этом даже «подколки» казались ей настолько чудесными, что она была готова мириться и с ними, и со всем остальным. Более того, он спокойно выслушивал её многословные тирады (судя по всему, они его ужасно забавляли), да и не существовало в её жизни людей, которым можно было бы просто излить душу. Почему именно с ним она чувствовала себя комфортно в такие моменты, Сьюзен не знала. В этом правда не было никакого смысла, но она  ничего не могла поделать. ПиттЧай был таким чертовски замечательным.

– Лучше мне не превращаться в одну из многих безнадёжно романтичных девиц, – пробормотала она.

О, у Сьюзен и не получится.

И она быстрым шагом двинулась к особняку лорда Джорджа Арбитуара. Было слишком рано, чтобы искать его в магазине (рассвело совсем недавно), но обувь он хранил в другом месте, и поскольку они оба знали, кем он на самом деле был (лордом, притворяющимся сапожником), то какая разница, куда ей приходить за товаром? Сэр Джордж и правда был очень милым стариком, пусть и не конкретно старым (ему ещё и пятидесяти не исполнилось, но он уже будто излучал вековую мудрость).

Некоторое время спустя Сьюзен добралась до нужного квартала и увидела славный дом лорда Арбитуара (если элегантно сконструированное, роскошно отделанное, превосходно украшенное произведение искусства можно принизить до определения «славный дом»), освещаемый ярким утренним светом. Она подошла к входной двери, громко постучала и стала ждать.

Время шло, а ответа так и не последовало. Сьюзен удивлённо моргнула: как правило, в это время хозяин особняка уже был на ногах и всегда быстро подходил к двери. Она снова постучала, но безрезультатно.

– Сэр Джордж? – позвала она, ещё раз постучав. – Лорд Арбитуар?

Ответа не было. Сьюзен взволнованно рассматривала дом, раздумывая, стоит ли выяснить, что произошло, или нет.

«Наверняка с ним все в порядке. Может, он отправился на один из ужасных балов и там задержался допоздна. Может, он увлёкся хорошей книгой до трёх часов утра и теперь спит. Может, он куда-то вышел», – успокаивала себя она.

Но речь ведь идёт о Сьюзен. Она сомневалась ровно 10.3381 секунды, после чего толкнула дверь. Заперто.

Лорд Арбитуар никогда не запирал дверь.

Если до этого Сьюзен ещё старалась сохранять спокойствие, то сейчас она основательно забеспокоилась.

Решившись, она кивнула, воззвала к своим силам и прошла сквозь элегантную дверь в фойе. Напротив входа была лестница, ведущая наверх. Слева огромный арочный проём вёл в жилые комнаты, а по правому коридору можно было попасть в библиотеку, столовую и, соответственно, на кухню. Было смертельно тихо и довольно темно. В доме было очень мало окон: особняк-то выглядел восхитительно, а вот окружающие его городские постройки – нет.

Сьюзен вздрогнула от неожиданности, когда что-то капнуло ей на плечо. Пальцы нащупали нечто мокрое и липкое. Она поднесла руку к тусклому свету из дальнего окна и обнаружила, что неизвестная жидкость красная.

– Кровь, – ахнула Сьюзен. – Но как?.. – она медленно – очень медленно – подняла голову. Вовсе не потолок полностью приковал к себе её внимание. – Ох! – воскликнула Сьюзен в ужасе, шоке от жалости и отвращения. Это была самая мерзкая, самая ужасная вещь, которую она видела в жизни.

Собака, чьи очертания были едва заметны, была прибита гвоздями к потолку, именно её кровь и капала сверху.

– Ох, – повторила Сьюзен и открыла дверь за своей спиной, чтобы впустить в дом больше света. По-хорошему, нужно было уходить, но хотелось осмотреть дом. А что если сэр Джордж ещё здесь, всё ещё жив, но нуждается в помощи? Если она уйдёт, он может погибнуть, и она никогда себя за это не простит.

Сьюзен бросилась в жилые комнаты и ахнула, наткнувшись на изувеченные тела. Она поблагодарила богов за то, что не увидела там лорда. Нет, это были горничная и дворецкий, окровавленные и изуродованные, лежащие – явно мёртвые – в неестественных позах на полу. Она начала медленно пятиться, мотая головой и пытаясь унять бешеное сердцебиение. Сьюзен задела что-то каблуком, мгновенно развернулась и облегченно вздохнула – это всего лишь журнальный столик. И тут она с ужасом обнаружила безголовое тело, распластавшееся на полу неподалёку. Отсутствующую голову – голову лорда Арбитуара – долго искать не пришлось.

– Нет, – замотала Сьюзен головой, благо та крепко держалась на шее. – Нет, нет… НЕТ! – сорвалась она на Голос.

Подумать только, она ведь едва не притащила сюда детей!

***

Полчаса спустя Стража вовсю обшаривала особняк, а Сьюзен лежала на своей кровати и апатично разглядывала потолок. Ей было дурно и страшно закрывать глаза. Казалось, всё произошедшее отпечаталось на внутренней стороне век, и стоило только их сомкнуть, как сразу перед глазами появлялись окровавленные изуродованные тела.

– Сьюзен, ты в порядке? – раздался любопытный голос. Сьюзен не стала поворачивать голову – она и так узнала говорящего. Он вошёл неслышно, но в этом не было ничего необычного. ПиттЧай скорее всего присел на корточки возле края кровати. Не нужно было смотреть, чтобы понять.

– Кто только мог сотворить такое? – поинтересовалась она.

– Какое, Сьюзен?

– Сумасшедший оборотень? Или какой-нибудь… ненормальный монстр? Их ведь не просто убили. Их… изуродовали.

– Изуродовали?

Сьюзен, наконец, повернулась к нему и посмотрела в глаза:

– Я ходила забирать обувь.

– И? – ПиттЧай заинтересованно наклонил голову.

– Там была собака. Прибитая гвоздями к потолку. Все обитатели дома мертвы. – ПиттЧай забавно скривился, она ещё ни разу не видела у него такого лица. Сьюзен не уловила, что именно было у него на уме, но не стала разбираться. Она всё ещё была слишком шокирована. – Это было ужасно.

– Ты вся посерела, – заметил ассасин. – Обычно ты бледная, а теперь серая.

– Нужно успокоиться, – прошептала Сьюзен, закрывая глаза. – Мне дурно.

– Ты же практически неуязвима, – еле слышно ответил ПиттЧай, касаясь рукой её щеки. – Практически.

– Не чувствую себя неуязвимой.

– Тогда я неправ. Именно чувства определяют то, кем ты являешься, – он наклонил голову. – Но ты всё ещё моя Сьюзен. Не беспокойся, с тобой всё будет в порядке.

– И каким же образом?

– Я заставлю.

Сьюзен покачала головой:

– Я не могу так просто отмахнуться от произошедшего.

– Почему нет? Такое случается каждый день. У тебя родители погибли в горах, так ведь? Они явно были очень изуродованы и искалечены. Но это прошлое помогло тебе стать той, кто ты есть сейчас.

– Но… но не так ведь, – снова покачала она головой. – Мне просто нужно время.

– Всего лишь три тела и одна собака. Что в этом такого ужасного?

Сьюзен вздохнула. Он просто не понимал такие вещи.

– ПиттЧай, дело в том… – она вдруг резко села, внезапно замолчав. – Что ты сказал?

Ассасин вопросительно наклонил голову:

– То есть?

– Ты сказал, три, – шокировано произнесла Сьюзен.

ПиттЧай поднялся, будто почувствовав надвигающуюся бурю, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Казалось, он смущён, но Сьюзен смогла разглядеть, что он пытался скрыть. Беспокойство. Она тоже встала.

– Я не понимаю, Сьюзен, – сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть изумленным.

– Я никогда не говорила, сколько там было человек, – сказала Сьюзен, шагая вперёд. – Я этого никогда не говорила.

– Может, я просто удачно угадал? – весело попытался вывернуться ПиттЧай. – Их действительно было трое? Это настолько обычное число, будто вселенная устала выдавать случайные числа и сосредоточилась на одном.

– Боги, неужели это был ты? – ахнула Сьюзен, уставившись на него. – Ты… – она покачала головой, – не может быть.

ПиттЧай нахмурился, взволнованно опустив взгляд.

– Сьюзен, я не понимаю, в чём проблема. Ты же знаешь, что я учусь на ассасина.

– Знаю?! – недоверчиво воскликнула она. – Почему тогда ты врал, если никакой проблемы нет?

– Я не врал, – возразил он. – Ты была настолько подавлена произошедшим. Я не хотел, чтобы ты ещё и из-за меня расстраивалась. Но я до сих пор не понимаю. Ты же знаешь, что…

– Ассасины аккуратны! Действуют чисто! И не оставляют после себя реки крови! – кричала Сьюзен.

– Я действовал чисто! – буркнул он, опасно сверкнув разноцветными глазами. – Я даже дверь за собой запер.

– Это не чисто ПитьЧай, – прорычала она.

– Пит-Тчай, Сьюзен, – прозвучал ледяной ответ.

– Убирайся, – прошипела Сьюзен.

– А если я не хочу уходить? – ПиттЧай слегка наклонился, бросая вызов, и его глаза вновь опасно сверкнули.

– УБИРАЙСЯ. СЕЙЧАС ЖЕ, – ответила она, указывая на дверь.

– Я не пользуюсь дверьми.

– Тогда через окно. Мне всё равно. Я просто никогда больше не хочу тебя видеть.

– Но Сьюзен, – мягко произнес ПиттЧай и забавно надул губы, – я хочу с тобой видеться.

Сьюзен попыталась ударить его, прежде чем он успел ещё хоть что-нибудь сказать. Но, будто предугадав её действия, ПиттЧай перехватил её руку на подходе и холодно посмотрел, в то время как она смотрела на него со смесью ярости и ненависти. Сьюзен попыталась вывернуться, но у него была поистине железная хватка. Его пальцы больно впивались в запястье.

– Однажды ты меня ударила, Сьюзен. Я не идиот, чтобы снова позволить тебе это сделать.

– Отпусти. Меня. Немедленно, – отчеканила она.

ПиттЧай и бровью не повёл, вместо этого резко завёл её руку ей за спину.

– Но я не хочу.

Слова, слетевшие с его губ, были очень похожи на нытьё упрямого ребёнка: дерзкие, с ноткой злости и очень решительные.

Боги (которые очень внимательно наблюдали за этой сценой) закрыли лица руками и подглядывали сквозь пальцы.

Сьюзен с отвращением скривилась и закрыла глаза, чтобы больше не смотреть на него.

– Отпусти меня сейчас же, – прорычала она, – или, клянусь, ты пожалеешь.

Сьюзен вскрикнула, когда он отпустил её руку, схватил за волосы и развернул, прижимая к себе спиной. Волосы извивались в его руке, но он к этому уже привык.

– Сомневаюсь, Сьюзен. Видишь ли, я тебя не боюсь. Но подозреваю, – прошептал ПиттЧай, проведя указательным пальцем по её шее и заставив поёжиться, – что ты меня немного опасаешься, я прав?

– Не дождёшься, – злобно прошипела Сьюзен.

На лестнице послышались шаги. Видимо, её вскрик услышали. ПиттЧай понял, что ему придётся применить тактику стратегического отступления, но пара секунд у него в запасе была.

Он наклонился к уху Сьюзен, всё ещё больно держа её за волосы.

– Правда, что ли? Если это так, – он сделал паузу, и когда заговорил снова, его голос был тихим и мягким, – тогда почему ты дрожишь?

Дверь распахнулась, впуская в помещение взволнованных мистера и миссис Гайтер. Но ПиттЧай уже исчез.

***

– Противоречие и конфликт! – воскликнул Рок. – Говорил же, что у них ничего не выйдет!

Астория кивнула:

– Я надеялась, у меня будет шанс создать что-нибудь интересное. Знаете, отличное от обычных баллад о любви. Но там у них слишком мало любви. Я получила больше гнева, расстройства, смятения, отвращения и так далее.

Госпожа изящно взяла ещё одну попкоринку и поудобнее устроилась в кресле.

– А мне понравилось, – беззаботно сказала она.

– Ну естественно, – ответили боги хором.

– У тебя всегда было нестандартное чувство юмора, Госпожа, – заметил Слепой Ио.

Госпожа вздёрнула бровь:

– По крайней мере, я не настолько чокнутая, как Рок

– О, вот кто бы говорил. Именно из-за тебя мы в это ввязались, а я был против.

– Ага, и только подумайте, сколько веселья мы могли пропустить, – возразила Госпожа. – Даже я не знала, что Сьюзен танцует степ. Она очень хорошо это скрывала. Кто-нибудь ещё об этом знал? – Боги вопросительно посмотрели друг на друга, но никто так и не нарушил молчание. – Тогда предлагаю прекратить спор.

Рок что-то невнятно проворчал.

Глава 11. Crescendo*

Она прильнула к нему в поцелуе, его тёплая и сухая ладонь ласково касалась шеи. Подсознание вопило, что всё это неправильно и не стоит так расслабляться, но Сьюзен никак не могла вспомнить, почему (и даже если бы причина объявилась, у Сьюзен было стойкое чувство, что остановиться не получилось бы в любом случае).

– Я скучала, – выдохнула она.

– Хорошо.

Вторая рука тоже коснулась шеи, и Сьюзен снова оказалась вовлечена в поцелуй. Пальцы, поначалу нежно поглаживающие шею, сжались, больно сдавливая горло. Она схватила ПиттЧая за запястья, но тот толкнул её, и с силой впечатал спиной в стену. Голова закружилась, когда Сьюзен безуспешно попыталась сделать вдох.

– Отпусти, – прохрипела она. Но вместо воздуха вернулись воспоминания: собака, мёртвые слуги, безголовое тело лорда…

Сьюзен изо всех сил пыталась наполнить легкие кислородом, но безуспешно. Она начала впадать в панику, царапая душащие руки, но никак не могла ослабить смертельную хватку. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда Сьюзен стала оседать на пол. Уже лёжа на полу, она дёрнулась, когда ПиттЧай усилил нажим.

– Пожалуйста… остановись.

– Но Сьюзен, я не хочу останавливаться, эта игра такая забавная, – с довольной улыбкой объяснил он, и мир померк.

***

Сьюзен резко подскочила в кровати и прижала к груди одеяло, пытаясь стряхнуть оковы сна. Возникло желание закричать, которое удалось подавить исключительно усилием воли. Она же Сьюзен, паника недопустима.

– Дальше так продолжаться не может, – пробормотала она.

Уже седьмой кошмар на этой неделе – ровно семь дней прошло с тех пор, как она вычеркнула ПиттЧая из своей жизни. И всё это время мысли о нём никак не хотели выходить из головы. На протяжении семи дней Сьюзен не могла избавиться от чувства одиночества, только Твайла и Гевейн составляли ей компанию.

– Ненавижу его, – проворчала она. – Ненавижу его идеальные кудряшки, ненормальную кривую усмешку, странные глаза и дурацкий смех. Ненавижу его необычный голос и то, как он пялится на меня. Ненавижу его любовь к играм, детское поведение и как он не может сосредоточиться на чём-то одном – если только речь не об убийстве – больше пяти минут. Ненавижу его!

Сьюзен уже перестала считать, сколько раз за эту неделю она перечисляла всё это. Но не признавать же, что на каждую вещь, которую она в нём ненавидит, приходится минимум одна, по которой она скучает.

Не хватало умения ПиттЧая слушать её размышления о жизни и его странного хода мыслей, когда он пытался её подбодрить. Сьюзен скучала по их дуэлям на кочергах и по тому, как он никогда не мог полностью понять окружающий мир. Скучала по его (безуспешным) попыткам играть в шахматы и по его манере постоянно делать ей горячий шоколад. Вспоминала совместно проведенные выходные и грустила, что все последующие придется провести в одиночестве. Сьюзен даже не хватало того, что она ненавидела: кудряшек, сумасшедшей улыбки и неумении сосредоточиться на чём-то одном. Сьюзен скучала по нему, и из-за того, что она в то же время ненавидела его сильнее, чем любое другое существо на диске, противоречивые эмоции едва не раздирали её душу на части.

– Дальше так продолжаться не может, – повторила она, тряхнув головой.

Сьюзен прокляла тот день и тот идиотский бал, когда она изрядно сглупила, обратив своё внимание на Промелькнувшую Тень. Что, в свою очередь, привлекло внимание идиотского ученика ассасина, и тот заинтересовался её глупою особой. Как же хотелось вычеркнуть его из жизни и из сердца, потому что как бы она его ни ненавидела, она также сильно в нём нуждалась. Хотелось вновь оказаться в компании ПиттЧая и в который раз обескуражить того попытками  выправить его извращенную логику. Не хватало его излюбленной манеры проникать через окно и высказывать поразительные идеи, которые всегда вводили её в ступор. Но сильнее всего Сьюзен скучала по только ему присущему умению её смешить.

– Ну всё, – выплюнула она с яростью и досадой, отшвырнула одеяло, встала и протопала к окну. Рывком раздвинула занавески и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. – Хватит. Я не позволю всяким ненормальным, даже не закончившим обучение ассасинам разрушить мою жизнь. И больше так жить не собираюсь. Я не сдамся, перестану проявлять слабость и страдать. Я Сьюзен, гувернантка, нормальный человек. У меня нет дедушки по имени Смерть, и я совершенно точно не встречала Джонатана ПиттЧая на скучнейшем маскараде. Не встречала и не встречу.

Сьюзен кивнула в подтверждение своим мыслям. Сегодня первый день, она всё начинает заново, с чистого листа. У неё есть Твайла и Гевейн, и главная цель – научить миссис Гайтер не делать реверансы при каждой встрече. Пора двигаться дальше.

Сьюзен снова кивнула, успокаиваясь, и позволила себе слабо улыбнуться, после чего скользнула обратно под одеяло. Остаток ночи она впервые за неделю проспала без кошмаров.

***

– Я скучаю по тебе, – проныл ПиттЧай в кухонное окно. Сьюзен не стала поднимать голову. Она прекрасно знала, что увидит – слегка взволнованное, по-детски надувшееся лицо в обрамлении светлых кудряшек. Он явно выглядит одновременно несчастным, унылым, нетерпеливым, взволнованным, любопытным и очень грустным. Интересно, у него было такое же выражение лица, когда он отрезал голову Джорджу Арбитуару?

«Да ну, – подумала Сьюзен, – он явно ухмылялся».

Самое грустное в том, что её последнее предположение определённо было верным.

Сьюзен не подняла голову. ПиттЧай не заслуживает прощения. Его вообще не существует. И она его не знает.

– Ты нужна мне.

Она и бровью не повела, продолжая мыть посуду.

– Сьюзен, ты меня отравила. – В этих словах явно слышалась свойственная ему нервная ухмылка. – Я ни на чём не мог сосредоточиться, и не нашёл ничего лучше выполнения контрактов.

«Да, прибивать собак к потолку и уродовать беспомощных горничных ведь так «весело», верно? Бедная девушка едва ли была старше меня. Ты не можешь признать, насколько чудовищны твои действия. Даже не видишь этого. Не осознаёшь», – мрачно думала Сьюзен, не отрываясь от своего занятия.

– Я не знал раньше, каково это: проводить с тобой выходные, разговаривать, играть в шахматы и драться на кочергах. А сейчас я снова один, и возвращение к старому мне не понравилось. Пожалуйста, Сьюзен, не заставляй меня испытывать подобное.

Сьюзен не смогла сдержать вздох. Она тоже скучала по ПиттЧаю, без сомнений. Но разве можно быть с тем, кто совершает настолько… зверские поступки? Это было невозможно, и она не могла его простить. Благодаря ему она узнала вкус любви, товарищества, они были вра-зьями, в конце концов. ПиттЧай показал ей, что нет ничего страшного в необычности, если есть, с кем её разделить. А затем взял и выбил у неё почву из-под ног, напомнив, что принятие своей необычности ведёт к катастрофе, одиночеству и зверским убийствам. Подобное простить невозможно.

– Я знаю, ты меня слышишь, – сказал ПиттЧай, прислонившись к стеклу. Судя по голосу, он явно начал терять терпение. Он ненавидел, когда его игнорировали, и Сьюзен прекрасно это знала.

«Но здесь никого нет, – уверила она себя. – Я одна. И знать не знаю никаких ассасинов».

 – Сьюзен, пожалуйста, обрати на меня внимание. Я во всём этом не силён. И практики у меня не было. Пожалуйста, перестань. Прошу тебя.

«Я одна. Я одна. Я одна», – повторяла она про себя без остановки.

ПиттЧай в порыве гнева стукнул по подоконнику. Проснулось непреодолимое желание проникнуть внутрь и схватить её за извивающиеся волосы. Хотелось заставить её корчиться и страдать, шептать на ухо разные вещи и вызвать дрожь. Может, разрезать что-нибудь – или кого-нибудь – на части. Даже если Сьюзен атакует его кочергой, по крайней мере, она его заметит. Но на это не было времени. Его обучение подходило к концу, и ПиттЧаю даже находиться здесь было не положено.

– Я скоро вернусь, Сьюзен, – мягко сказал он. – Пожалуйста, впусти меня, когда этот день настанет.

В эти слова был вложен не буквальный смысл. Серьёзно, для него не было разницы, нужно ли вламываться в её дом или нет, если Сьюзен позволит ему вернуться в её жизнь. Лишь бы они, как и прежде, были друг другом, лишь бы снова прикасаться и выслушивать гневные возмущения о тех или иных глупых вещах. Он хотел быть с ней, и чтобы она была с ним.

Придётся подождать. Он мог быть терпеливым, если хотел.

«Мне просто нужно время» – так она сказала. Если дело только во времени, Сьюзен его получит. Он умел ждать, если необходимо, просто ненавидел это до смерти. Но ничего, он справится. Нужно просто подождать.

«УБИРАЙСЯ», – сказала она. Значит, Сьюзен теперь его ненавидит. Ну и пусть, если ей так хочется. ПиттЧай привык к тому, что его ненавидят, но ранее это никогда не доставляло каких-либо неудобств. Ничего страшного, Сьюзен уже доводилось его ненавидеть, а потом это чувство изменилось. Пусть её ярость вся выгорит и успокоится, перерастёт в нечто более мягкое.

ПиттЧай был уверен, что сможет справиться со всем случившимся. Пройдёт время, и он сможет вернуть Сьюзен. Она принадлежит ему, а он никогда ещё не терял своё надолго.

«Ассасины действуют аккуратно! Чисто! И не проливают реки крови!» – это были не просто слова. Это был крик, вопль, вой, до сих пор эхом отдающийся в ушах. И именно эту претензию ПиттЧай никак не мог понять. Он ужасно гордился тем, что почти стал полноправным ассасином, и очень старался всё делать правильно. И он был аккуратен. Дом был идеально чистым, тела не в счёт. Цель устранена, и он ведь проверил отсутствие у цели дыхания при помощи зеркальца, как и было сказано. И да, пролилось немного крови – вполне ожидаемо, верно? – но не река же. Правда?

ПиттЧай посмотрел в никуда, и Никуда в который раз искренне пожелало сменить род и место своей деятельности. А ученик ассасина, бывший причиной этих переживаний, очень четко осознал собственное одиночество. Он скучал по Сьюзен и на самом деле не понимал, почему она на него обозлилась. Если честно, это был всего лишь второй раз, когда он разозлился на неё. Хотелось её вернуть, чтобы она объясняла ему что-то, бросала недовольные взгляды и вздергивала бровь. Вот только она не хотела возвращаться.

Удвоившаяся сила его взгляда заставила Никуда задрожать.

***

– Они движутся совершенно не в том направлении! – жалобно захныкала Астория, богиня любви, так и не прожевавшаяся попкорн. – Хочу любовь, ломающую все преграды! Неутолимую страсть! Переходящую в жесткую любовную сцену! А не всю эту чушь, вроде «ты не существуешь» или «я просто подожду». Это так скучно. А ведь раньше они были невероятно романтичны.

Слепой Ио сморгнул слёзы своими маленькими глазками.

– Серьёзно, у них ничего не могло получиться, – хрипло прошептал он. – ПиттЧай – сумасшедший ассасин, а Сьюзен мыслит слишком логично, чтобы быть с кем-то вроде него. Есть у кого-нибудь платок?

– Игра ещё не окончена, – сказал Рок, в его пустых глазах зажегся опасный огонек. – У этой истории есть продолжение.

– Страсть! Хочу страсть! – воскликнула Астория, вскинув кулаки и драматично закинув голову назад.

– Я  подумаю, – хитро ответил Рок.

Госпожа закатила глаза и проглотила свою порцию попкорна, прежде чем заговорить.

– Просто пусть это будет интересно, хорошо? – попросила она. – Всё, что мне нужно – это развлечение.

– О, об этом можешь не беспокоиться, – Рок лукаво ухмыльнулся. – Такое забыть невозможно.

_______________________________

Крещендо (итал. crescedno) – музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука. В контексте данной лавы заголовок можно интерпретировать как "страсти накаляются".

Глава 12. Противостояние

Раунд шестой: Сьюзен

А ведь всё к этому шло.

Но среди них девчонка.

Тогда вежливо избавьтесь от неё.

ПиттЧай не знал, что «она» окажется ею. Хотя следовало бы и догадаться. В этом плане жизнь обладала особенным чувством юмора. Естественно, из всех людей, которые бы могли попытаться его остановить, это попыталась сделать именно внучка Смерти – единственная женщина, которой он не желал смерти от рук обычных воришек.

Нет, если жизни Сьюзен и суждено было прерваться, то только от его рук.

«Успокойся, – мысленно приказал он себе, наблюдая, как девушка с опаской поднималась по стерильно белой лестнице. – Успокойся, из-за гнева ты становишься беспечным».

ПиттЧай не любил блокировать свои эмоции. Он был очень импульсивным и безумно злился на Сьюзен. Но не важно, это всё в прошлом. Она снова здесь, и они могут снова начать Игру. Да, Сьюзен поначалу тоже его ненавидела, но оттаяла со временем. И он напомнил себе, что добившись её расположения однажды, он сможет сделать это и вновь. Теперь полноправный ассасин позволил себе слабо улыбнуться, усмиряя взбесившиеся эмоции и оставляя лишь чувство удовлетворения. Игра продолжится – очень веселая игра.

Наконец, Сьюзен подошла достаточно близко к нему, и появилась возможность выскользнуть из тени и мгновенно её обезоружить. Это не было воровством. Он вернёт меч, когда всё закончится (что наверняка может оказаться концом всего сущего, если удастся зайти так далеко).

– Привет, – раздался весьма знакомый голос, и Сьюзен резко развернулась. Сердце мгновенно ускорило темп, стоило ей только взглянуть на до боли знакомое ангельское лицо. На идеальные золотые кудряшки, на сумасшедшую обаятельную улыбку. Она прекрасно видела его устрашающие глаза и чувствовала, как они будто пытались прожечь в ней дыру.

Получается, всё шло именно к этому.

«Следовало бы догадаться, – подумала она. – Ну кому ещё они могли поручить убийство Санта-Хрякуса? Кто ещё мог придумать именно такой способ?

При этом, Сьюзен всё равно удивилась. Не смогла выдавить ни слова, дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. Вся эта ситуация показала, насколько глупо было ожидать нечто иное. Сьюзен усилием воли отмахнулась от хаотично бегающих мыслей. Этот мужчина не имел с ней абсолютно ничего общего. Ничего. Они никогда раньше не встречались при лунном свете, заставляющем его идеальные кудряшки светиться. Она никогда его не видела, точно также как не видела окровавленных тел. Она не знала его.

– Так, так, так, что тут у нас? – задумчиво произнёс ПиттЧай, изучая меч. – Костяная рукоять, довольно безвкусно украшенная черепом и костями… Второе любимое оружие самого Смерти. Я прав?

В конце он попытался съязвить. Это прозвучало настолько же неумело, как и раньше. ПиттЧай испытал слабый укол досады из-за этого, но быстро пришел в себя. Времени, чтобы научиться, полно. Однако его серьёзно смутило поведение Сьюзен, которая ничего не предпринимала (то, что она медленно пятилась, не считается). Такое поведение для неё не характерно. Он на самом деле ожидал от неё большего и был немного разочарован.

– Ну надо же, сегодня и правда Страждество. А это значит, что ты Сьюзен, – наконец, ПиттЧай поднял голову и встретился с ней взглядом для подтверждения. Сьюзен смотрела на него, опираясь рукой о стену и медленно поднималась спиной вверх по лестнице. – Знаменитая внучка. Аристократка. Я бы поклонился, – добавил он, – но боюсь, ты сделаешь что-нибудь… жуткое.

Сьюзен всегда делала что-то жуткое, и обычно он был совсем не против – обычно он наслаждался этим – но у ПиттЧая на данный момент не было времени на расшаркивания. Сегодня он приложит все усилия, чтобы она просто стояла и не двигалась.

Сьюзен старалась следить за дыханием, один вздох, чтобы наполнить легкие и успокоиться. И потом снова вернуться к испугу на мгновение, после чего снова напомнить себе о необходимости дышать.

Медленно. Назад. Шаг за шагом. У неё получится сделать ещё один шаг.

Вот только бы в голову пришло что-нибудь стоящее.

ПиттЧай выглядел зловеще, можно даже сказать, стал взрослее после их последней встречи. Довольно нелепая мысль, учитывая, что они виделись всего две недели назад. Он был одет как полноправный ассасин, полностью в чёрное, и ему шло. Сьюзен едва не сообщила ему об этом, но тут же напомнила себе, что она его не помнила и даже никогда не знала. Она напомнила себе о необходимости дышать и осознала, что при всём желании не смогла бы произнести и звука. И всё же, впрочем, нельзя было не отметить, как её сердце трепетало под его интенсивным взглядом. Она скучала по ПиттЧаю.

Кто-то за её спиной что-то промямлил, но он не важен. Есть только она и мужчина перед ней, схлестнувшихся в своеобразном подобии состязания воли.

«Я скучал, Сьюзен, – казалось, говорили глаза ПиттЧая. – Давай снова сыграем, а?

«Я-не-знаю-тебя-я-не-знаю-тебя, – отвечали её. И ещё это: – Почему ты выглядишь так чертовски привлекательно во всём чёрном?»

Сьюзен очень надеялась, что её вторая мысль была не настолько заметна, как его мысленное сообщение.

– Как продвигаются дела, мистер Сидни?

В ответ прозвучало нечто невнятное, отдалённо напоминающее человеческую речь.

«Сидни, значит? Это мужчина, стоящий за мной?» – Сьюзен готова была ухватиться за какую угодно мысль, лишь бы не обращать внимание на ассасина перед ней. К несчастью, ПиттЧай продолжал буравить её взглядом, и просто невозможно было сосредоточиться на чём-либо ещё под пристальным взглядом его разноцветных глаз. Она не была уверена, как долго сможет выдержать такое интенсивное внимание.

Поэтому Сьюзен решила ударить первой.

– Откуда ты меня знаешь?

ПиттЧай шагнул вперед, в глазах на мгновение зажегся опасный огонек. Сьюзен была уверена, что переступила черту, что он кинется на неё и… но прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, он расслабился и успокоился. Ассасин отмахнулся от обиды, и в его глазах снова вспыхнул веселый огонек.

– Легко, – беззаботно ответил он, – из книги Пэров. – Итак, он, получается, решил подыграть. Сьюзен на время растерялась, прежде чем осознала это.

«Он решил превратить это в игру, – поняла она. – По-другому он не умеет».

– Семейный девиз «нон тиметис мессоре», – замолчав, он окинул её взглядом сверху до низу, видимо, пытаясь понять ход её мыслей, понять её чувства. – Твой отец был широко известен, – мягко продолжил он. – Прошёл длинный путь очень быстро. А что до твоего дедушки…

Сьюзен едва не вздрогнула. Серьёзно, он же не собирался это поднимать? Она столько времени потратила, пытаясь забыть, не обращать внимание…

«Двое могут играть в эту игру, – мелькнула у неё мысль. – Я кидаю ему в лицо то, что он ненавидит больше всего – не признаю, игнорирую – и он отвечает тем же».

– Честно, этот девиз «не убоись жнеца», – он наклонился, произнося это. Движения плавные, словно бегущая вода, а голос негромко раздавался в комнате. Сьюзен сдержала дрожь. – Разве это показатель хорошего вкуса?.. Естественно, тебе-то нет нужды его бояться, я прав? – он говорил это мягко, размеренно. Сердце забилось быстрее, и Сьюзен молила богов, чтобы он не заметил. Он наклонил голову и, когда заговорил, его едва было слышно: – Или не прав?

Дыхание перехватило, и Сьюзен пересилила желание закрыть глаза. Она знала, дело было не в том, что он сказал, а в том, как он это сделал. И худшее в том, что ему прекрасно было известно, как его слова на неё подействуют.

И она была права. ПиттЧай в тот момент наблюдал за едва не дрожащей Сьюзен с ускоренным сердцебиением, которая казалась ранимой как никогда. С нездоровым интересом, он не мог не восхититься, как стойко выдерживала она его взгляд, вздрагивая в душе, хотя снаружи она выглядела абсолютно спокойной.

Сьюзен опустила взгляд, ах если бы только ей больше не приходилось больше на него смотреть. Казалось, она не может дышать, и очень хотелось высунуть голову в окно хоть на пару секунд.

– Понятия не имею, о чём ты говоришь, – выдала она. Каким-то образом это прозвучало вызывающе, пусть и настолько тихо, чтобы только он мог расслышать. Сьюзен собралась с духом, и снова посмотрела ему в глаза. – И кто ты вообще такой?

ПиттЧай посмотрел по сторонам. Он выглядел немного расстроенным, когда вздохнул, но мгновенно вернулся в своё неестественно радостное состояние.

– Прошу меня извинить, – негромко ответил он и продолжил уже более веселым и беззаботным голосом: – Меня зовут ПитТчай. Джонатан ПитТчай, – он произнёс своё имя как напоминание, словно будильник, приказывающий проснуться, – к вашим услугам, – мягко закончил он.

Это уже чересчур. Воздух слишком густой, а мир слишком сильно давит на виски. Он слишком близко. Слишком, слишком близко.

– То есть, – Сьюзен понадеялась, что это сможет поколебать его непрошибаемое самообладание, – уже четыре часа пополудни, и пришло время пить чай?

Не сработало. Более того, его внимание ещё сильнее сосредоточилось на ней, а на лице на мгновение промелькнул гнев.

– Нет. Я точно произнёс Пит-Тчай. Пожалуйста, не раздражай меня в надежде отвлечь, – спокойно ответил он и глянул ей за плечо. Сьюзен едва не вздохнула от облегчения, когда взгляд ПиттЧая наконец оставил её, позволив нормально дышать. Воздух вокруг неё, казалось, замерз, а из неё будто выжали все соки. – Как у вас идут дела, мистер Сидни? Если двери заперты при помощи последовательности Вудли, то шестая должна открываться при помощи голубого и зелёного цветов.

ПиттЧай услышал, как Сьюзен вздохнула от облегчения, и очень развеселился, когда она снова напряглась, встретив его взгляд. Её глаза забегали, будто она пыталась найти выход.

«Ах, вот бы только дедушка был здесь», – мысль возникла неожиданно и внезапно. Смерть бы вошёл, вернул свой меч и дал бы ПиттЧаю парочку советов о том, как следует обращаться к Смерти и его родне. И проделал бы всё это одновременно с вышвыриванием чёртового ассасина ВОН.

– Думаешь, придёт твой дедушка и тебя спасёт? – спросил ПиттЧай, чувствуя невероятную уверенность в себе от того, что смог прочитать эмоции на её лице. Это потрясающее ощущение переполняло его и, казалось, делало новым человеком. Губы растянулись в слабой улыбке, когда глаза Сьюзен слегка раскрылись от удивления. – Но видишь ли, его меч теперь у меня. Интересно…

«О, боги, – подумала Сьюзен, узнавая кривую ухмылку и удивление, явно читающееся на его ангельском лице. – Он же не может всерьёз думать, что у него есть хоть малейший шанс причинить дедушке хоть малейший вред…»

Видимо, её глаза слишком явно выражали эмоции, потому что его чётко ответили:

«Я могу сделать всё, Сьюзен. Всё, что захочу. Но у меня есть и другие желания… ты же знаешь, как легко меня отвлечь.

Сьюзен вздрогнула, но всё равно демонстративно вздёрнула подбородок.

За её спиной что-то щёлкнуло, и на этот раз ПиттЧай не стал сводить глаза с Уязвленной Сьюзен, когда заговорил. Он не хотел, чтобы она испытывала облегчение. Он хотел, чтобы всё на неё навалилось. Чтобы она захлебнулась замешательством, злостью и страхом, и, возможно, чем-нибудь ещё, пока не придёт время её вернуть. Он хотел, чтобы она испытывала потрясение и одиночество. Это было бы честно, учитывая, через что она заставила пройти его.

– У вас все пальцы большие, мистер Сидни? – спросил он, посмеиваясь про себя над столь очевидным страхом волшебника.

– Эм… мне удалось открыть шестой замок, мистер ПитьЧай, – выдавил он, поднимаясь.

– Правда? – ПиттЧай сделал вид, что заинтересовался, не прекращая тем временем буравить Сьюзен взглядом. – Но это уже не так важно. – Он наклонился к герцогине, но продолжил говорить с Сидни. – Спасибо, в любом случае. Ты был весьма… полезен.

– Эм?.. – промямлил волшебник.

– Да, можешь идти, – ПиттЧай ответил негромко, но Сьюзен показалось, что он немного раздражен. Волшебник так стремительно метнулся к выходу, что напомнил Сьюзен её первую встречу с ассасином на балу. Но эта параллель не может существовать. Она всё ещё пыталась себя убедить в том, что никогда не знала его.

– Так вот зачем ты здесь? Грабишь? – сказала она, надеясь вывести его из себя. Её голос был тихим и спокойным, но не дрожал, и тон (если уши были способны его уловить) был очень вызывающим. Сьюзен даже загордилась. – Как самый обычный воришка? – она решила добавить ещё веса своим словам. Она едва сумела сдержать довольную усмешку.

– Я не вор, мадам, – он начал переминаться, едва не подпрыгивая, с одной ноги на другую. Такое поведение подозрительно сильно смахивало на поведение Твайлы и Гавейна, собирающихся играть в популярную среди детей игру «Дом» (ту, в которой у них на пару дней появляется милая маленькая семейка, которую впоследствии вырезает целая армия вооруженных воинов). Губы ПиттЧая растянулись в дьявольской усмешке. Он поднял брови и с заговорщическим видом наклонился к ней. – Но если бы я был таковым, я бы сумел украсть огонь у самих богов.

– У нас уже есть огонь, – отрезала Сьюзен. Это было довольно сложно сделать, когда у неё постоянно перехватывало дыхание. Сложно думать, когда он стоит так близко, уверенный в своей привлекательности.

– Они наверняка его уже улучшили, – отмахнулся ПиттЧай. – Но нет, я не вор. Воры – вот эти джентльмены. Это Средний Дэйв, – глянул он через плечо на мужчину, а потом махнул головой на кого-то за спиной Сьюзен, – и экспонат Б – это его брат Банджо, – ПиттЧай снова наклонился к ней и заговорил с таким видом, будто рассказывал самую интересную, беспрецедентную и мистическую вещь в мире: – Он и говорить умеет! – Где-то внизу раздался жуткий крик. По голосу Сьюзен определила мистера Сидни, но никому, кроме неё, не было до этого дела. Она уже было собиралась про это спросить, когда ПиттЧай снова заговорил: – Больше никакого Санта-Хрякуса. И это только начало. Готов поспорить, я могу заставить людей поверить… во всё, что пожелаю.

Сьюзен могла поклясться, что он был чудовищно доволен собой.

– Что такое? – недоуменно выдохнул Экспонат Б. – Как это, никакого Санта-Хрякуса?

ПиттЧай тут же уставился на крупного мужчину, появившееся при этом на его лице недоумение, было просто бесподобно. Он развернулся к тому, кого назвал Средним Дэйвом.

– Он же знает, чем мы тут всё это время занимались, да? – Ответом была тишина. – Ты же… сказал ему?

Сьюзен захотелось рассмеяться над выражением лица ПиттЧая, когда выглядящий как головорез мужчина покачал головой (будто говоря «Извини. Сам попробуй сказать двухгодовалому малышу, что ему нельзя конфетку»), но смогла сдержаться. Но это было приятное чувство. Определенно приятное.

– Санта-Хрякус должен быть, – бедный Банджо был смущён и растерян. – Всегда должен быть Санта-Хрякус.

ПиттЧай начал понемногу выходить из себя. Сначала объявилась Сьюзен, что поначалу казалось приятным сюрпризом, но выяснилось, что она сильно его отвлекала. И явно получала от этого удовольствие.

Не говоря уже о том, что теперь ему нужно найти оправдание своим действиям. Каждый ассасин знал, что попадёт в беду при попытке оправдаться перед собой, мысля дальше фразы «мне нужна еда и золотая посуда к ней». И уж тем хуже, когда ты оправдываешься перед кем-то другим. Это запретная – не говоря уже об опасности -  территория.

Гораздо легче переложить вину на чужие плечи.

– Это она сделала, – осуждающе выдал он, указывая на Сьюзен. Недоумение и замешательство разбило её ранее бесстрастную маску на её лице, и это вскружило ПиттЧаю голову и доставило несказанное удовольствие. Она же про себя посмеивалась над ним раньше, он был уверен, и теперь пришла его очередь смеяться. – Она убила его, – продолжил ломать комедию ПиттЧай, добавив в голос немного грусти и потрясения.

Банджо уставился на неё.

– Я этого не делала! Он… – в смятении попыталась оправдаться Сьюзен, всё ещё не переборовшая удивление.

– Делала, – припечатал ПиттЧай.

– Не делала!

– Делала.

– Не делала!

– Делала.

Последнее слово было сказано так, что тут же поставило точку в перепалке.

Сьюзен раздраженно вздохнула, и ПиттЧай усмехнулся. Последнее слово осталось за ним.

– Так что там с Санта-Хрякусом? – жалобно заныл здоровяк Банджо. Да, оказывается, это возможно.

– Не думаю, что он умер, но из-за ПитьЧая он серьёзно заболел, – Сьюзен наклонила голову, подчёркивая последнее слова, её взгляд, направленный на ассасина, метал молнии.

– Да какая разница, – ПиттЧай попытался размышлять спокойно и здраво, разговаривая с Банджо, но при этом пытался прожечь взглядом дырку в Сьюзен. – Когда всё закончится, Банджо, у тебя будет столько подарков, сколько захочешь. Поверь мне.

«Я уже допустила эту ошибку, Банджо, – подумала Сьюзен. – Не ведись и ты».

Она тут же сделала себе выговор за то, что признала, что знала ПиттЧая, и выкинула эту мысль из головы.

– Без Санта-Хрякуса не будет Страждества!

Бедолага хватался за единственную соломинку, в существовании которой был уверен.

– Это же просто очередной солнечный фестиваль.

Сьюзен расслышала тонкий намёк на волнение, проникший в голос ПиттЧая.

Средний Дейв решительно шагнул вперёд.

– Мы с Банджо уходим, – рыкнул головорез. ПиттЧай медленно повернулся к нему, наклонил голову и медленно подался вперёд, будто некое желе затрудняло движение. Он моргнул, когда Средний Дейв снова заговорил. Даже он перенял странную привычку внимательно смотреть на одного человека, а говорить с другим. – Банджо, ты идёшь со мной, живо.

Мужчина без малейших признаков страха выдержал взгляд ПиттЧая, но ассасин, судя по всему, не обратил на это внимание.

– Хватай её, Банджо. Это она во всём виновата, – сказал он, взывая к детской логике.

Банджо озадаченно огляделся и шагнул к Сьюзен. Она вздрогнула, надеясь, что тот послушается брата, а не ассасина. Не послушал, зато остановился и беспомощно посмотрел на ПиттЧая.

– Мама говорила не бить девчонок, – пояснил он. – Не трогать их и не дёргать волосы.

ПиттЧай едва удержал недовольный вздох. Всё складывалось довольно скверно, но он точно сможет всё разрулить.

Он повернулся к Банджо, краем глаза уловив образ Сьюзен. Та была взволнована, возможно, так выражалось её беспокойство, и внимательно разглядывала пол. Милая Сьюзен, бледная и идеально отрицающая, что они знакомы. Нет сомнений, она знала, что это его расстроит. Это она так ему мстила. Но ему есть, чем ответить, око за око. Он напомнит ей об их знакомстве – он напомнит о времени, проведённом вместе, и, в то же время, как он повредил ей руку. И даже если б у него не было никаких причин это говорить, сам момент, этот разговор был слишком идеален, чтобы просто держать эту мысль при себе.

– А она не девчонка, – сказал ПиттЧай, вспоминая, как проследил за ней до бара, – она выродок.

Сьюзен потрясённо подняла взгляд, чувствуя, как вдребезги разлетелась маска невозмутимости на её лице. Сердце пропустило удар, и только два слова крутились в голове.

«Чертовски больно, – подумала Сьюзен, и даже её мысленный голос, казалось, звучал обиженно. Его слова были острее его маленького практичного ножа и сильнее резанули по сердцу. – Это больно, ПиттЧай. Это больно, и ты прекрасно это знаешь. Возьми их обратно», – хотелось закричать. Но она сдержалась.

Его ужасные глаза снова уставились на неё.

«Это очень больно, ПиттЧай».

У Сьюзен возникло непреодолимое желание ударить в ответ.

– Думаю, я знаю тебя, ПитьЧай, – мягко сказала Сьюзен. – Ты тот мальчишка, которого все боятся, да?

Сумасшедший? Да, это точно он. Ребёнок? Тоже подходит, неестественная весёлость, мальчишечьи причуды, извращенная логика. Чудаковатый ПиттЧай.

Теперь он обескуражено посмотрел на неё. Теперь он выглядел задетым.

– Банджо, – выдавил ассасин странным голосом. В нём появилось что-то, чего Сьюзен не доводилось слышать. – Я сказал, хватай её.

– Мама говорила… – снова прогудел здоровяк, смущенно качая головой. Он выглядел потерянным, но никто не обращал на него внимания (если не считать крутящуюся на задворках сознания ПиттЧая фразу «почему этот тупой увалень просто не схватит её?»).

– Маленький мальчик, который не видит разницы между швырянием в кошку камня или её поджиганием.

Она очень живо представила, как он подпаливает шерсть несчастного создания, как зажигается огонёк любопытства в его глазах и сопровождается маниакально очаровательной улыбкой.

– Я сказал, заткнись, – отрезал ПиттЧай. Он собирался, но забыл, что ещё не говорил эту фразу, и был слишком подавлен воспоминаниями, чтобы помнить такие мелочи.

Выродок. Он был очень хорошо знаком с этим понятием. Хотя он предпочитал другое – страх. Он научился любить его, ведь это единственное, с чем ему приходилось сталкиваться кроме издёвок, потасовок и насмешек, которые были весьма жестоки. Мир делился на плохое и хорошее. Поскольку насмешки, он был уверен, были однозначно плохими, он давным-давно пришёл к выводу, что страх – это наверняка хорошее. Поэтому он выбрал страх и начал извлекать из него пользу.

Выродок. Это слово ему не нравилось.

– Хватай её, Банджо, – в его голосе послышалось отчаяние.

Сьюзен начала понимать, почему ПиттЧай так любил всё контролировать, и почему он всегда так элегантно при этом смотрелся. Ведь ощущения просто незабываемые.

– Ты из тех мальчишек, которые заглядывают куклам под юбки, – нанесла она последний удар и едва сдержала ликование.

ПиттЧай решительно замотал головой. Он был очень похож на Гевейна, пойманного за руку на том, чего делать не следовало.

Она всегда опасалась этого ассасина. Всегда в глубине души боялась его. Но сейчас, когда удалось его так опустить, это было бесценно. Таким Сьюзен явно будет гордиться до конца жизни. Это из тех поступков, которые вспоминаешь, постоянно прокручиваешь и очень дорожишь. Никогда ещё вечно хладнокровный, радостный, уверенный в своих силах ПиттЧай не выглядел таким выбитым из колеи, униженным, и в то же время таким виноватым и испуганным.

– Я никогда… – прошептал он, широко распахнув глаза.

Банджо настойчиво замотал головой. Оказалось, замедленный ход его мыслей всё ещё не преодолел предыдущий разговор, и он не следил за текущей ненормальной перепалкой, в которую были вовлечены остальные. Сьюзен уже и забыла про него, проводя психическую атаку на ассасина, но здоровяк всё ещё застрял на…

– Мама говорила…

– Да к чёрту твою маму! – воскликнул ПиттЧай, выпуская наружу всю свою неуверенность и расстройство.

– Что ты сказал про нашу маму? – злобно прорычал Средний Дейв, доставая меч.

Сьюзен наслаждалась ситуацией.

– Готова поспорить, никто не хотел с тобой играть, – добавила она. – Недоребёнок без друзей.

Одиночество. Он всегда был одинок до встречи со Сьюзен, но понятия не имел, как это исправить. Не знал, как заводить друзей. Как он и говорил уже Сидни, у него не было к этому таланта. И не то чтобы ему хотелось, то, что он был одинок, не значило, что ему нужны друзья. Но Сьюзен показала ему положительную сторону дружбы. А потом забрала.

Довольно странно, что при всём его коварстве, гениальности и тьме, в голове у ПиттЧая крутилась только одна мысль, и не та, которую можно было от него ожидать.

«Это не честно, – больше ни о чём он думать не мог. А ведь сё так хорошо складывалось, всё было идеально, а теперь разбилось в дребезги как и его искажённый ум – первый контракт, который он выполнял как полноправный ассасин, был сорван. – Это не честно. Она жульничает!»

Он открыл было рот, пытаясь заговорить, но впервые в жизни не смог подобрать слова. Он попытался снова, не в силах поднять глаза.

– Банджо, сделай то, что я тебе сказал, – равнодушно произнёс ПиттЧай. Это прозвучало слабо, будто последний вздох умирающего, как последний скулёж теряющей сознание собаки, как последний вздох ребёнка, на конец осознавшего, что ему никогда не достанется вон та лошадка-качалка. И тогда Сьюзен почувствовала слабый укол жалости, и тут же возненавидела себя за это. Этот человек развеселил её в баре, сражался с ней на кочергах, выслушал её тираду о маскарадах и… гвоздями прибил собаку к потолку. Убил несчётное количество людей. И тот, кого она встретила только сегодня и никогда-никогда раньше не знала.

Тот факт, что она хоть чуть-чуть, но начала сочувствовать сумасшедшему ассасину, ещё сильнее её разозлил. То, что для него всё ещё было место в её сердце, и какие чувства – помимо ненависти и злости – это вызвало, было просто неправильно. Она принадлежала только себе, и была довольна этим.

Банджо её мысли не разделял.

– Мама… – бормотал он и, казалось, был весьма близок к слезам. – Мама… мама говорила…

Закончить фразу ему было не суждено, ведь громко треснула реальность, и из пола выплыла Ма Белолилия – огромная, вызывающая дрожь женщина с огромными злыми глазами.

– Ты снова был плохим мальчиком, Банджо? – воскликнула она. – Ты снова позволил ему втиснуть в неприятности, Дейви? А, позволил же?

– Нет, мама… нет, мама! – закричал Средний Дэйв, усиленно мотая головой. Это действие, видать, сегодня было весьма популярно.

Сьюзен взглянула на ПиттЧая, чьи глаза сияли, а губы едва удерживали усмешку, когда два взрослых мужчины рухнули на колени у ног своей матери и начали кричать и умолять её. Чем дольше длилась эта сцена, тем шире становилась его улыбка, и он, видимо, был очень близок к смеху, когда Средний Дейв исчез из реальности.

ПиттЧай совсем недавно в таком затруднительном положении, а сейчас стоит как ни в чем не бывало и словно  маленький ребёнок получает дикое удовольствие от Игры. В кои-то веки его неумение надолго сосредотачиваться на одном и том же сыграло ему на руку. Но Сьюзен вовсе не хотела, чтобы он был счастлив, она хотела, чтобы он исчез, и все закончилось. Поэтому она собралась с духом и замахнулась, надеясь что ПиттЧай слишком занят развернувшейся перед ним сценой и ни на что больше не обращает внимание.

И тут же выяснилось, что обращал, когда его пальцы с нечеловеческой силой сомкнулись на её запястье. Он уставился на неё с непередаваемым удивлением, и слегка покачал головой.

– О, нет, – тихо произнёс ПиттЧай, широко распахивая глаза для убедительности, и продолжил: – не думаю. – Он шагнул ближе, опуская её руку и напоминая, как неестественно он силён. – Это место, оно проникает в мысли, не так ли? Подглядывает и выясняет, как с тобой расправиться.

Его пальцы до боли сжимали запястье, и Сьюзен с огромным трудом удержала рвущиеся на волю слёзы. Она не доставит ему подобное удовольствие.

ПиттЧай наклонил голову – и больно вывернул её руку так, что Сьюзен спиной врезалась в его грудь. Она потрясенно вздохнула, и замерла настолько неподвижно, насколько была способна. Странно, насколько отчетливо она чувствовала его присутствие за своей спиной. Странно, что она знала, что он там. Это неправильно, едва сдерживать дрожь. Сердце яростно билось в груди, и каждая клеточка в теле кричала. Из-за этого или вопреки, она не знала.

– Но я в ладах со своим внутренним ребёнком, – мягко прошептал ПиттЧай, его лицо было слишком близко и вызывало дискомфорт, затем он немного отступил и схватил её за волосы. Сьюзен едва не вскрикнула, и ПиттЧай отметил, что её волосы не извивались в его руке. Это расстраивало, и, при последующем размышлении он пришёл к выводу, что это было его первым звоночком, но он его проигнорировал – был слишком занятым доставлением Сьюзен много-много неудобства, чтобы беспокоиться о таких вещах. – Так гораздо веселее, – едва слышно выдохнул он, наклоняясь к её уху. Это был её шанс. Он задолжал ей за всё то, что она показала ему, пусть в последствии она и отняла это. И он всё ещё хотел быть с ней. Она снова признает его, он закончит контракт, и всё будет как прежде. Но сначала контракт, и если неуёмная внучка Смерти встанет у него на пути, её проблемы. Но он даст ей – и ей одной – шанс.

Присоединишься ко мне?

Сьюзен практически расслышала его. Она очень четко ощущала его горячее тело за своей спиной. Чувствовала себя целой, завершенной и невесомой. Щёки горели, в животе будто порхали бабочки. И что самое худшее, она хотела этого. Хотела до безумия сильно – близость, тепло, негу и напряжение. Чувство было слишком ярким, слишком сильным. Его одновременно было слишком много, и недостаточно. Хотелось плакать. Хотелось кричать.

А затем он исчез, хватка на волосах ослабла, а он сам улетел в другой конец комнаты. И впервые со своего появления в башне она смогла свободно вздохнуть.

– Не хватать девчонок за волосы. Это плохо! – сделал замечание Банджо.

«Ох, храни тебя боги», – подумала Сьюзен, её мышление очень прояснилось.

И всё же, часть неё хотела проклясть здоровяка за снова возникшее чувство пустоты и одиночества, и из-за этого она снова разозлилась. Нет, не на несчастного Банджо. На ПиттЧая. Как он посмел заставлять её желать его?

ПиттЧай рывком сел, широко улыбнулся Сьюзен, когда та быстро шагнула к нему. Он не смог сдержать желание покрасоваться и, перекувыркнувшись, вскочил на перила, так и не выпустив меч из руки. Он игриво ткнул в им её сторону – ну или, настолько игриво, насколько возможно ткнуть в кого-то мечом, при этом явно намереваясь его использовать.

– Я так с ним повеселюсь, – ПиттЧай поднёс лезвие меча к лицу, с восхищением разглядывая, как тот разрезает воздух. – Такой лёгкий, – добавил он, очень довольный собой и слегка восхищенный.

– Не смей им пользоваться, иначе дедушка придёт за тобой, – прорычала Сьюзен.

– Он за всеми приходит, – возразил ПиттЧай. Наверняка и за ней придёт, родной дедушка. Никто не сможет избежать встречи с подобным.

– Он очень целеустремлённый, – мрачно добавила Сьюзен.

«Что ж, ты сделала свой выбор», – подумал он. Грустно, правда. Он будет скучать.

– Я буду готов к его приходу.

И возможно, когда он покончит со Смертью, ему удастся вернуть к жизни Сьюзен. Неделя в загробном мире, каким бы он ни был, явно идеально усмиряет непокорный  дух. Может, она даже успеет по нему соскучиться.

Меч поднялся и опустился, разрезая само измерение, прошёл через герцогиню, и...

Ничего не произошло.

ПиттЧай моргнул и предпринял ещё одну попытку, уверенно пронзая её сердце. В башне происходили странные вещи. Галлюцинации, неурядицы. И это одна из них.

Верно?

Сьюзен улыбнулась. Выглядело зловеще.

ПиттЧай нервно оглянулся. Вполне возможно, что перила балкончика не были такой уж хорошей идеей. Он скинул меч, который должен появиться в Незримом университете. И, судя по выражению лица Сьюзен, он сам тоже весьма скоро отправится туда же.

– Он здесь не работает, – самодовольно сказала она, шагая к нему.

О, умница Сьюзен. Так она всё это время была в безопасности и прекрасно это знала. Играла с ним, в то время как он думал, что играет с ней. Не удивительно, что она его настолько завораживала. Как бы противоречиво это ни звучала, ПиттЧай обнаружил, что чрезвычайно рад тому, что не смог её убить. Она была такой многогранной, слишком интересной, чтобы так рано покидать мир. Он поймал себя на том, что смотрит на девушку со смесью уважения и удивления с маленькой примесью волнения. Но он не боялся. Подобную эмоцию он был не способен испытать.

– Здесь нет Смерти, – не унималась она.

Не удивительно, что её волосы не извивались. Жаль. Волосы Сьюзен ПиттЧай любил.

Сьюзен снова улыбнулась. Выглядело зловеще, и никогда не должно было появляться на лице главной героини.

– Привет, внутренний ребёнок! – звонко воскликнула она и ударила его по щеке.

ПиттЧай не стал её останавливать. Сьюзен это заслужила, она честно его обыграла (сейчас, по крайней мере) и победила. Кроме того, не очень удобно хватать её, стоя на перилах.

Было больно, и он слегка потёр щёку.

– Я твоя внутренняя няня!

Блестяще. Она была великолепна. Он не мог отрицать поэтическую притягательность её гениальных слов, когда Сьюзен снова его ударила другой рукой и скинула с перил. Но ПиттЧай не позволил ей так легко от себя избавиться. Нет, если он упадёт, он упадёт вместе со Сьюзен. Он перекувыркнулся в воздухе, схватил её за запястье и утянул за собой. Она схватилась за перила, а его рука соскользнула с запястья на рукав.

У неё не выйдет. Им суждено упасть. Ему всегда было любопытно, каково это, но он всегда был слишком занят тренировками, чтобы иметь дело с выводящими из строя травмами, которые он наверняка бы получил. А теперь они очень высоко, и будут падать очень долго. Это наверняка будет похоже на полёт, прямо как когда они катались на Бинки. Только в этот раз под ними не будет лошади, а Незримый университет будет на другой стороне, чтобы – он надеялся – вылечить их. Будет весело.

Вот только Сьюзен не отпускала.

Он хотел снисходительно цокнуть языком, но передумал и вместо этого свободной рукой вытащил нож. Глаза Сьюзен расширились, когда она в шоке уставилась на него. ПиттЧай усмехнулся, из-за чего на её лице мелькнуло замешательство и волнение. Он даже заметил, как в её глазах мелькнул страх. Ну очень забавно.

И тут её рукав оторвался, и удивление захлестнуло его, когда он начал падать.

Внутренний ребёнок был прав. Это было похоже на падение.

Но внутренняя няня всё равно победила в этом раунде.

***

– Ты же сказал, что будет страсть, – заныла Астория.

– Я сказал, что подумаю.

– Это было… – заговорил Слепой Ио, качая безглазой головой. – Это было…

– Эпично? – понимающе спросил Рок.

– Да, – согласился верховный бог. – Эпично.

Рок горделиво надулся, очень довольный собой.

– Я же говорил, что так будет.

– А вот не особо впечатлена, – зевнула Госпожа. – И это всё?

– Что? А чего там не хватало? – воскликнул безглазый бог, защищаясь. – Там было напряжение, химия, злость, противоречивые эмоции, тоска, одиночество, страсть, любовь, уловки – чего ещё ты хочешь, Госпожа?!

Она скрестила руки на груди и сузила глаза, открывая рот, чтобы сказать…

– А это часть плана? – удивленно спросила Астория.

Головы богов резко повернулись в её направлении, а потом уставились на диск, чтобы увидеть ПиттЧая, выходящего из Незримого университета и направляющего к дому Гайтеров. Слепой Ио покосился на происходящее летающими вокруг маленькими глазками, а затем выжидающе уставился на Рока.

– И?

Несколько секунд рот бога то открывался, то закрывался, пока он пытался осознать ситуацию, а когда он поднял взгляд, там отчётливо читалась злость.

– Невозможно обмануть судьбу! Он должен был… – он запнулся и замолчал. – Что делает вообще?!

– Что-то эпичное, я полагаю, – самодовольно улыбнулась Госпожа.

Глава 13. Крах

Раунд седьмой

ПиттЧай шагал по знакомым улицам. Дорогу к дому Гайтеров он успел прекрасно выучить, ведь ходил к нему так много раз. Вот парк, в котором они со Сьюзен сражались на кочергах. А вот и окно, в которое он так часто залазил. Знакомое место, хорошее место – место, в которое Сьюзен обязательно вернётся.

Решительно кивнув, он проскользнул в окно кухни, и начал разрезать воздух мечом, чтобы скрасить ожидание. Время до её прибытия обещало быть скучным, но у него, по крайней мере, есть этот военный трофей, приз, новая, однозначно неординарная игрушка. Что именно он может разрезать? И есть ли такое, что он разрезать не сможет?

ПиттЧай отыскал парочку столовых приборов, с удивлением наблюдая, как они разлетелись на куски. Таки да, он режет металл довольно легко. А что насчёт чашек и кружек?

А как на счёт ресниц?

***

Сьюзен облечено вздохнула, разговаривая с дедушкой возле дома Гайтеров. Привычная неловкость все ещё имела место, и в кои-то веки она была за это благодарна. Это было нечто знакомое, за что можно было смело ухватиться. И напоминало, что сегодняшний переполох, наконец, закончился, и обо всём можно забыть, с головой окунувшись в неловкий разговор, который явно ничем хорошим не закончится.

Сьюзен стянула перчатки и сняла пальто. Вдохнула обычность и безопасность тёплого дома Гайтеров. Она расслабилась, осознавая, что она в безопасности и всё закончилось, все испытания и волнения позади. Всё, что ей сейчас было нужно – это чашечка горячего какао.

– Там есть печенье, – упомянула Сьюзен, ушла на кухню и взялась за чайник.

Какао.

Сьюзен постаралась выкинуть это слово из головы, параллельно пытаясь приготовить напиток. Она не хотела вспоминать человека, который настолько сильно ассоциировался с тёплой, сладкой, шоколадной субстанцией.

Сделать это оказалось гораздо тяжелее, чем она поначалу представляла.

– Боюсь, я уничтожил большую часть кружек, но я был бы очень признателен, если б ты сделала какао и для меня.

Сьюзен буквально застыла. Не оглянулась. Не подпрыгнула. Не вскрикнула или вздрогнула. Просто застыла, не двигаясь и даже не дыша. Она сжала чайник так, будто от него зависела её жизнь, и только спустя мгновение она осознала, что дрожит.

Пальцы сомкнулись вокруг её, вытягивая чайник из её хватки и ставя на плиту.

– С другой стороны, горячий шоколад может и подождать. Нам есть много о чём нужно поговорить, да, Сьюзен? Нам нужно уладить одно недоразумение, не так ли?

Её глаза закрылись.

– Ты же мёртв, – выдавила она. Её голос был низким и хриплым, поскольку её горло не хотело издавать звуки.

– Твои ощущения говорят, что мёртв, Сьюзен?

Тёплые сухие пальцы скользнули в её. Сплетаясь, смягчая, бесконечность, окончание и новое начало для всех встреч.

– Я скучала по тебе. – Слова вырвались непреднамеренно. Она их даже не успела обдумать, а они уже сорвались с языка. Они шли от самого сердца, полностью игнорируя приказы мозга.

Его мягкая рука нежно сжала её ладонь.

– И я по тебе скучал, – ответил ПиттЧай. Она смогла услышать кривую, ребяческую усмешку в его голосе. Его образ чётко и очень детально отпечатался в памяти, вплоть до опасного блеска в глазах. Она слишком хорошо его знала.

Сьюзен не посмела открыть глаза. Если она это сделает, иллюзия разобьётся, и на её место придёт ужасно холодная реальность. Она вспомнит, почему у них никогда ничего не выйдет. Здравый смысл снова начнёт давить на плечи, и она вспомнит, почему они никогда не смогут быть вместе. Но на данный момент единственное, что она хотела – никогда больше не испытывать одиночество. Всё, чего она хотела – провести вечность с кем-то, кто понимает её, кому можно выговориться и провести остаток жизни плечом к плечу. На мгновение она забыла обо всех преградах, и просто наслаждалась ими двумя, наслаждалась моментом.

«Больно. Ты причиняешь боль, и у нас ничего не выйдет», – осознала она, когда вернулся здравый смысл. Теплота, зарождающаяся внутри, сменилась горечью, но всё равно было в некоторой степени приятной. Горьковато-сладкий огонь в груди, поразительная боль, тёмное одиночество и грустная правда. Но это было так, и ничего нельзя было поделать.

Одинокая слезинка скатилась по щеке, когда Сьюзен схватила чайник и резко развернулась, открывая глаза и целясь чайником ему в голову. ПиттЧай увернулся, отпрыгнув, и выставил меч вперёд. Он выглядел удивлённым и расстроенным. Она впервые в жизни видела его настолько близким к обиде.

Сьюзен взглянула на светящееся, вспыхивающее лезвие меча, всё ещё не отпуская чайник. ПиттЧай покачал головой.

– Ох, Сьюзен. Обязательно всё рушить? Обязательно? Мы же могли так повеселиться. Не лишай себя этого. Я знаю, ты хочешь этого точно также, как и я.

Неспособная произнести ни слова, Сьюзен молча смотрела на него. Хотелось заплакать, в горле першило, а по телу разливалась предательская слабость. Она медленно покачала головой, и выражение лица ассасина тут же изменилось: помрачнело и лишилось эмоций. Он мотнул головой к выходу их кухни в сторону жилых комнат.

– Пошла, – холодно произнёс он. Но ПиттЧай никогда не был холоден. Он был ярким, весёлым, тёмным и изворотливым – он холодным он был только когда злился. А сейчас он не просто злился. Он был обижен.

Сьюзен кивнула и повернулась ко входу.

– СЬЮЗЕН? – послышался голос дедушки. Он явно немного заволновался.

ПиттЧай наклонил голову, на его губах заиграла ужасная усмешка, и он слегка подтолкнул её вперёд остриём меча, каким-то образом умудрившись не порезать её спину.

– Так-так, – радостно произнёс он, когда в поле зрения появился Смерть. – Это очень… неожиданно. Семейное торжество.

У Сьюзен возникло стойкое чувство, что он никогда не был настолько опасным.

И это стойкое чувство было невероятно право.

Дедушка безмолвно наблюдал за ПиттЧаем, который обогнул Сьюзен, двигаясь по комнате с нечеловеческой грацией.

– Интересно, а возможно ли убить… Смерть?

Сьюзен ещё никогда в жизни не было так страшно. Она прекрасно знала, что никому на свете не под силу ранить её дедушку, но если поверить в обратное… Если кто-нибудь искренне поверит, что он может убить Смерть, наверняка был какой-то шанс, что у него получится. На в такое поверить способен только совершенного и полностью безумный человек. К несчастью, совершенно и полностью безумный был подписан как «ПиттЧай».

«Ты ненормальный, – подумала она. – Неужели обязательно быть настолько ненормальным?»

И что самое грустное – она обожала его за это. Любила смотреть, как простейшие вещи приводят его в замешательство. Любила посмеиваться над его растерянностью, пока дело не дошло до отнимания жизней.

– Это наверняка очень особенный меч, – предположил он, лениво разглядывая поблескивающий клинок.

Сьюзен отметила, как он намеренно не замечал её, пока говорил. Он всегда смотрел на Смерть или на меч. ПиттЧай краем глаза уловил, что она заметила его манёвры, и остался доволен. Хотелось бы надеяться, что то, что её игнорируют, её огорчило или, на крайний случай, разозлило. Он хотел расстроить её. Хотел, чтобы она почувствовала себя потерянной и беспомощной, ведь он бы мог о ней позаботиться. Составил бы ей компанию и рассмешил. Сражался бы с ней и разговаривал, ведь он был её партнёром, они были равными. И вот, она отвергла его, когда он открылся ей так, как никому другому. Он искренне извинился. Она и правда была ему небезразлична, и хотелось сделать её счастливой.

А теперь мысли о ней опустошали, лишали сил, и вместе с этим появлялась нестерпимая острая боль где-то в районе груди, и это ему ни капли не нравилось. Он хотел заставить Сьюзен испытать такую же сильную боль. Он найдёт способ ранить её также сильно, как ранила его она, и начнёт он со Смерти. А потом он придумает ещё какой-нибудь способ, чтобы она чувствовала себя так ужасно, как только возможно. И затем, может, только затем она осознает, что игнорирование его ни к чему хорошему не приведёт. И, может, тогда она к нему оттает.

ПиттЧай на самом деле весьма сильно отчаялся.

Он обезглавил куклу мечом так легко, словно резал масло. Было так весело и замечательно слышать, как меч разрезал воздух, когда он снова поднёс его к лицу.

– И он точно работает здесь. – Хотелось убедиться, что Сьюзен знала, что он знал. – И, конечно же, это можно и не рассматривать как убийство, – добавил ПиттЧай, снова двигаясь по комнате. Он едва не пританцовывал с одной ноги на другую, даже делал это элегантно. – Наверняка это… благотворительность, – весело подытожил он. Сьюзен могла только молча смотреть. – Она будет, как говорится…  очень щедрая.

Каково это – иметь возможность похвастаться успешным устранением Смерти? Интересно, что скажет об этом гильдия Ассасинов? Конечно же, ассасинам не положено убивать без соответствующей платы, но должны же быть исключения, когда выпадает шанс один на миллион. Да и не то чтобы он стал их случать. Кроме того, ради того, чтобы заставить Сьюзен горевать, стоит нарушить парочку правил.

– Полагаю, ты многое можешь сказать о своей уязвимости, – объяснил ПиттЧай тихо сидящему скелету, поедающему печенье, а затем, опасно сверкнул глазами, повернулся к Сьюзен. – Но я полностью уверен, – громко сказал он, но продолжил тише, когда встретился с нею глазами: – что Сьюзен определённо умрёт. – Слово «умрёт» каким-то образом эхом отразилось от стен. Сьюзен незаметно вздрогнула. – Поэтому не советую пытаться выкинуть какую-нибудь… чепуху в самый последний момент.

– Я И ЕСТЬ ЧЕПУХА, ПОЯВЛЯЮЩАЯСЯ В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, – эти слова производили слегка опасное впечатление, особенно когда скелет поднялся на костяные ноги и посмотрел на ассасина, а не на Сьюзен.

ПиттЧай тут же оказался в замешательстве. Получается, Смерть был таким же остроумным, как и его внучка. Этого определенно следовало ожидать.

А затем он услышал шум.

Сьюзен похолодела от беспокойства.

– Не припоминаю, чтобы они просили что-нибудь шумное, – заметила она со смесью нервозности, спокойствия и раздражения, глядя на дедушку.

– О, В НОСКЕ ВСЕГДА ДОЛЖНО БЫТЬ ЧТО-НИБУДЬ, ИЗДАЮЩЕЕ ЗВУК, – пояснил он. – А КАК ЕЩЁ УЗНАТЬ О НАСТУПЛЕНИИ УТРА?

Сьюзен едва не выругалась.

– Так здесь дети? – моргнул ПиттЧай, вспоминая о роде занятия Сьюзен. Он настолько увлёкся, что совершенно об этом позабыл. Он встретился глазами со Сьюзен. – О, да. Ну конечно. – Он с трудом сдерживал усмешку, которая хотела появится при мысли о том, как сильно девушка заботилась о них. – Позови их.

Вполне ожидаемо. Она знала этот нездоровый блеск в его глазах.

Это был не, повторюсь, не хороший знак.

– Однозначно нет, – решительно отрезала Сьюзен, настолько смело и уверенно, насколько была способна. Прозвучало гораздо мягче, чем хотелось бы, но мысль донести удалось. Будь на месте ПиттЧая кто-нибудь другой, она бы воспользовалась Голосом, но у неё было стойкое чувство, что для ассасина не было особой разницы, как с ним разговаривают.

– Это будет поучительно, – мягко возразил он. – Познавательно. – Он ненадолго задумался. – И когда твой противник – Смерть, невозможно быть… плохим парнем. – ПиттЧаю всегда было интересно, каково это, быть хорошим, но слишком уж это трудная и невеселая роль, что в играх он всегда был тем, кого любой писатель обозначил бы как «злодей». Было бы просто замечательно ненадолго попробовать что-нибудь новое, после чего снова стать собой. К тому же, можно до жути запугать Сьюзен в процессе. – Позови их.

Сьюзен в отчаянии взглянула на Смерть, пока ПиттЧай смотрел в сторону звуков.

«Что мне делать?» – спросила она мысленно.

И словно посланец богов, словно ангел, Смерть подмигнул. Сьюзен едва не вздохнула от облегчения. Не нужно думать. Не нужно беспокоиться. У дедушки был план.

– Гевейн! – позвала она. – Твайла!

Дети были немного мрачными из-за того, что прервали их Страждественское утреннее веселье. Не говоря уже о том, что Сьюзен даже ещё страшилу не била. Всё это очень досадно.

– Заходите, заходите, кудрявенькие малыши, – сказал ассасин. И очень ошибся. – Посмотрите на этого страшилу. – Смерть оторвал взгляд от шоколадного печенья в руке. Детей он не впечатлил. – Что бы нам с ним сделать?

ПиттЧай явно был слишком заинтересован детьми, а Смерть определённо ничего не предпринимал. Ассасин слишком близко подобрался к её подопечным, чтобы она была спокойна.

– Но это же просто скелет, – заметил Гевейн.

Сьюзен в отчаянии отрицательно мотнула головой. Они должны оставаться с ним в хороших отношениях.

ПиттЧай, видимо, характерным ему способом почувствовал её движение, потому что он резко развернулся, чтобы её проверить. Девушка стояла спокойно, он бегло её оглядел, убеждаясь, что она не собирается предпринимать какую-нибудь «чепуху в самый последний момент», и снова повернулся к детям.

– Да, противный, жуткий, ужасный скелетище, – предпринял он попытку. Оказалось, это не возымело желательного эффекта. Разве что Сьюзен была довольно взвинчена, и это единственное имело значение. Он увидел выражение её лица. – Страшно, да?

– Он ест печенье, – сухо заметила Твайла. ПиттЧай слишком хорошо знал этот тон.

– Жуткий скелетище в чёрной мантии. – Забавно, казалось, ничего в Смерти их ни капли не пугало. Возможно, дело во всех тех страшилах, с которыми им доводилось сталкиваться. Не говоря уже о влиянии Сьюзен.

«Ах, на свою беду, эти дети слишком похожи на свою гувернантку, – подумал он. – Бесстрашные, спокойные, дерзкие, прямолинейные – смелые. Она их хорошо обучила, не так ли? Сьюзен наверняка ими так гордится. Наверняка очень сильно печётся о них. Просто замечательно. И, раз уж речь зашла о…»

– Ты покачиваешь чайником, – воскликнул ПиттЧай, разворачиваясь и наставляя меч на девушку. – И этим самым, я уверен, ты планируешь сделать что-нибудь… изобретательное. Поставь его. Пожалуйста. – Сьюзен не кинула в него убийственный взгляд, как он ожидал. Нет, она просто встретилась с его глазами и едва заметно кивнула. Она наверняка знала, что он успеет её перехватить, но могла и попытаться. Её дедушка так ничего и не предпринял за всё это время, а сам ПиттЧай стоял слишком близко к её подопечным. – Медленно, – добавил он, растягивая слово гораздо больше, чем нужно.

Сьюзен подчинилась на редкость послушно, поставив чайник на ближайшую ровную поверхность и не прерывая зрительного контакта. Он слегка наклонил голову, осознав, что на самом деле она пыталась что-то ему сказать – хотела передать мысленно

«Прошу тебя. Пожалуйста, не причиняй им вреда», – явно читалось на её лице, по крайней мере, ему удалось до неё достучаться.

Сразу вспомнилось, как он сам говорил ей «пожалуйста». Всего пару недель назад, когда пытался поговорить через окно. Пожалуйста, Сьюзен, обрати на меня внимание. У меня все это не очень хорошо получается. У меня не было много практики. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. А она никак не отреагировала тогда. С чего тогда он должен её слушать сейчас?

– Да ну, это же совсем не страшно! – воскликнул Гавейн, он выглядел несколько разочарованно. – Обычные кости. Просто стоят там, и всё. И он даже «бу!» ни разу не сказал. А вот ты жуткий. И глаза у тебя странные.

Сьюзен побледнела.

«Нет, – подумала она. – Нет, Гавейн, ты же только что не…»

– Правда? – очень уж мягко спросил ПиттЧай. Его голос был едва отличим от шёпота, его поза была такой же уверенной, как и всегда, когда он явно был сильнее кого-то. Он наклонился и приблизил лицо к лицу мальчика.

Сьюзен запаниковала. Она знала этот взгляд, это напряжение в его теле. Боги, чем там занят Смерть? Гавейн же просто-напросто не мог просто стоять спокойно и молчать, а дедушка ей подмигнул. Подмигнул! Должно же быть что-то – что угодно – что Сьюзен могла бы предпринять, чтобы остановить безумного ассасина до того, как он сделает что-нибудь… безумное. Или хуже. Она протянула рука за спину к кочерге, сомкнув пальцы на таком знакомом, шершавом металле, которое дарило безопасность и силу.

– Что ж, давай проверим, насколько жутким, – теперь это был не шёпот, а почти шелест, едва слышимый, но определённо был, – я могу быть. – Он мигнул также, как и в общении со Средним Дейвом, также мягко, после чего стремительно поднялся и замахнулся мечом Смерти.

А Сьюзен замахнулась кочергой, молясь любому богу, который бы её услышал, чтобы ПиттЧай не заметил.

Ну, Астория, Рок, Слепой Ио и Госпожа её слышали и наблюдали очень внимательно. Но никто из них не пожелал вмешиваться, так что мольбы Сьюзен были пропущены мимо ушей. Или же просто были услышаны теми, кому было без разницы, что произойдёт, лишь бы было интересно. Дело в том, что ПиттЧай сумел заметить её движение,  переместился за спину Смерти и занёс поблескивающий на свету меч над его головой.

Сьюзен не думала. Она просто метнула.

По крайней мере, подумала не сразу. Мысли пришли, когда металлический снаряд вылетел из ладони. Когда кочерга минула пальцы и полетела в воздухе, Сьюзен позволила себе вспомнить его. Она думала о том, как он сфальсифицировал предложение, чтобы вытащить её с бала. О том, что она наверняка сказала бы «да», если бы он на полном серьёзе попросил её руки неделю спустя. Вспомнила, как он её напоил, и они танцевали. О том, как он повредил её запястье. Думала о том, как он её поцеловал, когда она мучилась похмельем. Они тогда были так близко.

Хотелось всё вернуть, но слишком поздно. Вернуть кочергу в руку, не кидать её, но слишком поздно. Вернуться бы во времени на три минуты назад, на кухню, прокричать «да», улететь на Бинки на Противовесный континент и жить долго и счастливо с его очаровательно безумной улыбкой. Но уже слишком поздно.

«У нас бы всё равно ничего не вышло, – подумала она. – Мы бы никогда не смогли».

Сьюзен была уверена, что даже сейчас он хотел причинить ей сильную душевную боль, потому что смогла с лёгкостью прочитать в его глазах следующее: «Я бы смог ради тебя, Сьюзен. Я бы сделал так, что у нас бы всё получилось, если бы только дала мне шанс. Что угодно ради тебя».

… и ничто на свете не могло её ранить сильнее.

ПиттЧай выронил меч (который Смерть довольно элегантно поймал) и улыбнулся Сьюзен, но в глазах застыло удивление. Чёрная и чистая слеза медленно скатились по щекам. Как и всегда, Чёрное и Белое.

Возникло странное чувство пустоты, а в груди, куда попала кочерга, пульсировала ужасная боль, но ему было всё равно из-за того, что он увидел. Было достаточно увидеть невероятную боль, появившуюся на лице Сьюзен в тот момент, когда он уронил меч. Теперь он знал, что Сьюзен страдала также сильно, как и он. Возможно, она всё время испытывала эти чувства, вот только по странной причине, которую ПиттЧай так и не смог уловить несмотря на все её попытки объяснить, она их не показывала. По крайней мере, он умрёт довольный, зная одну важную вещь: он был ей небезразличен настолько, что она страдала.

– О, нет, – сказал ПиттЧай, в голосе явно слышалось недоумение и приступы боли. – Она же не могла пройти сквозь тебя. – Он говорил так спокойно, будто и не плакал. Так спокойно, будто Сьюзен не разваливалась на его глазах.

Он будет скучать по ней. По Сьюзен. По его Сьюзен.

– Столько костей… и не только.

И с этими словами ассасин упал на спиною, мёртвый, на пол.

– Ею можно убить только чудовище, – как ни в чём не бывало, пояснила Твайла.

– Останови время сейчас же! – почти гневно воскликнула Сьюзен.

Да, он был чудовищем. Да. Но ещё он был чем-то большим. Он был особенным, другим. Она не хотела, чтобы его называли этим словом, пусть даже он его вполне заслужил.

Смерть щёлкнул пальцами, и с со свистящим звуком реальность подчинилась, время замерло.

Сьюзен была в ужасе. Остро почувствовала одиночество. Была охвачена горем. Сердце будто разбилось на миллиарды маленьких кусочков, и она, если честно, понятия не имела, что делать. Поэтому Сьюзен предприняла единственное, что могло помочь ей собраться с силами. Сьюзен разозлилась.

– Ты подмигнул мне! Я думала, у тебя был план! – прорычала она.

– ДА, ВЕРНО, – не стал отпираться Смерть. – Я ПЛАНИРОВАЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО ТЫ ПРЕДПРИМЕШЬ.

– Что?!

– Я ДОБАВИЛ ЭФФЕКТЫ: ИСКРЫ И ЗВУК, – оптимистично добавил дедушка. – Я ПОДУМАЛ, ЭТО БУДЕТ УМЕСТНО.

– А если бы я ничего не сделала?

ПиттЧай бы не погиб.

А вот Твайла и Гавейн могли бы и не выжить. Или, по крайней мере, Гавейн – он явно провоцировал ассасина. Или, возможно, ребёнок бы просто лишился руки.

Сьюзен вздрогнула.

Нет, не стоит сожалеть о содеянном. Этим явно бы всё закончилось, не важно, как считал сам ПиттЧай. Но боль эта мысль облегчить не смогла.

– ОСМЕЛЮСЬ СКАЗАТЬ, ЧТО Я БЫ ПРИДУМАЛ ЧТО-НИБУДЬ… В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ.

– Это и был самый последний момент!

– ВСЕГДА НАЙДЁТСЯ ВРЕМЯ ДЛЯ ЕЩЁ ОДНОГО САМОГО ПОСЛЕДНЕГО МОМЕНТА, – пояснил Смерть. Сьюзен чуть не зарычала. Скелет развернулся к лежащему на полу телу ассасина, кочерга, торчащая у него из груди, выглядела жутковато. – ХВАТИТ ПРИТВОРЯТЬСЯ МЁРТВЫМ, МИСТЕР ПИТ-ТЧАЙ, –  сказал он.

Сьюзен увидела, как его душа поднялась из тела. Она хотела, но так и не смогла на него не смотреть. Он же весьма удивился.

– Ты произнёс его… правильно, – поразился ПиттЧай.

– НУ КОНЕЧНО, – ответил Смерть.

У Сьюзен немного потеплело в груди. Возможно, ему этого было достаточно, услышать, как его фамилию произносят правильно.

ПиттЧай взглянул на неё и начал исчезать, напоследок грустно ей улыбнувшись.

«Нет, Сьюзен, – казалось, безмолвно сказал он. – Без тебя мне ничего не достаточно. Ну что ж. Я буду ждать на другой стороне, когда придёт твоё время. А я могу быть терпеливым, если требуется».

«Ты просто чертовски это ненавидишь», – также безмолвно ответила она.

«Верно», – он улыбнулся шире, а затем окончательно исчез.

Любопытно, что они смогли вот так поговорить. Любопытно, что в его разноцветных глазах она столь чётко смогла прочитать его мысли. Но это ей однозначно удалось, без сомнений.

Довольно странно, что ночью, когда боги делились платками, убирали рассыпанный попкорн и вспоминали лучшие моменты, когда Сьюзен лежала в кровати, едва сдерживая слёзы, а ПиттЧай скучал в загробной жизни, они одновременно подумали друг о друге.

«Она выиграла, – размышлял ПиттЧай. – Одержала победу в Игре и убила меня».

«Я выиграла битву, – думала Сьюзен. – Я убила его, но он победил в Игре. И ранил меня. Я никогда его не забуду. Никогда не избавлюсь от сумасшедшего ассасина. И это чертовски нечестно».

Такова жизнь.