Он поест и уйдет

Самое неприятное во взрослении — это как меняются твои родители. Не отношение к ним, не их старение — а то, как сползает с них костюм супергероя. И ты еще ребенок, еще смотришь мультфильмы, обмениваешься с друзьями игрушками и придумываешь игры посложнее, с прятками и испытаниями, зубришь уроки и любишь конфеты. А мама уже ниже тебя ростом, и ты замечаешь, что порой она плачет, причем точь в точь как маленькая девочка. И хочется ее пожалеть, поддержать, взять за руку на улице не потому, что тебе страшно, а потому что видишь, как она устала... И папа уже не решает все твои проблемы, стоит одинаково сгорбленный и виноватый и перед твоим учителем, и перед своим начальником, и даже если кричит на тебя, уже не страшно, потому что в крике слышен страх и беспомощность. И понимаешь, что он слабый, почти как ты. А когда его нет, слишком долго нет, и у мамы от ожидания заострился нос и опустились плечи, кажется — ну пусть орет, пусть грозит ремнем, блочит игровую приставку, лишает сладкого — только пусть появится. И, хоть ты мальчик на полпути к возрасту мужчины, разок бы папу обнять, как в детстве. Запах табака, семечек, мятной жвачки, теплые медвежьи объятья, суровое: “Телячьи нежности”...

— Мама, а папа скоро придет?

— Займись делом! — бросила зло и отвернулась. А плечи выдают. Вздрагивают. Как маленькая, кого она пытается обмануть?

Саня вздохнул и продолжил счищать ножичком разноцветную изоляцию с кончиков проводов. Потом закручивать плоскогубцами осторожно, не задевая металл. Он с завистью поглядывал на паяльник в маминых руках. Все равно от слез ничего не видит, сейчас такого напаяет… Дала бы хоть разок ему попробовать.

— Дай я сделаю, — не выдержал.

— Это не учеба, это серьезно!

— А учеба не серьезно?

— От этого зависит наша жизнь!

— А от учебы нет? — он специально поддразнивал ее, повторяя фразы из спокойных времен. Как в детстве мама переключала его внимание с того, что нельзя трогать, на что—то интересное и безопасное, так он научился переключать и ее.

Не в этот раз.

— Заткнуться можешь?! — тихо, сквозь зубы. Саня притих. Потом сказал виновато:

— Я почти закончил.

— Хорошо… — склонилась снова над платой.

Закрутил последний провод, сжал онемевшие пальцы в кулак и снова разжал. Свою часть работы он выполнил, дело за маминой. Свобода. Прислушался. Только ветер стонет по гулким коридорам Дома-корабля. Ни шагов, ни голосов, ни музыки… Словно наступила глухая ночь. Но время обеда. Есть хочется. Но мама занята. До того, как все началось, он уже порой готовил, а теперь мама бережет запасы. Смысл-то беречь, у самих мало — можно у других взять, им-то уже не понадобятся…

Прошелся по комнате, забрался на подоконник, прижался лицом к стеклу, стараясь рассмотреть что там, внизу. Только бесконечная стена Дома, уходящая вниз и тающая в темноте, да редкие огоньки. И космос вокруг.

— Мама, огней, тех, что в один ряд, белых, уже только девять…

Мама на секунду подняла голову. Глаза за бинокулярными очками огромные, как у мультяшного зайца.

— Неважно. С тех пор, как их меньше двадцати — неважно, сколько. Не считай.

— Все сломано?

— Да, — снова паяет.

— Я есть хочу.

— Тебе просто скучно. Поспи, пока можно. Или займись чем-то, чего ты, как маленький!

— Но время обеда!

— Уже?!

Отключила паяльник, вернулась к пульту. На этот раз у семи рычажков загорелось только пять зеленых лампочек.

— Не успеваем…

— Так можно я возьму поесть?

— Ешь сейчас кексы и фруктовое пюре. И не мешай!

— А суп? — не поверил своему счастью Саня.

— Провода из микроволновки где? Вот именно. Все, молча…

Саня поел, полистал “Робинзона Крузо” за едой. Покосился на пластиковую крышку кровати. Заняться нечем. Тревога и ожидание отупляли. Спать? Подошел к своему столу, поворошил бумагу... И не поверил глазам.

— Мама! Мои карандаши пустые! Все!

Мама бросила пульт и очки, подбежала к столу. Посмотрела на деревянный грифель насквозь.

— Ага, теперь он графит собирает. Интересно, зачем?

Саня смотрел на ее руки.

— Твое кольцо…

Мама посмотрела на кольцо.

— Камень выпал… Как обидно. Наверное, только что, сейчас только был…

Они упали на пол, чуть не стукнулись лбами, принялись искать. Бесполезно.

— Стоп, — сказала мама и села, прислонившись спиной к кровати. — Стоп. Я поняла. Это он взял. Графит, бриллианты… Теперь ему нужен углерод. Азотом, видимо, наелся.

— Это значит, что мы в безопасности? Он не заберет нас, как других?

— Ему может не хватить азота…

— А как тогда он забрал углерод, не входя, но не тронул нас?

— Я не знаю, — мама глядела перед собой.

— Может, спрячемся еще где-нибудь?

— Но он тут уже был. И сюда может вернуться папа. И Юркос пока не очнулся.

“Может вернуться… Пока не...” — в этих словах была надежда. Сане стало легче.

— Мама, ты тогда пока работай, а я постараюсь поспать про запас, потом подежурю, когда ты будешь спать, ладно?

— Разумно, — мама впервые посмотрела на него и потрепала по бритой голове. В другое время Саня бы увернулся, что он, ребенок? Но не в эту минуту.

Откинул пластиковый купол, забрался, вытянулся. “Может вернуться, — повторил он шепотом. — Может вернуться… Может вернуться”… На шестнадцатом “может вернуться” ему показалось, что папа заходит, держит под мышкой почему-то рождественскую елку, а у мамы панцирь, как у улитки, и на нем можно рисовать маркерами, раз карандаши съели… Саня заснул.

Когда открыл глаза, было темно и тихо, горела только лампа над маминым столом, а мама спала, положив голову на пульт, бинокулярные очки съехали с головы и запутались в ее коротких густых волосах. Еще не вполне проснувшись, опустил руку с кровати, провел по безупречно чистому полу. Он так делал с детства, прежде, чем встать. Но однажды — как бы хотелось вернуть этот миг и все исправить — однажды он почувствовал, как нежная прохладная пыль струится между пальцами и утекает в щель под дверь. Кто знает, если бы тогда он быстрее соображал и меньше надеялся на взрослых, если бы он хотя бы поставил руку боком и зачерпнул пригоршню этой пыли, отнес бы взрослым на анализ, а лучше выбросил в капсуле очистки прочь… Может, ничего этого бы не было?

Неразборчивый шепот из коридора прервал его мысли. Холодный воздух заструился по пальцам. И на пульте погас еще один фонарик.

— Мама, — позвал Саня. И сразу после этого удар в дверь. Один. Словно что-то бросили в нее.

Мама вскинула голову. Сдернула очки. Оглянулась на дверь, потом на сына, потом на пульт. Чертыхнулась шепотом.

Потом прижала палец к губам. Но Саня и так все понял. Он старался дышать ртом, потому что нос почему-то посвистывал. Осторожно спустил ноги с кровати, влез в подготовленный комбинезон. Крючки-зажимы, лишь бы не щелкали. Мама двумя руками отключала рычажки. Держит пальцы одной руки вокруг рычажка, чтоб заглушить звук, а другой нажимает. Потом тоже влезла в защитный комбинезон. Саня складывал в рюкзак припасы. Бутылка с соком звякнула о банку с супом, мама сделала страшные глаза. Но в коридоре была гробовая тишина, только ледяной ветер сквозил под ногами. Слишком даже тихо. Ветра не слышно, привычного шума приборов, гудения проводов, жужжания ламп — не слышно. Словно дверь накрыли подушкой.

Два удара.

— В стену, — губами сказала мама и для верности еще и пальцем показала. Помогла отогнуть панель, с которой они еще три дня назад отвернули все болты. Саня втиснулся с трудом, толкая перед собой рюкзак, а мама подошла к двери, держа перед собой молоток и заорала:

— Кто там?! — а потом начала бить молотком по двери, как сумасшедшая.

Саня старался ползти как можно быстрее, но рюкзак с припасами можно было двигать только тогда, когда раздавался удар молотка. Через щели в оболочке стен он пытался рассмотреть, что происходит за дверями их каюты. На полу коридора что-то лежало, а над этим клубился дым. Одна лапа, состоящая из дыма, вцепилась в дверь с одной стороны, другая с другой. Дым закрутился сильнее, сгруппировался в две огромные руки и неясное облако между ними.

Саня обмер.

— Мама! — крикнул он и толкнул рюкзак как можно сильнее.

Рюкзак проехал пару метров и ударился об стену. Загремели банки, зазвенело разбитое стекло. А Саня полез обратно, в каюту.

Вовремя. Дым сорвал обшивку и полетел за рюкзаком. Замер, клубясь, над ним. Неизвестно, как быстро бы до него дошло, но мама уже успела втянуть Саню за ноги обратно в каюту. Наскоро прикрутила обратно болты. Сели, тяжело дыша.

— С другой стороны, — предложил Саня. Мама покачала головой и прижала ладонь к его губам. Ледяной ветер под ногами прекратился. В стене вздыхало, шуршало, перекатывалось. Прошелестело под полом. Потом осторожно погладило стену слева. Наконец зашебуршало на потолке. И стихло. Снова послышался далекий вой ветра, гудение ламп, проводов, приборов…

— Что оно делает? — тихонько спросил Саня у мамы. Та состроила гримаску.

— Может, играет, как кошка с мышкой?

— Как оно забрало карандаши и камень, если не может войти?

— Я слишком часто, говорю тебе “я не знаю”, да? Мама должна все знать. Ну уж прости…

— Ничего ты не должна, — буркнул Саня, зарываясь лицом куда-то ей в плечо. — Узнаешь со временем — объяснишь.

— Или ты узнаешь и объяснишь, — мама обняла его. — Где наша еда?

Саня объяснил, как отвлек рюкзаком Дым. Мама только языком цокнула:

— Умен не по годам. Но теперь из припасов остался лишь консервированный суп.

— Там что-то лежало у двери.

— Пока не стоит выходить. Я не знаю, что это и чего оно хотело, но раз мы здесь, а оно там — стоит пока сидеть тихо.

— Долго?

— Сосредоточимся на Юркосе. Он понимает в Доме больше, чем мы с тобой.

— А что может сделать одна голова?

Оба встали, глядя на поднос, с которого свисали провода.

— Ну мы можем просто лежать, жрать этот холодный жирный суп и ждать, пока эта дрянь доберется до нас. А можем попытаться привести Юркоса в сознание и посоветоваться с ним.

— А если не получится?

— Получится.

— А если он ничего полезного не скажет?

— А если сейчас из Дома выпадут все болты, все развалится и мы окажемся в космосе? У нас есть задачи на один шаг. Вот этот шаг и делаем. А потом посмотрим, куда дальше.

В животе у Сани бурчало, но пока еще не настолько, чтобы суп вызвал аппетит. Он выдавил остатки фруктового пюре в рот, собрал крошки от кексов по коробочке. Обшарил карманы одежды, тумбочку, кухонный шкафчик, нашел еще пакет сухариков и коробку сахара. Принялся хрустеть, подсовывая маме за работой по очереди то сухарик, то сахар. Та ловила с его ладони угощение сухими губами, благодарила кивком, хрустела и листала на планшете схемы. Спохватилась, включила обратно рычажки, зеленых лампочек по-прежнему было четыре.

— Готово, — выдохнула мама, спустя несколько часов, когда Саня уже выбирал между банкой супа и кроватью. Но сон и голод были забыты. Он держал голову, пока мама осторожно подкладывала плату на поднос, а потом по очереди подпаивала провода.

— Когда он очнется, надо будет нести его осторожно, как торт со свечками, понял? Ты понял, медведь? Я буду занята дверями по пути!

— А если не очнется?

— Очнется, — мама помогла уложить голову Юркоса обратно на поднос. Бормоча извинения, выдавила чуть ли не целый тюбик силиконового клея вдоль лица, на волосы, скулы, шею. Теперь Юркос был надежно закреплен, он смотрел печально в потолок, словно молился. Сане было не по себе от его выражения лица.

— Ему будет больно? — спросил он дрожащим голосом.

Мама вздохнула, покосившись на него. А потом скрутила последний провод и прижала его к подносу изолентой.

— Поглощает водород, азот, углерод, кислород. Поглощает водород, азот, углерод, кислород, — надрывно запричитал Юркос.

— Тише, тише, — мама погладила его по щеке. — Тише, мой друг. Мы знаем.

— Я не могу двигаться, я не могу двигаться, я не могу двигаться, Маша, я не могу двигаться… — с одной интонацией.

— Юркос, — мама прижалась щекой к его щеке, у нее были мокрые ресницы, — тише, мой дорогой, тише, слушай, я все объясню. У тебя осталась только голова.

— Только голова, только голова!

— Тише, он нас услышит. Ну же, хороший мой, любимый, самый лучший, не шуми. Смотри, тут Саня, он себя тихо ведет, видишь?

Мама отодвинулась. Саня подошел и навис над подносом так, чтобы Юркос мог его видеть. Тот мучительно глотнул и произнес неожиданно ласково, один глаз смотрел прямо на мальчика, второй вытаращился в потолок и не моргал. Что-то мама недопаяла...

— Ты не боишься, малыш?

Саня покачал головой и отошел. Видеть Юркоса таким было еще хуже, чем когда он был как мертвый.

— Не бойся, малыш, ты же будущий мужчина. Сейчас мы с Машей… Мы с твоей мамой все порешаем. Да, Маша? Да, Маша, да, Маша…

— Да, мой хороший. Ты нам поможешь. Докладываю обстановку.

Мама косилась на пульт, сыпала малознакомыми терминами, добавляя в основном к ним одни и те же слова: отключен, не отвечает, разбит… Юркос хмурился, скалился, в конце-концов он прервал ее:

— Благодарю за доклад. Это все неважно, Маша. Проникновение.

— Проникновение шорохается по кораблю, поглощает…

— Поглощает водород, азот, углерод, кислород, поглощает…

— Юркос, тебе надо сосредоточиться и стараться блокировать речь после того, как ты сделал одно сообщение. Повторять будешь только по моей команде.

— Понял.

— Да, оно бегает по кораблю, поглощает все это, сожрал бриллиант из моего кольца и Санины грифели.

— Проникновение поглощает водород в первую очередь. Мы без топлива, — сказал Юркос и закрыл глаза.

Маша стояла над ним, хлопая ресницами. Потом обхватила себя за плечи руками и отошла к окну. Постояла, глядя на неподвижные звезды.

— Ты был прав, милый, это бесполезно. Что бы мы ни делали, мы останемся тут. Нам не сдвинуть эту махину. А тварь эта рано или поздно до нас доберется.

Ее трясло крупной дрожью, но она не плакала и казалась очень злой.

— Маша, — позвал Юркос. Та не откликнулась. Юркос лежал, вращая глазом и приоткрыв рот, вид у него был растерянный. Саня не выдержал, подошел к нему, погладил по лбу. Тот узнал мальчика и улыбнулся:

— Малыш, не бойся.

— Я не боюсь, — Саня через силу раздвинул губы в улыбке. — И ты не бойся. Мы придумаем что—нибудь. Починим тебя. А пока отдыхай и думай, хорошо?

— Понял, — отозвался Юркос ласково.

— Может, позвонить кому-нибудь? Спросить?

— Кому, Дом пуст. Посмотри на пульт! Из пятисот отсеков три с половиной с воздухом, мама обернулась к пульту и замерла. Горела одна зеленая лампочка. Вторая мигала. Остальные погасли.

— Позвонить, Маша, позвонить, Маша.

— Отставить повторять, — помертвевшими губами произнесла мама, не отводя взгляд от лампочки.

— Понял… — упавшим голосом сказал Юркос, но добавил. — Позвонить на Землю, Маша.

— Что случилось, мама? Почему ты так смотришь?

— Кислород исчез слишком быстро.

— Поглощает кислород...

— Видимо, да. Странно, почему он азот взял не из воздуха. Но теперь это неважно. Он жрет кислород. Наш отсек на грани. Остался один. В сердце дома. Но туда не пройти мимо этой дряни.

Тишина, только ветер особенно тоскливо взвыл в коридоре.

— А оттуда можно позвонить на Землю? — спросил Саня, покосившись на Юркоса.

— Позвонить на Землю, Маша, надо! — радостно ответил тот. — Малыш, умница. Маша!

— Да чем нам Земля поможет, она черт знает где вообще, даже если ответят. Господи, — женщина разрыдалась и села на кровать. — Котики мои! Все, можно просто выйти в коридор и поорать. Кислород кончается, дрянь в коридоре, мы тут просто ждем смерти.

— Ты сказала, что нам нужно думать на один шаг вперед. Шаг был — починили Юркоса. Теперь шаг — дойти до сердца Дома. По коридору. Там есть кислород.

— И позвонить на Землю, — добавил Юркос.

— Или просто ляжем и умрем, — пожал плечами Саня. Взял мамину сумку, сложил несколько банок. Мама убрала руки от лица и смотрела на него.

— Как пройти к сердцу? — спросил Саня, надев сумку через плечо и взявшись руками за защитный шлем.

— Командный отсек. В центре. Планшет, — подсказывал Юркос. — Малыш, умница. Маша!

Мама встала, взяла сына за щеки обеими руками, посмотрела в его упрямые глаза.

— Тебе не хватит этого костюмчика пройти по всем этим коридорам. Лифты не работают, придется переходить по лестницам. Там нет воздуха, даже если бы нам ничто больше не угрожало.

— Планшет, Маша, малыш, дайте мне голосовое управление, — попросил Юркос. — Умницы. Умницы.

— Передаю голосовое управление Юркос, планшет Маша Галактионова.

— Управление принято, — отозвался мелодичный женский голос.

— Карта. Построить маршрут к аварийным скафандрам. Ближайший, — Юркос задыхался и часто глотал.

— Маршрут построен.

Мама и Саня склонились над планшетом.

— Пятнадцать минут и все по лестнице. В принципе, сможем, — сказала мама.

— Карта, — Юркос выплюнул что—то склизкое и прокашлялся, мама с тревогой посмотрела на него. — Маршрут от точки на пути “скафандры” до точки командный отсек. Ближайший.

— Маршрут построен, — любезно сообщил планшет.

Мама сделала глубокий вдох, еще один, еще. Потом отобрала у Сани сумку с супом, повесила на плечо, проверила Санин костюм, потом свой. Надела на Саню шлем, повязала поверх костюма шаль, на которой закрепила поднос с Юркосом.

— Это чтобы у тебя руки не устали, милый, — сказала она дрожащим голосом. — Я пойду впереди, буду открывать двери. Ты идешь за мной.

— А папа?

— Кислорода нет нигде, милый. Папа не вернется.

— Но он может быть в скафандре!

— Хорошо. Пиши записку, сейчас. Юркос. Ты должен поспать. До команды “доброе утро”.

— Понял, — слабым голосом ответил Юркос, посмотрел на Саню и улыбнулся. — Спокойной ночи, малыш.

— Спокойной ночи, Юркос, — у Сани защипало в глазах, но он был уже в защитном шлеме, вытереть слезы было нельзя. Поморгал, чтобы прошло.

Написал на мамином столе красным маркером: “Папа, мы ушли в сердце корабля и позвоним на Землю. Саня и Маша”.

Ветер шумел в коридорах, гудели провода, когда они наконец-то решились открыть дверь. В комнату тяжело упало что-то большое и твердое.

Это был папа. В скафандре.

— Оно сожрало его! — крикнул Саня, голос зазвенел эхом в коридорах.

— Нет, милый, нет! — мама удержала его. — Смотри. Он замерз. Он был в космосе. Он цел. Не как те мумии. Его смогут вернуть, просто не надо открывать скафандр.

В ее голосе звенели слезы, и Саня не поверил ей.

— А зачем тогда дым притащил его сюда?

— Не знаю, милый, может, думал, что мы ему поможем, может, хотел нас выманить. Идем, у нас мало времени.

Они поднимались по бесконечной круглой лестнице, на следующем этаже пришлось включить воздухообмен в шлеме. Мама быстро запыхалась, и Саня старался идти медленнее. На втором этаже они наткнулись на мумию.

— Это Никита Валерьевич, наш учитель математики, — прошептал Саня.

— Тихо, — ответила мама. — Я знаю. Не шуми.

На третьем этаже их встретила гробовая тишина, и Саня невольно вспомнил, что такая же была перед тем, как появился дым. Но ничего не клубилось в коридорах. Мальчик слышал только мамино дыхание в наушниках. Мама смотрела на планшет и открывала двери на этажи. На четвертом этаже они застряли. Много-много мумий, сложенных, как конструктор. Проход был заблокирован.

— Скафандры прямо над нами, — устало сказала мама.

— Растащим их?

— Не получится. Их много, они тяжелые. Пошли в стенах, как и собирались.

В каждой каюте был набор инструментов, отвертка нашлась быстро. Открутили панель и поползли по наклонной по воздушной шахте. Саня толкал перед собой поднос с Юркосом. Мама сильно отставала. Она дернула его за ногу и передала отвертку, протискивая ее между ногой мальчика и стеной.

Тот полз, толкая перед собой поднос с Юркосом, положив на него отвертку, время от времени посматривая в щели в поисках дыма. Но тот не появлялся. Наконец, завал из мумий был пройден. Саня отвернул болты и вылез. Но мамы не было видно.

— Мама, ты где?

— Я застряла, но продвигаюсь. Не жди меня, иди к скафандрам и влезай в тот, что тебе по размеру. Не заставляй меня о тебе беспокоиться, ты почти взрослый.

— А ты?

— Я выберусь, сейчас каждый сам за себя, ясно?

— Понял, — иронично ответил Саня, подражая Юркосу. Планшет остался у мамы, но он в принципе уже знал, куда идти. Прошел, крадучись, оглядывая темные коридоры. Пусто. Только мумии стоят или лежат, то там, то здесь. Нашел просторную комнату с висящими на стенах скафандрами, влез в свой по размеру. Прислушался. Мамы не было. Пришлось вернуться.

— Мама! — спохватился, что связь осталась в защитном шлеме, который он снял. Заглянул в шахту. Увидел мамину голову. Та не двигалась.

— Мама, как тебе помочь? — сказал он безнадежно. Протянул руку, но мама была далеко, а в скафандре он не залезет. Положил поднос. Снял скафандр, недолго думая. Надел снова защитный шлем, полез в шахту.

— Ты куда? — строгий, но усталый мамин голос.

— Тебя доставать.

— Я что велела делать?

— Я все сделал, мой скафандр на лестнице. Давай руку.

— Не могу вытащить руку.

— Я могу! — с трудом протиснул ладони между шлемом и стеной, ухватился за материал на плечах, подтянул. Мама брыкалась, как бешеная, но сдвинулись они всего на сантиметр.

— Это уже результат, — отдуваясь, сказала мама. — Давай еще.

Еще немного, еще. Пальцы заныли, как больной зуб, но Саня не сдавался. Вместе они доползли до выхода, там он смог упереться ногами, как следует.

— Какой силач, — похвалила мама, отдуваясь, когда ее голова высунулась из стены. — А теперь в скафандр, живо! У тебя уже красный индикатор.

У нее самой был красный индикатор, но Саня ничего не сказал. Влез в скафандр, подхватил голову Юркоса на руки, молча ждал, пока мама выберется. Та первым делом помогла ему переключить динамики с внутренних на внешние, чтобы он слышал ее.

Когда они добрались до скафандров, воздухообмен у мамы медленно накрывался медным тазом. Защитный шлем запотевал, мокрые волосы облепили лицо.

И тут мама сматерилась. И еще раз. И еще. От нее Саня раньше никогда не слышал таких слов, только от старшеклассников в школе.

— Ты чего, мам?

— Эта… — опять слово, — сожрала кислород сначала здесь. Посмотри. Все баллоны вскрыты!

— А мой?

— А твой почему-то нет, — удивилась мама. — Ладно. Ладно. Сейчас ты берешь Юркоса, планшет и идешь прямо по маршруту. Разбудишь Юркоса, когда откроешь дверь, иначе он быстро сломается. Команду помнишь? Не произноси ее сейчас, просто скажи да или нет!

— Да, мама, а ты? Как же ты?

— А теперь снова каждый сам за себя, малыш. Я возьму твой защитный шлем. Поищу кислород в медицинском отсеке. Маршрут я помню. Я выберусь, мне главное — за тебя не волноваться. Ясно?

— Нет, — Саню что-то душило, и явно не недостаток кислорода был тому причиной. — Давай поделим кислород из моего баллона.

— Это технически невозможно.

— Давай поищем тут что-нибудь еще...

— Твоя задача, космонавт, — мама старалась чеканить слова, но ей это плохо удавалось, потому что она тяжело дышала. — Взять планшет и Юркоса, пройти по указанному маршруту в сердце корабля, позвонить на Землю. Задача ясна?

— Я без тебя не пойду, — Саня был на грани, голос как у девчонки.

— Молчать, — приказала мама. — Выполнять. Я выберусь, если не буду нянчиться с тобой. Можешь наконец повзрослеть, а?! Можешь?!

— Да, — от обиды вся истерика прошла.

— От тебя требуется выполнить одну простую задачу. Дойти. Включить Юркоса. Позвонить на Землю. Ну и открыть двери мне, когда я доберусь до командного отсека самостоятельно. Кстати, о дверях. С зеленой маркировкой открываются просто, — она подошла к пульту у двери и показала. — С красной сложнее, — показала. — С желтой голосовой ввод — пароль “поехали”, далее команда “открыть” или “закрыть”. Повтори.

Зеленую открыть получилось с первого раза, красную со второго, команду Саня запомнил легко.

— А теперь выполняй, это несложно. И не мешай мне.

Саня попытался возразить.

— Если будешь мне мешать, я не выживу, — мама обняла его. — Давай. Я знаю, что ты взрослый, умный, самостоятельный. И ты помни, что я взрослая, умная, самостоятельная. А теперь выполняй, команда простая, ничего не перепутай. Я приду. Обещаю.

Одному в темных коридорах и на лестницах было намного страшнее. Дым мерещился в каждом углу. Сане казалось, что мумии поворачивают головы, когда он проходит мимо. Первые пятнадцать минут он все оглядывался, не догоняет ли его мама в чудом найденном скафандре. Но Дом-корабль был мертвым. Мальчик остался один.

Планшет он положил на лицо Юркоса, иначе не мог нести их. Дорога была пустой и чистой, если справиться с бьющимся от страха сердцем и слезами, которым было наплевать, что у него такое простое задание, и что мама взрослая, умная, самостоятельная. Они просто хотели течь, щекоча лицо и отвлекая от дела. Больше всего Саня боялся, что ему снова встретятся штабеля из мумий, но Бог миловал. Дым. видимо, в том коридоре решил устроить мусорку… Господи, эти люди, которых он знал с самого рождения. Одноклассники, учителя, соседи. Он вспоминал родных по именам и пытался угадывать их лица в мумиях по пути. Но все казались одинаковыми. Дым высосал их досуха.

Вот и последний коридор. Командный отсек. Желтая дверь. Голосовой ввод.

— Поехали, — безнадежно произнес Саня. — Откройся.

— Открываю, — любезно сообщил женский голос.

Кислород. Зеленые растения. Музыка. Журчание фонтанов. Удобные кресла, много-много разных пультов, в которых он никогда не разберется, даже если проведет тут тысячу лет. И выпуклое окно во всю стену, с видом на неподвижные звезды.

Вылез из скафандра, оставил тот стоять, как сломанную куклу.

— Доброе утро, Юркос, — сказал виновато. — Пора звонить на Землю.

— Доброе утро, — растерянно ответил Юркос. — А где Маша.

— Мама осталась в коридоре… Она не придет. У нее нет кислорода.

— Бедная Маша. Бедный малыш.

— Я не малыш, — впервые возразил Саня.

— Бедный мой, бедный мой малыш, — ласково повторил Юркос, — бедный мой малыш, бедный мой малыш.

— Я не малыш! — и Саня добавил слово, которое перед этим услышал от мамы. И снова. Громко-громко. Проорал его во все горло. И разревелся

Он подумал, как же дебильно он выглядит, ругаясь со сломанным киборгом. И какой он реально ребенок, деточка, у него тут пальмы живые, а мама там в коридоре задыхается…

— Юркос, — слезы вытер, швыркнул носом. — Есть здесь баллон с кислородом?

Он оставил киборга и планшет, потому что баллон из медотсека был тяжелым, хоть и маленьким. Бежал так быстро, как только позволял неповоротливый скафандр. Увидел маму за секунду до того, как та выронила из рук шлем от его защитного костюма и упала. Сел, обнял, взял на руки, насколько смог, одну только голову и плечи, прижал к лицу кислородную маску. Но мама не открывала глаза. И в толстенном скафандре ему было непонятно, дышит ли она вообще.

И тут появился дым. Клубами поднялся по круглой лестнице и вытек в коридор, хищно прокрался по полу, обступил со всех сторон. Саня молча смотрел на него сквозь стекло скафандра. Бежать некуда. Все. Осталось только смотреть.

Внезапно он увидел, что дым — это всего лишь клубы нежной серой пыли. Он был прав. Именно такую пыль он зачерпнул тогда, под кроватью, когда она только собиралась по всем комнатам и коридорам, принесенная на многочисленных ботинках после школьной экскурсии на пустой астероид. А Саня, дурак, еще и лизнул ее тогда, проглотил, доказывая свою лихость перед друзьями. Мол, звездную пыль жру, что мне будет. Те изобразили, что их тошнит…

Внезапно пыль пошла волнами, потекла, и он не сразу понял, что движется. Только когда мимо медленно проехали мумии. Голова мамы лежала на его коленях, он сидел, а под ним, над ним, повсюду — клубы нежной серой пыли, похожей на дым. Пыль донесла его до желтых дверей и остановилась.

— Поехали. Открыть, — произнес Саня. Что еще ему оставалось делать.

Двери открылись. Пыль внесла его вместе с мамой в командный отсек и замерла. Точь в точь как любопытная ящерица вертит головой — острый краешек повернулся туда, сюда, прошелестел в растениях, осел туманом на пульте, потом подхватил планшет и кинул в руки Сане, который уже успел вылезти из скафандра и убедиться, что мама дышит. При этом стараясь не упускать Дым из виду.

— Прости. Ребенок. Я был голоден и умер. Я поел и ожил, — оптимистичным женским голосом сообщил планшет. — Иначе было нельзя. Прости. Я поел, я ушел.

Затем дым подхватил последний баллончик с кислородом с груди мамы, высосал его, и метнулся в сторону, в комнату, на двери которой были желтые и черные полоски. Камера очистки. Саня положил маму и побежал за дымом. Увидел, как пыль просто выплеснулась в мусороприемник и упаковалась в капсулы.

Словно дождь прошел за окном — сотни мусорных капсул полетели прочь. И где-то далеко-далеко они лопались и превращались обратно в дым. Тот собрался в огромные крылья и улетел, он быстро исчез из виду.

— Малыш, звоним на Землю, — позвал Юркос.

— Давай, Юркос, звони на Землю, — вздохнул Саня. Он стащил с одного из кресел подушку и уложил маму поудобнее, та дышала, но не открывала глаз. А сам сел в кресло капитана корабля и спокойно ждал, когда Земля ответит.

Сигнал был хороший. Ему больше не было страшно. Взрослые дальше разберутся сами.