Часы Наполеона

Бардовый платок с кистями бесшумно соскользнул с зеркала в прихожей. Марина мельком глянула на своё отражение: действительно, чёрный не идёт к её солнечным волосам. Она сложила платок и прошла в коридор. Там, между ванной и туалетом, висело зеркало поменьше. Дед приклеил его на краску, поэтому занавеску пришлось приткнуть к обоям булавками. Булавки долго сопротивлялись длинным акриловым ногтям, но в итоге освободившаяся занавеска упала за тумбочку под зеркалом. Оттуда вылетели две моли и бросились Марине в лицо. Выругавшись, она принялась ловить моль, но блёклые серые бабочки оказались проворнее. Когда им наскучили опасные аплодисменты, они скрылись под шифоньером. В царство пыли и паутины Марина уже не полезла.

Из коридора вела дверь в комнату деда, где на постели, свернувшись калачиком, лежал спаниель. Пёс поднял голову и в недоумении наблюдал за Мариной.

— Мог бы и помочь, Бонд, — осуждающе сказала она. — Теперь твоя хозяйка я, и лучше нам дружить…

Бонд как будто что-то понимал — посмотрел на журнальный столик напротив кровати, где стоял портрет деда с чёрной лентой в уголке. Пёс тяжело вздохнул и положил морду на лапы, не сводя глаз с портрета.

— Между прочим, Бонд, я купила тебе дорогущий корм. Даже дедуля тебя так не баловал. — Марина достала из-под мышки сумку и принялась искать угощение для пса. — Имей в виду: ветеранской пенсии у нас больше нет, поэтому вкусняшку ты ешь последний раз.

Новая хозяйка поджала пухлые бледные губы и потрясла пакетиком корма. Пёс даже ухом не повёл. Можно подумать, знает, что произошло. Деда увезли на скорой пару недель назад, а вернули в катафалке. Его не заносили в дом, поэтому зеркала можно было не занавешивать. Но Марина думала, так положено в любом случае.

— Я бы ещё месяц смотрелась в крышечку от пудреницы, если бы не Жанна, — продолжала Марина. — Кстати, Бонд, ведь это она посоветовала корм. Но раз тебе приятнее изображать из себя Хатико, мешать не стану.

Марина щёлкнула выключателем в ванной. Свет загорелся на секунду, и раздался хлопок. Марина закрыла голову руками и зажмурилась. Однако никаких опасных звуков больше не услышала. Придя в себя, она взглянула на почерневшую лампочку и снова тихо выругалась.

— Вторая за неделю! Теперь не только ужинать буду при свечах, но и умываться тоже?!

Марина зашла в комнату деда и раскрыла дверцы высокого пенала, в котором он хранил инструменты. Среди гвоздей, напильников и отвёрток должна же найтись запасная лампочка!.. Марина видела, как дед менял их раньше: ничего сложного. Нужно попробовать.

— Бонд, ты не подскажешь, где искать? — проворчала она, обшаривая уже третью полку.

Но пёс по-прежнему игнорировал её. Марина заглянула в прикроватную тумбочку. Верхний ящик заполняли таблетки, а нижний никак не открывался. Разозлившись, она дёрнула за ручки со всей силы и вырвала ящик. Из него выпали старые аппараты для измерения давления, перемотанная шнуром электрическая грелка и несколько лампочек в упаковках.

Пёс соскочил с кровати и залаял, а Марина снисходительно произнесла:

— Да, все сокровища твоего хозяина теперь мои. Скоро привыкнешь…

Марина протянула руку, чтоб погладить Бонда, но пёс увернулся, фыркнул и подошёл к тумбочке. Он сунул морду в дыру, где был ящик, и зарычал.

— Что там? Громадный паук?

Марина отодвинула пса и осторожно заглянула в дыру. В темноте она разглядела красную коробку. Сразу промелькнуло воспоминание из детства. За такую же коробку её однажды сильно отругали. Когда Марина впервые нашла её под кроватью деда, ей едва исполнилось пять лет. Вещь, конечно, интригующая, но Марина тогда ничего не сделала ни с коробкой, ни с её содержимым. Неужели та самая?

Марина достала её, сдула слой пыли и приоткрыла. Внутри, как и тогда, лежал ларчик, обмотанный шерстяным шарфом. С тех пор моль сильно постаралась: шарф расползался под пальцами. Марина разогнала моль, высвободила серебряный ларчик, инкрустированный бирюзой, и поставила на тумбочку.

От волнения она едва дышала. В прошлый раз она не смогла прочесть надпись, опоясывающую ларец, потому что не умела читать, а сейчас — потому что не знала языка, на котором она была сделана.

— Похоже на латынь, — размышляла вслух Марина. — Надо показать Матвею Сергеевичу, он такое точно проходил на биологическом.

На синей бархатной подушке, как и прежде, лежали золотые карманные часы с цепочкой.

— Смотри, Бонд! Дедуля тогда сказал, их сам Наполеон потерял, где-то под Москвой! Если это правда, они стоят нехилых денег!

Марина подержала часы на ладони, оценивая вес. Тяжёлые, холодные и не тикают. Она с детства помнила три штырька-винтика на корпусе. После она видела много подобных часов на картинках и вживую, но у всех был только один штырёк — или два, как на секундомере физрука. А какой из трёх крутить здесь?

Марина выбрала средний, самый крупный, провернула несколько раз — и механизм заработал. За исправные часы дадут намного больше!

— Почему дедуля их так и не продал? Ты не знаешь, Бонд?

Но псу явно не нравилось, что Марина нашла часы. Он рычал и даже попытался отобрать, схватив зубами цепочку. Марина потянула часы на себя, и её ладонь будто пронзило током. В грудь ударила волна, и она едва не упала, но ухватилась за тумбочку. В воздухе перед её лицом зависла моль. Насекомое не трепетало крылышками — просто замерло на месте. Но самым пугающим было другое. Пёс встал на задние лапы и застыл так с раскрытой пастью, будто чучело на кафедре зоологии.

— Ты чего? — Она ткнула пса в нос — тот не шелохнулся.

По спине пробежал холодок. Марина бросила часы и потрепала пса за ухо. Бонд не моргнул, не издал ни звука. Марина схватила его и начала трясти: тело пса не сгибалось, словно было заморожено. Она поставила Бонда на место и, отодвинувшись, упёрлась спиной в тумбочку. Моль по-прежнему висела в воздухе, и даже прикосновение пальца не заставило её улететь.

«Неужели у меня съехала крыша?» — мелькнула тревожная мысль.

Но отчего бы ей сойти с ума? Не от потери же деда. Напротив, Марина считала, что переживает недостаточно сильно, хотя он заботился о ней, когда предки оказались за решёткой. Но если эти глюки не из-за страданий, тогда из-за чего?

Взгляд Марины заметался по комнате и остановился на часах Наполеона. Она взяла их дрожащей рукой. Вспомнив про секундомер физрука, нажала на штырёк справа от среднего винтика — ничего не изменилось. Пёс так же смотрел на неё стеклянными глазами. Марина нажала на второй штырёк — снова никаких изменений. Тогда она нажала на два сразу, и тут же залаял Бонд, а моль рванулась в поисках укрытия. Марина вновь ткнула на два штырька, и мир замер. Она оживила его, снова остановила, проделала это несколько раз, пока мозг не поверил в происходящее.

Если это не глюк, что тогда? Секретные технологии девятнадцатого века? Волшебство? Последняя версия никуда не годилась. Но объяснить происходящее она не могла. На её глазах творилось невозможное…

— Почему дедуля так и не рассказал, что часики с секретом?

Бонд в ответ заворчал, прыгнул на кровать и вновь свернулся калачиком.

— Ну конечно, он же не планировал уйти в девяносто пять и оставить нас с тобой одних…

Марина подошла к портрету деда. Теперь его взгляд с лёгким прищуром стал ей понятен больше, чем когда-либо.

— Как ты мог хранить такую вещь дома и молчать об этом?..

***

Поменять лампочку оказалось не так-то просто. Марина смогла выкрутить перегоревшую, однако новая не хотела держаться. Марина психанула и, не заметив, что на испорченной лампочке остался патрон, выкинула обе в мусорное ведро. Всё! Умываться придётся с телефонным фонариком. Не вызывать же по объявлению «мужа на час» — засмеёт!

Вот ещё повод пожалеть о том, что она избегала бесед с дедулей. Он бы рассказал и научил. Она уважала его и побаивалась, особенно после того, как он спустил с лестницы её первого ухажёра. За первым последовали второй и третий. Марина начала встречаться с парнями тайком, даже решилась уйти из дома, но через месяц вернулась в слезах. Дед простил и прощал каждый раз, когда она «уходила навсегда» к очередному, кого он ни за что бы не одобрил.

Дед всегда оказывался прав, как и Жанна, которая гадала ей на картах перед каждым свиданием. Карты тоже не обманывали, но так хотелось, чтобы они хоть раз ошиблись.

Только с Жанной Марина делилась секретами. Но можно ли рассказать ей о часах? И надо ли кому-то рассказывать? Не лучше ли вернуть их на место и забыть? Марина мучилась вопросами остаток дня и всю ночь, поэтому утром проснулась с туманной головой и красными глазами.

Умывшись и подойдя к зеркалу, она подумала, что решение не пользоваться косметикой сорок дней станет невыносимым испытанием. Она не узнавала себя в бледном отражении. Какой мужик посмотрит в её сторону? Да её просто никто не заметит. Наспех выгуляв пса, Марина поехала на работу, прихватив с собой часы деда. Она так боялась их потерять, что не положила в сумку или карман, а повесила на шею.

Марина впервые не разглядывала пассажиров автобуса. Всю дорогу она просидела в телефоне, пытаясь найти что-нибудь об утерянных часах Наполеона. Увы! Она узнала только, что император Франции обожал это изобретение, и прочитала несколько забавных случаев из его жизни. Однажды он оставил свои часы хозяйке трактира в залог, поскольку не смог расплатиться за завтрак. Возможно ли, что у Марины сейчас те самые часы? Верилось с трудом. Вряд ли Наполеон так легко расстался бы с вещицей, способной останавливать время. Да и где доказательства, что часы на шее у Марины принадлежали императору Франции?

Марина так увлеклась, что не сразу заметила перепалку между двумя пассажирами. Девушка с раскрасневшимся лицом орала на мужика, что тот распускает руки. Она требовала от кондукторши остановить автобус и высадить нахала. Мужик заплетающимся языком уверял, что пассажирка выдаёт желаемое за действительное и щипать там вовсе не за что. Кондукторша возмущённо повторяла, что мужики совсем распоясались. Остальные пассажиры недовольно переглядывались, не решаясь открыто встать на чью-то сторону.

Марина вжала голову в плечи, она точно не смогла бы дать отпор такому бугаю. Она кликнула по очередной ссылке, но автобусный скандал мешал сосредоточиться. Девушка, кондукторша и мужик перешли на оскорбления. Каждое слово резало слух и заставляло морщиться. Неужели никто это не прекратит? А водителю что, всё равно? Хотя для их города склоки в транспорте – дело привычное. И Марина в таких случаях воображала себе, как двухметровый богатырь медленно кладёт руку на плечо возмутителю спокойствия и говорит: «Успокойся, брат, или я тебя успокою».

Тем временем автобусный скандал продолжался. Девушка сомневалась, что мужик оплатил проезд. Кондукторша потребовала предъявить билет. Но билета у пассажира не оказалось.

На очередной остановке кондукторша крикнула водителю: «Лёш, стой», схватила мужика за рукав и потащила к выходу, а тот, матерясь, от неё отмахивался. Марина сжалась в комок. Сейчас начнётся! Обязательно зацепят кого-нибудь, и даже ей в конце салона может прилететь что-нибудь в голову. От новой порции мата свело скулы, удар терминала в стекло заставил Марину зажмуриться. И тут всё стихло — настолько, что захотелось прочистить уши. Марина не слышала не только ругани в салоне, но и тарахтения мотора, и звуков города.

Она открыла глаза: все пассажиры застыли. Скандалист замер в нелепой позе, как будто поскользнулся и вот-вот упадёт, а кондукторша с перекошенным лицом и раскрытым ртом выставила руки со скрюченными пальцами так, словно собиралась выцарапать ему глаза. Марина глянула в окно. Машины и пешеходы встали, даже голубь, слетевший с карниза, завис в воздухе. Можно было только гадать о радиусе действия часов, но в пределах видимости ничего не двигалось.

Марина снова остановила время, теперь случайно, когда сжала от волнения дедушкины часы. Она медленно поднялась с сидения и стала продвигаться по салону, заглядывая в лица людей. У всех был такой же стеклянный взгляд, как у Бонда.

Она добралась до скандалиста. Лысоватый мужик в потёртом спортивном костюме был с бодунища, его небритая, помятая рожа ещё недавно лежала в салате, даже петрушка к щеке прилипла.

Сначала Марина вышла из автобуса, чтобы пересесть в другой, но, сделав несколько шагов, остановилась.

— Почему это я должна платить за проезд дважды? — возмутилась она.

Марина вернулась в автобус и вновь подошла к скандалисту. На две головы выше неё, избалованный вседозволенностью и безнаказанностью. В его сторону даже смотреть страшно.

У Марины увлажнились ладони, а золотые часы, казалось, запрыгали под блузкой — так сильно колотилось сердце. Преодолев страх и брезгливость, она обхватила мужика и с трудом выволокла из автобуса. Пару раз едва не рухнула вместе с ним, но крепкие поручни, о которые цеплялись то его руки, то ноги, то голова, удержали и Марину. Мужик был как несгибаемый манекен, и она не смогла усадить его на лавку, поэтому просто прислонила к стене дома. Мужик качнулся и грохнулся на тротуарную плитку. Марина испугалась и попыталась поставить его на ноги, но мужик оказался неподъёмным. Посуетившись вокруг, Марина махнула рукой, забежала в автобус и вернулась на сидение.

Дрожа от волнения, она запустила время на часах. Мигом вернулись все звуки, машины за окном продолжили путь, а пассажиры автобуса зашевелились и завертели головами. Кондукторша в недоумении огляделась и, не заметив скандалиста, скомандовала водителю ехать дальше. Двери закрылись, автобус тронулся. А Марина вздохнула с облегчением, когда мужик, которого она уронила на тротуар, тоже ожил и, пошатываясь, встал.

«Неужели я это сделала?» — спрашивала она себя, но уже без страха и тревоги.

***

В коридорах вуза Марина никогда не встречала Матвея Сергеевича. Обычно к ней в диспетчерскую все забегали сами: уточнить расписание, сделать ксерокопию. Только импозантный доцент с кафедры генетики редко заглядывал. В этом году — лишь раз, попросил сахару для экспериментов с мухами. Он был как мифический единорог: все о нём слышали, но увидеть мог лишь тот, кто знал, где искать. А Марина знала наверняка, ведь его расписание было у неё под рукой. Но прежде, чем появиться в лаборатории, она всё же достала косметику. Нельзя, чтоб он увидел её с бледными ресницами и пересохшими губами!

Довольная своим отражением в крышечке пудреницы, Марина поправила причёску и, прихватив листок с выписанной фразой на латыни, отправилась в лабораторию к генетикам.

Матвей Сергеевич в безупречном белом халате разглядывал не привычные пробирки с мухами, а кролика в тесной клетке. Зверёк тыкался мордой между прутьев решётки и тянулся к вазочке с клубникой, которая стояла рядом.

— Он у вас тут для опытов? — игриво спросила Марина.

— Кролик домашний, — чуть растерянно ответил Матвей Сергеевич, отодвигая ягоды подальше от клетки. — Приболел слегка, вот я и принёс его подлечить.

Марина подошла ближе и хотела сделать комплемент, но совсем растерялась, заглянув в грустные чёрные глаза доцента. Собственная смелость и его мягкий голос подрумянили ей щёки — она открыла рот и понесла какую-то ерунду про то, как повезло кролику попасть в надёжные руки Матвея Сергеевича. Чувствуя, что ещё чуть-чуть, и ей станет за себя стыдно, Марина вручила доценту листок и, мило улыбаясь, попросила перевести.

— Мы на латыни в основном учили названия растений и животных, — замялся он. — Но, если не дословно, здесь написано: «Повелевающий временем — повелевает миром». Хотя лингвист скажет точнее.

— Думаю, вы всё верно перевели, — произнесла Марина, поглядывая на клубнику.

— Был рад помочь, — нарушил неловкую паузу Матвей Сергеевич.

Клубникой он явно не угостит. Слишком скромный — или единственный, на кого не действуют её женские чары. Марина ещё раз поблагодарила и хотела уйти, но рука сама нащупала на груди часы, а палец нажал на кнопку остановки времени. Матвей Сергеевич замер, как восковая фигура из пражского музея: настолько реалистичные лица и живые глаза у статуй Марина видела только там.

Но Матвей Сергеевич был настоящий, живой, и от него так вкусно пахло духами от Givanchy! Как можно устоять перед любимым ароматом?

— Вы сами напросились, Матвей Сергеевич…

Марина поправила на нём галстук и прильнула к губам с вскипевшей страстью. Но почти сразу отпрянула — не потому, что стало стыдно, мужики ведь позволяют себе и её щипать в маршрутке за мягкие места. Матвей Сергеевич не мог ответить взаимностью. Целовать его сейчас всё равно, что целовать резиновую куклу: никаких приятных ощущений.

Марина решила сама угоститься клубникой, но та выглядела не совсем свежей. Она бросила несколько ягод кролику и вышла из лаборатории. Уже в коридоре запустила время и, не оглядываясь, поспешила в диспетчерскую.

«Никто не пострадал, — убеждала она себя на обратном пути. — Попади эти часы в руки любого мужика, тут такое начнётся! Матвей Сергеевич, конечно, исключение… Хотя откуда мне знать, какой он на самом деле? Дедуле точно бы не понравился: слишком ухоженный и красивый…»

***

Вернувшись на рабочее место, Марина никак не могла сосредоточиться. Смысл надписи на ларце и страх, что часы могут попасть в чужие руки, не давали ей покоя. Не хотелось бы ей оказаться на месте Матвея Сергеевича, чтобы какой-нибудь озабоченный мужик остановил время и начал её лапать.

Марина уже в двадцать пятый раз проверила, на месте ли часы, и тут зашла Жанна. Подруга с кафедры естественников всегда заглядывала к ней по пути в столовую. Марине особенно нравилось, когда они вдвоём грациозной походкой шли обедать. Все мужики вуза сворачивали шеи, глазея на них. Огненная шевелюра Жанны, конечно, перетягивала внимание, но и Марина не оставалась без комплемента.

— Ты в порядке? — насторожённо спросила Жанна, едва взглянув на Марину.

— Не спалось, — честно ответила та.

— Я могу отпросить тебя у заведующей, — с участием предложила подруга. — Она знает твою ситуацию и наверняка отпустит.

— Лучше нагадай мне нечаянную радость.

Гадание на картах действовало на Марину успокаивающе, даже если Жанна предсказывала разочарование от очередного свидания. Если ничего не ждёшь, то не волнуешься и после не депрессуешь.

Жанна привычно попросила сдвинуть колоду, раскинула карты. Её аккуратные брови озадаченно сдвинулись, в зелёных глазах промелькнула тень.

— Что ты там увидела? — забеспокоилась Марина. — Говори как есть.

Жанна указала на карту, где человек летел вниз головой с башни, потом — на вторую, где у лежащего на земле человека из спины торчало десять мечей.

— Зловещие карты? — высказала догадку Марина.

— Их можно трактовать по-разному. Важно, с какими они лежат рядом. — Жанна наверняка пыталась смягчить.

— Но тут всё однозначно?

— На первый взгляд, да, — вздохнула подруга. — Тут карта катастрофы и потери. А другая говорит, что ты достигнешь дна.

— Достигну дна?!

Жанна внимательно посмотрела на подругу, как будто пыталась прочесть её мысли, а затем указала на карту с рыцарем, который с мечом в руке мчался верхом на белом жеребце.

— Не всё так плохо. Есть надежда. Всё зависит от тебя.

— Катастрофы можно избежать? — уточнила Марина.

— Не хочешь рассказать, что у тебя ещё произошло?

Взгляд Жанны остановился на часах, их золотой корпус предательски мелькал в разрезе блузки. Марина прикрыла их ладонью и замотала головой, слова застряли у неё в горле. Но Жанна не стала её пытать расспросами. Она напомнила про столовую и по пути поделилась секретом: оказывается, муж советует ей участвовать в битве экстрасенсов. После победы они переберутся в Москву и откроют там салон предсказаний.

Конечно, Марина ответила, что рада за подругу, но радость была только на словах. Она искренне хотела ощущать то, о чём говорила. Вот только тень, промелькнувшая в глазах Жанны, когда она увидела карты, сейчас будто сгустилась где-то в груди. Тень неприятно сжимала сердце и подступала к горлу.

***

Марина сама отпросилась у завуча и без настроения возвращалась в свою двушку в захолустном районе города. Она думала о том, что скоро Жанна купит квартиру в столице, и ей не приходится вызывать по объявлению того, кто умеет менять лампочки. Подходя к подъезду, она внезапно вспомнила, что не купила корм для Бонда. Выругавшись, Марина побежала в магазин. Если останутся деньги, так и быть, побалует себя дорогим йогуртом. Однако денег на себя не хватило, зато месяц можно не волноваться о том, чем кормить пса.

С тяжёлым пакетом Марина начала осторожно спускаться с высокого крыльца универсама и едва не столкнулась с мужиками в спецодежде. Марина отшатнулась, а те как-то недобро на неё посмотрели. И тут её осенило: это же инкассаторы! Вон и машина с бронированным стеклом, на ней логотип банка, в котором работали родители.

«Наверняка идут заполнять банкомат», — догадалась Марина и замерла, как будто кто-то другой остановил время.

В голове мелькнула мысль, от которой всё внутри похолодело. Лёгкое движение пальцев — и она тоже сможет купить себе квартиру в Москве. Никто никогда не узнает, как опустели инкассаторские мешки. Главное — не оставить отпечатков!

Рука неуверенно тронула часы. Марина провожала взглядом инкассаторов и не могла решиться. Тогда проснувшийся внутренний голос начал её подначивать:

«Они тебя не увидят, не вспомнят и ничего не почувствуют. Нажимай! Ничего не бывает случайно. Эти часы попали к тебе не просто так! Это шанс! А если хочешь — месть!»

Да, месть — вот этому самому банку. Разве дают три года тюрьмы за передачу пакета с копчёной курицей? Кто же знал, что в нём был откат за незаконную выдачу кредитов? Дед как-то обмолвился, что мамин начальник, который попросил привезти ему пакет от приятеля, до сих пор работает в том банке. А мать и два года не выдержала в тюрьме. Вслед за ней ушёл и отец, который просто вёл машину, когда мама перевозила тот злополучный пакет.

Так что она имеет право мстить — тем более, если появилась возможность.

Марина решительно нажала на два штырька. Шелест листвы на берёзах стих, пылинки застыли в воздухе. Марина сделала глубокий вдох и шагнула к инкассаторам.

— Это за родителей! — твердила она себе.

Подойдя к мужику в бронежилете, она остановилась. Сердце бешено колотилось в груди, воздуха не хватало, ноги начали дрожать. Когда она коснулась мешка с деньгами, в голове отчётливо прозвучали слова Жанны: «Ты достигнешь дна, если не остановишься».

— Кого я обманываю? — едва слышно пробормотала Марина. — Какая месть? Что вообще я делаю? Убеждаю себя в безнаказанности? Хочу стать, как тот мужик из автобуса?

Марина попятилась и едва не свалилась с лестницы, оступившись. В глазах потемнело, но ей удалось ухватиться за перила. Она села на ступеньку и запустила время.

***

Отдышавшись, Марина побрела домой, чувствуя себя так, словно её окатила из лужи машина, а въедливая грязь впиталась в кожу. Хотелось снять с себя всё и долго стоять под душем.

Она так и сделала, но, закутавшись в полотенце, не ощутила себя чистой. Бонд не притронулся к еде. Он как-то открыл пенал, вывалил на пол инструменты хозяина и погрыз деревянные ручки напильников. Марина не стала его ругать.

— Я не думаю, что ты плохой, — устало произнесла она. — Поверь, я хуже, чем ты можешь себе представить. Сегодня был день неприятных открытий. И всё из-за…

Марина не договорила. Она не нашла на груди часов. В панике она стала носиться по квартире, не в силах вспомнить, где их оставила. А вдруг она обронила часы по пути домой? А вдруг кто-то их уже нашёл и так же быстро разгадал секрет?

Марина вытряхнула содержимое сумки, обшарила карманы ветровок, курток и пальто, которые даже не трогала сегодня. Внезапное озарение привело её в ванную, где Марина сняла одежду и закинула её в стирку. Пришлось выключить машинку и слить воду. Копаясь в мокром белье, Марина всё же нащупала часы.

Вода попала в механизм, и он остановился. Штырьки не нажимались.

— Можешь быть доволен, Бонд. Они не работают! — Марина покрутила часами перед мордой пса.

Бонд ответил рычанием. Тогда Марина задумчиво добавила:

— Ты прав, их наверняка можно просушить и запустить снова…

Взгляд упал на разбросанные по полу инструменты. Среди них был и молоток. В этот раз Марина действовала решительнее, чем с инкассаторами. Она колошматила молотком по часам Наполеона, пока не заболела рука.

Раздробленные части механизма она разделила, чтобы выкинуть в разные мусорные баки по пути на работу. Золотой корпус вернула на бархатную подушку в ларец, а тот — в красную коробку. Когда Марина ставила коробку в тумбочку, из тёмной ниши вылетела моль. Первым же хлопком Марина поймала её и победоносно размазала между ладоней.