ВЕЧЕР НА БУЛЬВАРЕ

Это случилось то ли поздней осенью, то ли ранней весной… Весна или осень? – бывает, что в большом городе так сложно запутаться и отличить одно от другого! Впрочем, я ошибся: простая и незамысловатая история, которую мне вдруг захотелось вам рассказать, на самом деле произошла в канун новогодних праздников. Я ведь отлично помню запах глинтвейна, а глинтвейном, как известно, угощают на площадях в декабре.

Стремительно вечерело. В тот день выпало немного снега, но почти сразу всё, до последней снежинки, вылизали языками-щётками бдительные и шустрые уборщики на колёсах. Вылизали и исчезли, словно сытые, разбежавшиеся по норам зверьки. Было темно и сыро, деревья на Чистопрудном бульваре стояли голые и напоминали вереницу купальщиков, унизительно скрючившихся перед леденеющей рябью. В оранжевых сумерках лица людей почти не различались: большинство молча и деловито спешили вниз по бульвару, в сторону метро (там играла музыка и пахло упомянутым глинтвейном), остальные шагали вверх – туда, где, казалось, заканчивается цивилизация и начинается дремучий лес.

Двое шедших на встречных курсах мужчин конечно должны были незаметно протечь мимо друг друга, подобно сотням и тысячам точно таких же вечерних и обезличенных теней. Но вышло иначе: волей прихотливого случая оба надели сегодня одинаковые с красными шнурками башмаки, поэтому, поравнявшись, мужчины подняли головы и украдкой переглянулись. Внезапно один из них удивлённо крякнул и остановился. Второй, сделав машинально ещё десяток шагов, задумчиво прикусил губу, потом, будто чувствуя нацеленный в спину взгляд, встал столбом и медленно повернул голову назад, словно это была не голова, а орудийная башня эскадренного броненосца «Князь Потёмкин-Таврический».

Сблизившись на расстояние рукопожатия, мужчины морщили лбы и явно не знали, что сказать. Обоим было слегка за сорок. Казалось, что, кроме возраста и башмаков с красными шнурками, их ничего не объединяет. Первый мужчина был в шляпе, второй в кепке. Наконец, тот, что носил шляпу, решился и протянул руку. Мужчина в кепке немного поколебался, потом снял перчатку и протянул свою…

Мужчины узнали друг друга, несмотря на то, что не виделись уже больше двадцати лет. Нет, объединяла их вовсе не былая дружба или склонность к дорогой эксцентричной обуви, а нечто совсем другое, куда более сильное. Дело в том, что много лет назад оба они были без ума влюблены в одну и ту же женщину. Нет, не женщину, ­– девушку… тогда ещё девушку. Звали её Александра или попросту Саша. В тот год они, два тощих вихрастых студентика, вели борьбу не на жизнь, а на смерть – технарь и гуманитарий! – за право угостить её мороженым, сводить в театр или – да что уж там говорить! – просто донести её набитый под завязку конспектами и книгами рюкзак до метро. Фортуна была переменчива, заветный рюкзак доставался то одному, то другому. Они ненавидели друг друга так сильно, что, пожалуй, представься случай, и технарь с удовольствием пустил бы в гуманитария пулю из самодельного, собранного в отцовском гараже револьвера, а тот без всяких угрызений совести пырнул бы соперника купленным в антикварной лавке грузинским кинжалом. Страдая от любви и ревности, они бродили по лабиринтам улиц и, казалось, плавили взглядами асфальт. Впрочем, очаровательная студентка в итоге не досталась ни одному, ни другому; на четвёртом курсе Александра-Саша-Сашенька неожиданно вышла замуж за человека, чьё имя и личность не имеют ровно никакого значения ни для нашей истории, ни для истории вообще, и, взяв академический отпуск, затерялась в многомиллионном мегаполисе. Затерялась совсем.

И вот прошло двадцать лет… Соперники снова встретились, пусть и совершенно случайно. Причин для ненависти у них давно уже не было. Пятничный вечер расслаблял, усталость после рабочего дня была приятной, а светящиеся за деревьями вывески многочисленных кафе располагали к неторопливой беседе, теплу и всепрощению. Что ж, ничто так не объединяет, как безответная любовь к одной женщине. Мужчина в шляпе, будучи по природе человеком более активным, предложил пойти в одно место: «Тут через дорогу есть бар, красные стены его украшены репродукциями фресок «Виллы мистерий», народу почти никого и ещё там готовят великолепные коктейли». Мужчина в кепке подумал и согласился…

В тёплом и округлом чреве бара мужчина в шляпе волшебным образом превратился в мужчину с залысинами и стрижкой «под ноль», а мужчина в кепке оказался кучеряво-взлохмаченным и седоволосым.

Постепенно разговорившись, бывшие враги предались воспоминаниям. Слово за слово – и двадцати лет как ни бывало! Тогда, в конце девяностых, оба они, подобно двум планетам, в безумном, юношеском восторге вращались вокруг одной и той же звезды. Сравнение с планетами пришло в голову мужчине с седыми кудрями; собеседник нашёл его весьма верным, хотя и горьким.

— Звезды давно уже нет, а мы, два дурака, продолжаем кружиться вокруг пустоты, что осталась на её месте, — усмехнулся мужчина с залысинами.

Во время разговора выяснилось, что личная жизнь ни у того, ни у другого так и не заладилась. Оба, несмотря на возраст, были холосты и свободны, оба за все эти годы так и не встретили женщину, которую смогли бы полюбить.

— Именно полюбить, — уточнил седоволосый, бывший студент-историк.

— Я так и понял… — вздохнул недоучившийся инженер и, махнув рукой официанту, попросил счёт.

— Страшно подумать, — вдруг произнёс седоволосый, и рука его замерла на полпути к портмоне, — сколько же ей сейчас лет?

— Столько же, сколько и нам.

— Нет, не верится, не может этого быть…

Собеседник в ответ лишь пожал плечами. Будучи технарём, он любил математику, но терпеть не мог, когда кто-то пытался высчитать чей-то возраст (любой, не обязательно его).

Расплатившись, они вышли на улицу и неспешно двинулись по бульвару. Седоволосый гуманитарий снова стал мужчиной в шляпе, а его спутник ­– мужчиной в кепке. За время, проведённое в баре, поднялся ветер – влажный и всепронзающий. Мужчины его почти не замечали. Подняв воротники и засунув руки в тёплые карманы пальто, они остановились у пруда (обычно здесь гуляет много народа, но сейчас никого, кроме них, не было) и говорили, говорили, говорили…

Внезапно мужчина в шляпе замер на полуслове, потом хлопнул себя по лбу:

— А ты знаешь, что сегодня за день?

— Разумеется. Пятница.

— Нет, я не том! Число! Сегодня ведь особенное число! Ну, вспоминай!

— И что же в нём особенного? Не понимаю тебя, — мужчина в кепке стоял, облокотившись на чугунное ограждение, и наблюдал, как редкие, сносимые ветром снежинки падают на воду и сразу же тают, а сам пруд напрягся, словно натянутое на прямоугольную раму чёрное полотно.

— Удивительно! — глаза мужчины в шляпе возбуждённо блестели. — В самом деле удивительно, даже не верится… Вот совпадение так совпадение… Сегодня же её День рождения! Мы встретились в её День рождения!

Мужчина в кепке сразу же оторвался от созерцания воды и снежинок. Ему стало мучительно стыдно. Стыдно за то, что он забыл такую простую и такую важную дату, и вдвойне стыдно, что вспомнил о ней не он, а его соперник.

— Да, — произнёс он коротко. — День рождения…

— Смотри, что у меня есть! — мужчина в шляпе извлёк из сумки записную книжицу, судя по виду, очень старую, и, пролистав её дрожащими пальцами (то ли от холода, то ли от волнения) достал и показал собеседнику небольшую бумажку.

Взглянув, что на ней написано, мужчина в кепке замер и побледнел.

— Это ведь… — едва слышно пробормотал он и, запнувшись, помотал головой, словно пытаясь о чём-то вспомнить или, наоборот, загнать тяжёлое воспоминание как можно дальше, в самые глубины подсознания.

— Номер её телефона! — сказал мужчина в шляпе. — Она сама написала его, это ведь её почерк, не узнаёшь? Двадцать лет этот листочек лежал у меня между страницами, сложенный пополам. Наверное, стоило порвать его и выкинуть, но я не смог. У меня ведь ничего не осталось на память о ней. Ничего, кроме этих десяти цифр, выведенных её рукой и четырёх букв: С, А, Ш и А.

«Счастливец. У меня не осталось и этого», — подумал мужчина в кепке.

Оба на какое-то время погрузились в свои мысли.

— Послушай! — вдруг воскликнул мужчина в кепке, — а давайте-ка ей позвоним! Как тебя такая мысль?

— Сейчас?

— Да! — мужчину в кепке было теперь не узнать. Лицо его светилось решимостью и юношеским азартом.

— Ты думаешь, это всё ещё её номер? — любитель широкополых шляп с сомнением покачал головой. — Прошло двадцать лет!

— А вдруг!

— В самом деле, а вдруг… — мужчина в шляпе опустил голову, потом засмеялся и хлопнул собеседника по плечу. — Почему бы и нет? Это безумие, но почему бы и нет? Но что мы ей скажем?

— Ну… хотя бы поздравим с Днём рождения!

— Верно! Ну, кто будет звонить?

— Давай сюда! — нетерпеливо произнёс кепконосец; он уже сжимал в руке мобильник и набирал большим пальцем цифры телефонного кода.

Но едва мужчина в шляпе передал ему заветную бумажку, как ударил сильный порыв ветра, и тонкий листочек, проскользнув между пальцами, взмыл в воздух, а затем медленно, очень медленно, невыносимо медленно опустился на воду в паре метров от берега. Это был тот случай, когда расстояние в пару метров внезапно оказывается больше и страшнее, чем самая непреодолимая пропасть.

С высоты парапета мужчины с ужасом смотрели, как маленький белый листок морщится и исчезает, словно хрупкая живая душа, трепещущая на границе двух миров.

Потом они долго молчали. Мужчина в шляпе курил, мужчина в кепке, поставив ногу на нижнюю перекладину чугунной оградки, крутил в руках сотовый телефон и сосредоточенно хмурился.

— Тем лучше, — произнёс наконец мужчина в кепке. — Тем лучше…

Мужчина в шляпе кивнул; ему вдруг смертельно захотелось прийти домой, принять аспирин и немедленно завалиться спать.

Через пять минут они разошлись и больше уже никогда не встречались.