Город мерцал новогодними огнями, веселился, улыбался по расписанию. Его жители расползались по разным сторонам баррикад и вели вялый бой между любителями и ненавистниками праздничной канители.

Распродажи, ёлочные базары, иллюминация.

Улыбки, нахмуренные брови, безразличие.

В огромном котле предпраздничной суеты нашлось место и тому, кто просто жил очередной день, не зная, доберётся ли до следующего года.

Всего несколько часов и пробьют Куранты, президент произнесёт традиционную, кому-то даже нужную речь, люди наполнят бокалы и по инерции загадают желания. Даже те, кто в это не верит. Даже те, кто отчаялся.

У Ани было одно желание. Банальное и совершенно несбыточное. Любить и быть любимой. Так просто и так невообразимо сложно.

Вместо нарядных снежинок на ресницы опускались капли декабрьского дождя. Суровые российские зимы приказали долго жить и растекались лужами по широким проспектам и узким улочкам. По вязаным шапкам и распущенным волосам. По и без того влажным щекам и иссушенным душам.

Среди мириад сверкающих гирляндами окон кафе и ресторанов ютился маленький бар, будто забывший, что пора нацепить маскарадное убранство.

Аня прошла мимо, остановилась и решила зайти.

Камерное уютное заведение. Столы, диваны, стойка и стулья — ничего лишнего. Включая посетителей.

- Здравствуйте, - поприветствовала барменша и снова уткнулась в телефон.

- Здравствуйте…

Помявшись в растерянности, Аня села у окна лицом к стене. Можно было наблюдать за миром на безопасном расстоянии и притворяться, что никого рядом нет.

- Меню, пожалуйста, - барменша шлёпнула папкой о стол.

Аня вздрогнула и тихо поблагодарила.

Есть не хотелось. Только выпить бокальчик пива. Или два. Сколько душа попросит. Сколько будет нужно, чтобы не думать.

Не чувствовать.

Она заказала бокал индийского эля и уставилась в окно, за которым была настоящая жизнь.

Парочки, весёлые компании, серьёзные дяди и высокомерные дамы в шубках с не по погоде короткими рукавами. Одни торопились, другие просто гуляли, промоутеры в забавных костюмах раздавали листовки. Внутри было тихо. Только фоновая музыка, лёгкий блюз, заунывный, как и скрежет когтей на душе.

После первого же глотка тело расслабилось. «Не пей, не пей, козлёночком станешь». Аня бы и овцой стала, лишь бы избавиться от гнетущих человеческих мыслей.

После второго в голове растеклась волна тишины. На мгновение. Но уже кое-что.

Вскоре музыка стала ласкать истерзанную душу, воздух показался чище, свежее, будто в него добавили кислорода.

«Так и спиваются», - пронеслось и заглохло в очередном глотке. «И сколько таких вот несчастных забылось в бутылке?.. Все думают, что они алкаши, а им просто когда-то было очень больно».

Вместо уместных морозных узоров по стёклам стекали холодные капли. И вместо задорного румянца по щекам катились слёзы. Аня быстро провела ладонью по лицу и сделала большой глоток. Чтобы наверняка.

С весёлыми криками промчалась орава ребят, за ними гнались девчонки. Вот только было им всем явно за двадцать. Возможно, Анины ровесники — двадцать три-двадцать четыре. Почти что взрослые люди. Или уже взрослые? Или просто большие дети?

Кто-то в этом возрасте уже вторых-третьих детей рожает, совершает научные открытия, спасает жизни. А кто-то разводится.

Новый глоток.

В выборе между бесшабашной молодостью и тихим семейным уютом Аня отдала предпочтение последнему. Вкусные ужины, глаженые рубашки, надраенные полы. Зачем гулянки до рассвета? Кому нужны ночёвки у друзей, затянувшиеся на неделю? К чему вообще эти друзья, когда рядом есть он?

В памяти всплывали яркие моменты, цеплялись за чувства, тянули мысли обратно, в то время, когда штамп в паспорте ещё что-то да значил.

Теперь он стал фикцией, пустышкой, горькой усмешкой над уже невозможным будущим.

- Повторить?

- А? - Аня подняла глаза на барменшу, потом перевела на пустой бокал. - Да, пожалуйста.

Пить было приятно. Терпкая горечь отвлекала от внутренних терзаний, переключала на физические ощущения, возвращала во внешний мир.

Вытягивала из внутренней агонии и мрака.

Мысли расползались по закоулкам, дожидаясь часа трезвости. Мутная тяжесть сползала на лоб, виски, затылок.

Захотелось лечь. Аня откинулась на спинку стула и запрокинула голову. Вместо выбеленного потолка мерцали звёзды, те самые, что укрывали близость неподалёку от бродячего цирка.

Унылые карусели и спящий шатёр. Летняя ночь, парк, мягкая трава.

Цирк уехал, а она с Егором осталась.

Потом уехал и он.

«Командировки» участились, его манило море, солнце и женские тела. Тела других женщин.

Тело Ани уже не представляло ценности. Аня ценности не представляла.

Но Егор всё ещё был ей дорог. Был её мужем. А она считала себя его женой.

Этот статус он решил отобрать в одночасье. Просто сказал: «Мы расстаёмся». Пять лет жизни, планы, воспоминания и чувства были перечёркнуты одной-единственной фразой, суть которой Аня оказалась не в состоянии изменить.

Расспросы, уговоры, попытки наладить отношения ни к чему не привели.

Они расстались.

Новый штамп аннулировал значение предыдущего, и Аня стала разведёнкой. Она никак не могла решиться на замену паспорта, на возврат своей новой старой фамилии. Она уже должна была быть сама по себе, но всё ещё была его, пускай уже бывшей, но женой.

Женой. Женщиной, которая когда-то его любила. Сейчас чувства прошли, остались злость и негодование. Боль. Ощущение полной бессмысленности существования и собственной никчёмности.

Кому нужна та, которую кто-то бросил? Выбросил. Забраковал. Будто она не прошла проверку на вшивость, оказалась браконепригодной. Недоженщиной.

Аня выпрямилась и обняла бокал ладонями. На улице огни праздничной иллюминации затянули небо, и она уставилась на их манящий свет.

Будто звёзды. Одни горели непрерывно, другие — поменьше — мерцали.

Наружная красота и яркое убранство мира заставляли острее чувствовать собственную некрасивость. Уродство души. Никчёмность. Говорят, хорошие люди прощают, не желают другим зла, радуются тому, что преподносит жизнь. А Аня не радовалась. Она желала Егору зла, страданий и смерти. Не прощала.

Этот человек разрушил её жизнь, порвал план заранее расписанных мечтаний и целей. Совместные вечера, годы, вечность. Детей, радости, улыбки, внуков. Он уничтожил всё. Уничтожил Аню.

Теперь впереди была пустота. Непонимание. Она так привыкла к определённости, поверила, что всё именно так и будет. Так, как представляла. Но теперь всё потеряло смысл.

Аня бесцельно влачилась по тёмным переулкам жизни и не понимала, где свернула не туда. В чём ошиблась. Что с ней было не так.

И, безусловно, все видели эти изъяны.

Она искала в глазах окружающих опровержение этого. В толпе, на безлюдной дороге, на эскалаторе в метро, в переполненном автобусе. Но каждый отведённый взгляд, каждое суровое выражение лица подтверждало её опасения. Хмурые брови были вовсе не признаком усталости от жизни их обладателя, не того, что его кто-то обматерил в очереди за колбасой, причина была в отвратительной Ане. А как иначе? И тот симпатичный паренёк отвернулся вовсе не из-за природной скромности, а из-за того, что Аня была крайне некрасива. Фу на такую смотреть.

Сердце сжималось от каждого, кому она «принесла разочарование». Кого побеспокоила своим несовершенством. Кому доставила неудобство существованием.

Входная дверь распахнулась, и спину лизнула промозглая прохлада. Аня поёжилась. Оборачиваться не стала. Вдруг и они отвернутся?

- Добрый вечер, - произнёс мужской голос.

Аня крепче вцепилась в бокал.

- Как обычно? - спросила барменша.

- Да, Дина, будьте добры.

Боковым зрением Аня видела, как некто темноволосый и высокий опустился за соседний столик. Страх и любопытство раздирали на части. Повернуться или нет? Повернуться?

Но страх сдерживал, не давал взглянуть на незнакомца.

Что страшного могло произойти? На его месте мог быть скукоженный дед, да кто угодно, мало ли зачем девушка повернулась.

Мало ли…

- Вот, пожалуйста.

Аня машинально дёрнулась на голос Дины, принесшей посетителю пиво и закуски. И обомлела. Чёрные, как угольки, глаза, лицо такое, что от одного взгляда написался двухтомник о любви со счастливым концом.

Лицо.

Лица.

Сколько их видишь за день? За неделю? Годы? Порой встречаются идеально высеченные черты: носы, губы, скулы, — но за ними не видишь душу. Другие же не срисованы с эталонной кальки, но заставляют глубоко прочувствовать их красоту, притягательность, от которой невозможно оторваться.

Но Аня попыталась. Отвела взгляд и уставилась в окно, всё ещё видя эти глаза, пронзительные, горящие жизнью.

И она чувствовала его взгляд на себе. Он прожигал, распалял потухшее пламя в сердце.

На застывшем лице вспыхнула лёгкая улыбка. Искорка, способная превратиться в пожар, в согревающий костёр надежды.

- Привет.

- Привет!

Болезненные мурашки расцарапали кожу. Хотелось их прогнать, содрать ногтями.

Влетевшая в бар девушка уселась напротив молодого человека, и они принялись обсуждать каких-то знакомых.

Аня судорожно пила своё пиво. Опять разочарование. Обман. Это обман же? Нет?

Как глупо, ведь он только посмотрел.

И смотрел.

Не отвернулся, как другие.

Зачем сеять зерно надежды, чтобы вырвать первый же хиленький росточек?

Дина принесла меню спутнице неудавшегося кавалера и обратилась к Ане:

- Ещё повторить?

Аня кивнула. Нужно было уходить. Зачем бередить душу и сидеть рядом с этой парой? Но куда идти и зачем?

Хмельной дурман сбросил цепи, Аня развалилась на стуле. Время от времени поглядывала в сторону черноглазого и получала ответный взгляд. И улыбку.

Губы содрагались в бессмысленной радости. Он всё равно с другой, толку от его улыбок? «Аня, прекрати!»

Но это было невозможно. Слишком льстило внимание того, кто обременён женщиной.

Ввалилась шумная компания здоровяков под сорок. Крики, шум, плоские шутки, мат — набор выживания хорохорящегося самца в большом городе.

- Девушка, не скучайте! Идите к нам!

- Красавица, подсаживайся!

Аня стиснула зубы. Её всегда отталкивали подобные типы. Их внимание не значило ничего. Только опускало на уровень ниже, на самое дно, днище. Пропитые мужики с прореженными кариесом зубами, пальцами-сардельками и пивными животами.

- Девушка, милая, - один щетинистый с самым отвратным перегаром, накопленным за неделю без просыху, решился на абордаж, - присоединяйтесь к нам. Чего одной грустить?

- Нет. Спасибо.

- Да ну что же такая несговорчивая?

Мужик взял Аню за запястье, и она резко вырвала руку.

Страх затаился за решительной миной.

- Да ты б так не ломалась, я ж плохого не сделаю.

- Слушай, девушка сказала, что не хочет.

Аня застыла. Молодой человек оторвался от спутницы и встал на защиту попираемой чести. Мужик взглянул на него снизу вверх и капитулировал.

- Понял-понял…

Аня проводила его взглядом. Тот понуро удалился, матерясь под нос.

- Всё в порядке?

- А… - Аня осторожно взглянула на спасителя. - Да…

- Тём, я пошла, - девушка подскочила к нему, чмокнула в щёку и направилась к выходу, - Серёжка приехал, его матушка там уже в шоке, пора ехать, а то мозг вынесет.

- Серёге привет!

- Всенепременно!

- Сестра.

- М… - растерянно выдала Аня, почти что безразлично. А сердце будто отпустила цепкая лапа.

- Вы… и правда хотите побыть одна, или просто та компания не нравится?

- Не хочу.

- А…

- Ну… одна не хочу… быть…

Трезвость ума могла бы пригодиться, да и проще было бы контролировать артикуляцию, но пришлось работать с тем, что осталось.

- А я могу присоединиться?

- Да… - «Да! Да-а-а-а!!!»

Аня окунулась в беседу, не думая о том, что заставило тех мужиков спиться. Было ли им тоже когда-то больно? Топили ли они своё горе в вине? Она увидела в них только угрозу. Только грязных мужиков, алкашей. Пропитых алкоголиков.

Своя боль оглушает, оправдывает. Чужая теряется за результатом деструктивных попыток с ней справиться.

Они говорили, и Аня допивала пиво. Было весело и спокойно, будто они давно знали друг друга, но всё ещё могли удивлять и удивляться.

Чем ещё кроме разговоров и чувства юмора мог удивить Артём?

Он тоже уйдёт? Тоже будет изменять? Или предпочтёт сделать этот вечер первым и последним? А может, всё же действительно преподнесёт сюрприз и станет её судьбой?

- Да-да-да… - недовольно пробурачала барменша в телефонную трубку и бросила её на стойку. Удалилась в подсобку и вернулась с коробкой, полной мишуры и новогодних игрушек.

На заднем плане она развешивала яркие шары и гирлянды, а на переднем была улыбка Артёма. Он предложил свою помощь Дине, но та великодушно отказалась, дав Ане шанс единолично насладиться его обществом. Его тёмными глазами, будто прожигающими, видящими до самого сердца, до самой души.

Картотека прошлых знакомств отправлялась в архив. Все, кого Аня когда-либо знала, терялись на фоне нового досье. В графы вписывались данные: имя, возраст, рост, цвет волос и глаз, голос. Высшее образование, место рождения, особые приметы. Но главным было то, что не поддавалось вербализации и сухим формулировкам, вмещающимся в очередном поле данных. Блеск в глазах при взгляде на Аню, мимика, морщинки в уголках глаз при улыбке. Улыбка. И на нём мог бы сойтись весь мир, на нём и на каждой связанной с ним мелочи в отдельности. Но мир будто рос, расширялся, и новогодние огни уже сверкали и для Ани, блюз сменился рождественскими песнями, воздух наполнился пряным ароматом глинтвейна, а парочки за окном не казались горькой усмешкой над её разочарованием.

Компания давно ушла. Приходили и уходили новые посетители, а Аня с Артёмом всё сидели и говорили. Говорили обо всём на свете: от детских воспоминаний до теоремы Ферма, от планов на будущее до самых страшных разочарований. У них было столько общего и огромное множество отличий, и это являлось идеальным несовершенством сочетания вкусов и интересов.

Глупые фантазии крохотной девчонки, которой Аня когда-то была, волшебным образом претворялись в жизнь. В далёком прошлом она верила в любовь с первого взгляда, верила в теорию половинок, в возможность встретить Единственного. Бывший муж с трудом подходил на роль подарка судьбы даже в лучшие времена, и Аня сдалась на волю суровой реальности, выбросила иллюзии на помойку и по-взрослому рассудила, что есть множество гораздо более важных и практичных вещей, чем мифическая любовь. Есть привязанность, уважение, общие цели и ценности, хозяйство и стабильность.

Пора было достать коробку из тёмного чулана, распаковать забытые надежды и мечты, веру в чудо.

Пора было понять, что весь пройденный путь вёл в этот самый момент. Нужно было расстаться с мужем и горевать, чтобы прийти в этот единственный не украшенный бар и окунуться в пиво и воспоминания. Чтобы встретить его. Свою половинку, без которой душа чувствовала острую нехватку чего-то очень и очень важного.

- Ребят, мы сегодня до одиннадцати, - предупредила Дина. - Через пятнадцать минут закрываемся.

Аня затаила дыхание. Вот и всё. Сказка окончена. Новогоднего чуда не будет. Наверняка у Артёма планы, его ждут родные, друзья, подруги. Его ждут.

- Какие планы?

- Никаких…

- Может вместе встретим?.. Новый Год.

Аня улыбнулась.

Сказке быть.

Чуду свершиться.

Артём расплатился и помог Ане одеться. Его несуетливая природная галантность окутывала нежностью и заботой. От неё стало тепло, даже когда из распахнувшейся двери ворвался морозный воздух со снегом.

- Снег!

- Снег, - улыбнулся Артём, всё ещё держа дверь открытой. - Посмотри наверх.

Аня подняла голову. Над ними висела веточка омелы.

Дина закатила глаза и стала настырнее натирать столы. Но губы подёрнула чуть заметная улыбка.

Артём посмотрел Ане в глаза и, увидев согласие, наклонился с осторожным первым поцелуем.

Из соседнего бара выплыла голосистая компания навеселе и затянула: «We wish you a Merry Christmas and happy New Year». Небо разорвали салюты, и Аня подумала: «Так не бывает».

Но знала, что ещё как бывает.