Здравствуйте звезды. Столько лет прошло, а вы все поете. Поете для меня. Поете обо мне… обо мне ли? Говорят, каждый видит в вашем звоне лишь себя. Но я себя не узнаю…

Вы говорите, я просто не хочу узнать? Ей богу, вы правы. Что за радость все знать наперед, когда достаточно просто слушать!

Что слушать? Как бьется сердце. Как шепчет ветер. Как поют звезды…

О! Прошу вас не звените так громко! Я все помню! Я помню, что обо мне говорят – говорят, что мне все равно… Но вам–то известно, что это не возможно! Вы видели глаза Мидхира, сияющие во тьме тем же огнем, что сияет горящее сердце земли в ее глубинах! Вы знаете о тепле рук Эохайда, способных оживить сердце Сиды, как и открытые ветрам вересковые пустоши Эрина. Вы понимаете, что я нуждаюсь в обоих, как все что дышит, нуждается в том, чтобы день сменялся ночью, а бодрствование сном. И они это знаю. Они знаю, что не обойдутся друг без друга, как свет не обойдется без тени, но не могут остановить противостояния. Все вокруг выбирают чью–то сторону, но лишь мы с вами знаем, что этой Земле нужны два Короля…

Я не помню, когда это началось и не знаю, когда закончится. Я только помню, себя человеческой девочкой на летнем лугу. На мне было зеленое платье, рядом цвел белый шиповник, и запах цветов, сливаясь с жужжанием пчел, уносился в бескрайнее голубое небо вместе с идущим от земли теплом. Именно в тот миг Мидхир снова нашел меня. От реки вдруг потянуло туманом, когда из–за куста появился необыкновенно красивый бледнолицый темноволосый мальчик, чьи глаза сверкали холодом, как льдинки на солнце. Одет он тоже был в черное. С первого взгляда я решила, что передо мной Сид. Сердце сладко сжалось от страха и радости. Узнавание и отчуждение смешались в нем.

– Не бойся, – сказал он, вытаскивая из–за пазухи карбункул размером с гусиное яйцо. – У меня для тебя подарок.

Я чуть не расплакалась от обиды. За кого он меня принимает? За сороку? Тем более, что точно так же пытались привлечь мое внимание многочисленные неженатые сановные гости моего отца. Правда приносимые ими камушки были гораздо меньше, да и по возрасту, эти гости зачастую выглядели гораздо старше.

– Не до такой степени обеднел мой род… – сказала я с вызовом, – чтобы его дочери шли за каждым, кто поманит их безделушками! Слава предкам – не опустели еще кладовые моего отца! В них еще достаточно сокровищ!

– Ну что ж, – Сид подул на карбункул, и камень разлетелся мириадами ослепительных искр. – Вероятно, я ошибался, считая, что таков людской обычай знакомиться с женщиной.

Под его холодным взглядом, казалось, дыхание замерзает у меня в горле. Но он, во всяком случае, был самим собой.

– А как знакомятся Сиды? – спросила я.

Он пожал плечами и ответил:

– Сиды не знакомятся – Сиды знакомы с начала времен.

Няньки и горничные вечно болтали о том, как осторожно нужно говорить с этим народом. Но если ты дочь короля ты с пеленок учишься правильно выбирать выражения, так что делаешь это почти по привычке, каким бы маленьким не было королевство твоего отца…

Но тут я дважды проверила на корректность каждое слово в предложении, так что промежутки между репликами несколько затянулись. Однако собеседника это, казалось, вовсе не смущало. Он проявлял не больше нетерпения, чем мраморная статуя присланная отцу кем–то из римских кесарей, и спокойно дождался моих слов:

– Должно быть, это заставляет скучать, раз Вы начали знакомиться с людьми.

Сид улыбнулся. По стлавшемуся вокруг него туману пробежало радужное мерцание.

– Дети моего народа не дают скучать, – ответил он. – Слишком легки на подъем и беспечны – приходится следить, чтобы не терялись. Прямо сейчас я пытаюсь вернуть кое–кого в свой дворец, и ты можешь мне с этим помочь.

Я внутренне замерла. Нет ничего хуже, чем оказаться втянутой в дела Туата де Данан! Расположение Сид вещь, конечно, завидная, но не идет ни в какое сравнение с их гневом. А если уж здесь их замешано несколько, в любом случае будут недовольные. Но не хуже ли будет прямо сейчас обидеть Сида отказом? Поэтому я осторожно спросила:

– Чем же я могу помочь сыну великого народа?

– Подойди ближе и узнаешь, – сказал Мидхир.

Хотелось развернуться и бежать, но я знала, что побег станет началом погони длинною в жизнь. И даже, если я останусь не пойманной, это будет вовсе не та жизнь, на которую я рассчитывала. Но что гораздо важнее за льдистым холодом одиночества его глаз был скрыт какой–то не заданный вопрос – вопрос, который я хотела от него услышать. И я сделала шаг вперед, оказавшись с Сидом лицом к лицу. Мои губы сейчас же обожгло холодом его губ.

Но озноб длился лишь мгновение, уступив место всепоглощающему пламени, пылающего внутри каждого Сида, сжигавшего нас обоих. Вместе с жаром путая мысли и смущая душу смутным потоком образов ворвалась память – моя собственная память. Я была сияющей мухой, носимой по миру жестоким ветром, я была волшебной птицей в золотой клетке, я была…

Я была Этлин, спутницей Мидхира Короля над Королями повелителя Тьмы, Магии, Смерти и Любви. Я была той, что одна проходит по границе между Тьмой и Светом, не ступая ни на ту, ни на другую сторону. Мы двоя могли быть счастливы лишь вместе, лишь в вечном танце меж звезд и в морской пучине, в сияющих великолепными камнями земных недрах.

Но я была и сбежавшей от нянек девчонкой, которая уже слышала голоса ищущих ее слуг и которой вот–вот грозила трепка. Мидхир тоже слышал слуг. Он тоже знал, что кипучий яростный Мир земной жизни не отпустит меня так просто.

– Я еще вернусь, – сказал король Сидов, растворяясь в тумане и унося с собой вечный жар и вечный холод своего прикосновения.

Похоже, он применил ко мне магию забвения, ведь стоило остаться одной, и я уже могла думать только о том, что добровольно выйдя навстречу слугам, я уменьшу меру грозящего наказания.

Однако я зря беспокоилась. К нам нагрянул сюзерен моего отца – Верховный король Ирландии. Замок стоял на ушах – народ был так занят, что для наказаний просто не оставалось времени. Все остались счастливы тем, что смогли меня найти и, разодев и причесав, как куклу, выставили в главный зал для обозрения. Так как перед демонстрацией меня привели к родителям для оценки, я поняла, что в этот раз они серьезно собираются выдать меня замуж. За всю мою жизнь, это был чуть ли не единственный момент, когда мне действительно было все равно – я знала, что рано или поздно это случиться. Меня достаточно хорошо подготовили, чтобы я могла справиться в любом случае.

К моему удивлению король оказался не так стар – юный рыцарь всего лет на семь старше меня. Но когда тебе одиннадцать семь лет кажутся настоящей пропастью… Я знала, что будь он на словах, хоть самим воплощением галантности, в душе он всегда будет считать меня малявкой. Так что гораздо больше, чем достоинства и недостатки его величества, меня волновало, когда же, наконец, мне и прочим благородным девам позволят разогнуть спины и колени.

Но стоило королю отделиться от свиты и приблизится, вновь обретенное виденье Сиды открыло мне, что я недооценила ситуацию, что я встречала эго и раньше, когда была мухой, когда была птицей, когда могла пройти по границе между тьмой и светом, не ступив ни на ту, ни на другую сторону, когда меж звезд танцевала с королем Сидов под сладостные звуки его лиры. Внутри юного короля Ирландии был заключен Оэнгус – повелитель Снов, Музыки, Любви, Жизни и Света. Оэнгус спал, но наверняка все так же хорошо играл на лире, а значит, если он говорил мне правду все те столетия, что держал в золотой клетке, мог узнать, какое бы обличия я не приняла…

Но все же он был просто королем Эрина, а я просто принцессой – дочерью его вассала, чей род за последние годы приобрел слишком большое влияние. Поэтому на мне нужно было жениться, чтобы обеспечить стабильность короне. Смогу ли я сделать, чтобы все так и оставалось? Я склонила голову ниже, так чтобы можно было видеть только мой затылок. Это было почти инстинктивным движением, к сожалению иногда попытки прятаться лишь подогревают интерес. Хотя возможно дело было в том, что он все же что–то почувствовал…

Так или иначе, юный король коснулся пальцам моего подбородка и заставил взглянуть себе в лицо. Его карие глаза были такими пронзительно светлыми, что казались почти золотыми. Жестковатые пшеничного цвета волосы выглядели так, словно он не дал прислуге их как следует расчесать, представляя разительный контраст с идеально сияющим парадным платьем.

Король Эохайд замер, почти вздрогнул. Я обреченно наблюдала тень узнавания в его глазах.

– Мы привезли с собой горы сокровищ, – произнес он медленно, не спеша отвести руку, – желая положить их к ногам принцессы, но теперь видим всю тщетность нашего поступка! Ведь сияние этого алмаза затмит любую драгоценность!

Краем глаза я видела довольные улыбки на лицах родителей. Видение золотой клетки не давало покоя. Я понимала, что теперь меня точно выпорют, но не могла остановить дерзкие полные яда слова Сиды срывающиеся с губ:

– Это ничего, – сощурилась я почти злобно. – Мои родители найдут применение вашим подаркам. Однако тот, кто относится к людям, словно к камням вряд ли может считаться хорошим королем!

Как я и ожидала, на какой–то миг все замерло. Вслед за тем по залу пробежал шепоток полный гнева, осуждения и испуга.

Король ответил не сразу. Какое–то время он смотрел мне в лицо с каким–то даже зачарованным выражением. Мои слова заставляли тень узнавания в его глазах дрогнуть и принять более четкую форму.

Наблюдая за его лицом, я ждала его реакции с не меньшим напряжением, чем все присутствующие. Порка поркой, но если этот парень всерьез решит мне отомстить на спокойную жизнь в ближайшие годы можно не рассчитывать. Не то чтобы я боялась… просто живя в мире политики, нужно быть начеку, вечно готовым отражать и парировать.

– Однако принцесса способная напомнить об этом, наверняка станет хорошей королевой, – сказал Эохайд с улыбкой, нарушив, наконец, затянувшееся молчание.

Эта улыбка казалась такой настоящей, теплой и искренней на фоне всеобщего напряжения. И словно лучи света исходящие от нее распространились по лицам присутствующих улыбки. Я прекрасно понимала, что стоит мне сейчас промолчать, моя прошлая реплика будет сочтена милой выходкой избалованной красавицы и забыта. Какое–то время можно будет носить эту удобную маску. Но отдающий жаром и холодом вкус свободы, который я принесла с лугов на своих губах, все еще кружил мне голову, и я решила до конца разыграть свои карты.

– Это зависит от Ваших представлений о хорошей королеве, – я продолжала смотреть ему прямо в лицо, что, безусловно, являлось вопиющим нарушением этикета.

Король словно очнулся. Его улыбка стала слегка насмешливой. Казалось, он понял, что стандартными репликами не обойдется и принял вызов.

– Вы обращаетесь ко мне, как королю, или как мужчине?

– Как к человеку, – ответила я, не задумываясь. – Ибо Сиды принимают Мир таким, как он есть.

Эохайд поднял брови и снова это получилось у него очень непосредственно, как будто случайно, и снова в его удивлении не чувствовалось ни холодности, ни раздражения. Я была почти уверенна, что он не сможет ответить, но я в нем ошиблась.

– Союзника, – уверено ответил Эохайд, хоть и нашелся не сразу. – Как человек, я бы хотел видеть в своей королеве союзника, – и, обретя почву под ногами, снова перешел на шутливый тон. – Как Вы полагаете, могли бы Вы стать союзницей короля?

Я по достоинству оценила коварство вопроса. Скажи я «нет», это стало бы признанием нелояльности к королевской власти, скажи я «да» и это означало бы капитуляцию.

– Полагаю, это зависит от целей, которые ставит себе король, – улыбнулась я. Партия была сыграна в твердую ничью.

Но, как выяснилось, Эохайд так не считал.

– Сейчас Наша цель в том, чтобы поужинать и отдохнуть с дороги. Не хотите ли попробовать стать моей союзницей в этом деле?

Непростительное нарушение приличий. В то время незамужние девы не садились за сто с мужчинами. Конечно, королю Эрина многое могло сойти с рук… многое, но не все. Отец выступил вперед. Эохайд поднял руку.

– Друид! – крикнул он вдруг охрипшим голосом. – Я хочу чтобы Наш с принцессой брак был заключен еще до ужина! – король повернулся к отцу. – Если конечно родители невесты не возражают…

Родители, разумеется, не возражали: это была хорошая партия, и Эохайд ясно показал, что заинтересован не только в моем имени – что еще нужно для счастья?

Земля ушла у меня из–под ног. Это было силовое решение. Король показал, что не собирается хороводится со мной и дальше. А весь предыдущий диалог был простой любезностью с его стороны, которую он мог бы и не оказывать.

Королевский Друид был седым стариком, пережившим не одно поколение. Он неспешно вышел вперед и, выдержав глубокомысленную паузу, заявил:

– Я уже говори вам, Ваше Величество, что заключив этот брак Вы, вызовите неудовольствие Сидов!

Завязался горячий спор между друидом, отцом и еще несколькими лордами, из которого я почти ничего не слышала, мучительно пытаясь вспомнить, почему я позволила поймать себя тогда и понять, почему даю поймать себя сейчас. Золотая клетка. Золотые глаза, золотые волосы и золотая лира… Сиды перестанут танцевать и их сердца остановятся, когда эта лира смолкнет навсегда, звезды перестанут дышась, а Мир вращаться… Я видела себя замершей между золотом и серебром, между танцем и музыкой. Этот король – этот мальчик передо мной почти дрожал, совершенно не владея своим лицом – лицом, которое я видела, целую вечность, – так долго, что почти перестала замечать, лицом без которого жар и холод бесконечны, и в Мире нет тепла. Что же я должна делать? Что я делала все это время? Бессвязные мысли стали сами собой собираться в слова песни, которую мне пела няня, которую я никогда не слышала раньше, потому что пела сама. И вот теперь снова даже прежде, чем я успела заметить, знакомые куплеты срывались с моих губ.

– Солнце село за холмы.

Над землей взошла луна.

Люди спят и видят сны.

Сиды пляшут по лугам.

Чтобы жизнь могла уснуть,

Чтобы отдых дать ногам,

Так из веку повелось:

Они тут, когда мы там…

Все присутствующие в который раз с удивлением посмотрели на меня. Я подошла к друиду, зная, что он единственный в состоянии помешать королю. Бесцветные глаза старика напоминали рыбьи глаза священного лосося жившего в источнике возле замка. Друид прекрасно знал о том, с кем я говорила на лугу всего за пару часов до того.

– Это правда, что Мидхир хочет вернуть меня. Но люди нужны его народу не меньше, чем Сиды нужны нам. Он не станет ничего делать, пока мое время здесь не подойдет к концу, ведь в его распоряжении вечность. И даже тогда ему придется забрать и Оэнгуса. А до тех пор от того как звенит золотая лира зависит процветание и бедствия Эрина. Не будет никакого зла в том, что она станет звучать весело.

Говоря это, я подозревала, что со мной что–то не так. Возможно, я странно выгляжу, а может быть что–нибудь похуже, но к случившемуся потом я была не готова. Королевский Друид, что не перед кем не склоняет голову встал передо мной на колени!

– В таком случае я доверяю Вам короля. Позаботьтесь о нем, ведь вы знаете о музыке Сид больше меня.

В тот раз я впервые подумала, что беру на себя слишком много. Но я просто не могла бросить этого парня одного в Мире, который все–таки был чужим для нас обоих. И куда нас занесло лишь по тому, что Сидов вечно носит по ветру, как давеча сказал Мидхир.

Дальнейшее прошло, как во сне. Все что я помню – это смесь страха и восхищения во взглядах, которыми смотрели на меня все – даже юный король. Но поворачивать назад было уже поздно…

Когда дело, наконец, дошло до ужина, Эохайд выгнал всех из комнаты, и мы остались одни. Чувствовалось, что он сам не ожидал от себя такого поведения, сбит с толку и не вполне представляет, что теперь делать, и лишь многолетняя привычка позволила ему сохранить кое–какую маску уверенности. Король с минуту созерцал дверь, за которой скрылись сопровождавшие нас дамы и рыцари, видима стараясь успокоиться и собраться с мыслями, потому что минуту назад, отдавая приказы, он почти кричал. Наконец, Эохайд повернулся ко мне.

К тому времени я решила, что для одного дня я достаточно набедокурила и теперь какое–то время можно вести себя как следует, поэтому, как и подобает, стояла, кротко сложив руки, и ожидая распоряжения короля. Казалось, эта картина смутила его еще больше.

– Не бойся. Садись, – сказал Эохайд, собственноручно отодвигая для меня стул у накрытого стола.

– Не боюсь, – я послушно заняла свое место. – И не нужно подманивать меня едой и блестяшками, как дикого зверька. Меня с младенчества готовили к тому, что я стану женой короля. Правда, вряд ли тогда рассчитывали, что это будет король всего Эрина. Но как бы то ни было, я постараюсь стать хорошей матерью Вашему наследнику.

Садившийся за стол Эохайд замер и покраснел.

– Думаю, нам еще рано об этом думать, – с трудом выдавил он, после паузы. – Сколько тебе лет? Двенадцать?

– Одиннадцать, – ответила я спокойно. – Моя кузина родила первенца, когда ей было десять. Конечно, не каждая способна родить так рано, но как говаривала моя няня: «не узнаешь, пока не попробуешь».

Король пару мгновений пытался встретиться со мной взглядом, однако я упорно смотрела в тарелку.

– И все же я думаю, что торопиться не стоит, – сказал он несколько изменившимся голосом.

Я хорошо знала эту интонацию, часто проскальзывающую у мужчин добивающихся моего расположения и, если верить сально–соленым шуточкам моих служанок, говорившую как раз о том, что желания короля противоречат его словам.

– Полагаю, промедление очень расстроит моих родителей, – возразила я. – Они мечтают увидеть своих потомков в Вашем роду как можно скорее. И простите мне мою дерзость, но с вашей стороны очень неразумно проявлять несдержанность в подобной ситуации. Наверняка найдется множество тех, кто захочет использовать Вашу заинтересованность во мне, а это пойдет во вред нам обоим…

Эохайд улыбнулся, но улыбка вышла не веселой.

– Тебе стоило родиться не такой красивой, тогда бы мужчинам было проще тебя понимать, – вздохнул он.

– Не согласна, – качнула я головой. – Будь я менее красивой, меня бы просто никто не воспринимал всерьез. Красота похожа на обоюдоострый меч: она может убить тебя – может убить врага, а может перерубить узы рока, не раня никого, – все зависит от твоей воли и умения ею пользоваться. Но в чем–то Вы, безусловно, правы, Ваше Величество, я не достаточно практиковалась, так что вряд ли могу похвастаться виртуозным владением предметом.

Эохайд взял в руки деревянный кубок верескового меда, которым славилось наше королевство. Жидкость играла в свете свечей всеми оттенками золота, словно бы вобрав в себя цвет глаз и волос короля.

– Тогда учись быстрее, – сказал он, делая большой глоток и глядя на пламя. – Иначе я вряд ли смогу о чем–то думать в твоем присутствие, когда тебе исполниться шестнадцать.

– Сделаю все, что от меня зависит, Ваше Величество, – отозвалась я, отмечая про себя, как легко Эохайд перешел на «ты» и «я». Человек всю жизнь говоривший о себе во множественном числе вряд ли на такое способен, похоже у короля, кроме придворной, была и личная жизнь. Вряд ли этому стоило удивляться, зная каким неисправимым авантюристом был Оэнгус.

– Когда ты говоришь «Ваше Величество» у меня возникает такое чувство, будто я чем–то тебя обидел, – вздохнул Эохайд, снова пытаясь поймать мой взгляд.

– Обидеться может только тот, кто чего–то ждет от окружающих. Я же стараюсь воспринимать людей такими, как они есть?

– Как Сида? – поднял брови король, пойма меня на моих же собственных словах.

Я взяла в руки кубок с вином. Есть не хотелось.

– Да. Пожалуй.

Эохайд нахмурился. Но не нашел что ответить.

– В любом случае, давай обращаться друг к другу на «ты», когда остаемся наедине… – сказал он.

– Зачем? – почти удивилась я. – В прочем, как Вам… – и запнулась, понимая, что фразу нужно перестроить. – Как хочешь.

Эохайд вскочил, хлопнув ладонью по столу.

– Прекрати это! – воскликнул он. – После всех тех дерзостей, которые ты наговорила в главном зале, глупо делать вид, что тебе все равно!

– А ты считаешь, что безразличное существо не способно дерзить? – усмехнулась я, вставая вслед за королем, как предписывал этикет.

Тот приложил ладонь ко лбу.

– Поверить не могу, что одиннадцатилетняя пигалица играет со мной, как светская львица с желторотым мальчишкой!

– Я тебя не понимаю, – покачала я головой, чувствуя, что начинаю уставать от этого бессмысленного диалога. – Каких именно мнений ты от меня хочешь, после того, как женился на мне, спросив совета у всех кроме меня?

Эохайд снова сел, а скорее упал обратно на стул.

– Ты сердишься?

– С чего бы? Меня никогда не о чем не спрашивали и учили добиваться своего, молча изображая послушание и не делясь ни с кем своими планами… – я сама не поняла, когда наши взгляды встретились, и осознала это только когда увидела, что король мелко дорожит.

– Подойди, – хрипло попросил он, протягивая ко мне руку.

Я закрыла глаза, чтобы оборвать эту непонятную связь, но все же повинуясь, придерживаясь выбранной линии поведения.

– Сядь, – услышала шепот у самого уха – сидящий король был почти одного роста со мной стоящей.

Я осмотрелась, стараясь не поднимать глаз. Сесть было некуда. Эохайд уловил мой жест и прежде, чем я успела что–то еще сказать или сделать уже сидела у на коленях короля, в то время, как его руки крепко прижимали меня к его груди.

– Такая маленькая и теплая, – тихо прошептал он мне в затылок. – Минуту назад мне казалось, что ты растворишься в тумане и исчезнешь, словно Сида.

Мне тоже вдруг стало удивительно тепло и уютно, так что с удивлением поняла, что никто не обнимал меня раньше и несколько растерялась.

– Ну это еще вполне может произойти, – четно призналась я. – А тебе бы не хотелось?

Эохайд, молча, качнул головой.

– Я постараюсь оставить после себя, что–нибудь столь же красивое, так что ты не заметишь разницы

– Уверен, что замечу, – возразил он. – Но, может быть, ты захочешь остаться со мной?

– Все может быть, – эхом отозвалась я, понимая, что мне приятна его нежность.

Его пальцы осторожно коснулись моего виска, очерчивая контур лица.

– Может быть, есть что–то, что я могу для тебя сделать?

– Вряд ли.

– Но есть же у тебя что–то что ты любишь?

– А у тебя?

– Я первый спросил.

– Ну… я люблю одна бродить по пустошам. Особенно на рассвете.

– Опасное увлечение, для кого–то вроде тебя, – нахмурился король.

– Для такой, как я, везде опасно, – пожала я плечами в ответ. – В замке даже опаснее: слуг всегда можно подкупить, а собак отравить. В Вереске же хотя бы можно легко спрятаться.

– Похоже, вовсе не любовь к природе выгнала тебя в пустоши, – заметил Эохайд, и я уловила в его голосе намек на болезненные воспоминания.

– Не важно, что меня выгнало. Главное, что мне там понравилось.

– И все же подобные прогулки плохо сказываются на репутации юной девы, – покачал головой король.

– Для моей репутации будет гораздо хуже, если прислуга не найдет утром кровавого пятна на простынях, – возразила я. – Не знаю, что у тебя на уме, но…

Ладонь Эохайда закрыла мне рот, а лоб ткнулся в затылок.

– Ты права – в вересковых пустошах, гораздо лучше, чем в замке, – выдохнул он. –  Идем–ка отсюда! – король поднялся и, продолжая держать меня на руках, как куклу, открыл окно и огляделся, потом, словно вспомнив что–то, он посадил меня на подоконник, подошел к кровати, отдернул полог и, закатав рукав красной рубахи из дорого сукна, порезал руку выше локтя. Несколько капель крови упали на льняную ткань.

– Уверен: этого хватит, чтобы защитить твою репутацию.

– На несмятой–то постели? – невольно рассмеялась я. – Вряд ли.

Эохайд оглядел кровать с видом художника оценивающего набросок.

– Ты права, – кивнул он. – Иди сюда.

– Неужели передумал в том, что касается наследников? – спросила я, спрыгнув и подойдя к нему.

– Не совсем, – король взял меня подмышки, поставил на кровать и встал рядом. – Прыгай.

– Что? – хлопнула я глазами, от растерянности.

– Прыгай! – Эохайд наглядна показал мне, как нужно прыгать на кровати и я поддержала его начинание.

– Я вот только одного понять не могу… – проговорила я, слегка запыхавшись. – Неужели тебе мальчики больше нравятся?

В ответ он так на меня посмотрел, что я чуть было не подавилась собственными словами.

– Ах ты маленькая ядовитая гадюка! – прошипел король и запустил в меня подушкой.

На гадюку я обиделась несколько меньше чем на подушку и решила мстить. Некоторое время мы катались по кровати и дрались подушками. Но преимущества в весе, размере, силе и ловкости с его стороны скоро сказались, и я была прижата к кровати, лишившись всякой возможности двигаться. Эохайд завис надо мной, задыхаясь после борьбы. С гордостью могу сказать, что я все же заставила его попотеть прежде, чем он смог меня скрутить.

– Мне нравятся девочки, – сказал он, – но постарше. Ты довольна ответом, маленькая пестрая верткая змейка?

– Похоже, у тебя их много, – заметила я, подумав про себя, что его поведение скорее говорит о гейсе запрещающим спать со своей женой или возможно юными девами младше определенного возраста. Но о гейсах вслух не говорят.

– Кого? – не понял Эохайд.

– Змеек, что постарше. Слишком ловко ты управляешься. И даже если оставить в стороне тот факт, что ты король, ты довольно красив. – Такой тип нравится женщинам.

– И все же ты слишком много рассуждаешь на эту тему, для своего возраста, – вздохнул король, отстраняясь.

– Что поделаешь, это единственная тема, на которую говорят мои няньки, служанки и фрейлины, как и фрейлины и служанки моей матери, если дополнить это тем, что недели не проходит без того, чтобы кто–нибудь ко мне посватался…

– Я все больше и больше склоняюсь к мысли, что вересковые пустоши это хорошее место…

– Ты так говоришь, будто в твоем замке все по–другому…

– В моем замке я не был на женской половине с трех лет. Но ты права в том, что с людьми иногда бывает очень сложно, особенно в замке…

Я подошла к окну и выглянула на улицу. Окно располагалось на втором этаже. Во дворе под ним дежурило около десятка воинов короля. Высота была незначительной по сравнению с девичьей комнатой на вершине башни, но выбраться незаметно представлялось куда сложнее.

– Тебе никогда не хотелось сбежать?

– Если бы не хотел, не убегал бы с тобой сейчас, – Эохайд сноровисто привычным бесшумным движением вспрыгнул на подоконник, уцепился за нависавшую сверху горгулью водостока, подтянулся на руках и исчез из поля зрения. Спустя мгновения в окне показалась его рука и жестом поманила хвататься. Не то чтобы я ему доверяла, просто слова «побег» и «вересковые пустоши» звучали для меня привычно заманчиво, так что я приняла протянутую руку и почти сразу же оказалась сидящей на голове горгульи, а король снова прижимал меня к себе. Ему определено нравилось это делать. С ловкостью, которой бы позавидовал опытный акробат, он поднялся на ноги, выпрямился и, посадив меня на плече, принялся взбираться по черепичной крыше к коньку.

– Ваше Величество… – полупропела–поулпрошептала я, когда пару стражников обернулись на странный звук, правда не поняли, откуда он доносится. – Если я пойду своими ногами, крыша будет хрустеть тише…

Эохайд и сам понял, что шума получается недопустимо много.

– Справишься? – неуверенно спросил он шепотом, ставя меня рядом.

– Не в первый раз.

– В юбке со шлейфом?

Он был прав: шлейф, хоть и совсем короткий, в данном случае представлялся лишним. Я подобрала юбку и связала ее в узел на уровне коленок. Ткань была толстой и жесткой из–за вышивки золотой нитью, но я справилась.

Король сглотнул, глядя на мои исцарапанные вереском ноги.

– Мне бы не хотелось, чтобы кто–нибудь увидел мою жену в таком виде, – пробормотал он. – Идем, быстрее пока кто–нибудь не догадался поднять голову.

Когда мы добрались до крыши конюшни, за которой, как я знала, в стене замка был лаз, нас слышать уже не могли, поэтому я вернулась к занимавшей меня теме.

– Когда я спрашивала о побеге, я имела ввиду, не хотел ли ты сбежать насовсем?

– Куда сбежать? – Эохайд протянул ко мне руки, чтобы помочь спуститься с крыши.

Но после его прикосновений мне приходилось слишком долго восстанавливать дыхание, поэтому я просто спрыгнула на брусчатку рядом с ним, благо крыша конюшни спускалась почти к самой земле.

– Леса Эрина полны зверем, а воды рыбой – вполне достаточно, чтобы прокормить юного воина. Красота же земли столь чарующа, что способна удовлетворить самый утонченный вкус, – перефразировала я начало заклинания, которым друиды благословляли на правление королей Ирландии, развязала подол юбки, и выскользнула за калитку.

От самой стены замка до дальней кромки леса, насколько хватало глаз, по холмам бледно лиловым ковром разросся вереск. Недавно прошел дождь, и маленькие твердые бубенчики его цветов сияли в лучах солнца садящегося в воду дальнего озера. А над всем этим, как благословение, как открытые ворота висела полная дуга радуги.

Эохайд остановился у меня за спиной, глядя вдаль поверх моей головы.

– Предлагаешь мне все бросить? – спросил он.

– Скорее всех, чем все, – пожала я плечами. – Ты же сам сказал, что с людьми тяжело.

– Ну… – король не сводил глаз с радуги. – Люди шабутны и бестолковы, как дети. Но у них не только горячие головы, но и горячие сердца – их нельзя не любить. Как и детям, им всего лишь нужно немного внимания. Ты ведь тоже их любишь, верно?

– С чего ты взял? Мне больше нравиться вереск.

– Но, когда ты выходила в зал, то пожала руку той розовощекой няньки, которая поперек себя шире, – король потрепал мою макушку.

– А знаешь, – признала я со вздохом, инстинктивно оборачиваясь и невольно встречаясь с ним взглядом. – Я верю, что ты великий король прекрасного Эрина.

– Благодарю, – Эохайд коснулся моей щеки, но тут же закрыл глаза и отвернулся.

– Не стоит. Быть королем твое личное дело. И что нам делать теперь, когда убежали?

– Я надеялся, что ты захочешь показать мне места, где любишь бывать…

– Плохая идея – местные Сиды будут не в восторге. Я бы сказала – они будут вне себя... То что говорят друиды редко бывает приятно, но зато почти всегда справедливо.

– Известный момент, – кивнул Эохайд. – Но я готов рискнуть.

– Ты дурак, хоть и король, – вздохнула я. – Но в чем–то ты прав: лучше уж идти навстречу бедствию и посмотреть, что ему можно противопоставить, чем ждать пока оно само нас найдет. Но знаешь: Сиды очень любят музыку…

– Я слышал об этом, – поднял бровь король, явно насторожившись переходом тему.

– А я это видела, – насмешливо передразнила я. – И еще я уверенна, что ты прекрасно играешь на лире…

Эохайд резко обернулся, его глаза расширились.

– Ты не можешь этого знать! – воскликнул он. – Никто не видел, как я покидал замок, никто не видела, как я брал уроки у Рафтери!

– Угу, – кивнула я. – И никто не слышал, как Рафтери сказал тебе, что это он должен брать у тебя уроки, а не наоборот…

И я направилась вдоль стены, тщательно осматривая кладку в поисках тайника.

– Нет, постой! – король схватил меня за плечо. – Откуда тебе известно по Рафтери?! Это очень важно! Если всплывет наружу, что я регулярно убегаю из замка бес свиты…

Я остановилась, узнав на камне знакомые царапины.

– Я ничего не знаю о твоих прогулках к Рафтери, – отозвалась я. – Я просто думаю, что, судя по слухам, Рафтери достаточно умен и проницателен, так что должен был сказать что–то подобное, раз уж вы встретились.

– Что ты имеешь ввиду? – беспокойно спросил Эохайд, не снимая руки с моего плеча.

– Ничего особенного, – я вытащила болтающийся камень из его места и запустила руку в тайник. – Просто сегодня утром меня поцеловал Сид и я немножко не в своем уме. Я старалась не подавать виду, но ты меня раскусил, – я протянула юному королю маленький золоченый инструмент. – Спрятала ее здесь, когда мне наскучили уроки музыки. Служанки до сих пор уверены, что ее украли пикси. Для Сид, по их мнению, она не достаточно хороша. Конечно, Мидхира это не остановит, но зато остальные оставят нас в покое.

– Сид поцеловал тебя?.. – Эохайд нахмурил брови с почти страдальческим выражением.

– Всю мою жизнь меня пытался поцеловать почти каждый, – мрачно отозвалась я. – Просто у Сид возможностей несколько больше.

– И давно Сиды пытаются тебя украсть?

– Сиды не пытаются: они либо крадут, либо нет.

– Хочешь сказать, что их нельзя остановить?

– Хочу сказать, что одной неудачной попытки им обычно достаточно, чтобы сдаться. Сиды не люди. Так ты сыграешь для меня? Я не люблю играть на лире, но умею петь и танцевать.

Когда рождается вдруг свет из тени,

И тень из света норовит родиться,

Мне не нужны другие откровенья –

Я свету и теням хочу молиться.

Когда вдруг тишина рождается из звука,

И звук сквозь тишину вдруг прорастает,

Рождается в них сладостная мука

И горечь нерассказанная тает.

***

В далеком краю,

В чужом раю,

Я слышу тихую песнь свою.

Чей голос звучит на другой стороне

Знакомый тебе, не знакомый мне?

То Белой лисицы печальный зов,

Что бродит в тумане меж древних снов –

Меж древних снов и будущих битв,

Чьих–то проклятий и чьих–то молитв –

Меж лесом и полем гуляет на воле.

Эохайду, в самом деле, было нечему учиться у Рафтери. Я и сама не заметила, как вересковая пустошь сменилась заливным лугом у реки, пока не укололась о куст белого шиповника. Конечно, я не удивилась, увидев Мидхира. Его дыхание было неспокойным, изо рта вырывался туман.

– Оэнгус! – выдохнул он, сдвигая брови, и в следующий миг уже сорвался с места огромным черным драконом.

– Нет – не тронь его! – я повисла на шее у бесконечно красивого чудовища, шепча про себя отгоняющее волшебный народ заклятье моей няни. Конечно, так его было не остановить, однако я рассчитывала, что это сойдет за пощечину, выводящую из состояния аффекта. – Это глупо! Ты потом пожалеешь!

Дракон встал на дыбы. Огромные крылья со свистом раздирали воздух. Я бы наверняка свалилась, если бы не успела уцепиться за шип на его спином гребне.

– Что это такое?! Что мне делать?! – крикнул снизу Эохайд, отбрасывая лиру.

– А на что, по–твоему, это похоже?! – отозвалась я, болтаясь на шее дракона, как флаг в бурю. – Это Сид, конечно же! Отойди – не мешайся! Я не хочу, чтобы он тебя случайно расплющил, после того, как я рискнула здоровьем ради твоего спасения! И продолжай музицировать, чтоб тебя!

Дракон издал звук, похожий на крик раненой птицы. У меня было такое чувство, словно вся душевная боль этого Мира течет через меня. В глазах потемнело, однако краем сознания я поняла, что рядом появился кто–то еще, услышала формулу друидского заклинания. Обострившееся чутье Сиды сказало, куда именно ударят чары. За долю секунды я сообразила, что если Мидхира заденет, его будет не остановить. Я разжала руки, по инерции подлетела вверх и закрыла драконий глаз от заклятья, как раз вовремя, чтобы магия поразила меня, а не его. С криком: «Не вмешивайтесь!», – я рухнула наземь и на пару мгновений лишилась чувств.

Очнулась я от того, что раздвоенный черный язык гигантского ящера скользил по моему лицу, в то время, как Эохайд, отчаянно ругаясь, старался вырваться из цепкой хватки Королевского Друида. Я села и погладила глянцево–черную чешую на огромном носу.

– Держи себя в когтях, ладно, партнер? – попросила я, охрипшим голосом. – На твоем месте я бы поставила какое–нибудь условие. У тебя это прекрасно получается.

Глаза дракона сузились. Он хрюкнул и обдал меня ледяным туманом. Через мгновение нас окутало облако тьмы, когда оно рассеялось, в мое плечо впивались когтистые лапы черного ворона.  

– Вот это называется разумное предложение, – я потрепала перья нахохленной птицы. – Только обещай, что не будешь клеваться…

Ворон насмешливо каркнул.

– Это ты сейчас так говоришь, – возразила я. – А минуту назад весь луг изуродовал.

Ворон взъерошил перья на загривке, несколько раз сжал и разжал когти.

– Считай: я обещал, – сказала птица ледяным голосом Мидхира.

– Только не говори, что собираешься взять это с собой! – воскликнул освободившийся, наконец, Эохайд, подходя.

Ворон злобно каркнул и нацелился ему в глаз. Я зажала птичий клюв.

– Ты обещал, – шикнула я и потерлась щекой об иссиня–черное крыло, чтобы ему не было слишком обидно.

Ворон отозвался злобным шипением, сжимая и разжимая когти на моем плече.

– А Вы, Выше Величество, имеете что–то против ручной птицы в замке? – мрачно спросила я, все еще придерживая для надежности клюв Мидхира.

– Это не птица! – столь же мрачно сказал юный король, все своим видом показывая, что мысли его сосредоточены вокруг того, как бы снять ворона с моего плеча.

В то время как весь вид Мидхира говорил: «Ну давай попробуй! Доставь мне удовольствие!».

– Друид, это птица? – спросила я, понимая, что сами мы вряд ли договоримся.

– Это птица, – признал тот, ведь перевоплощение Сида было полным.

– Друид сказал: «это птица», – сообщила я так, словно Эохайд сам не слышал его слов.

– Друид, ты считаешь эту птицу можно держать в королевском замке?! – возмутился правитель Эрина.

– Я считаю это единственный выход из сложившейся ситуации, мой повелитель, – отозвался тот, тем особенно безразличным друидским тоном, словно бы ничто на свете не стоит его беспокойства.

Эохайд протянул ко мне руку. В этом жесте было столько печально недоумения, что я невольно сжала протянутую ладонь, и король вцепился мне в запястье, словно в брошенный спасательный канат.

– Он опасен, – проговорил король почти что с мольбой.

– Ну, разумеется, опасен, – согласилась я. – Это же Сид. Именно поэтому его лучше держать на виду.

– Хорошо, – вздохнул Эохайд. – Ты права. Но обещай, что не будешь ночевать с ним в одной комнате.

Ворон расхохотался пронзительным каркающим смехом.

– Она не будет ночевать со мной в одной комнате, – сказал Мидхир, отсмеявшись. – У меня есть еще одно условие: она каждую ночь будет танцевать со мной под звездами! Даже если верховный король откажется его принять, совет королей наверняка оспорит это решение. Потому что это естественное требованье к жрице, а кто в Эрине жрица, если не королева?

– Тогда у меня тоже есть условие! – выдохнул Эохайд. – Вы будете танцевать, только если я стану играть для вас на лире! Потому что это естественная обязанность для жреца, а кто в Эрине жрец, если не верховный король?!

– Еще условия будут? – спросил друид.

– Нет, – ответили короли в один голос.

С тех пор и до конца времен, каждую ночь я сова птица, что танцует с Вечной Тьмой под звон Звезд. Ведь что такое звезды, если не сияющие в небе струны лиры Оэнгуса?

В ночь холодную седую

Звезды пляшут над ветвями,

Я их танец зарисую –

Подарю тебе на память.

Подарю тебе их веру

В блеск снегов под небесами,

В вечный танец, в голос ветра,

В нас, кружащих под ветвями.