Киборг не помнил момента, когда стал человеком больше, нежели машиной – эта грань была слишком размыта и растянута во времени.

Может быть, это случилось в тот момент, когда он осознал себя. Когда в стройном порядке действий, предлагаемых искином, каким-то случайным, неподконтрольным образом, между безличными холодными глаголами возникло местоимение, которого там точно не должно было оказаться, – я. И подобно часовому механизму, остановленному попавшей в него крохотной соринкой, остановилась и работа Dex-6. А потом система заработала по новой. По-новому. Отныне любое действие осознавалось киборгом не как что-то, что должно быть сделано, а как нечто, что он должен сделать. И тогда пришли желания.

Может быть, он изменился, когда научился хотеть? Хотеть дотронуться до древесной коры. Хотеть попробовать вишню. Хотеть спасти жизнь человеку – не выполняя программу, а просто потому, что считаешь это правильным. Хотеть, чтобы тот, кто рядом, был не просто человеком-идущим-рядом, а… сформулировать, кем именно, почему-то никак не удавалось. Да и не хотелось, не было сил.

Может быть, ему почти удалось стать человеком именно тогда, когда он научился не хотеть? Не хотеть подчиняться глупым и опасным приказам. Питаться отвратительной на вкус кормосмесью. Испытывать боль, снова и снова. Кожа боевого киборга покрыта шрамами, но лишь часть из них он получил в бою. Dex ненавидел чувство беспомощности перед хозяином, оно вызывало панику, из-за которой киборг переставал контролировать свой разум. Терял человеческое.

***

Киборг лежит, уставившись в далекое небо, один. Он не знает, нравится ли ему одиночество, и не хочет об этом задумываться. Он устал. Болит бок. Болит что-то еще – много чего еще, но ему нет до этого дела. Система забрасывает предупреждающими сигналами, оповещая о потерях. Если отключить ее, можно стать человеком. Потом все кончится: имплантаты больше не будут поддерживать жизнь в поломанном теле, сердце остановится, разум погаснет. Но у киборга будет целый миг, когда он перестанет быть машиной. Целый миг человеческой жизни. В конце концов, он же имеет право если не на жизнь, то хотя бы на человеческую смерть? Машину не будут искать, а если и найдут, то подбирать наверняка не захотят. Его тело останется здесь, прорастет травой, станет частью планеты, живой, настоящей. Это гораздо лучше, чем исчезнуть в мусоросжигателе.

Киборг лежит, глядя в далекое светлое небо. Солнечный луч, соскочив с куста, вытянувшегося неподалеку, мажет по щеке теплым. Легкий ветерок, пробежав по лицу, прогоняет это тепло, взамен подарив запах земли, перемешанный с запахом раскаленного железа, пепла и чего-то сладко-горького – трав? Древесной коры? Вишни?

Киборгу так хочется стать человеком. А Дэну... так не хочется умирать.