От автора: С большой неохотой выкладываю этот рассказ. Уж больно мерзкий получился.

Но вот беда!

У моей тетки с лирой — сегодня совершенно пакостное настроение!

Сидит вон сейчас, по сторонам глазищами бездонными зыркает, пьёт коньяк вприкуску с виноградом и табачным дымом, нервно долбит своим серебряным струнным инструментом в стену соседям, виртуозно их костеря на древнегреческом.

Красиво, между прочим, получается!

Впрочем, у неё все красиво получается! Даже гадости. Не поверите!

Эта злобная фурия, всего за пару часов, выдавила из меня эту страшилку и требует теперь ее опубликования. Иначе, говорит, уйду от тебя — будешь всю оставшуюся жизнь только тупые статусы в Одноглазниках пописывать! Планка, говорит, твоя верхняя будет! И ещё коньяка требует...

В общем, подчиняюсь её наглому шантажу!

Камрады и читатели!

Прошу заранее меня простить! Все события и персонажи являются выдуманными, а все совпадения — случайными!

Главного героя хоть и зовут так же как меня, но я совершенно на него не похож и взглядов его совсем не разделяю! Разве, если только чуть-чуть!

Это я тетку свою разозлил, она меня в рассказ и вплела. Из мести и врожденной вредности.

Так вот.

Ещё раз дико извиняюсь!

В тексте много ошибок, но перечитывать и править нет сил. Может потом как-нибудь. Тяжело копаться в этом кошмарном бреду...

***

Белое небо.

Оно жжёт через грубую ткань камуфли, мокро прилипая к плечам и пузу. Жарко и душно.

— Ууууууу, млять, как же больно! — голова раскалывается от частых и резких просверков белых, невыносимых вспышек из затылка, после которых темнеет в глазах. Избитое тело душит и перехватывает болью дыхание. Как же больно то!

Я валяюсь на спине, раскинув руки-ноги, истекая потом, уставившись вверх остановившимся взглядом. Надомною колышется пыльно-зелёная трава, своими узкими, жесткими стрельчатыми стеблями, царапающая небо, выбеленное жарой.

Тихо то как...

Только гул крови и стук молотков в ушах. Медленно, шипя и подвывая от боли, поднимаю руки к глазам.

Кровь.

Чёрная, уже запекшаяся. Все руки в ней измазаны, даже манжеты камуфли ею вымокли. Кровь на ладонях, на пальцах, кровь под ногтями, кровь разводами, кровь засохшими соплями-сгустками и подтеками. Ее железистый привкус во рту и в воздухе. Как же много её. И как же все мерзко и плохо вышло.

Блядь. Как же все погано получилось. Чего делать то теперь?

Я ж сейчас сдохну здесь! Надо что-то делать, как-то выбираться отсюда. Шевик мой, слава Богу, вон — неподалёку стоит, доползу как-нибудь. А там и доеду, главное на ходу не вырубиться.

— Ууууууу.... Ааааааагрх... Ссука... — вот и машина.

Водительская дверь гостеприимно распахнута, мне снизу, на четвереньках, видны ключи, торчащие в замке зажигания. С трудом забираюсь в кресло и бессильно роняю голову на руль.

Добрался.

Пережидаю цунами боли и потно-испаринного бессознательного бессилия. Осматриваюсь, хватаю фляжку с водой, скручиваю её алюминиевую башку, долго и жадно пью. В голове немного проясняются и молоточки, стучащие в ней, кто то оборачивает войлоком. Гляди-ка! А вещи то все в салоне лежат! На заднем сидении! Рюкзаки, приборы, лопаты. Вон той лопатой меня по башке и приголубили! Твари, блядь. До сих пор вон — за шиворот что-то стекает, не мозги ли? На штыке лопаты — тоже какие-то кровавые ошмётки и сгустки.

Не слабо, ага.

Поднимаю глаза в зеркало заднего вида — из него на меня глядит, совершенно безумными, с огромными зрачками на всю радужку, глазами, абсолютно белая физиономия.

Здрааавствуйте, млять!

Я Коста, и я — черный копатель. И сегодня я нашёл клад! Первый в своей жизни.

Ага, какое, млять, счастье! Только вот счастливым, я, почему то, ну совершенно не выгляжу!

Ага, клад, сука.

А ведь сколько раз говорил себе:

— Не копай с чужими! Доиграешься! Ведь есть же своя банда! С ней и ездий, они не подведут, не кинут и фискарем по башке, в случае чего, не приголубят.

Ага, есть. Только где она сегодня? А вчера где была? А неделю назад? А три?

Да что говорить, нету той банды давно — развалилась, погрязнув в делах и бытовухе. Один дом строит, второй вечно занят семейными делами и заботами, третий на добычу чермета перешёл, четвертый на домонгол окончательно. Нету никого! А я не копать не могу! У меня зависимость, тяга и ломка!

— Але, Стас, привет чувак! Что, поедешь, завтра? Ага, в Судки — шурфанем там вволю, а?

— Костян, извини, не могу. У меня завтра столбы на участок привозят, вот там и шурфану. Ага, давай, удачи.

— Але, Саня, привет! Как насчёт завтра? Не можешь? У сына футбол? Да, конечно, дело святое...

— Пашка, привет! Как давно не виделись! Обязательно бы поехал? Как-нибудь соберёшься? Ага, ну давай, пока. Как-нибудь потом съездим. Ага.

— АлексанСергеич, приветствую! Как дела? В Татарии? На городище? Через неделю приедешь? Ладно, удачи! Пока-пока... — вот так я вчера на коп собирался. Впрочем, как и в последние три недели. Никто из своих ехать не хочет категорически. Бесит жутко, до мата и зубовного скрежета.

Ездить один не люблю, очень уж одиночество меня давит, прессует плитой беспокойства и дискомфорта. Не могу я, один в тиши и просторе полей бродить, агрофобия застарелая, знаете ли, беспокоить начинает. А не поехать копать не могу — очень уж сильна моя зависимость. Вот и лезешь на местный копательный форум, в поисках временных компаньонов. Вот и ездишь не пойми с кем, контингент то разный, со своими тараканами и причудами в голове. Хрен знает, как кто поведёт себя в случае форс-мажора.

А сегодня, этот самый форс-мажор и вылез! Твою ж дивизию, как же все мерзко и страшно вышло! Нормальные ведь пацаны были!

Вроде.

Списался в личке, договорился на выезд. Встретился с ними ночью, на съезде с трассы на грунтовку, ведущую к нужному урочищу. Их автомобильчик был блестящ и низкожоп, не смог бы он проехать оставшиеся десять километров. Он по этой то трассе, забытой Богом, людьми и ремонтниками, еле пробрался.

Поэтому — скоренько перезнакомились и быстро перегрузились в мою машину, презрительно смотревшую и на трассу, и на раскинувшуюся впереди разухабистую грунтовку, как на гавно. Что, в принципе, было абсолютно верно. Поехали, неспешно болтая ни о чем, приглядываясь друг к другу...

Блин, а ведь я совершенно не помню их лиц! Даже описать не смогу!

Белые размытые пятна вместо лиц, помню только их клички — Лещ, Вадя и Кум — придуманные форумчанами себе, в меру и силу своей, часто убогой и смешной, фантазии, ники на форуме. У этих ники ещё ничего, просто клички свои дворовые прилепили и все. А я, помниться, встречал как то чудаков с погонялой Еблопил и Наркоман.

Вот где фантазия поглумилась то...

А эти ещё ничего, обычные ребята дворово-фабричной выделки, со стандартной быдлопрошивкой головного мозга. Весь интерес, которых, к светлому делу копательства, состоял из выяснения стоимости найденных находок, и к возможности их выгодно продать, навариться.

Какой там пиетет перед частичкой Истории? Какое там преклонение перед торжественной красотой Вечности? Какое там чувство сопричастности к Времени? О чем, ты, брателла! Они и слов то таких не знают! Зато прекрасно осведомлены о ценах и спросе на года и разновиды.

Такие как они, никогда не зарывают за собой шурфы и ямки, они способны за день превратить, вполне альпийский себе, лужок — во взрытый кабанами, свинячий выгон, с грязью, воронками и кратерами. Они доведут своим безрассудным жадным варварством, любого, даже самого смирнейшего и тишайшего фермера, до состояния разъяренного быка.

Таких персонажей у нас много. Я с этим мирюсь. Хрен с ним.

Копать же с кем-то нужно! Так, только брезгливо морщусь при виде не зарытых траншей, и матерюсь, запинывая чужие ямки. Когда им выговариваешь, они пожимают плечами и некоторое время ямки небрежно заравнивают, уваживая мои копарьские заслуги, но потом, снова принимаются за старое.

Ну, а уж про шурфы и вовсе ржут! Как это? Закапывать обратно такую ямину? Да ты че? Зачем? И так сойдёт!

А потом приходят местные и дико оскорбляются. Им вообще, чтобы оскорбиться, много не нужно! А тут — такой прекрасный и наглядный повод... Вот и сегодня, сто к одному и, не ходя к гадалке, я твердо уверен — ямищи шурфов, у этих прекрасных парней, получаться знатные. Деревушка древняя, поэтому культурный слой на фундаментах был толстенным, в человеческий рост.

Мы деловито разбежались по фундаментам и жадно начали вгрызаться в грунт. Лещ с Вадей расположились неподалёку, на пухлом здоровом фундаментном бугре и споро, в две лопаты, принялись его раскидывать, возбужденно покрикивая, пища МДшником и поинтером.

Судя по крикам, находки пошли сразу. Судя по уровню радости — достаточно дорогие и ликвидные.

Я копался на фунделе поменьше, и находок пока не было. Где то вдалеке, пыхтел и пищал прибором Кум, его было совсем не слышно.

Раннее утро, между тем, постепенно становилось просто утром, солнечным и жарким, усталость уже начинала понемногу наваливаться, веселый гомон соседей стих и сменился негромким позвякиванием лопаты и бурчанием прибора.

Тут находки пошли и у меня!

Все дела — восемнадцатый и девятнадцатый век, сохран довольно приличный для фундаментного, все— таки домовая засыпка -среда довольно агрессивная и к сохранности не располагающая.

Коротенько поясню несведущим о шурфе. Вдруг кто еще не догадывается.

Шурф — это тяжкое, грязное занятие, щедро дарящее мозоли на натруженных руках, дикую усталость и сорванную поясницу.

Его суть состоит в том, чтобы вырыть и перелопатить всю фундаментную засыпку, весь культурный слой на месте бывшего дома. Здесь, среди земли, золы, мусора, животных костей, осколков стекла и фарфора, гвоздей и другого ржавья, изредка попадаются и неплохие находки — монеты, колечки, древние безделушки, фалера и металлопластика в виде иконок, складней и крестов.

Иногда и не изредка, фунд — та ещё лотерея...

Между тем, процесс поиска накрыл меня с головой, копательский азарт и адреналин хлынул божественным коктейлем по венам. Приход пошёл, рванул по организму и мозгам, отключив действительность и время...

— Кост, братил, ты сигами не богат? У нас кончились. Как дела? Нашёл че интересное? — прервал сказочный копарьской полет голос камрада Леща. Тот сидел на краю раскопа и с интересом заглядывал в шурф, под лопату.

— Неа, не нашёл и сиг нету. Я ж не курю — ответил я, не отрываясь от процесса и мысленно посылая назойливого коллегу нахрен. Приперся, млять, мешает. Волна раздражения, черным облаком затопила мозги, аж в глазах помутнело.

Мда...

Нервишки чего то шалят. Помягче к камрадам нужно, потерпимее. А то, аж в глазах почернело.

— ЗВЯК! — внезапно коротко скрежетнула лопата и на дно траншеи выпала жестяная коробка. Тусклая и поржавелая, темно-зеленого цвета, сплошь и вся покрытая затейливым золотым орнаментом, видом и размером похожая на коробку для доминошных костяшек. А может она сама и есть.

Может быть.

Я завороженно поднял её с земли, зачарованно ощущая её неестественную тяжесть. Повертел в руках в поисках застежки, рванул крышку, потом поддел её острым лезвием фискаря. Крышка скрежетнула и поддалась.

В грязную ржавую коробку хлынул яркий солнечный свет. Хлынул и отпрянул назад, наливаясь жирным жёлтым цветом червонного золота. Из коробки, с желтых тяжеловесных кружочков, на меня равнодушно смотрели лики первого российского Императора...

— Блядь, вот же попал... За мной теперь полстраны гоняться будет, что бы ограбить, а ещё полстраны — чтоб посадить... Вот счастья то привалило... Эх, Петя, Петя! Откуда ты тут взялся то на мою голову... — редкие и хаотичные, оторопелые мысли бились о внутренность моей головушки, лишь подчеркивая моё общее смятение и растерянность.

— АААААА!!! Вадя! Кум! Пиздуйте сюда! Коста клад нашёл! Рыжье, блядь буду, Рыжье! АААААА!!!! Вот это да!!! Дай глянуть то! — грязная рука, с траурными каемками ногтей, потянулась к золотой блистающей тяжести коробки.

— Вот нихрена ж себе! Молодца! Вот это подфартило, блядь! Коста, как делить то будем, поровну? — включился в радостный гвалт, подбежавший Вадя, и тоже потянулся к золоту.

— А никак не будем. С хера ли делиться то? Это я один нашёл, один и заберу. А кому не нравится, тот пусть накуй идёт. Всем ясно? — хмельная эйфория от находки резко схлынула, я быстро захлопнул крышку обратно и спрятал золото за спину.

— Да ты охуел, Кост? Нас тут трое, мы тя щас тут и прикопаем, нахер! Давай делиться, пока просто не отобрали! — глаза Леща стали белыми и бешеными, как у его водоплавающего тезки, сваренного в ухе.

Вадя, с лопатой наперевес, стал медленно заходить мне за спину, переглядываясь с напарником...

— Так, а ну, блядь, стоять по местам, твари! — я дернул из кобуры "Осу".

Пацаны, заглянув в черные зрачки счетверенного дула, отпрянули поначалу, но тут Вадя внезапно прыгнул, ощерившись, на меня. Громко ахнул сдвоенный выстрел, нападающий пролетел мимо меня и, кулём, рухнул в шурф. Лещ просто осел на землю и затих. Камрады стояли близко, а я стрелял им в лица, и промахнуться не было никакого шанса. Выстрел в лицо из травмата, тем более из "Осы", да ещё старыми сто двадцатыми патронами — однозначно вырубит кого угодно.

И очень вероятно — убьёт...

— Твари! Вы че наделали то? Кто вас просил нападать? Суки рваные, получили? Да я вас щас зарою тут! Че молчите, получили, блять? — визжал я над бездыханными телами коллег, выпуская страх и адреналин драки.

— БАМММ!!! — удар лопаты был ошеломляющ и свалил меня на колени.

— Кум, сука! За что? Со спины, тварь... — я опрокинулся навзничь, на спину. В глазах двоилось и мутнело от боли и слез. Кум куда-то пропал из поля зрения, я постепенно очухивался от удара.

— АААААА, тварь!!! Ты же убил их сука! Они ж трупы, блядь! Ты зачем их убил, мразь? — удар тяжелого берца в бок выбил из меня дыхание, из глаз сыпануло искрами.

Еще раз, туда же... Ещё и ещё... Пинки и проклятия сыпались градом, я лишь обреченно прикрывал голову руками, то сжимался в клубок, то пытался уползти... Разум ушёл, остался лишь панический страх и животная жажда жизни.

Наконец, Кум выдохнулся и рухнул передо мной на колени, схватил меня за горло, в полной решимость придушить, отомстить убивцу друзей.

— Бабах! — выстрел оглушил нас обоих. В левом глазу Кума, вдруг появилась огромная темная дыра, из которой на меня немедленно хлынула тёплая воняющая железом, липкая кровь. Кум дернулся, его оставшийся глаз потух и омертвел. Вместе с хозяином. Я оттолкнул его тело и отполз, завывая от ужаса и омерзения.

Мда, хорошо денёк начинается, динамично...

Последующие два часа прошли ещё круче. Это в боевиках главный герой, повергнув в ад всех злодеев, красиво и героически стоит в обнимку со сногсшибательной телкой, попирая трупы врагов, а потом горделиво уходит в закат, под бегущие титры и бодрую музычку. А трупы убирать за собой — дело вообще не его, не геройское!

Так я и не герой.

Я, ребята, получается теперь — преступник, в процессе дележа украденного у государства клада, убивший трёх своих подельников и заметающий следы своего жуткого преступления. Хорошо ямы рыть не пришлось — три раскопа на старинных фундаментах, отлично пригодились для сокрытия тел моих незадачливых сотоварищей. Почти двухметровая глубина шурфов, с могильной надежностью спрячет трупы от растерзания хищниками или от случайного обнаружения, ведь никакой трупный запах не прорвётся сквозь такую толщу земли, не просигналит ни падальщикам, ни полиции.

Залетный копарь никогда не полезет шурфить перекопанный фундамент, так — лишь пройдётся катухой по верхам, в надежде на пропущенную уставшим предшественником, монетку. А кроме него, никто тут больше и не появится — уж больно место глухое и, для аграриев с собирателями грибов и ягод, не привлекательное.

А пройдёт пяток лет — и смердящая плоть растворится с их костяков, и их мослы вообще не отличишь от кухонных.

Поди, там, разбери — кто, где и как...

Можно гордиться, я совершил идеальное преступление, осталось заровнять скорбные могилки, собрать скарб усопших товарищей да притопить его, где нить по дороге, в одном из многочисленных водоемов нашего края.

Все.

Управившись с делами, я рухнул в траву без сил и провалился в спасительное, мутное и кошмарное беспамятство-сон, до тех пор, пока адова жара не выдернула меня вновь на поверхность жуткой реальности…

***

— Ууууууу, блять, как плохо то! Как совесть то жрет! Нормальный человек не должен жить после таких деяний! Не должен... Уууууу, блядь! Все бы отдал за возможность повернуть время вспять!

Слезы текли рекой по лицу, я тоскливо, по волчью выл, выруливая с проселка на трассу, проезжая мимо бесхозной, теперь, машины камрадов, держа путь домой.

Что ж, время — лучший лекарь, надо только заставить себя забыть весь этот кошмар, как морок, как страшный сон! И я очень постараюсь сделать это побыстрее, понадёжнее. Главное, самому не проговориться, по глупости ли, по малодушию или по пьяни. Пить, кстати, теперь точно нельзя! А, чуть погодя, придётся переехать туда, где много людей и денег — в Москву, наверное. Или вообще за границу свалить? Теперь можно себе позволить, ведь там — в отдельном кармашке рюкзака, позвякивает себе золотом, моя богатая будущая жизнь...

Интересно, сколько там червонцев? Сто? Двести? Да больше, по-моему... Надо цену их пробить, да думать крепко, как их сдать половчее и потише.

Ой, опасно это, оторвут ведь башку! Точно оторвут!

Ну, ниче — авось и подавятся. Вон — Лещ, Вадя и Кум подавились же, как миленькие. Лежат теперь в землице фундаментной и ничего им уже не нужно...

ТАК! СТОП! А НУ ЗАТКНУТЬСЯ!!! ЗАБЫВАЕМ ВСЕ!

ЗА. БЫ. ВА. ЕМ.

А вот и ворота гаражные показались. Все — домой приехал! Сейчас золотишко припрячу, в порядок себя приведу и бегом домой! Там — в горячий душ, поужинаю, залезу на форум, обстановку разведать и спать! Утро вечера — мудренее...

Смотрюсь в зеркало заднего вида.

Да все, вроде, нормально — вид, как вид. Морда у меня, вроде порозовела, зрачки в порядок пришли, руки я в Кондурче отмыл, когда скарб топил. Шмотки, те, что с кровью — то же на дно пошли, благо сменка в рюкзаке лежала.

Самое странное — на голове, после такого зверского удара лопатой — ни ссадины, ни кровоподтеков, ни шишки! И на теле синяков нет! Поразительно и необъяснимо.

Ладно, потом...

— Да не может этого быть! Блядь, где коробка то эта сраная?!? Я ж сюда её клал, вот в этот карман! По дороге сто раз щупал! Ссука! Где ты?!? Как так то?!? Ведь было же золото! Ведь было же золото, блядь!!! — я придушенно кричу, лихорадочно и торопливо вытряхивая содержимое рюкзака на бетонный пол гаража.

— Как же так? Ведь была же коробка! Коробочка, милая, где же ты? Покажись, хорошая! Ну, пожалуйста, покажись, а? — реву я, потерянно перебирая вываленные вещи. Коробки нет. Нет её и в машине, нет и под ней.

Сука. Сука. Сука.

— Аааааааа!!!! Сука! Тварь! Ты опять меня обманула! Ненавижу тебя! Уууууу, сволочь! Ведь четвёртый раз подряд уже, блядь! Каждый, сука, гребаный выезд! Аааааааа!!!! Ведь я тебя каждый раз, лично, тварь, в руках держу, на петины червонцы любуюсь и от камрадов отбиваю! — завыл я, слетая с катушек.

В голове опять засверкало яростными белыми вспышками боли, темнея в глазах.

Отбиваю?!?

А может, все-таки, убиваю?!?

Сука, я ведь из-за тебя, третью бригаду копарей сегодня положил!!! Где ты, тварь? Появись, ведь так не может больше продолжаться! Я ж тебя смертями этими, уже по-любому заслужил, даже если ты мне и чудишься все время!

Появись, блядь, ведь не может быть столько смертей понапрасну!

Слышишь! Появись, я умоляю тебя!

Я семь человек за три выезда положил! Семь душ сгубил, слышишь!

И все это — враки, что я защищался, что они сами нападали!

Это я, сам себя так обманываю, успокаиваю, чтоб с ума не сойти. Я ж, как тебя на урочище этом, в шурфе нахожу, так с катушек и слетаю.

Нельзя живых свидетелей оставлять! Сдадут или сами клад отобрать попытаются! Они же чужие мне, не проверенные!

Подкрадываюсь, глушу камрадов из "ОСы", лопатой добиваю и в их же шурфах хороню!

А потом истории сам себе оправдательные придумываю!

Ну, появись ты, сволочь! Там же скоро фундаментов пустых, без мясной начинки не останется, тварь ты этакая!

— АААААААА!!! Что ж ты творишь то со мной, коробочка моя милая? Ну, вернись ко мне, пожалуйста, вернись! Ладно, тварь, я тебя, в следующий раз, на коленях всю дорогу держать буду! Никуда ты не денешься!

А камрада одного всего возьму, минимизировать смерти надо!

Тяжко больно их хоронить, здоровье то не то уже. А ещё и фундаментов на всех не напасёшься.

Мой голос стих, слезы гнева и досады высохли. Я снова взял себя в руки. Вот добуду эту золотую коробку и все забуду, как страшный сон. Забуду удивление и страх во взглядах камрадов, в тот момент, когда я возникал перед ними с пистолетом и стрелял в их испуганные белые лица. Забуду оглушенного Леща, с выбитыми выстрелом зубами и сломанной челюстью, как он мычал, под занесённой для удара лопатой. Как брызнула фонтаном кровь из его рассеченной шеи, как он хрипел и булькал ею, умирая.

Как рядом, тяжело и трудно отходил смертельно раненый Вадя. Он долго и протяжно, громко икал на все урочище, редко, натужно дыша. Было противно, но я был занят Кумом, гоняясь за ним, мне было не до бедного Вади.

Он умер сам.

Забыть плачущего Кума, умоляющего не убивать его и как-то резко, сразу умершего от выстрела в затылок.

Забыть Дрона, Алика, Салагу и Коня. Забыть запах крови и земли.

Забыть все! Я смогу, я верю! Мне бы только золото из этой зеленой коробочки добыть!

И все станет по-прежнему. Все вернётся на круги своя. Уйдёт, сгинет этот смертельный карнавал, это убийственное шапито с пальбой и лопатами.

Я стану добрым и пушистым. А главное — богатым!

— Але, слушаю. А, привет Марин, как дела? Что?!? Как Стас пропал?!? И трубку не берет? Я ж вот только вчера с ним разговаривал! Нет, не пересекались, он копать то уж месяц как не ездит. Все на занятость ссылается. Что, месяц назад, как раз из дома и свалил?!? Поругались сильно? На стройке своей живёт? Нет его там? А где же он? Ладно, я ему передам, чтоб не дурил и тебе обязательно отзвонился. Ага. Что говоришь? СанькИ с Пашкой тоже пропали?!?

Ты откуда знаешь? Жены звонили? Да быть не может — я с парнями, вот только вчера по телефону разговаривал, на коп звал! Вы там с ума, что ли все посходили?!? Вы в полицию обратились? Мурыжат, все никак не раскачаются с поисками? Им сигналы от сотовых надо пеленговать!

Да нет их у меня! Правда — нет, мы б иначе, так бы тут загудели — эээх!

Один я, как дурак в одно жало, уж целый месяц по раскопкам мотаюсь!

Полиция придёт, мне не удивляться? Да какие вопросы! Обязательно помогу — друзья все-таки! Ага, давай пока и не волнуйся так — обязательно отыщутся мужики, не маленькие чать! Небось, в Чувашию на керемети уехали, от вас шифруются, чтоб люлей не огрести, и меня кинули — с собой не взяли!

Вот гады то!

Щас позвоню им — все выскажу!

Все пока! Не волнуйся, про вас обязательно скажу! Отбой!

— Ну же чувак, возьми трубку! Не пугай меня! — долгие гудки в телефонной трубке и долгое, тягостное ожидание ответа...

Один, второй, третий звонок. СанькИ и Стас...

Четвёртый — Пашка, вне зоны доступа...

Снова перезваниваю и снова слышу долгие и безответные гудки... как же так?

Вы куда, блин пропали? Вчера ж только созванивались!

Или — нет?

Нет, прошу тебя, Коста, не вспоминай!

Мне страшно!

Там, в тех воспоминаниях — что то совсем неприятное и запредельное! Там — твоё сумасшествие, окончательное и бесповоротное.

Не приближайся к ним!

Рассудок сдует с тебя, легко и просто, как табачный дым вентилятором!

Дальше — только чёрная бездна, ступор, стеклянный взгляд манекена, смирительная рубашка, струйка слюны из безвольного рта и последнее пристанище в этой твоей жизни — проссанная больничная койка в дурдоме.

ПОЖАЛУЙСТА, УМОЛЯЮ ТЕБЯ! НЕ НАДО!

Но едкий и вкрадчивый голосок совести продолжает бормотать где то в голове:

— Ведь ты сам говорил, что находил свою зеленую коробку четыре раза.

А помнишь только три последних.

Что было в Первый раз? Ответь, копарь!

С кем ты был, когда эта блядская коробка попала в твои руки в Первый раз?

С кем ты был, сука?

И почему из погреба твоего гаража так жутко смердит?

И почему, когда ты звонишь своим напарникам, оттуда, из темноты, пиликают звонки сотовых телефонов?

Не хочешь пойти узнать, а Коста?

Или так вспомнишь?

Где твои друзья? Ответь мне, копарь!

Ответь мне...