– Работа или здоровье?

Мужчина на краю парапета пошатнулся, и на одно мгновение я даже испугался, что он действительно упадёт.

–  Что? – он затравленно посмотрел на меня. Надо же, буквально минуту назад на крыше никого не было, и тут внезапно появляюсь я со своим нелепым вопросом.

–  Работа или здоровье? – всё же повторяю, допуская, что он не расслышал. – Ты уже не в том возрасте, чтобы прыгать с крыши из-за несчастной любви, так что этот вариант даже не предлагаю.

Несчастный молчит – видимо, не рассчитывал на душеспасительные беседы перед своей кончиной. Более того, даже посматривает через плечо в пустоту между двумя многоэтажками, словно прикидывая – не наплевать ли на нормы этикета и не сигануть, несмотря на жаждущего разговора незнакомца.

– Нет-нет, так дело не пойдет,  – я присаживаюсь прямо на бетонный пол, опираясь спиной о короб вентиляционного канала. Сегодня сухо, в другой день такой театральный приём бы не прошел.

– Давай-ка ты спустишься и мы поговорим. Видишь, я сел подальше от края – я не планирую хватать тебя и сдергивать с парапета, не волнуйся, прыгнуть всегда успеешь.  Неужели твои проблемы никак нельзя решить?

Колеблется.

– Серьезно, неужели тебе так не терпится расстаться с жизнью? Что там у тебя? Рак? Представь, что через месяц окажется, что от него изобрели лекарство. Кем ты будешь после этого? Дурак – слишком мягкое определение, поверь мне.

Мужчина решается, кое-как спускается с парапета и опирается на него спиной, неосознанно повторяя мою позу. В моём исполнении она выглядит расслабленной, в его – обессиленной.

– Да устал я просто от всего этого, – наконец выдает он осознанную фразу. – Не нужен никому, один, как… как…

– Как перст, – подсказываю я. – Семьёй не обзавелся, значит, да?

Кивает.

– А родители?

– Из детдома я. Никого нет. Ну и чем ты можешь мне помочь, спаситель хренов?

Ничего себе, да у нас в интонациях вызов проклюнулся. Немаленький прогресс, и как быстро!

– Я чем-то – вряд ли, живу один и очень даже счастлив. Зато знаю место, где тебе могут помочь.

– Секта какая-то, что ли?

От неожиданности я засмеялся, но тут же оборвал смех, чтобы не спугнуть разговор.

– Да нет, всё куда проще. Ты в курсе, что депрессия – это не подростковые сопли, а вполне себе официальный диагноз? Поддающаяся излечению болезнь.  Твой случай.

Собеседник вскинулся, но я не дал ему сказать и слова:

– Эй, эй, легче. Вот серьезно, давай пари?  Столько терпел – потерпи еще полгода. Сходи в больничку, пройди курс антидепрессантов, поговори с психологами… или психотерапевтами, как их там правильно называть в такой ситуации?

– И что мне будет с этого пари? Если я стану овощем, не лучше ли сдохнуть сразу?

– Тебе с этого пари будет жизнь без желания покончить с собой.  А вот со своей стороны могу пообещать следущее, – я подобрался, чтобы поймать взгляд мужчины и не дать ему отвести глаза, – Если через полгода ты всё еще будешь хотеть смерти, я лично приду к тебе и убью. Возьму твой грех себе на душу. Как тебе?

Колеблется.

– Не беспокойся, опыт у меня есть. Такой уж я хреновый спаситель.

Вряд ли с таким предложением можно сходу согласиться.

Я медленно, чтобы не напугать, поднимаюсь и направляюсь к выходу с крыши, бросаю напоследок:

– Ну или можешь прыгнуть сейчас, зная, что у тебя есть реальный шанс прожить долгую и счастливую жизнь.

Дверь закрывается за мной плавно, почти бесшумно – я всегда смазываю петли, чтобы не скрипели. Человеческий голос куда больше располагает к разговору, чем неприятный скрежет за спиной.

До моей квартиры – всего ничего, один технический пролет. Конечно, можно подстеречь его и у своего порога – но только здесь у меня есть стопроцентная уверенность, что всё пройдет гладко.

Теперь счет идет на секунды. Становлюсь сбоку, сразу за дверью, достаю шприц из кармана, снимаю колпачок, поднимаю руку так, чтобы было удобно молниеносно вонзить иглу в шею.

Я не знаю, сколько времени ему понадобится, чтобы прийти в себя: одни выбегают почти сразу, других приходится ждать так долго, что затекает рука.

Самоубийца выходит в тот самый момент, когда я начинаю беспокоиться, не решил ли он и вправду прыгнуть.

Как всегда, они никак не могут представить того, что загадочный самаритянин будет ожидать их за дверью с заготовленным транквилизатором в шприце.

Всё вышло, как по сценарию.

Тащить тело тяжело, но куда труднее было бы драться со сражающимся за свою жизнь человеком – случалось и такое. Хотя, казалось бы, еще минуту назад он твердо решил покончить с собой – какая ирония! Приобретенный опыт был полезным, но мне не понравился.

 Затащив кое-как в прихожую, без церемоний роняю тело на пол – слева как раз подготовлено свободное место.

Знаю я этих врачей. Ничем бы они ему не помогли. Если человек едва ли не к середине жизни не обзавелся никем, для себя ценным – то и дальше ему ничего хорошего не светит.

Привычно набираю номер.

– Привет, дорогая. У меня тут новая партия прибыла, нужно помочь разгрузить. Через пару часиков сможешь? Отлично, целую.

А удачный вышел товар. Без сложностей, даже без болезней, а что депрессия – так мы ведь не мозг ему вырезать собрались, верно? Печень, почки, легкое, сердце – полный здоровый суповой набор, можно будет наконец-то и на острова слетать.

Расшибись он в лепёшку, мало кому стало бы лучше. А так и мне приятно, и скольких людей за раз осчастливит.

Что поделать – такой уж я хреновый спаситель.