С тех пор, как я осознал себя, моя сущность являлась частью твоей. С тех пор, как застучало моё сердце, я видел мир твоими глазами, через призму твоего взгляда на вселенную: люто ненавидел нелюбимые тобой вещи, презирал всякого, кто вызывал в тебе хоть малую толику обиды, любил пламенной страстью то, к чему ты был привязан. Волнения твоей души шаг за шагом открывали в моём сердце неизвестные ранее ощущения. Мне то приходилось захлёбываться, барахтаться в волнах твоего отчаяния, что сжимало сердце, словно в тисках, то нестерпимо хотелось запеть неземным голосом от пронизывающей тебя, будто лучи солнца стакан с чистейшей водой, нежности, которая толкала тебя на поступки, от которых мог тобой гордиться.

Постепенно накапливая силы, я лелеял мечту: однажды найти способ связаться с тобой, найтись, наконец, в твоём глубоком внутреннем мире, не выпускающем пока из цепких, но нежных объятий, и подарить все те чувства, что наполняли всё моё существо. Но пока я мог лишь слышать и видеть мысли и ощущения, то несущиеся ветрами, то плавно текущие, подобно тихому ручью в твоём разуме, и не имел ни малейшей возможности на них повлиять.

Не могу даже представить себе твою реакцию, узнай ты, что твоё тело делят две души. Моего хозяина и бога — безумная и свободолюбивая, прекрасная в своей чистоте и вере в лучшее, яростно противостоящая трудностям и невзгодам, и моя — до последней своей капли тобой зачарованная, не имеющая понятия, откуда она, но твёрдо уверенная в цели своего существования: безмолвной поддержке тебя в такой бесшабашной, опасной, упоительной жизни. Я, как больной синдромом Дауна, улыбался и не мог нарадоваться, когда случалось тебе минуту простоять перед зеркалом, невидящим взглядом изучая уставшее лицо. Ведь ты тем самым давал мне возможность налюбоваться своими глазами, отчасти вроде как издалека, со стороны. Вечно растрёпанные тёмные волосы и хмурый взгляд песочных глаз, внимательно наблюдающий за всем вокруг, за каждым, кто оказывался в поле нашего зрения.

Однажды ночью я наблюдал твои тревожно-расстроенные сны. Тяжёлые несколько недель, когда ты сильно увяз в каких-то далёких от меня проблемах, отразились на твоём состоянии сильнее, чем предательство любимой девушки, после которого полгода был сам не свой. Страхи загоняли в угол, преследовали твое истощённое сознание, и я места себе не находил от осознания своей беспомощности. Наблюдая, как по бесконечному лабиринту одинаковых тёмных комнат ты пытаешься спастись от невыразимо ужасного существа (подобное ты видел в фильме ужасов, под который заснул сегодня, весь в нервных слезах), я ломал голову, как же облегчить твои страдания и молился будильнику, чтоб тот поскорее прозвонил. Всё происходившее во сне я видел, будто бы смотря в экран телевизора, сидя в тёмной пустой комнате без стен и потолка; можно сказать она сама состояла из темноты. Напряжённо всматриваясь в то, как этот ночной кошмар догоняет тебя, я отчаянно дёрнулся вперёд в попытке помочь, остановить, защитить… И будто налетел на прозрачную тонкую занавеску, сорвал её и кубарем скатился на пол комнаты прямо тебе под ноги.

Закашлявшись от пыли, я медленно поднял голову, посмотрев тебе в глаза. В эти испуганные глаза, в которых отражался гнев и непонимание происходящего, глаза, которые так хорошо знал и беспредельно любил. И тут меня будто током дёрнуло: надо бежать! Быстро вскочив на ноги, я выпалил: «Позволь мне помочь тебе!» и протянул руку. Ошарашенно моргнув, ты уцепился за меня и позволил увести в дальние комнаты, ведь о них знал лишь я, постоянно наблюдающий за глубинами твоей души. Мы заперли дверь, помирая от одышки, подпёрли её старым пыльным книжным шкафом, и сползли на пол, переводя дух. А когда отдышался, я повернул голову, смотря на тебя, и не мог поверить. Протянув руку, я кончиками пальцев коснулся твоего плеча, заставив тебя вздрогнуть. Ты на меня посмотрел недоумевающе, а я лишь глядел на любимое лицо во все глаза. От радости я осмелел и потянулся к твоим волосам, но ты отдёрнул голову, раздражённо отодвигаясь. Больно кольнуло в сердце, но я внимания не обратил и лишь улыбался во весь рот, смотря на тебя, стараясь впитать в себя каждую частичку того, что вижу. Кинув на меня взгляд, ты похлопал себя по щекам, помотал головой и спросил, не обращаясь ко мне:

— Какого чёрта мне снится?

— Ты видел это чудище перед сном в фильме, — робко подал я голос.

— А тебя где, в романтической комедии?

Оглядев себя, я осознал, что на мне розовая футболка и рваные джинсы, с которых свисают лохмотья. Непривычно ощущать одежду на теле.

— Пожалуй… — я хихикнул. – Ну, а вообще, я живу в твоём разуме. Причём уже давно… Наблюдаю за тобой и всё такое… — я объяснял невнятно, а ты смотрел на меня усталыми глазами как на психа.

— Ага, а я завтра на Марс полечу, — раздражённо рыкнул ты. — Блять, скорее бы уже проснуться…

— Но я хочу… Я тебя… — мои щёки пылали, и я понятия не имел, как объяснить, что не являюсь частью твоего сна.

— Хочешь меня? Я, конечно, люблю и парней, но не во сне, где меня пару минут назад чуть не сожрали.

— Нет, я не то имею в виду… Я люблю тебя…

Услышав нервный смех, я поднял глаза. Ты спрятал лицо в ладонях, сотрясаясь от дикого хохота, который постепенно переходил в истерику. Твои нервы эхом играли и во мне, поэтому напряжённость возросла. Но всё будет хорошо. Ты поймёшь, когда я всё объясню. Я ходил туда-сюда по комнате, ожидая, пока ты успокоишься. Наконец подошёл, опустился на колени, положив руки тебе на плечи. Ты поднял заплаканные глаза и оказался в моих объятиях, потому что я знал, что больше некому тебя обнимать. Нет никого, кто мог бы подарить тебе частичку тепла там, в мире, где ты живёшь без меня.

Спустя пару минут, когда тебя перестало сотрясать от рыданий, я решился спросить:

— Почему ты плачешь?

Ты помедлил, затем отстранил меня от себя, смотря прямым взглядом:

— Этот чертовски странный сон меня доконал, наверное, — на некоторое время задумался, смотря будто сквозь меня. — Сначала монстры, а потом признания в любви… Да я бы даже монстрам все внутренности вывернул, чтоб в реале такое услышать.

— Мне надо только найти способ выйти из тебя! — выпалил я с радостью. — Сейчас я только лишь живу в твоей голове, но раз смог появиться во сне, то и в реальность наверняка выбраться смогу…

Тут я вскочил и заходил снова по комнате, возбуждённо обсуждая сам с собой всякие варианты и возможности. Я был настолько рад. Тому, что встретился с тобой лицом к лицу, тому, что смог ощущать твоё тепло своим телом, обнимать, гладить по голове, пока ты рыдал в моих объятиях…

— Эй, успокойся, притормози, — саркастично сказал ты. — А меня спросить забыл?

Я резко остановился, как вкопанный. Плохое предчувствие, на которое я до того момента старался не обращать внимания, теперь стучало в голове, будто молот по наковальне, разрывая изнутри барабанные перепонки, перекликаясь со стуком обезумевшего сердца.

— А? — тупо спросил я, медленно обернувшись.

— Мне, знаешь ли, не в прикол слушать бредни пацана из сна, — ты был уже раздражён, и это ощущение ворвалось в мою голову, как комета пронзает атмосферу слой за слоем.

— Н-нет, послушай, это не твои воспалённые мысли. Я существую в твоей голове, но я — не часть твоего сна!

— Ну, а кто же ты тогда? Интересные же сны мне снятся, — усмехнулся ты, да так нехорошо, что горло царапнуло изнутри пренеприятное чувство горечи.

Все мои попытки объяснить ничего не дали. Ответ был один — я знаю все потаённые мысли потому, что мы во сне, и ты говоришь будто сам с собой. В конце концов, я упал перед тобой на колени, слёзно моля поверить и помочь, не выкидывать меня наутро из головы как дурной сон… Но сердце уже замедляло свой стук, каждый болезненный удар будто протаскивал его плашмя по колючей проволоке. Предчувствие превращалось в осознание, затягивающее в бездну тягучей тошнотворной боли, от которой тело отказывало и голову разносило на миллион кусочков. Стоя на коленях, я умолял тебя не рушить мой мир. А через пару секунд ты вдруг дёрнулся, будто помеха в телевизоре, и начал с неумолимой скоростью таять у меня на глазах. Я резко и рвано вдохнул, потянулся судорожно вперёд, но в тот же момент ты исчез, оставив после себя лишь мой безумный вопль. Несколько секунд тупой пустоты, и я упал лицом вперёд. Снова в темноте. Снова обнажённый. Снова одинокий и полностью раздавленный тобой и твоей верой в то, что сны — всего лишь сны.

Пролежав без движения и мыслей, в полной опустошённости много часов, я понял, что мне ничего не остаётся, как попытаться ещё раз, когда ты снова уснёшь. То, что ты сделал со мной, сам того не ведая, не заставило меня обидеться или даже возненавидеть. Всё моё существо было охвачено чистой болью, но я даже не винил тебя в ней. Разве можно винить любимого человека? Может, и можно, но уж точно не в том, что твои ожидания были окрашены в цвета детской наивности. Ты разрушил мой мир, но я заставлю тебя поверить. И вместе мы построим новый.