Сохранить

Чай давно остыл.

Ника сидела на диване, обхватив ладонями чашку и почти уткнувшись в нее носом.

Девушка была одна. Впрочем, сама виновата. Ни к друзьям, ни к родственникам идти не хотелось... просто совсем не хотелось веселиться. Осталась, и вот даже шампанское решила не открывать. Время близилось к полуночи. Была новогодняя ночь.

«Милый… Как же давно ты уехал…»

Ника постаралась прогнать грустные мысли и усилием воли погрузилась в ощущение счастья, которое старательно взращивала в себе последнее время.

В уголках губ появилась улыбка – девушка опустила ниже голову, темные волосы упали на лицо, упали, почти окунувшись в чашку, но она не обратила на это внимания. Только воспоминания помогали пережить искусственно созданное ею же самой одиночество.

Она давно заметила, что порой на нее накатывало непонятное, престранное чувство, словно в груди, кроме всего того, чему там положено быть, есть что-то еще. Эта появившаяся не так давно особенность сначала пугала, а потом Ника поняла, что сильнее всего чудо ощущается, если полностью погрузиться в воспоминания – о нем. О его глазах и теплых губах, о его прикосновениях и нежных, но таких сильных объятиях…

И сейчас Нике казалось, что там, в глубине сердца… нет… не там…

В груди, где-то посередине – на несколько сантиметров выше того места, где сходятся ребра, там, внутри, под костями грудной клетки, горит маленький огонек. Не совсем огонек, он не обжигает… какое-то тепло, неяркий свет. Но, если позволить ему выбраться наружу, он наверняка сможет осветить весь город даже в самую темную ночь.

Его можно ощутить, если положить руку на грудь. Ладошке становится так приятно. В нее отдается стук сердца, но тепло – тепло там, в груди, оно реально.

И от всего этого почему-то становится легче.

Ника знала, что тот, кого она так ждет, не придет сегодня, и эту ночь она проведет одна… Ну и пусть… пусть. Он вернется. Вернется, когда сможет. Она будет ждать.

Звонок во входную дверь вмиг развеял ее мечты и прервал сладкие воспоминания.

Она встала, поставила чашку на стол и пошла выяснять, кого принесло так неожиданно.

Не успела посмотреть в глазок, как дверь распахнулась. Двое мужчин в темных одеждах ворвались в квартиру, в мгновенье ока схватили, скрутили руки, зажали рот – Ника и пикнуть не успела.

Еще двое стояли за дверью.

Ника сопротивлялась, но сдавленного мычания никто не слышал – за крепко запертыми дверями квартир звучали мелодии новогоднего концерта.

Девушка вырывалась как безумная. Ей казалось, что она слышит хруст собственных костей, выкручиваясь из капкана держащих ее рук. Она изгибалась, выворачивалась, неистово билась, пытаясь освободиться. «Кто», «почему», «за что» и «помогите» слились в ее напуганном сознании в какое-то первобытное «а-а-а». Но и этот звук она издавала с трудом – получалось только надломленное зажатое «м-м-м».

На улице было пустынно. Никого. Это могло бы удивить – если было бы кому удивляться.

Ника не удивлялась. Дикий ужас плескался в ее мозгу, но, вопреки ожиданиям, не парализовал, а придавал сил. И она отчаянно пыталась вырваться.

Не таясь, похитители выволокли Нику из подъезда, молча запихали на заднее сиденье машины. Просто и безразлично, как куль с мукой, не обращая никакого внимания на яростное сопротивление.

Пять минут до полуночи. Пять минут до Нового года. И все сидели по домам, за праздничными столами, провожали уходящий год в ожидании того момента, когда можно будет снова – в который раз! – поднять бокалы и поздравить друг друга с годом наступившим. А потом выйти на улицу и запустить в чернеющее небо фейерверк.

Никому не было дела до выезжающей из двора многоэтажного дома машины. Машины, которая чуть не сбила молодого человека с пакетом в одной руке и с бутылкой шампанского в другой, несущегося как оглашенный и вбегающего именно в этот самый двор. Впрочем, парень ничего не заметил. Он очень хотел успеть.

Через несколько минут молодой человек, не пользуясь лифтом, птицей взлетел на третий этаж и замер, увидев открытую дверь.

– Ника!.. – закричал он. Выронил пакет, бутылка покатилась, но толстое стекло не разбилось – выдержало. Обезумев, молодой человек бросился в квартиру.

– Ника!!! Ника, ты где? –  он пронесся по комнатам, и, никого не обнаружив, выхватил мобильник, и, тыкая в сенсорный экран и не попадая с первого раза куда нужно, позвонил в  полицию.

– Алло! Человека похитили!!! Когда? Да только что! Не могла она уйти…

***

Широко открытыми глазами, распахнутыми до такой степени, что они казались неестественно огромными на побелевшем от страха лице, Ника смотрела на похитителей. Ей почему-то показалось, что огонек в груди испуганно трепещет – как живой.

Никаких эмоций не выражалось на лицах. Кожа без единой морщинки туго обтягивала черепа. Глаза были безжизненными, дыхание – хриплым и тяжелым. Ника брыкалась, пока окончательно не выбилась из сил, но ее держали крепко – руки были точно железные. Сопротивляться бесполезно! И в какой-то момент девушка на мгновенье замерла.

Не было произнесено ни одного слова, ни один мускул не дрогнул на гладком, как мяч, лице, когда Ника, изловчившись, изо всех сил укусила зажимающую рот руку. Не отреагировал. Никак. Просто крепче придавил. Девушка задохнулась, опасаясь, что таким усилием он сейчас сломает ей шею.

Она замычала, из глаз наконец-то покатились слезы. Нет. Она не плакала. Слезы просто текли и обжигали ей щеки.

Машина выехала за город и вскоре остановилась.

Так же молча двое выволокли Нику и потащили в лес. Еще двое шли следом. Автомобиль на обочине растворился в воздухе.

От бесполезного сопротивления и леденящего душу ужаса Ника в конце концов потеряла сознание. Если бы девушка могла видеть, сказала бы, что сооружение, к которому направлялась их странная группа, напоминает огромный перевернутый вверх дном алюминиевый таз, чуть выше обода которого, словно новогодняя разноцветная гирлянда, горели окна-огни.

В «тазу» появилось отверстие, и Нику отпустили. Бесчувственная девушка поднялась  в воздух и поплыла следом за похитителями, словно они тащили ее за собой на веревочке, как воздушный шарик.

Ника понемногу приходила в себя. Девушка чувствовала движение, ей казалось, что она плывет в каком-то мутном, вязком тумане, в голове же словно работали отбойные молотки – так стучала кровь. Открывать глаза не хотелось, да она и не могла – веки были тяжелыми, каменными. До замутненного сознания доносились странные, непривычные звуки. Если бы она поняла, что это – разговор, – и до нее каким-то образом дошел смысл, немало бы удивилась. Конечно, если бы была в том состоянии, когда еще можно удивляться.

А ведь было чему. 

– Как? Никто не видел?

– Нет. Если бы увидели, сработала бы защита. То, что нам нужно, гораздо важнее этого поселения. Но и проблем лишних не надо – зачем привлекать внимание? В этот раз все выглядело как банальное похищение. А если и заметили, вряд ли это свяжут с нами. Будут искать машину с реальными похитителями. Все тихо.

– А если не она?

– Никаких проблем. Избавимся от тела, как и прежде. Но это она. Мы уверены. Свет был слишком сильным, привел прямиком к ней. Слишком ярок. Найти было легко. Световой столб над домом бил высоко в небо – а люди еще слишком неразумны и не видят. Не понимают, каким сокровищем владеют.

– Тем лучше для нас.

– Тем лучше.

– Если это она, и мы доставим товар на Зарó, что дальше?

– Зарó снова обретет могущество. И наша раса станет первейшей среди всех – как когда-то прежде.

– Так уверены, что это она?

– Несомненно.

Полубесчувственная Ника сама собой опустилась на некое подобие стола. Ее безвольное тело тут же было опутано ремнями и намертво пристегнуто к поверхности. Яркий свет бил в глаза так сильно, что проникал даже сквозь сомкнутые веки, и, отдаваясь красным заревом, горел где-то внутри головы. Под веками плясали алые всполохи, причиняя нестерпимую боль.

Девушка не видела, как одежда похитителей медленно растворялась, впитываясь в тела. Тела же удлинялись, бледнели и превратились в вытянутые фигуры гуманоидов с безобразными лицами. Тонкие руки с непомерными для человека длинными пальцами потянулись к Нике, и она, вдруг очнувшись, распахнула глаза.

Ника кричала так, словно ее резали, а свет, тот, который находился в ней, повыше солнечного сплетения, пульсировал как живой – словно метался зверек в клетке, требуя выпустить на волю. Она хотела прикрыть грудь руками, но путы держали крепко.

Девушка забилась на столе, как обреченная на жертвенном камне.

Гуманоиды стояли вокруг. Стояли молча и смотрели на нее темными глазами, в которых напрочь отсутствовали белки, и тем кошмарнее выглядели неживые лица.

Одно из страшилищ приблизилось к девушке и дотронулось рукой до ее груди. Ника испустила такой вопль, что, будь существа рядом с ней людьми, они зажали бы руками уши, но эти не отреагировали никак. Абсолютно никак.

А через мгновенье вопль перешел в дикий визг, в вой, потом – захлебнулся, и превратился в хрип, когда костлявые пальцы инопланетянина погрузились в грудную клетку девушки, минуя ткань одежды, кожу и кости.

Ника хрипела и билась в агонии, на губах у нее выступила кровавая пена. Из-под конечности инопланетянина, ввинчивающейся в изуродованную грудь, сочилась кровь, растекаясь по свитеру страшным бардовым пятном.

Руки девушки судорожно подрагивали, глаза закатились, она выдохнула – в последний раз.

Инопланетянин, глубоко погрузив пальцы в тело Ники, через мгновение что-то оттуда выхватил.

В окровавленной четырехпалой конечности было нечто зажато. Через сомкнутые пальцы пробивался яркий свет.

– Оно, – кивнул один из них.

Инопланетяне зашевелились. Это движение было, пожалуй, единственным, что выдавало подобие эмоций. В данном случае оно, вероятно, могло обозначать высшую степень ликования.

– Оно, – произнес тот, который держал свет в руке.

Из разодранной груди Ники текла кровь, но на это никто не обращал внимания. Глаза гуманоидов были обращены к огоньку, который внезапно начал пульсировать.

– Оно, – повторил еще один. В голосе уже было нечто, отдаленно напоминающее благоговение. – Земляне не понимают, какой силой владеют. Значит, мы все-таки не ошиблись.

– Есть еще люди такой силы?

Приборы, которые находились в этом же помещении, ожили, послышался писк и треск.

Один из гуманоидов неожиданно прытко подскочил к приборам.

– Зафиксировано. Есть. Поблизости нет. Эта, – он указал длинным пальцем на девушку, – была на данный момент сильнее и ярче всех. Но теперь, без сомнения, улавливаются и другие. Теперь улавливаются. Оно притягивает.

Однако свет в руке инопланетянина разгорался и пульсировал сильнее. Казалось, гуманоид еле удерживает в руке маленький огонек. Дрожь передалась на его руку, потом на все тело, и вот уже он вибрировал сам. Свет стал ярче, намного ярче. Он просто затапливал помещение, которое стало практически белым.

– Опускай его в приемник! – происходящее пробило броню спокойствия гуманоидов, заставив их выказать нечто, похожее на волнение.

Державший свет не успел сделать и шага, потому что в этот момент ослепительная вспышка озарила помещение. Инопланетяне дико завыли – издали такой вопль, которому позавидовали бы любые пожарные сирены планеты Земля. Тарелка затряслась, словно решила станцевать какой-то безумный танец, приборы зашкаливало, а из конечности гуманоида, все еще сжимавшего нечто в кулаке, вырвалось пламя и рассыпалось искрами. Раздался взрыв.

***

– Почти опоздали. Молодец, девочка. Справилась сама. Почти справилась… Чуть бы пораньше… Эх, ну чуть-чуть же…

Двое мужчин неприметного вида склонились над распростертым на земле телом Ники. В голосе говорившего проскользнуло нечто похожее на уважение.

– Эх ты, Второй… чуть первое же задание не завалил! – снова произнес тот, который был постарше. – Ну приспичило тебе испытывать колбу времени. Говорил же – не работает! Неисправна!

– Колба нет. А часы заработали, – вяло оправдывался Второй. – Хватит уже, Первый!

– Ладно. За дело.

 Пространство в радиусе метров тридцати было залито неярким мерцающим светом. Обугленные деревья и выжженная трава – вот все, что указывало на то, что когда-то здесь приземлилась летающая тарелка.

Неподалеку от тела Ники парил в воздухе и мягко светился маленький шарик – не больше двух сантиметров  в диаметре.

Второй шагнул к шарику и протянул руку.

– Стоять!!! – рявкнул Первый. Он бросился ко Второму, оттолкнул его и тут же дал подзатыльник – совсем по-человечески. – Будь внимательнее, стажер! Куда голыми руками? Хочешь, чтоб и тебя развеяло по ветру?!

Младший с благодарностью посмотрел на главного, потирая голову:

– Ну это ж надо, планета из системы почти на краю Галактики, чудо, что на ней еще сохранилась любовь. Может, именно поэтому… потому, что на отшибе… Но земляне такие… неразумные, что ли?

– Ничего. Поумнеют со временем. Cлишком мало контактировали с другими цивилизациями. Слишком мало знают. А наше дело сохранить все как есть и не допустить сюда охотников. Любовь – ценнейший товар за границами Солнечной системы. И… что еще?

– И самое страшное оружие, – заученно добавил стажер.

– Ага. Молодец. Видал, какая сила? Это у простой девчонки-то! Представляешь, если собрать несколько таких вместе?

– Так мы же опоздали? Она…

– Что делать. Бывает. Землянка погибла, – преувеличенно безразлично пожал плечами Первый, но в его голосе явно звучала жалость. – Но эти – эти не вывезли бы ее с Земли.

– Ее? – кивнул Второй на Нику.

– Дурак, – в сердцах бросил Первый. – Ее.

И указал на светящийся шарик.

– Виданное ли дело – в руках удержать! Давай, забирай и возвращаемся.

– Ты говоришь почти как человек, – покачал головой Второй.

– Ну так. Не первая командировка сюда. А бывали и длительные. Поневоле наберешься – надо же соответствовать, не выделяться.

– Слушай… а давай…

Первый посмотрел на Второго с удивлением.

– Хочешь вылететь?..

– Нет, не хочу. Но ты же не скажешь?

– С чего ты так решил?

– Я же вижу, тебе ее жаль.

– И что? Всех жалеть – даже нашей жизни не хватит.

– Но эту…

– Нет. Забирай, и все.

Стажер молча стоял и смотрел на тело девушки.

– Мы могли бы ее спасти. Часы работают.

– Но тогда мы не принесем это, – Первый указал пальцем на шарик.

– И что? Цель же не доставить. Цель – сохранить.

– Эх, вот научил на свою голову! Что с тобой делать?

Первый снова хотел дать Второму подзатыльник, но тот резко отскочил в сторону. Первый даже слегка покачнулся, стараясь удержаться на ногах и посмотрел на Второго с внезапным уважением.

– Так что? – настаивал младший.

– Ла-а-адно… – нарочито нехотя протянул Первый, пытаясь скрыть улыбку. – Попробуем спасти.

– Память?

– Ну ты совсем?! Конечно сотрем. Если выживет, – он внимательно посмотрел на девушку. – Думаю, да. Сильная.

– А на вид не скажешь, – произнес Второй.

– Ну оно чаще всего так и бывает – оболочка на вид хрупкая, а сила внутри неимоверная. Ну, что стоишь! Время уходит!

Первый поднял Нику и непостижимым образом зафиксировал ее в воздухе, на уровне метра над землей.

Помощник открыл саквояж, внутри которого оказался механизм, похожий на старый земной проигрыватель для виниловых пластинок. Только звукоснимателя не было. Нажал кнопку – диск завертелся, и свет, который застилал все вокруг, стал сжиматься, притягиваясь к маленькому светящемуся шарику, пока не влился в него весь. Шарик медленно поплыл и застыл над центром вращающегося диска «проигрывателя».

– Опять! Аккуратно! Руками не бери! Куда голыми руками?! Вот же! Не хватало мне еще тебя потерять на пробном задании! Послал Межгалактический Совет напарничка!

Стажер вытянул руку вперед, и она стала быстро покрываться блестящими чешуйками. Когда рука полностью оказалась в перчатке, он осторожно, с трепетом подхватил шарик на ладонь.

– Гляди-ка, легкая совсем. Невесомая. И в этом вот сила? – он недоверчиво уставился на светящееся чудо. 

– Хочешь проверить? Сними перчатку, – усмехнулся тот, который был постарше.

– Слышь, может, я влюбиться хочу! – блеснул улыбкой Второй.

– Еще слово, и твое первое задание будет последним! – в голосе старшего послышались жесткие нотки.

– А твоя сила что? – перевел разговор стажер.

– Целитель. Хорошо, что именно я был свободен на тот момент.

Он медленно, но с видимым усилием проводил руками над телом Ники. Кровь с одежды девушки исчезала.

– Ну, давай!!! Что стоишь! Пора!

Помощник простер руку над открытой раной и аккуратно выпустил шарик.

Шарик медленно опустился в грудь девушки, и рана начала затягиваться на глазах. Первый продолжал ворожить. Кожа Ники больше не была безжизненно-серой, на бескровных щеках понемногу стал появляться румянец.

Прошло пару минут.

– Уф, удалось, – старший совсем по-земному вытер пот со лба.

Ника выглядела абсолютно нормально. Казалось, она просто спит, спокойно и безмятежно. Внезапно она чуть-чуть улыбнулась во сне.

– Во дает! – восхитился Второй, и через секунду добавил: – Домой?

– Да. Отправим ее домой.

– Время?

– Тридцать первое декабря, двадцать три часа тридцать минут.

– Что так рано?

– Возьмем с запасом. Нам надо еще успеть тех перехватить. Двадцать-двадцать пять земных минут роли не сыграют.

– Хорошо. Готовлю. А эти…

– Ну, как видишь, от этих – сейчас, здесь, – ничего не осталось. Перехватим их группу в прошлом. А там, – Старший показал пальцем в сияющее звездами небо, – небось уже в курсе, что десант потеряли. Улетели уже они, боюсь…

Если бы кто-нибудь в новогоднюю ночь забрел так далеко в лес, например, за елочкой, то обнаружил бы абсолютно обугленную местность, висящую в воздухе девушку и двоих обыкновенных мужчин, один из которых закрывал старенький чемоданчик, а второй вручную сосредоточенно переводил назад стрелки на старых-престарых настольных механических часах производства этак начала двадцатого века.

***

…Девушка потянулась за пледом, укрыла босые ноги. И снова замерла, склонившись над чашкой. Но не пила, не хотела. Просто не хотела ничего.

Застыв, почти не дыша, Ника возвращалась в то немыслимое ощущение, которого, как ей раньше казалось, просто не бывает на свете! Пережить еще раз и еще – мысленно. Постараться принять.

Бывает такое? Бывает. Бывает!..

Просто счастье порой слишком острое, чтоб поверить в него сразу. К нему надо вернуться снова и снова, прочувствовать. Понять, что оно твое и никуда не денется. И, когда это осознаешь, еще немного, и, наверное, можно будет просто взлететь в небо.

…Так тепло внутри. Это тепло можно ощутить, если положить руку на грудь. Ладошкой чувствуешь. В нее отдается стук сердца и что-то еще – невозможное, но такое горячее.

И вот от этого хочется смеяться и плакать одновременно.

Ника знала, что он не придет сегодня и эту ночь она проведет одна. Ну и пусть… пусть… Он вернется. Вернется, когда сможет. Она будет ждать.

Внезапно Ника почувствовала, что ее охватывает странное волнение. Похоже на предчувствие? Что это? Только если…

В груди стало вдруг жарко и тесно. Ника резко поднялась, поставила чашку – чуть не разбив ее при этом, и бросилась к входной двери. Повинуясь внезапному порыву, она распахнула ее и замерла, увидев, как он – он! – взлетает по лестнице.

Ника «отмерла» и почти со стоном повисла на шее у молодого человека, который тут же обнял ее в ответ.

При этом он выронил пакет, бутылка шампанского упала и покатилась – но толстое стекло не разбилось. Выдержало.

– Ника, – невнятно пробормотал он, целуя девушку, и добавил: – Вот, вырвался. Получилось.

– Приехал, приехал, – сбивчиво шептала Ника, продолжая висеть на молодом человеке. – Ты же... я не ждала… как… как…

Столь «аморальное» поведение вряд ли бы одобрили соседи напротив – две чопорные незамужние дамы преклонных лет, сестры. Ника не раз получала от них выговор за свою несдержанность. Но сегодня делать замечания было некому – все сидели по своим квартирам. За крепко запертыми дверями надрывались певцы, исполняющие песни из новогоднего концерта.

В какой-то момент Ника почувствовала, что в груди, где-то посередине, сильно заныло… но руки любимого прижали ее крепче, и отпустило. Часы пробили полночь.

Наступил Новый год.

За пару минут до этого.

За несколько кварталов от дома, где жила Ника.

Черная иномарка резко затормозила, когда ей наперерез выскочила старенькая «Лада».

Неприметного вида мужчины мигом оказались возле черной машины, выволокли из нее четверых человек в темных костюмах.

– Именем межгалактического закона вы арестованы за нарушение неприкосновенности любви на планете Земля, – негромко произнес кто-то.

На запястьях защелкнулись вполне земные наручники.

Проезжающие мимо машины не останавливались. Те, кто был в дороге, спешили оказаться дома хотя бы после полуночи, и никому не было дела до каких-то там разборок. Возможно, они бы изменили мнение по поводу происходящего, если бы узнали, что на их глазах сейчас были арестованы космические пираты.

…Окутанная голубоватым свечением Земля, единственная планета во Вселенной, на которой существовала любовь, планета, обитатели которой ничего не знали о своей уникальности, мирно плыла по Млечному Пути.