Стылая мостовая скрипела солью, набензиненный снег забился в щели плит. Парочка впереди остановилась. Кей видел, как алеют негодованием щёки девушки.

– Ненавижу тебя! – выкрикнула она спутнику, локоны из-под смешной шапки с помпоном рассыпались по пушистому воротнику. – Ненавижу!

Пар стыл в морозном воздухе.

«Клак-клак», – стучали каблучки сапожек, когда она бежала прочь, вниз по улице, не видя редких прохожих.

– А-а-ах-х! – глаза распахнулись, встретив бездонный взгляд высокого незнакомца. На мгновенье девушке показалось, что над обтянутыми чёрным кашемиром плечами колышутся завесы прозрачных нитей. Холодные пальцы Кея коснулись её губ, забирая дыхание... и ненависть.

Вот так. Он поможет. Несколько выдохов, кусочек живого огня, минутное головокружение – девушка не вспомнит, что с ней случилось. Она не вспомнит выступившую из тени угловатую фигуру с чёрными глазами и бледными пальцами. Останется лишь опустошённость. Об исчезновении нескольких дней жизни она даже не узнает. Маленький ключ на груди приятно кольнул холодом.

Люди любили причинять друг другу боль, и Кей помогал им освободиться, зная, что никогда не услышит слов благодарности.

Чужое дыхание грело пальцы, свиваясь в туманную нить. Кей добавил её в трепещущие полотнища за плечами. К концу года крылья стали совсем большими. Хороший урожай для Вечности.

Сегодня людно – небо потрескивало, сбрасывая чешуи Старого Года, и желающих совершить променад под огнями аллей прибавилось. Страсти играли острыми цветными всполохами. Женщина затаила дыхание при виде витрины с сапожками, напряжение сделало её плечи угловатыми и жёсткими; лохматый парень в шарфе грел дыханием ладошки смеющейся девчонки, пьяненький мужичок улыбался внутрь себя – и душный пар вырывался в темнеющее небо. Лжецы. Прозрачные нити кусочков жизней шелестели и колыхались за спиной собирателя Вечности.

Люди такие расточительные. Огонь страстей сжигал их людское время. Они лгали друг другу и себе, чтобы не оставаться наедине с зимой. Кей, как добрый доктор, забирал боль, успокаивал души, а кусочки жизней, брошенные хозяевами в никуда, спасал.

Шепоток влюблённых на заснеженной лавке, крик малыша, уронившего карамель, – Кей искусно забирал то, что им не нужно, и ключ на груди кололся инеем. Пальцы потеплели.

Недалеко умирал человек. Кей чувствовал это, губам стало жарко. Последние вдохи, когда человек желает жить, – драгоценнее только самые первые секунды. Жажда жизни страдающему ни к чему. Достойное завершение года, много нитей Вечности: когда новогодней ночью откроется переход на Ту Сторону, Кей принесёт Госпоже прекрасный подарок.

 Это рядом… Кованая решётка ограды впилась в пальцы, замёрзшие кусты роз задрожали. Вверху в ветвях завозилась птица, и Кея окутало колючей ледяной пылью. Тусклое окошко, невысокий балкон «мечта домушника». Зашуршала ткань пальто по крашеному бетону, Кей перекинул ноги и замер. Большой чёрный ворон спикировал из ночи и сел на перила, словно предупреждая.

Снова он.

Два месяца птица преследовала Кея. Сначала выглядящий досадной случайностью, ворон превратился в неприятное обстоятельство. И стал агрессивнее. Кей потёр затянувшийся шрам на скуле. Ворон появлялся и раньше, в другом городе, где Кей работал прошлой зимой. Тогда при переходе птица потеряла его, и лишь в ноябре нашла снова. Это была та самая пернатая тварь – нахальная, ловкая, хищная, со взъерошенной бородкой у массивного стального клюва.

Тихое карканье остановило тянущуюся к балконной двери руку. Кей замер. Что ему нужно? От мерзкой птицы надо избавиться. Он прижался спиной к ледяной стене, прикрыл рукавом лицо и пнул ворона ботинком. Тот увернулся, приоткрыл чёрные крылья и насмешливо каркнул. Ещё удар – птица подпрыгнула, сорвалась и исчезла в ночи. Кей прислушался. За голыми силуэтами розовых кустов и кованой ограды в жёлтом масле фонарей жили люди. За спиной кто-то умирал.

Пальцы ощупали холодный пластик балконной двери, когда по ушам ударили чёрные перья – вынырнувший из черноты ночи ворон врезался Кею в затылок. Вечность зазвенела метелью, и её не стало.

«...Лететсноу, лететсноу, лететсноу», – Синатровский баритон пробивался сквозь шум двигателя, пахло дерматином и от горячего воздуха казалось, что губы и веки распухли. Автомобиль подпрыгнул на ухабе, по обивке мазнули жёлтые полосы света.

Кей повернул голову – кипящая боль прокатилась висками, отозвалась в макушке – и прищурился. Покачивалась зелёная фигурка оленя на ниточке, над спинкой водительского кресла каштановые кудри подрагивали в такт не то песне, не то ходкому движению колымаги. Кей пошевелился, ключ скользнул по груди капелькой испарины.

Урчание прекратилось, автомобиль фыркнул, дёрнулся и замер. Обладательница каштановых кудрей обернулась и спросила ленивым колким голосом:

– Оклемался?.. Я была уверена, что ты не помрёшь.

– Чего ты хочешь? – голос осип, в горло словно заполз слизняк и подох там.

– Я тебя не для того так долго искала, чтобы ты взял и помер, – продолжала, словно не слыша его, девица.

Дверца распахнулась, впустила из тьмы стайку снежинок.

«Белые пчёлы», – всплыло в памяти почти забытое.

– Выходи, – тонкая сильная рука потянула за рукав, незнакомка толкнула Кея, помогая сесть. Со связанными за спиной руками двигаться оказалось нелегко. Покинуть душный жаркий салон хотелось очень.

Морозный воздух тронул волосы, Кей подставил лицо блаженному холоду. Почти хорошо.

– Отпустила бы ты меня, детка, – голос тоже ожил, налился ледяной гулкостью. – Живой я тебе опасен, мёртвый – всей округе.

Снежные пчёлы кружили, путались в волосах, целовали в губы. Крылья Вечности тихо шелестели, колыхались в морозном воздухе. Жёлтый фонарь над воротами старенького одноэтажного здания освещал вспаханный колёсами «Лады» снег просёлочной дороги.

– Я тебя не боюсь, – блеснула зубками разбойница и продемонстрировала тёмное лезвие длинного ножа. Бледное лицо полыхнуло внутренним светом. – И её тоже, – многозначительно добавила она. Волчьи светлые глаза смотрели на Кея, не мигая, как на врага.

Девушка волновалась. Кей видел рыжие нити тревоги над её затылком и плечами, органично сплетающиеся с жёлтым сиянием на каштановых прядях – они должны быть отвратительно горячими. Не такими, как жар бензинового бездушного огня, а истинно горячими. Коснуться их, вырвать, спрятать в ладонях… Как розовый бутон, который рассыплется инеем.

Связанные запястья отозвались режущей болью. Похоже, кожа лопнула, по линиям ладоней стекала влага. Неумело связано.

– Конечно, я никуда не пойду, – с расстановкой произнёс Кей. – Не представляю, зачем это мне. Убивай здесь.

Девушка ткнула острием ножа в пальто, напротив сердца. Щёлкнула отлетевшая пуговица.

– У тебя нет выбора, – быстро проговорила разбойница. – Я тебя искала годами, и теперь сделаю, что должна. Иди в дом!

Кей подался навстречу ей, острие вспороло кашемир и коснулось кожи. От болезненного давления лезвия и боли в запястьях снова заныли виски. Валяться здесь, орошать кровью снег, а потом медленно восстанавливаться не хотелось, но ситуацию нужно было раскачать. Злодейка напугана.

Девчонка сделала полшага назад, в хищных глазах мелькнула паника – прореха в пальто Кея явила затягивающуюся на глазах рану на груди. Серебряный ключик ожёг кожу.

– Тебе же будет лучше, если пойдёшь сам, – она вскинула подбородок и ткнула ещё раз, сильнее. Ветер от крыльев приземлившегося на снег ворона взметнул её кудри.

Ещё один фактор.

Кей видел, как дрогнули зрачки девчонки, когда она заметила ворона, повернулся и ударил её плечом. Худое тело изломилось и врезалось в ворота ограды, раздался вскрик. Рывок – рука выскользнула из петли, окровавленная ладонь легла на девичье лицо – и Кей получил удар ногой в живот.

Злобная маленькая тварь.

Она набросилась на Кея и обхватила его руки, прижала к корпусу. Кей выгнулся на снегу, разрывая хватку, когда огромная чёрная птица врубилась клинком клюва в грудину, точно в измазанную бледной кровью затягивающуюся рану.

Время вывернулось с хрустом, пронзая позвонки и изливаясь сквозь коренные зубы, Кей хотел крикнуть, воздуха не было, горькая жидкость плеснула на язык. Страшный скрежет, кровавые нити из развороченных рёбер – к чему-то в клюве птицы. Пальцы сжались в агонии, круша жёсткие перья и кости – мятый чёрный комок упал во тьму, и Кей, наконец, закричал. Хриплый вой покатился крышами заснеженных домов, и дворовые псы прижимали уши и скулили, как перед землетрясением.

Горячо. Как горячо. Липкие капли тянутся по вискам. Дышать трудно – горе выплёскивается со влагой, и чья-то прохладная ладонь гладит лоб, вытирает жгучую жидкость из глаз.

– С днём рождения, – шепчет голос, Кей приоткрывает глаза и видит лицо в ореоле каштановых кудрей.

– Почему? – спрашивает он.

В груди бьётся мощно и ровно. Сердце.

– Потому что я обещала найти тебя, – поясняет разбойница из прошлой жизни.

– Кому? – выдыхает Кей.

– Ты совсем ничего не помнишь? – в голосе тоска и боль.

Кей не знает, что отвечать. Словно книга захлопнулась: он был там, внутри вьюги… Крылья Вечности дрогнули, воскрешая память.

– Ты когда-то был человеком, – отвечает на незаданный вопрос разбойница.

Трупик ворона с льдистым кристаллом в клюве нашёлся быстро. Его присыпало свежим снегом, но длинные жгуты вырванных проводов торчали из оплывшего сугроба. Кей заворожённо посмотрел на то, что раньше сидело в его груди.

– Я хотел себе эту штуку, чтобы быть совершенным, – проговорил он. – Всё случилось так давно…

– Сто восемь лет назад, – кивнула разбойница. – Ты перестал быть человеком.

Каркнула в вышине ворона, снежинки запорошили два силуэта, склонившихся над трупиком птицы. Ледяные крошки касались губ и таяли.

Достаточно поверить в честность зла и беспомощность добра, чтобы перестать быть человеком. Становится не жалко. Если цель оправдывает средства, то сам не замечаешь, как становишься инструментом. Кей знал, что у Снежной Госпожи целая армия собирателей Вечности, которые несут отобранные людские дни к её трону.

Люди не ценят их, как не ценит солнце свои лучи.

– Сегодня откроется переход, – сердце ударило особенно сильно. – Мне нужно вернуться и всё исправить.

Призрачные крылья Вечности коснулись мёртвого ворона.

– Чтобы всё исправить, не нужно возвращаться, важное находится здесь, – прошептала девчонка. – Моя двоюродная прабабушка ждала тебя всю жизнь – когда ты перестал её любить и ушёл в метель – и сейчас она умирает. Моя ма искала тебя, и другие. А я нашла. Пошли?..

Кусты роз, нагие и замёрзшие, тянулись к чугунным прутьям ограды. Он был уже здесь ночью. В комнате безнадёжно пахло лекарствами и смертью.

Кей с недоумением вгляделся в сухое неподвижное тело.

Кто это? И что он здесь делает?

Отчаянно захотелось уйти… Забыть всё. Вернуться к ледяному спокойствию Госпожи, к теням и ветру, и следующей зимой оказаться в другом городе, подальше от сумасшествия.

Кей оглянулся. Чистая комнатка – стол, шкаф, кровать, коврик на дощатом полу. Пожелтевшие занавески и два горшочка роз – красных и белых. Он сам не заметил, как оказался рядом – пальцы тронули упругие губы лепестков.

– Я не хочу здесь быть, – сердце замерло и пошло тише. – И ухожу. Не преследуй меня больше никогда.

– Ты её не узнал? – разбойница стянула куртку, и теперь толстовка мешком висела на худеньких плечах.

– Нет, – покачал головой Кей. – Не знаю, что я здесь делаю.

– Хорошо, – девичьи губы сжались в бледную линию. – Иди. Только попрощайся с нею, ведь она ждала тебя сто восемь лет.

Кей приблизился к иссушённому телу, прикрытому белым одеялом в цветочек. Восковая кожа обтягивала череп старухи, было непонятно, выйдет ли она из забытья, или уже умерла.

– Прощай, Герда, – сказал тихо Кей, и склонился над ней.

Серебряный ключ скользнул в прореху и повис на цепочке, налился биением света над еле вздымающейся грудной клеткой умирающей женщины.

Кей вздрогнул, когда сухие веки моргнули, и на него из впалых глазниц взглянули живые глаза.

– Кай? – пронеслось выдохом, свивающим мир в спираль.

Время замерло, сжалось в точку и распахнулось.

Льдом ожгло спину, ключ на цепочке натянулся, и звенья не выдержали. Хлестнуло по шее, кулон засиял звездой, сорвался, упал и впитался в грудную клетку мумии. Удар силы ошеломил. Крылья Вечности трепало ураганом, нити свивались в кокон, бушевали над изгибающейся фигурой, и Кей упал на колени. Он смотрел широко раскрытыми глазами в истёртые половицы и дрожал, не в силах поднять взгляд. Слеза повисла на ресницах, замерла и сорвалась, поставив тёмную точку.

Густые волосы упали вековым водопадом, молочной белизны гладкие ножки коснулись пола.

– Что это? – открыла глаза светящаяся звездой девушка. – Где я нахожусь?.. Кай?

Зазвенело – ветер распахнул окно и втолкнул порыв ледяной пыли.

Кей закашлялся, закрыл лицо ладонями – холод хлестнул по плечам, за которыми уже не было крыльев...

– Хватит, – острый голосок разбойницы гвоздём воткнулся в круговерть, стукнула створка окна и стало тихо. – Или я посажу тебя в печку, старая ведьма.

Нежные и странно родные ладони легли на макушку, с осторожностью, словно боясь что-то разрушить, пальчики зарылись в волосы. Так никто не делал уже вечность. Кей вздохнул глубоко-глубоко, накрыл её руки своими.

– Мне снился такой странный сон, – сказал он.