Они делают тропинки

Лиск вертелась перед зеркалом, хлопая глазами цвета весенней земли, и приговаривала:

– Сегодня я найду тебя. Тебя не могут прятать от меня и дальше. И на этот раз не послушаю тебя, останусь с тобой, вот увидишь.

Она вплетала костлявыми руками в две тёмно-русые косички сушёные ромашки, пела затяжные песни, поправляла зелёный сарафан, залезала в суконные сапоги, застёгивала красный пуховик. И, весело подпрыгивая, выходила из дома. Она махала своей хижинке на отшибе деревушки, словно прощалась с родным человеком, и, подобрав корзину с крыльца, глубоко вздыхала и топала в лес. К ней ластились кошки, с высунутыми языками подбегали собаки, и каждому Лиск давала лакомство из корзины.

– И не холодно тебе, девочка? – удивлялась бабушка, которая ей попалась на встречу. Она несла пустые вёдра в коромысле: – Возвращайся домой, пурга собирается.

– Мне нечего бояться, – задорно отвечала Лиск, а бабушка косилась на тропинку из подтаявшего снега, которую топтала девушка:

– Видно, у тебя такая тёплая душа, что зима отступает, тебя увидев, – улыбалась старушка и уходила по своим делам: – Ну, удачи тогда тебе.

Лес, окутанный мраком и тайнами, не ждал её. Деревья зашептались, когда Лиск подходила к ним, а звери прятались в норки – недобрая сила хвостиком вилась за девушкой. А она, как ни в чём не бывало, всё пела развесёлы песни. И когда поднялась метель, Лиск, натянув капюшон так, что видно было только её курносый носик, пела ещё громче и не переставала идти.

– Нет уж, не дождётесь, я найду его, – твердила она сквозь зубы. – Найду и заберу с собой.

Но Лиск даже крикнуть не успела, когда её накрыла тьма, взявшаяся из ниоткуда. От девушки осталась только корзинка.

* * *

Крим весь день не находил себе места. Метель билась в окна, выла, как взбешенный зверь, просовывала невидимые пальцы сквозь трещины в оконном стекле. Мальчик не мог даже вздохнуть спокойно, особенно после того, как оборвались провода с электричеством. Старший брат объяснял ему, что, раз в следующем году он пойдёт в школу, то должен научиться вести себя, как настоящий мужчина, и не бояться такой ерунды. А когда тьма стиснула спящую деревушку в своих объятиях, он, неосторожно звякнув ключами от машины, засобирался на улицу.

– Не уходи, – с наворачивающимися слезами проговорил Крим, потянув его за пальто.

– Мне нужно на работу, лунное счастье. Соседка придёт через час-другой, и я не буду запирать тебя. Не бойся ничего.

И, глубоко вздохнув, брат закрыл дверь у Крима перед носом.

У Крима были на выбор два плана действия – либо он залезет под стол, обнимет себя за колени и, стуча зубами, будет ждать заветного прихода соседки, либо поступил как мальчик, которому не страшны ночные монстры, и ляжет спать.

Так он и сделал.

Крим постарался заснуть, честно, постарался.

Но он услышал, что по крыше кто-то ходил, зло хохотал и шептался. Мальчик, забыв о напускной храбрости, закрылся одеялом, замер и, обливаясь холодным потом, почувствовал, что его кто-то держит за ногу. Крим одёрнул её и сжался калачиком, проговорил про себя все стишки, какие знал, и не мог не дрожать. Его больше не трогали, но ощущение, что на него пристально смотрят, не прошло.

– Ты, злюка, уходи! – Крим бросил в пустоту одеяло и, весь мокрый, помчался за тулупчиком и валенками. Наспех одевшись, он выбежал из дома, приговаривая:

– Если соседка не идёт ко мне, то я сам пойду к соседке, – и даже не закрыл дверь, боясь, что его догонит невидимый человек.

Метель сбила мальчика с пути, толкала в бока и роняла в сугробы, а разгневанные снежинки слепили глаза. Так Крим пошёл в противоположную от дома соседки сторону.

Снег залез ему за шиворот, в валенки, и Крим с досадой говорил себе:

– Вот зачем, зачем я испугался невидимки? Меня потеряют, будут сильно ругать. Дома тепло, там есть мультики и пирожки с повидлом. Как мне вернуться, где я сейчас? Ой, что это такое, цветок?

Он очень удивился, что в такой мороз на месте чьих-то следов робко выглядывали нежные подснежники. Их мучила метель, качала, будто хотела сорвать, но они не поддавались. Даже когда Крим случайно наступил на один цветок, тот расправился и вытянулся к звёздам. Мальчик просиял, рассудив, что он обязательно справится со всеми трудностями, раз уж и эти цветы побеждают и холод, и грубость. Он быстро дошёл до конца цветочной тропы, и замер, когда заметил перед собой лес. Там выли волки и мигали жёлтые голодные глаза, а деревья протягивали к нему ветви, как мертвецы костлявые руки.

– Нет-нет-нет, я туда не пойду, – закачал головой Крим и попятился. Взвыла метель, закаркали вороны, и что-то толкнуло мальчика в чащу. Он кричал, отбивался, но его погладили по голове, как тогда, в его пустом тёмном доме, и Крим обомлел.

– Я тебя съем, – зашептал невидимка. – Хотя, кажется, меня опередят. Ах-х-х, обидно…

Мальчик, белый, как те подснежники, что он нашёл по пути, прижался к дереву и забыл о невидимом монстре: из темноты с рычанием выступил огромный медведь. Кончики его шерсти сияли, как звёзды, а глаза были похожи на две маленькие луны – жёлтоватые, без зрачков. Медведь замахнулся на Крима, выпустив серебряные когти, и мальчик сжался на корточках.

Но шли секунды, а Крим ещё слышал, как злится зима, как он дышит, словно раненный лисёнок, и поднял голову.

– А ты и не думал, наверное, что тут водятся медведи, да? – на этот раз голос был доброжелательный.

С Кримом говорил юноша, ровесник его старшего брата. Он взялся на пустом месте, и у него были жуткие глаза-льдинки. Он казался великаном в чёрном пальто и красно-коричневых сапогах со шнурками. Бледную кожу незнакомца покрывали морозные узоры, как на окнах, а каштановые волосы торчали в разные стороны сосульками. Юноша-великан протянул мальчику руку и приветливо улыбнулся, но Крим встал на ноги сам, рассматрвая его, как динозавра.

– Куда ты дел медведя? – спросил мальчик. Юноша, опустив руку, вздохнул и показал за дерево. Крим охнул: зверь всё ещё был рядом, прятался за деревом, но хоть и глядел на не по-доброму, больше не нападал. – Ты что, дрессировщик?

– Нет, – расхохотался юноша. – И я думаю, что пора отвести тебя домой. Как ты вообще сюда попал?

– Я не разговариваю с незнакомыми людьми… – пробурчал Крим, а юноша высокомерно поднял брови:

– А я, по-твоему, человек? – и ещё шире улыбнулся. – А ты у нас не из вежливых.

Крим был слишком напуган и не хотел больше разговаривать, и юноша замолчал.

С новой силой взвыла метель, и к ногам мальчика прикатилась пустая корзинка. Он не успел рассмотреть находку, как незнакомец выхватил её из рук, как будто последний кусок хлеба в голод. Он оглядел корзинку и похоронным голосом заключил:

– Лиск опять пришла меня искать… Она в беде. Вот ведь упр-р-рямая! – и взревел от гнева.

Юноша посмотрел на Крима так, словно хотел, чтобы его вообще не существовало, потом – на корзинку, сильно сжал ручку и сказал:

– Значит, ты со мной не пойдёшь, да? – если юноша поначалу вызывал у Крима хоть капельку доверия, то сейчас, раздражённый и немного злой, всем своим видом советовал с ним не связываться: – Я тебе не нянька, ты что, хочешь в сосульку превратиться? Ты должен слушаться старших! Чем быстрее я отвяжусь от тебя, тем скорее найду свою Лиск, так что, извини, малыш, но я возвращу тебя домой силой. Болтать мне ещё с тобой.

Крим кричал и брыкался, когда юноша повесил его за плечо, как мешок с картошкой, только ничего из этого не вышло. И мальчик провожал взглядом загадочную корзину, с бескровным лицом твердя себе, что всё будет хорошо.

– Всё и в самом деле будет хорошо, – отозвался чуть подобревший голос юноши. – Скоро будешь в своей тёплой постельке и забудешь обо всём, что видел этой ночью. Как тебя зовут-то?

– Брат называет меня «лунным счастьем», – ответил Крим, выставляя перед собой руки, пытаясь поймать лунные лучики.

– А ты знаешь, лунное счастье, – усмехнулся юноша, – что сегодня непростая ночь в этом лесу. Его душа оживает, вот почему даже животные кажутся… не такими, как обычно. Сегодня возможно то, о чём мечтаешь круглый год, – он вздохнул. – Например, почувствовать свои руки и ноги, дождаться встречи с девушкой, которая тебя несмотря ни на что помнит… Но вместо этого я тащу лунное счастье, которое решило попугать родителей и сбежать, домой.

От висения вниз головой у мальчика разболелась голова, и лопнуло терпение:

– Это не так! – и Крим изо всей силы ударил ногой юношу. Тот не успел опомниться, как мальчик со всех ног бежал во тьму – ему почему-то показалось, что за ней его ждёт дом.

Но Крим споткнулся, ударился лбом о поваленное дерево и заплакал. Сосны, ели и пихты равнодушно шептались с метелью, пока мальчика накрывала мгла. И от него на этот раз остались только резко обрывавшиеся следы.

* * *

Лес умел плакать – мальчик слышал, как его слезинки разбивались о землю, переливались хрустальным перезвоном. Когда получилось подняться на ноги, он с ужасом понял, что кое-что изменилось: деревья стояли полупрозрачные, словно привидения, и стонали, словно от боли, когда на них попадала капля странного дождя. Здесь не было снега и холода, но Крим всё равно дрожал и стучал зубами – это место вытягивало из сердца тепло. Звёзд и луны мальчик тоже не увидел, когда поднял голову к небу – над лесом висела плотная пелена мрака.

Крим и сам заплакал, и его слезинки превратились в прозрачные бусины. Когда они еле слышно звякнули о его валенки, он собрал их в карман, решив потом показать брату, и стал звать на помощь – голос его звучал, как в пещере.

– Как тут страшно, – опять он заговорил сам с собой. – А если уже утро, и брат вернулся? Он же расстроится, я же обещал никогда-никогда не убегать… Всё тот невидимка!

Крим хотел кинул камешек в дерево, но не смог даже до него дотронуться. Страх завязал его душу в узел, и мальчик захрипел, пока кричал. И не вовремя:

– Ты заблудился, – зашипел кто-то возле его уха. – И никакой лесной дух теперь тебе не поможет.

Мальчик свалился на землю и закрыл лицо: он заметил, как возле него мелькнула чёрная тень с жёлтыми глазами. Волосы встали дыбом от того, что опять казалось, что его гладят по голове. С закрытыми глазами Крим побежал сквозь деревья, размахивая руками. Он слышал за собой шаги, и бежал быстрее, так, как только мог. Слёзы леса хлопали его по щекам, и Крим несколько раз путал это с прикосновением невидимки.

Он только-только разомкнул глаза, как врезался в человека. Это была испуганная, но хорошенькая девушка  с русыми косичками, в красном пуховике ниже колен и суконных сапогах, и она долго не могла понять, кто это перед ней и откуда. Крим долго кричал, окончательно сорвав голос, а девушка, в конце концов, собралась: обняла его и сказала, что всё будет хорошо.

– Меня зовут Лиск, – она вытерла его вспотевший лоб. – Не бойся меня, да и вообще этого места. Нас скоро вытащат, я уверена. А как твоё имя?

Не сводя с неё взгляда, он прошептал:

– Я – Крим… Вы так похожи на мою маму… А у того мальчика, который меня до тебя нашёл, глаза цвета, как у папы.

Лиск вцепилась в него и возбуждённо переспросила:

– О, так ты видел его?! Надо же, тебе он показывается на глаза… А меня избегает – вот, найдёт он нас, я ему задам… Стой, почему ты так погрустнел? – она хлопнула себя по губам, как будто уже и сама догадалась, почему.

– Сейчас у меня только брат, – вздохнул мальчик, спрятав ещё пару слёз-бусинок в карман: – Он очень испугается, когда меня потеряет. Мне нужно домой.

Лиск с умилением обняла Крима, и он недоверчиво отпрянул от неё. Девушка не обиделась, а смутилась, закусив нижнюю губу и бегая взглядом. Она сняла с себя пуховик и скинула сапоги, укрыв курткой замёрзшего Крима, а потом наклонилась к нему и с видом заговорщика сказала:

– Когда я была такой же маленькой как ты, то терялась в этом лесу целых семь раз, представляешь? Так что мы ещё тогда с лесом подружились, он, можно сказать, пророс в моём сердце. И с тех пор я могу делать удивительные вещи… Это место унылое, как ты думаешь?

И, хихикнув, Лиск пробежалась вокруг мальчика, и на безжизненной каменистой земле прорастала мурава, лопухи и чертополох. Девушка обнимала призрачные деревья, и они становились настоящими. На кустах раскрывались почки, а с елей ссыпались шишки. Лиск с румяным лицом пела о весне, и с неба с неохотой сходила копоть.

Вот только стоило ей остановиться, чтобы перевести дух, всё возвращалось. Трава, цветы прятались в земле, а деревья становились бесплотными. Лиск вздохнула, содрогаясь всем телом:

– Вот так всегда. Что-то мешает душе нашего леса ожить. А ведь если бы у меня получилось, то кое-кто бы ушёл со мной…

Крим робко коснулся её руки и спросил:

– Мы в душе леса?.. Если это правда, что ты тут была много-много раз, почему твой друг нас до сих пор не нашёл?

– Кто-то мешает ему, – помрачнела Лиск. – Надо бы ему поторопиться… Мы можем тут остаться навсегда. Постараемся уйти отсюда раньше, чем за три дня. Как думаешь, сейчас не третий?

Не успел мальчик возмутиться тому, что его пугают, как вновь ощутил на себе чей-то ещё пристальный взгляд, – и замер.

– Я же говорил, что съем и тебя, – промурчал страшный голос. – Вот ты и попался. Вы оба попались. Как поживаешь, Лиск, детка?

Девушка изменилась в лице, помрачнела, и,  упав, спрятала голову в коленях, а Крим с напряжением ждал новые слова. У него задёргался глаз, и сильно вспотели кулаки, когда холодная и лёгкая рука коснулась его плеча и в самое ухо прошептали:

– Вы не найдёте выход отсюда и будете моими. Вы все.

Крим не стал дослушивать. Он побежал со всех ног прочь.

И, задыхаясь от быстрого бега, мальчик оказался совсем один посреди плачущего призрачного леса. Он собрал новые слёзы-бусинки, когда звал Лиск, а она не откликалась.

– Как же она могла испугаться, совсем взрослая, – причитал Крим, глядя себе под ноги. Он не знал, куда шёл, но оставаться на месте было очень страшно. – Я что, её бросил?

И опять Крим врезался в кого-то, только на этот раз ему не дали упасть и крепко обняли. Теперь мальчик с облегчением улыбнулся юноше с волосами-сосульками и прилип к нему, как телёнок к корове. Юноша выглядел встревоженным и, хотя тактично выслушивал рассказ Крима о том, как он потерялся, не мог усидеть на месте и всматривался вдаль.

– А ещё была Лиск… но я убежал, а она осталась, там… – прохныкал мальчик.

Юноша с нетерпением затряс его за плечи, как будто только и ждал, когда Крим назовёт это имя:

– Лиск? Ты её видел? Где она?! Отведи меня туда скорее, ей опаснее быть здесь, чем нам с тобой, в тысячу раз… Нет, в миллион миллиардов! Ну говори же ты, мальчик!..

– Меня зовут Крим!

– Да какая разница! – юноша осёкся. Он сделал очень глубокий вдох и пробормотал счёт до десяти, прежде чем спокойным тоном попросил: – Крим, пожалуйста, расскажи мне, где Лиск, и что с вами случилось. Это очень важно.

Крим, запинаясь, всё очень подробно описал – он даже не думал, что умеет так хорошо рассказывать истории. Дослушав, очень хмурый, юноша снял с себя пальто и накинул на мальчика – оно волочилось за ним, как свадебная фата, и Крим попытался спихнуть его. В дублёнке, пуховике и пальто он стал похож на капусту.

– Может, ты и не чувствуешь здесь холода, но он есть, – строго объявил юноша, достал из кармана шапку и одел на мальчика. – Я об этом и Лиск устал повторять, удивляется потом, почему она вечно болеет.

– А как ты нас нашёл?

– Кое-что умею, – вздохнул юноша. – Только убьёте вы меня, я чувствую, сегодня своими похождениями. И эта Тень… Я думал, что Лиск справилась с ней давным-давно. А эта нечисть, оказывается, и к тебе прилипла, – он погладил мальчика по голове. – Ты не вини себя, что убежал. Лиск не пропадёт. Это существо не может навредить вам, пока вы ещё не заплутали. Пойдём, найдём её. Что-то страшно мне.

Руки юноши дрожали, и когда Крим взялся за них, то отпрянул: хотя ему только что сказали, что он не чувствовал, что вокруг стужа, холод этих рук обжёг его. Юноша ничего не сказал, только виновато опустил голову и бормотал:

– Душа леса, я вновь прошу у тебя помощи. Отнеси нас к моей любимой, а я отдам то, что тебе дорого.

Крим охнул: капли хрустального дождя застыли, деревья покачнулись, и раздался звон колокольчиков. Юноша, подтянув Крима к себе, вытащил из-за пазухи прозрачные две бусины, такие же, как застывшие слёзы мальчика, и одну из бусин бросил вверх:

– В этих камешках вся моя жизнь. Я не смогу быть здесь, когда потрачу последний. Так что тебе везёт, что ты можешь плакать. Я вот больше не могу.

Низкое небо проглотило её серебряной вспышкой.

Когда мальчик вновь смог видеть, то Лиск уже бросалась юноше в объятия.

Она была в порядке, только заплаканная. Юноша попросил своё пальто обратно, накинул на девушку, снял с себя ботинки и велел ей быстро-быстро одеться, отругав за то, что она носила в такой мороз капроновые колготки. Мальчик, выдохнув, отвернулся от влюблённых, то рассматривая свои бусинки-слезинки, то пиная камни. Лиск и юноша шептались о Тени, о том, как девушка нашла Крима, как её друг сорвался на крик:

– Я же просил тебя больше не приходить, Лиск! Ты хочешь остаться тут со мной навеки?! Тебе кроме меня поговорить будет не с кем! Я думал, что год назад мы всё решили – ты обещала посветить себя будущему, а не ждать триста шестьдесят пять дней, когда мы снова сможем увидеть друг друга!

– Вот именно! Я столько ждала Ночи Спящей Луны, столько готовилась! Я приходила в другие дни, чтобы поговорить с тобой, а ты даже знака не подал, что слышишь меня. И вообще – я свой дар развила, понятно? Я пригожусь лесу, и ты примешь меня в напарники. Когда ты назовёшь мне своё имя?

Лиск стояла, вытянув шею и сжав кулаки, будто стоило юноше сказать что-то, что ей не понравится, она на него накинется. Юноша топал ногой, скрещивал руки и отворачивался, как испуганный гусь. Крим расхохотался, показывая в них двоих пальцем, и те замолкли.

– Вы как маленькие! У меня в садике тоже так, – он еле мог говорить сквозь смех.

– Животики надорвёшь, – буркнула Лиск, и Крим хмыкнул. С покрасневшими глазами мальчик произнёс:

– Ну зачем ты… Мама и папа тоже были, как вы. И мне это нравится…

Юноша и Лиск, как по команде, подлетели к мальчику и крепко-крепко обняли, и даже от юноши в это мгновение отдавало теплом:

– Прости нас, мы сгоряча, – объяснялась Лиск: – Понимаешь, когда кто-то ссорится, лучше не попадаться под руку.

Но Крим не справлялся с грустью, и хоть слёзы не бегали с щёк, обращаясь в камешки, всё равно было горько. Юноша в отчаянии предложил:

– Может быть, ты послушаешь про тень? И про нас с Лиск? Если хочешь.

Девушка усмехнулась, но это сработало: Крим понемногу успокаивался и глядел на юношу в оба, пока Лиск поглаживала мальчика по спине.

Юноша заговорил тихо и вкрадчиво, и даже чёрное небо перестало лить слёзы, а призрачные деревья протянули к троице ветви. Крим затаил дыхание, а Лиск заёрзала, отводя взгляд.

– Я впервые увидел Лиск, когда ей не было ещё и года. То, как она попала сюда, очень грустно, и она сама не любит об этом думать. Так случилось, что почти сразу, как появилась на свет, она осталась совсем одна… Ты понимаешь?.. Её оставили здесь, думая, что больше её никогда не увидят. Я и раньше помогал заблудшим найти путь домой, но тут было совсем другое. Вот она, совсем маленькая, лежит на снегу, голодная и холодная. И что мне делать дальше, ведь у неё нет дома?

В то время этот лес приютил не меня одного. Был у меня приятель – первый человек, что не нашёл выхода отсюда… то есть тот, кто давным-давно был человеком, а стал духом. Я решил, что тот, кто гораздо старше меня, справится с маленьким ребёнком лучше. Это он сделал так, чтобы лес принял Лиск как родную, поделился своей душой – мы не знали, как ей помочь по-другому.

Мне кажется, он очень к ней привязался. Любил читать ей сказки, придумывать сны… Только мне казалось, что это неправильно – ребёнок растёт вдали от людей, дикость какая-то. И когда опять заблудился человек, я вывел его не за просто так – он должен был заботится о Лиск, как о дочери, принять в семью.

Нужно было поговорить с ним, с моим приятелем, но он так быстро растаял от горя, когда Лиск забрали, что я ничего не смог поделать. Я долго его не видел, но знал, что он всё ещё где-то существует. Как? Его обида на всю Вселенную – и, особенно, на меня – губило лес, он чах. Животные начали нападать на тех, кто забредёт в него. Я говорил с ним, кричал и звал, но он ни разу не показался…

– Ну надо же! – вскрикнула Лиск. – Ну кого же это напоминает, а?

Юноша вздохнул и взял её за руку. Он ничего не сказал, только слабо улыбнулся. Лиск отвела взгляд, как будто не заметила, и засвистела весёлую мелодию. Крим с видом, будто сейчас взорвётся, дёрнул юношу за рукав и возмутился, что тот отвлекается. Бросая камешки себе под ноги, он продолжил:

– Лиск появилась в лесу ещё раз. Она так чего-то испугалась, что бежала, куда глаза глядят. Она жутко заблудилась, как и ты, Крим. Я торопился вывести её отсюда, как нам помешал мой давний знакомый – он так изменился, что я его сначала и не узнал. Ничего человеческого не осталось в прежнем «сочинителе снов». Только тень и злые красные глаза. Мы убежали от него, и Лиск рассказала, что это он напугал её, заставил в страхе выбежать из дома и вернуться сюда. Лиск вернулась к названному отцу, а я искал Тень, чтобы убедить оставить её в покое. И то, что я услышал, не дало мне попросить лес выгнать его от греха подальше. Он сказал, что хочет быть отцом, что он будет опекать детей, которые остались без родительской любви.

Это не страшно, но вот то, что он хотел – и хочет – забрать детей в лес и сделать вечными пленниками – ужасно. Он не слушал объяснений. А Лиск появлялась в лесу снова и снова, заблуждалась и заблуждалась, я всё провожал её домой и провожал. Но теперь, когда она выросла, мой «добрый» приятель решил усыновить другого малыша – тебя. Я не представляю, что делать. Нельзя прогонять из леса, я уже говорил – такие, как мы, долго без него не протянут.

– Да назови ты мне уже своё имя, и тогда мы вместе что-нибудь придумаем! – гаркнула Лиск и почти сразу смущённо отвернулась: – Прозвучало не очень красиво…

Крим нахмурился, и юноша его предупредил:

– Если кто-нибудь узнает моё имя, то будет привязан ко мне навсегда. По сути Лиск делает мне предложение руки и сердца, хотя это очень легкомысленно.

– Почему это легкомысленно?!

– Потому что мы виделись раз в году, пускай что несколько лет подряд – в итоге даже месяца, как мы друг друга знаем, не наберётся. Я существую гораздо дольше, чем ты, и поэтому нам лучше не спешить – нужно привыкнуть к тому, что в чём-то мы очень и очень разные.

Лиск поднялась с колен, оттряхнула платье от земли, собрала волосы в строгий пучок и прочеканила, тыкая в юношу пальцем:

– Да ты просто боишься, что я тебя брошу, как та женщина, из-за которой ты когда-то замёрз в лесу! Что ты на меня так смотришь? Я с детства об этом знала, Тень мне рассказал.

Юноша с выпученными глазами следил за Лиск, беззвучно бормотал что-то, махал руками, чтобы она прекратила, но девушка не слушалась. Она говорила с удовольствием, как будто долго удерживала в себе эти слова:

– Она не вышла за тебя, потому что ты бы даже не смог выкупить её на свадьбе, как этого требовал обычай. И ты решил обокрасть одного богача, вот только тебя чуть не поймали, и пришлось прятаться в лесу. Если бы ты попал к ним в руки, тебя ждал ад. Ты даже не искал путь из леса – в душе даже сам хотел заблудиться, поэтому Тень не смог тебе помочь… Та женщина тебя предала, но я – не предам. Ты можешь доверять мне!

Юноша стукнул по призрачному дереву, и когда кулак пролетел сквозь него, не удержал равновесие и упал. И когда Лиск подбежала, чтобы помочь подняться, он, даже не поднимая головы, прошипел:

– А я, значит, круглый дурак? Зачем ты это говоришь, кто тебя просил? Ты не знаешь, толком, кто я, а уже берёшься судить, – он зажмурился, как будто его ослепило: – Я выведу вас обоих с этим мальчишкой отсюда – и не возвращайтесь больше. Хватит общения с людьми. С тобой, Лиск. Ты глупая маленькая девочка.

– Зато ты у нас всезнающ, господин Никто, господин Безымянный! Что мне ещё нужно сделать, чтобы ты пошёл мне навстречу? Я ведь знаю, что делаю!

– Ничего ты не знаешь, Лиск, ничего не понимаешь. Разговор окончен.

Крим неслышно подбирал слова, переводя взгляд с одного на другого и приговаривал, чтобы всё обошлось, только влюблённые всё ещё стояли спинами друг к другу, расстроенные и злые. Крим подбежал к покрасневшей от обиды Лиск и обнял, встретившись с грустным взглядом духа:

– Вы же не хотите этих обид, почему вы так плохо разговариваете? Мои мама и папа никогда не ссорились, они играли в «читальщиков мыслей». Честно говорили на диктофон, что им не нравится, а потом давали послушать по очереди.

Лиск вздохнула и, слегка улыбнувшись мальчику, сказала юноше:

– Да, я с тобой говорила очень жестоко. Прости меня, пожалуйста. Я просто очень хочу всегда быть рядом с тобой и несу всякую чушь.

– Не поспоришь, – отозвался дух и, смягчившись, взял девушку за руку: – Но я понимаю тебя. Я подумаю, как ещё можно тут быть, обещаю.

Не успели они ласково посмотреть друг на друга, как чёрное небо опустилось к их головам.

Лес перестал лить слёзы, и злобные красные глаза сверкнули рядышком Кримом. Он почувствовал, как его обхватили холодные липкие руки, и страшный голос провозгласил:

– Его время вышло, теперь он мой ребёнок. Тебе было жаль своей последней слезинки, мой старый «приятель», тебе было жалко исчезнуть, чтобы увести всех из этого гиблого места, и теперь мальчик заплутал навек, заплутал навек… И доченька моя тоже со мной останется навсегда. Как быстро пролетели трое суток – вы и не заметили, а я так ждал и лелеял, так ждал и лелеял… Теперь я счастлив!

Тень испарился вместе с ребёнком, и Крик не успел его поймать за шкирку и вытрясти из него все коварные планы, которые он держал в своём хлипком сознании.

И Тень возник рядом с Лиск – она колотилась и стучала зубами, но не мороз был ей страшен.

– Тогда, в прошлом, я решил, что знаю, как будет лучше для всех и лишил тебя дочери, – жалко пробормотал дух и упал на колени, будто вцепившись взглядом в Тень. – Я не должен был так поступать, я был плохим. Но пока у ребят есть хоть крошечный шанс уйти отсюда – пусть уходят! Разве это жизнь: век за веком блуждать по лесу с мёртвыми мечтами на плечах? Если ты любишь Лиск, если любишь этого мальчика как своих родных детей – отпусти! – дух вцепился в свои волосы и, дрожа губами, перешёл на крик: – Да не будь ты таким чудовищем, чёрт тебя побери! Нарочно же меня мучаешь! Лучше бы ты выкинул меня тогда из леса, это было бы гораздо правильнее чем то, к чему ты пришёл сейчас!

– Божечки… – шептала Лиск, опускаясь на колени и протягивая ладони к духу: – Не надо так. Улыбнись… – и поползла к нему, но Тень схватил её за шкирку и больно потянул назад.

– Теперь и я точно знаю, как будет лучше для неё, – прошипел Тень девушке в ухо, и она зажмурилась, укусив губы до крови: – Дитя, я не чудовище. Всё будет так, как ты хочешь. Я назову имя твоего друга, и ты сможешь остаться с нами навсегда. Ты этого хочешь?

Вместо ответа Лиск судорожно глотнула воздух. А дух в отчаянии захрипел:

– Не надо, не надо! Больше всего на свете не хочу, чтобы так случилось! Лиск, нет-нет!

Тень зашептал вновь:

– А ты знаешь, что твой добрый друг поначалу любил не выводить людей из леса, а манить в него? Он так хотел себе компанию, что сошёл с ума! И только я… я… его остановил. Направил на путь истинный. От лишнего народца мы избавились, помнишь, приятель? Тогда-то лес и заболел от слёз и пролитой крови.

Дух замер, словно от любого движения в него выстрелят стрелы и шипы,  и вздохнул, будто выпустил из себя все надежды и мечтанья:

– Вот видишь, Лиск, ты совсем меня не знаешь. Всё, что ты себе нафантазировала, может оказаться только сказкой, а я – подлецом. Не рискуй, Лиск. Тень покажет тебе дорогу домой, я уверен, ты только попроси, – и твёрдо добавил: – И мальчика освободит – так ведь?

– Ну да.

Тень махнул рукой, и появился Крим. Он не мог ни двинуться, ни заговорить, а просто глядел перед собой пустым взглядом. Лиск смотрела на него – и менялась в лица. Сначала была жалость, потом – злость, и вот – решимость. Она сумела пнуть камень в сторону Тени, и хоть это ему не навредило, очень удивило, и он ослабил хватку – а Лиск выскользнула.

Мой дом будет там, где я захочу, – гордо сказала она и выставила руку, введя в ступор Тень: – Хватит думать только о себе!

Суровый голос захохотал, и глаза Тени опять загорелись недобрым огоньком. Она подплывала к девушке ближе, а та, шаг за шагом, жалась к дереву. И Тень коснулась её щеки:

– Да что тебе надо? Всё сделаю, только попроси. Забудь дружка своего, переживёт, а я один больше не останусь. Или мы будем они оба, по-другому никак! А что до мальчишки – у него старший брат скоро женится, думаешь, больно он нужен будет его жене? Так ты же сама всю жизнь была обузой для твоих приёмных – последний дурак твой дружок, думал, среди людей тебе лучше будет. Они же тебя выгнали сразу, как ты научилась себе еду варить. Ладно хоть, бабушка, за которой ты смотрела днями и ночами, дом отписала. Ты же всю жизнь была одинока, мальчику того же хочешь?

Девушка села на землю и закрыла лицо. Она тряслась, а плач, похожий на мяуканье котёнка, эхом раздавался по призрачному лесу. Дух подбежал к ней и крепко обнял, глядя на Тень, как на смерть. Он шептал ей, что всё это чушь, и только особо неудачливые люди видят мир в чёрно-белых тонах, а Лиск – из удачливых. Она замолчала, и Тень снова навис над ней. Как бы юноша не отталкивал, на Тень это нисколько не влияло.

– Мы остаёмся, – выпалила Лиск, подняв заплаканное лицо. – Назовите нам ваши имена, и всё будет кончено.

– Так бы и сразу! – воскликнул Тень, даже подпрыгнул – и быстро наклонился к уху девушки.

Но дух уже достал из кармана свою последнюю слезу, уже бросил в небо и, печально посмотрев на Лиск, уже сказал:

– Лес, верни Лиск и Крима в настоящий мир, а Тень туда больше ну пускай... Пусть живёт тут. И мы оба ответим за то, что натворили.

Стало слишком тепло и слишком светло для мрачного зимнего леса. Лиск и Крим закрыли глаза, слышали, как вопил Тень от тоски, как прощался с ними дух, немного плача. А потом, когда это стихло, всё стало слишком по-другому.

* * *

Лиск прижимала ватное тело юноши и плакала. Крим держал его руки и вслух удивлялся, почему лесной дух больше с ними не разговаривает, почему делает вид, что спит и не открывает глаза. Девушка умоляла его помолчать и рыдала всё сильнее.

Они были в живом лесу, в настоящем, а не призрачном. Здесь ели качали колючими ветками, голые кусты дрожали, а снег ложился наземь, кружился шустро, как в вальсе. Солнечные лучи плясали между деревьями. Но даже солнце не могло осветить грусть, которая клубилась вокруг Лиск.

– Крим, я такая клуша, – проговаривала девушка, тыкаясь ему в грудь. – Крим, его больше нет. Я так и не узнала его имя. Если бы он не упрямился и сразу его назвал, то… ну почему всё так?

Крим с непониманием оглядел её.

– Но он же вот здесь, перед нами! Не волнуйся, он скоро проснётся, просто устал. Мои мама и папа тоже очень устали, но брат обещал, что когда наберутся сил, они вернутся. А он никогда не врёт, Лиск.

Девушка с горечью во взгляде отмахнулась от его слов, а мальчик прижался к стволу дерева, сел на корточки и спрятал мокрое от слёз лицо:

– Жизнь такая злая, Лиск, такая злая… Почему?

Захлёбываясь в рыданиях, она бормотала:

– Я не знаю, Крим, не знаю…

Тишина блестела свежим снегом. Среди деревьев гулял чей-то долгожданный покой. Казалось, всё должно было так, как случилось, пусть, закончилась история духа несчастливо, но кое-кто не желал с этим мириться.

Лиск подняла красное лицо и обомлела: за голым густом лежала её корзинка. Она забыла о своём горе и сбегала за ней, присела на корточки, рядом юношей, положила его голову к себе на колени и с улыбкой доставала подарки:

– Это я приготовила в честь нашего первого дня вместе, – и Крим охнул, увидев красивую серую вязаную шапку, перчатки и шарф. Девушка аккуратно одела их на юношу, разгладила, всё ещё улыбаясь, и поцеловала в лоб. – Если бы я могла принести весну в твоё холодное сердце…

Крим с сияющими газами вскочил с сугроба и выкрикнул:

– Ты сможешь! Обязательно сможешь! Расколдуешь его, расколдуешь!

– Да как же? – в отчаянии ответила Лиск, прижимая юношу к груди: – Он же… он…

Мальчик закатил глаза и вытащил из кармана три прозрачные бусины. Когда Лиск увидела их, то чуть не упала:

– Крим, Крим, Крим, о, нет! Ты знаешь, что это значит?! Какая я дура! О чём я думала! Ты же замёрз!.. Надо было сразу послушать его, уйти из этого проклятого леса, отвести тебя домой, ты бы согрелся, выздоровел… О, Крим! Прости меня…

Он мотнул головой и твёрдым голосом сказал:

– Нет, Лиск, не плачь. Вы с женихом милые, но глупые. Очень глупые, потому что взрослые, наверное. Смотри, как ему нужно было сделать.

Крим бросил в небо первую бусину и произнёс:

– Освободи Тень, Лес. Сделай его тем, кем он был раньше, кем он заслуживает быть.

С лёгким ветерком на сугробах, по другую руку от Лиск, появился мужчина в полушубке. У него была густая чёрная борода, добрые серые глаза и розовые щёки, он был похож на егеря или дровосека. Ещё он широко улыбался и обнимал удивлённую Лиск так, будто был её отцом.

Почти сразу Крим бросил вторую бусину:

– Отпусти всех заблудившихся тут, тех, кого не выпустили по глупости наши друзья. Пусть все уже найдут дорогу домой.

Из-за деревьев, далеко-далеко, показывались фигуры людей. Они шумно переговаривались, махали мальчику и шли по протоптанным тропинкам. Они плакали и смеялись, они много говорили «спасибо» и «прощай».

И перед тем, как бросить третью бусину, Крим замешкался. Он посмотрел, как она блестит на его варежке, будто драгоценность и вздохнул. И почувствовал рядом ещё чьё-то дыхание.

Звёздный медведь, с всё ещё блестящей шерстью и всё ещё удивительными глазами, не рычал и не хотел мальчика съесть. Он просто смотрел на Крима и чего-то ждал. И мальчик слышал восторженный голос Лиск:

– Это Лес, это он! Он заметил тебя и, кажется, полюбил! Вот это да…

А Крим ещё раз тяжело вздохнул, посмотрел на Звёздного медведя и рассудил:

– Я могу бросить эту бусинку и вернуть маму с папой. Мы будем тут жить, и никто нам не помешает. Мы будем счастливы, а Лиск с её женихом – нет. Лиск будет горевать, а она мне нравится. Она долго была совсем одна, а у меня есть брат. Выходит, что я счастливей её. А счастьем нужно делиться.

Звёздный медведь, такой злой и страшный в их первую встречу, ткнулся мокрым носом Криму в щёки и облизнул их. Мальчик рассмеялся и спрятался в тёплой волшебной шерсти. Он знал, что всё делает правильно.

И Крим бросил последнюю свою слезу в небеса, прокричав:

– Не сдерживай дар Лиск, Лес. Пусть она исцелит всё, что захочет. И тебя… не мешай ей.

Звёздный медведь посмотрел на мальчика с уважением, повалил его в снег, и Крим расхохотался, когда он защекотал его мордочкой. Поднялась новая метель, скрыв медведя, и почти сразу пропала. На его месте было пусто.

А Крим барахтался в сугробах и не мог встать, не мог говорить и не мог смотреть на небо, которое чудилось ему белым-белым, ярким-ярким… В облаках он видел лица мамы с папой и улыбался.

– Лиск, не тяни! – услышал мальчик взволнованный голос Тени. Он не хрипел и не пугал, как раньше, он был простым, человеческим: – Он вот-вот покинет нас, но ты должна успеть его спасти! Постарайся, милая.

Девушка наклонилась над мальчиком, вся дрожа, зажмурилась и пела про себя самые весенние песни, какие знала. Она держала руки над его сердцем, и чем больше она пела, тем теплее становилось в груди, и тем живее Крим себя ощущал. Облака стали просто облаками, а мальчик стал просто мальчиком – живым, здоровым и с красным носом.

– Крим! – Лиск прижала его к себе крепко-крепко и долго не отпускала: – Какой ты молодец, такой мудрый и хороший.

И когда пришла в себя, вскрикнула и бросилась к духу, всё ещё лежащему в беспамятстве. Она погладила его по щёкам, ссутулилась и, напевая о несчастной любви, прислонилась к его груди.

Ничего не произошло.

– Я… да как же… – бормотала девушка, задыхаясь: – Убить надежду…

Тени обнял её и напомнил, что разучиться дышать ей сейчас некстати и посоветовал попробовать ещё раз. Девушка послушалась, и, в конце концов, с печальным видом поцеловала духа в лоб.

– Не знаю… – горевала она, – может, слишком много времени прошло…

Но ровно тогда, когда она, вытерев слёзы, безучастно смотрела перед собой, юноша открыл глаза. Кожа его порозовела, волосы растаяли, а морозные узоры превратились в водяные капельки. Он с изумлением осмотрелся, встретился взглядом со счастливым Тенью и проговорил:

– Неужели нас простили? И меня?.. После того, что я сделал…

Лиск закричала, а потом стиснула его в объятьях:

– У тебя будет полно времени загладить свою вину! – и, смеясь, добавила: – И первое, что тебе нужно будет сделать, – это жениться на мне! С бьющимся сердцем ты от меня не отвертишься!

Он смеялся и поднимал её на руки, кружил и целовал.

Тень смотрел на это, вздыхая и всё о чём-то беспокоясь. Крим спросил:

– А вы хотите вернуться к людям? Лиск поможет. Она бы и сама предложила, просто ей пока не до этого. Она же Лиск.

– Нет, я не вернусь, – твёрдо ответил Тени и похлопал мальчика по спине: – Кто-то должен помогать заблудшим душам выбираться отсюда. Не скажу, что я рад, что останусь совсем один – но… Да, пора этих двоих отвлечь, пусть отведут тебя домой. Чувствую, заждались тебя.

Они услышали это, Лиск ойкнула, а юноша виновато опустил голову.

– Ну… Я буду навещать тебя, правда! – взволнованно сказала девушка, и Тень усмехнулся: – Мне же надо лечить тихонько этот лес… Так что ты не бойся, не останешься ты один.

– Посмотрим, – согласился он и хмуро зыркнул на её друга, который только-только собрался что-то сказать: – А ты – ты уйди с глаз моих долой. Или нет, я сам уйду.

И исчез.

Юноша с тяжестью в голосе сказал, что он его никогда не простит, а Лиск пообещала, что всё у них будет хорошо, они помирятся.

Потом она поцеловала Крима в макушку и проговорила:

– А теперь мы вместе отведем тебя домой. Давай сюда руку.

* * *

За Кримом по пятам шла тоска, а он, то ли в дрёме, то ли наяву, держался за воздух, как за чью-то ладонь. Перед ним таял снег, просыпались травы и цветы, а он бормотал себе, что видит их в первый раз.

Было солнце, была луна, и она сияла так же ярко, как при его рождении. Взглянув на неё, Крим услышал отголоски умирающих воспоминаний: «лунное счастье», «я тебя съем», «не бойся», «я не разговариваю с незнакомыми», «отведём тебя домой», – и навсегда их утратил.

Крим опустил чью-то тёплую ладонь и, стараясь не свалиться, пошёл по протоптанной тропинке к дому, у которого стояло много машин и в котором горел свет и без конца мелькали за окном люди. Он не помнил, что жил здесь, и пошёл бы дальше, куда глаза глядят. Но силы таяли, как снег под незримыми шагами, и мальчик легонько постучал в дверь в надежде, что его не прогонят.

– Крим! Кри-и-им! Лунное ты наше счастье, это, правда, ты?!

Крим решил, раз люди увидели его, то можно и расслабиться. Сон забрал мальчика, пока его растирали, завёртывали в тысячу одеял и насилу отпаивали горячим чаем с вареньем. Мальчик в беспокойном сне слышал писк полицейской машины и скорой помощи, слышал, как того, кто назвал себя его братом, поздравляли с чудом.

А перед глазами у него стояла картина странного призрачного леса. Там девушка в зелёном сарафане пела ему песни, и он расцветал, а небесный мрак освещала луна. И перестал идти хрустальный дождь, а человек-Тень щурил жёлтые глаза и подпевал девушке. Юноша в расстегнутом пальто протаптывал тропинки для серебряного медведя к его берлоге, смотрел прямо на Крима и улыбался…

Мальчик проснулся в больнице. Ему не понравилось, как она пахла, и он поморщился. На тумбочке стояла манная каша в жуткой алюминиевой чашке.

– Братец, ты проснулся, – дал о себе знать человек, сидевший на стуле возле койки. Он зевал и с трудом вытягивал из себя слова, но наклонился к мальчику, взял за руку и сказал: – Это чудо, что с тобой ничего не случилось. Мы везде тебя искали, лес обошли, у каждого в деревне побывали. Ты не помнишь, что с тобой случилось?

Криму нечего было ответить. Он только соврал, что очень устал и опять хочет отдохнуть. И опять взрослые шептались, охали и придумывали всякие ужасы.

– Я не помню, что со мной случилось, – серьёзно сказал Крим. – Но знаю, что всё было хорошо. И я был в лесу, это точно.

У него даже получилось улыбнуться. Брат закрыл лицо и тяжело вздохнул.

В дверь постучали.

– Мы слышали о вашей ситуации, – сказал юноша в чёрном пальто и красно-коричневых сапогах со шнурками, протаскивая большой пакет. А за ним зашла хорошенькая девушка с русыми косичками в красном пуховике:

– Мы принесли витаминчики, чтобы Крим выздоравливал.

– Он, кстати, мой тёска, – подмигнул юноша.

– О, и если вы не узнали, то мы ваши соседи. Если что, обращайтесь к нам, мы хорошими друзьями будем…

И пока брат мальчика с обалдевшим видом глядел на их компанию, прибежали злые медсёстры с охранниками и прогнали за то, что они явились к больному ребёнку в верхней одежде, грязной обуви, ещё передачу не зарегистрировали.

– Выздоравливай! – крикнула через плечо медсестре Лиск и скрылась за дверью ругаться.

Брат Крима почесал затылок и выдал:

– Да-а-а… Чудные ребята, чудные…

* * *

Весна смеялась радужной капелью.

Не было ни холодно, ни страшно. Из облаков вылезало солнце, щебетали птицы, и щекотала ладони трава. Крим и не думал, что когда-нибудь это случится: счастье вновь покажет ему свою пушистую мордочку, и все у него будет хорошо. Он улыбался безмятежно-светлому небу, и воспоминания о тяжелой зиме тенью от елей проплывали на его лице.