Ночи на «Вавилоне» холодные — так, по крайней мере, всегда казалось Сьюзан. В  ночном цикле  температура понижается даже в каютах комсостава, и Сьюзан привыкла спать, закутавшись в одеяло из синтетического пуха. Но в эту ночь одеяло сброшено на пол, и вряд ли ей бы удалось сразу вспомнить местонахождение предметов одежды. Своей и Маркуса. 

Даже не видя его лица, она знает, что он улыбается. Сьюзан кладет руку ему на грудь, ощущая биение его сердца. Она прерывисто вздыхает, думая, какое же хрупкое человеческое тело в сравнении с телами тех же минбарцев, и что уж говорить о Старших расах. И вдруг чувствует себя особенно уязвимой, и ей странно и тревожно.

Маркус накрывает ее руку своей и спрашивает: 

— О чем ты думаешь?

Она приподнимается на локте и смотрит на него. В его взгляде безудержная радость мешается с беспокойством.

— Не очень-то тебе понравилось?

Сьюзан прижимает палец к его губам:

— Неплохо. Подозрительно неплохо для первого раза. Ты точно... — она замолкает и отчего-то смущается.

— Точно... что? — поддразнивает он, при этом пытаясь поцеловать ее пальцы.

— Верно ли я поняла, что у тебя нет опыта? То есть... Не было?

— Верно, но я быстро усваиваю информацию. Развитию этого качества прекрасно способствуют тренировки рейнджеров, — серьезным, даже занудным голосом произносит он, но его глаза смеются.

— Ну, для того, чтобы неплохопревратилось в хорошо, тебе еще надо много чего... усвоить, — в тон ему говорит Сьюзан.

— Я готов, — воодушевляется Маркус.

Она окидывает его взглядом и приподнимает бровь:

— Я не имела в виду — прямо сейчас.

— А я как раз именно это и имею в виду, — он притягивает ее к себе, но все-таки медлит, выжидающе и пытливо вглядываясь в ее лицо. — Ты же не против?

— Ты слишком самоуверен, — хмыкает Сьюзан. Как ей кажется — достаточно иронично. Однако, к некоторому ее удивлению, по нейпрокатывается томительная дрожь.

В этот раз Маркус нетороплив — ведь ему надо столько всего изучить. Он упивается каждым прикосновением к Сьюзан, чувствуя, как напряжение постепенно уходит из ее тела. Ощущение бархатистости ее кожи под его ладонями, ее запах пьянят его.

— Какая ты красивая... — шепчет он, целуя ее веки, и колкие лучики ее ресниц опускаются.

— Маркус, — она словно впервые пробует на вкус его имя. — Маркус!

Маркус скользит губами в миллиметре над ее животом, над внутренней поверхностью бедра, опаляя своим дыханием; она вздрагивает и едва сдерживает стон, когда его язык касается клитора.

— Ты сошел с ума!

— Угу, — соглашается Маркус, не прекращая своего занятия.

Сьюзан хочет отстранить его, но он мягко перехватывает ее руку.

— Сейчас я более чем уверена... — голос прерывается, но она упрямо продолжает, — что ты мне соврал... насчет...

— Я никогда... не вру.

Все в ней плавится от движений его языка. Она кусает губы, однако упрямство не позволяет ей так быстро признать свое поражение перед его ласковым, но неумолимым напором. Маркус поднимает голову и встречается с ней взглядом. А потом снова приникает к ней, и тогда Сьюзан вскрикивает. И наконец-то отпускает себя.

***

— Знаю, ты все еще злишься на меня, — тихо говорит Маркус после.

Сьюзан понимает, о чем он, и молча кивает головой.

— Но я не мог... — он легонько касается губами ее виска, — допустить, чтобы ты...

В груди Сьюзан щемит от непривычной, горькой нежности, и ей хочется рыдать и смеяться одновременно.

— Я бы сделал это снова, — твердо заключает он.

Она невольно вздрагивает и крепче прижимается к Маркусу, тянется к нему всем своим существом, будто стремясь слиться с ним в единое целое. 

— Ш-ш-ш, — шепчет она, — не надо. Не думай об этом. Просто — будь.