Все будет хорошо

Все начинается с галлюцинаций. Они настолько реальны, что разум утопает в них, словно в зыбучих песках. С каждым вдохом погружается все глубже, и вот уже нельзя отличить правду от вымысла, друга от врага, кровь от воды. А потом наступает пробуждение, мир становится цветным и громким, будто в организм попала приличная доза ЛСД. И ты перестаешь себе принадлежать.

Игорь распахивает глаза, не сразу понимая, где находится. Они переехали в новый дом месяц тому назад, а он все никак не привыкнет к цвету потолка. По задумке, просыпаясь, они должны были лицезреть безоблачное небо, но успели покрасить едва ли половину.

Таня лежит, отвернувшись к стене и поджав под себя ноги. В дыхании почти не слышно хрипов, и Игорь чувствует, как у него внутри возрождается надежда. Он проводит ладонью по спутанным волосам. Таня вздрагивает, делает глубокий вдох и заходится в кашле.

– Тише, – шепчет Игорь, продолжая гладить любимую по голове. – Мы со всем справимся.

За окном мелькает светпроблесковых маячков. Мимо их дома проносится пара патрульных машин, но они не обращают на это внимания.

– Приготовишь завтрак? – слабым голосом спрашивает Таня. Вот уже третье утро один и тот же вопрос. Игорь убирает руку и улыбается.

– Если ты обещаешь мне, что поешь.

– Я постара… – кашель не дает девушке договорить. Игорь льнет к ней, сжимает в объятиях тонкое, содрогающееся в приступе тело и повторяет одни и те же слова: «Все будет хорошо».

– Чертов кашель, – произносит Таня, стараясь отдышаться.

– Ты уже не горишь и не бредишь, – отмечает Игорь, целуя девушку в висок.

– Да, мне намного лучше.

На бледных, сухих губах Тани появляется подобие улыбки.

– Вставай, – просит она. Игорь нехотя выполняет просьбу, зная, как девушке не нравится долго валяться в постели после пробуждения, а уж тем более – сейчас, когда она уже больше недели буквально прикована к кровати.

Мужчина встает, потягивается и зевает. Он позволяет себе еще раз улыбнуться, когда Таня переворачивается на другой бок и смотрит на него огромными зелеными глазами. Когда-то ему казалось, что именно за глаза он и полюбил миниатюрную курносую девушку. Нос улавливает тошнотворный кислый запах. Ну вот, опять, а ведь вчера Игорь проверил все углы и вентиляцию. Улыбка моментально сползает с его губ. Его настораживает мысль о том, что какая-то тварь сдохла в доме, а он не может ее найти.

– Ты не чувствуешь запах? – он морщится.

– Я вряд ли способна сейчас что-то чувствовать, – Таня хлюпает носом, показывая, что он напрочь заложен. «Тем лучше», – думает Игорь, пытаясь прикинуть, где еще мог затаиться труп. Пока никаких здравых идей в голову не приходит, поэтому мужчина решает спуститься и все-таки приготовить завтрак.

По лестнице Игорь крадется, будто вор, залезший в чужое жилище. Все окна зашторены, и внутри поселился тяжелый полумрак. Вчера в дверь звонили два раза, потом долго стучали. Хорошо, что Таня спала. Он не знает, как долго удастся прятаться. Рано или поздно они начнут выламывать двери и вытаскивать людей из кроватей.

Внизу запах совсем не ощущается, значит сдох кто-то рядом со спальней. Игорь вспоминает, что не смотрел в вентиляции ванной, и мысленно отмечает себе очередную задачу в списке дел.

Рядом с холодильником висит календарь. Красное окошко замерло на цифре «31». Игорь берет со стола ручку и рисует рядом очередную черточку, а затем пересчитывает. Четыре.

– Четвертое января, – бормочет мужчина себе под нос. Сколько у них еще времени?

Он клацает по кнопке приемника. Раньше включал телевизор, но теперь начал опасаться, что свет могут засечь из окна. Звук из динамиков едва различим.

– Мы настоятельно просим всех граждан обратиться в санитарно-карантинные пункты, которые находятся в больницах номер один и два, а так же в школах три, пять, шесть и детском саду номер четыре. Мы гарантируем оказание любой медицинской помощи. Помните!Скрывая свое местонахождение, вы подвергаете опасности себя и своих близких.

Голос спокойный, речь вычищена до безликой идеальности. Констатация фактов и ни намека на сожаление. Игорь чувствует злость, потому что знает, как все будет. Их с Таней разведут по разным комнатам, и будут допрашивать, а потом брать бесконечное количество анализов. А еще он боится, что ее болезнь могут принять не просто за грипп. Сначала Тане надо полностью поправиться, а потом они решат, что делать: сдаваться властям или бежать куда подальше.

Объявление несколько раз повторяется сначала, и Игорь выключает приемник. Снова никаких новостей.

Мужчина быстро поджаривает яйца и делает два тоста, по краям обрезая хлеб, атакованный плесенью. Он с тоской отмечает, что провизия подходит к концу. Хорошо, что не вырубили электричество, иначе их плита стала бы бесполезной железной декорацией. Правда, рассчитывать на то, что такое везение продлится долго – нельзя. Ему нужен план. Им нужен.

Когда дымящаяся глазунья почти разложена по тарелкам, Игорь слышит тихие шаркающие шаги за спиной и резко оборачивается. Таня, шатаясь, пытается подойти к столу.

– Ты почему встала? – мужчина хмурится.

– Мне надоело играть в бревно, – девушка пытается скрыть за улыбкой головокружение и слабость. Она останавливается около стула, опираясь ладонями на спинку. Из-за полумрака ее лицо выглядит мертвецки бледным. Глаза ввалились, кожа на скулах натянулась, как у скелета.

Игорь ворчит, но помогает девушке сесть. Они пытаются завтракать как раньше, постукивая вилками по тарелкам и ведя приглушенную беседу.

– Почему у нас так темно? – неожиданно спрашивает Таня. Игорь по инерции делает вдох и пища попадает не в то горло.

– Вот не надо мне тут, только я могу изображать из себя туберкулезника, – шутит Таня, когда мужчине удается совладать с кашлем.

– На улице мерзкая погода, и из щелей задувает. Как только ты окончательно встанешь на ноги, промажем окна пеной, – сиплым голосом отвечает Игорь. Как долго он еще сможет скрывать от девушки правду? Может быть, лучше рассказать обо всем сейчас? Нет, она еще слишком слаба, ей нельзя расстраиваться.

Тарелка Тани не быстро, но пустеет, что дает Игорю новый прилив надежды. Пришло время пить лекарство. Мужчина подходит к тумбочке, отодвигает ящик и достает серебристую облатку. «Последняя», – на автомате отмечает Игорь. Он знал, что антибиотики сегодня закончатся. Он знал, что для завершения курса Тане надо пить их еще неделю. Знал, и придумал, что делать. Осталось дождаться, когда стемнеет.

***

Игорь поправляет лямки рюкзака. Из-за спины торчит деревянная бита, по всей длине которой вырезана фраза: «Будущему хорошему папе». Друзья расстарались к новоселью, явно пересмотрев американских фильмов. В России отцы с детьми в бейсбол не играют, но бита неожиданно пригодилась. Правда, если бы Игорь оказался сейчас где-нибудь в Америке, то помимо биты смог бы обзавестись дробовиком.

Таня спит после снотворного, которое Игорь замешал в чай. Ей снова хуже. Когда мужчина последний раз заходил к любимой, она металась по кровати, сжимая пальцами простыню. Жар вернулся. Снова. Они проходят через это уже третий день подряд: только Игорю начинает казаться, что она пошла на поправку, как симптомы возвращаются. Он должен найти антибиотики и добыть еды, иначе они оба долго не протянут.

Игорь ждет, когда очередной патруль проедет по улице. Некоторые включают мигалки, но есть и те, кто маскируется под гражданских. Только вот Игорь знает, что гражданских на машинах не осталось. Они все мирно упакованы в санитарно-карантинных зонах или покоятся в черных мешках.

Когда все только начиналось, Игорю позвонил Вадим. Он кричал в трубку, что они забирают всех, а потом выкидывают через задний вход черные мешки, и даже не разбираются, кто болен, а кто здоров. Сообщение Вадима навело ужас, потому что это был мужчина со стальными нервами, бывший спецназовец, а ныне не последний человек в местном УВД. После этого звонка Вадим на связь больше не выходил.

Наконец, сирена оглашает улицы и уносится вдаль. У Игоря есть около двух часов до следующего патруля. Он толкает дверь и выбирается на улицу.

Снег падает сверху, в темноте похожий на пепел. Он почти забыл, что сейчас разгар зимы. Каникулы, праздник, веселье – превратившиеся для них в один нескончаемый кошмар. Вместо новогодних салютов несколько дней подряд за окном раздавались такие ужасающие крики, что Игорю хотелось заткнуть уши руками, но чтобы заглушить их, он пел колыбельную. Хорошо, что Таня в это время находилась в бессознательном состоянии.

Игорь запирает дверь и убирает ключи за пазуху. «Дождись меня», – молит он, и легкой трусцой выбегает со двора. Нужно быть начеку. Он не знает, на что способны зараженные, но видел в окно, как мужчина на улице вспорол беременной живот. От воспоминания передергивает. Хорошо, что власти очистили улицы от трупов. Там, где должно пахнуть кровью – пахнет зимой и снегом. Сколько на самом деле выжило? Сколько таких же, как они с Таней, притаились в своих домах?

Скрип. Игорь прижимается к стене, выглядывает, и видит, как на пустой площадке качается ребенок в грязной шапке с помпоном. Он сидит спиной к мужчине, поэтому не видит его. Сердце начинает биться с огромной скоростью. «Это всего лишь ребенок», – успокаивает себя Игорь, хотя прекрасно знает, что просто ребенок не стал бы в такое время качаться один на площадке.

Мужчина ползет вдоль стенки, стараясь не смотреть на качели. Ветер и снегопад приглушают его шаги. Может быть, именно из-за них Игорь не сразу понимает, что скрип затих. За спиной раздается хруст, будто кто-то пытается медленно прокрутить шею на триста шестьдесят градусов. Игорю отчаянно хочется обернуться, но он знает, что этого делать нельзя. Идти. Идти только вперед. Нет, уже бежать.

Игорю кажется, что его кто-то преследует. Морозный воздух царапает горло, льдом оседая в легких. Мужчина выбегает на перекресток и останавливается.

Фонари ярко освещают улицу, почти слепят. Вихрь снежинок танцует на свету. Дальний фонарь гаснет. Мужчина хватает биту и оборачивается. Никого. Сердце бьется где-то в горле, и колет в боку. Как только это закончится, Игорь обещает себе вернуться к тренировкам.

Чуть правее – здание супермаркета. Стекла выбиты, и темные окна смотрят на мужчину клыкастыми пастями. Дверь тоже, скорее всего, вынесли, но Игорь не решается войти через парадный вход. Он выбирает окно с мелкими осколками, цепляется руками за раму и даже сквозь перчатки чувствует острые края. Под ногами хрустит стекло. В тишине кажется, что звук оглушительный. Игорь делает усилие и спрыгивает на пол, который так же усеян осколками.

Он замирает и прислушивается. Слишком тихо и мрачно, будто не в супермаркете, а в склепе. Еще и воняет тухлятной. Свет отключили и все холодильники потекли.

Игорь достает из кармана фонарик, но включает не сразу. Пульс дробью отдается в ушах. Дрожащий свет выхватывает пол с битым стеклом и потеками крови, затем полупустые полки. Кажется, никого.

Ему нужны консервы и сухпайки. Остальное все равно испорчено или не годится для долгого хранения. Местами пол липкий, где-то скользкий, а от вони начинает мутить.

Когда Игорь находит нужный отдел, то слышит, как распахивается дверь.

– Вперед! Проверить тут все.

Игорь резко вырубает фонарь и прячется за стеллажом. Нестройный топот армейских ботинок разносится по магазину. То тут, то там появляются вспышки фонарей.

– Вижу движение, – голос раздается очень близко. Игорь кусает щеку и чувствует металлический привкус. Он не успеет достать биту, да и что его бита против оружия Росгвардии.

Неожиданно, справа доносится рык на грани звериного. Из отдела консервов вылетает огромная туша. В просвет полок Игорь едва ли может что-то рассмотреть. Звук падения, хруст костей, крики. Мужчина задерживает дыхание, крепче прижимая к себе рюкзак. Выстрелы, мат. Свет фонариков пляшет, как в каком-то лазерном шоу.

Стрельба резко обрывается, но эхо еще несколько секунд канонадой звенит в пустом магазине. Внезапно раздается одиночный оглушающий выстрел. Контрольный.

– Пакуем их, – приказывает усталый голос. – Вань, возьми Никитоса и прочешите магазин, хотя что-то мне подсказывает, что этот толстяк здесь всех сожрал.

Гвардейцы кряхтят, суетятся, бегают. Игорь старается не дышать. Он молится, но почти не верит, что его не найдут. Вот-вот свет фонарика скользнет по лицу, и кто-то скажет: «Еще один, пакуем его». Но проходит минута, затем другая. Голоса удаляются. Время растягивается, тело Игоря деревенеет.

Он не двигается, даже когда двери хлопают, и тишина снова накрывает магазин. Проходит минут двадцать или тридцать прежде, чем Игорь позволяет себе разогнуться. Тело будто чужое, мышцы покалывает. Нет времени на жалость к себе. Он включает фонарь и начинает шарить по полкам, то и дело натыкаясь на разбитые банки и вскрытые пачки.

Рюкзак быстро тяжелеет, но Игорю кажется, что он взял мало. Придется делать еще одну вылазку. От этой мысли сводит скулы. Но еда – не главное. В глубине здания спряталась его основная цель – аптека. Он пытается сориентироваться. Они были здесь с Таней всего пару раз. Три недели назад, она покупала тест на беременность, а теперь…

В свет фонаря попадает вывеска, и Игорь устремляется к палаточке, которая выглядит нетронутой. Тонкая дверь поддается только со второго раза. Игорь потирает плечо и водит фонарем по полкам.

Лекарство найти намного тяжелее, чем консервы. Мужчина хватает все подряд: знакомые названия вперемешку с чем-то непонятным. Наконец, в выдвижном ящике, он находит нужное. Несколько раз читает название на упаковке, а потом забирает все, что есть.

Рюкзак раздулся, словно жаба от водянки. Лямки врезаются в плечи, ноша оттягивает назад. На секунду Игорь задумывается, а не бросить ли биту? Но потом вспоминает скрип качелей и отбрасывает крамольную мысль в сторону.

Для выхода он использует другое окно. Глубоко вдыхает, оказавшись на улице, чтобы избавиться от вони, которая, кажется, застряла в ноздрях. Кто-то резко дергает Игоря за рукав, хотя еще секунду назад рядом с ним никого не было. Он чувствует, как на голове шевелятся волосы, а мысли снежным комом проносятся в голове. Мужчина отшатывается, одновременно с этим разворачиваясь всем телом.

Перед ним стоит девочка не старше лет десяти. Маленькая ладошка все еще сжимает воздух, там, где секунду назад был рукав. Волосы собраны под голубую беретку, и только один белый завиток спускается по лбу до бровей.

– Ты?! – это единственное, что Игорь смог из себя выдавить.

– Помогите! Папу придавило. Мама осталась с ним. Пожалуйста, помогите, – лепечет девочка дрожащими губами.

Игорь трясет головой, словно девочка глюк и может исчезнуть после этих манипуляций. Но она все еще стоит и упрямо на него смотрит.

– Я никуда с тобой не пойду, – злым шепотом отвечает Игорь. Девочка кукситься, и внутри мужчины что-то сжимается. Она ведь просто ребенок.

– Тогда я закричу, и сюда сбегутся все, – вместо того, чтобы заплакать она хмурится. Жалость сменяется злостью.

– Маленькая шантажистка, – рычит Игорь. Она все еще буравит его взглядом. Неужели дети умеют так смотреть?

Он разворачивается, собираясь уйти.

– Я буду кричать, – девочка повторяет угрозу громче, не желая отступать.

«Если она действительно заорет, нам обоим конец».

– А ты не боишься, что я заражен? – Игорь цепляется за доводы. Ребенок хватается за рюкзак и повисает на нем, делая его невыносимо тяжелым.

– Нет, я видела, как они себя ведут, – девочка упрямо мотает головой. – Вы нормальный.

– Далеко идти? – обреченно спрашивает мужчина.

– Пару кварталов.

Она отпускает рюкзак, жадно хватает его за руку и тянет за собой. Они удаляются от магазина, но самое ужасное, что они удаляются от дома Игоря.

Со стороны они кажутся совсем обычными. Маленькая девочка в серых перчатках сжимает ладонь мужчины, которого легко принять за ее отца. Вокруг кружатся снежинки. И только Богу известно, что твориться в голове Игоря. Он почти уверен, что малышка ведет его в какое-нибудь логово. Никому нельзя доверять, а детям с ангельскими лицами и подавно. Он явно сильнее и больше нее, мог бы выдернуть руку и убежать. Вот только, Игорь не сомневается, что девочка закричит, пронзительно, почти на ультразвуковых частотах. И этот крик будет звенеть у него в ушах. Она переполошит всех, и тогда он вряд ли уйдет живым. Нужно сделать все по-тихому.

Девочка бормочет что-то об отце, но Игорь не слушает. Они идут слишком медленно. Ему приходится постоянно озираться.

Проходят арку, и ребенок останавливается. Они забрели в двор-колодец с одним единственным выходом. Западня. К горлу подкатывает ком.

– Там, – девочка тычет пальцем на подвал, разжимает пальцы и уверенно шагает вперед.

Игорь не позволяет себе ни секунды промедления. Он выхватывает биту, размахивается и ударяет. Треск и хруст. В первое мгновение ему кажется, что бита просто переломилась. Беретка отлетает в сторону. Детское тело, как подкошенное, падает на снег. Игорь бросает лишь один взгляд, и его желудок выворачивает наизнанку.

На надписи «будущему хорошему папе» кровавые ошметки и куски черепа. Он бросает биту, будто это змея, готовая в любой момент его ужалить, и пускается в бегство. Ему кажется, что он мечется в поисках выхода целую вечность. Вокруг кружится белое марево, и мелькают пустые, темные окна. Ему в спину врезается оглушительный женский крик, наполненный ядом боли. Он стискивает зубы с такой силой, что они начинают трещать. Ему хочется, чтобы это все оказалось сном, жутким кошмаром, который после пробуждения оставляет липкое ощущение ужаса. Но он бежит, ветер бьет в лицо, а вокруг все такое яркое и настоящее, что становится тошно.

Фонари, пустой супермаркет, перекресток. Он бежит почти наугад. Поворот и площадка. Сил не осталось, в горле клокочет, и Игорь переходит на быстрый шаг. Качели пусты, и мужчина чувствует подобие радости от этого факта, пока не замечает ребенка у обочины. Он сидит на коленях спиной к мужчине. Грязная шапка, огромный бесформенный помпон. В руках у ребенка палка, которой он что-то ковыряет. Игорь делает шаг в направление к мальчику, сам не понимая, зачем. В голове белый шум. Мужчина останавливает себя. Он шарит рукой за плечом, но биты нет. Мальчик резко поворачивается, и Игорь видит, что с палки гирляндой свисают кишки. У ног ребенка растянулся труп собаки. Прежде, чем мужчина успевает что-то осознать, его выворачивает. Пятно едва переваренного завтрака грязью окрашивает снег. Мальчик встает, пустым взглядом всматриваясь в Игоря. Мужчина делает два шага назад. «Бежать», – подсказывает сознание, только ноги не слушаются. Игорю кажется, что проходит непростительно много времени, прежде чем он срывается с места.

Пейзаж пятнами отпечатывается в сознании. Он забегает во двор, перед дверью падает на колени и дрожащими руками достает из внутреннего кармана ключи. Долго возится не в состоянии попасть в замочную скважину. Мир трясется, будто в ознобе.

Наконец, дверь распахнута, и Игорь вваливается внутрь, на ходу скидывая тяжелый рюкзак. Дышит, жадно хватая ртом воздух, и его тут же выворачивает снова. Он приваливается к двери и закрывает глаза, пытаясь нащупать подобие внутреннего порядка. «Я дома, все хорошо». На улице гудит сирена. Тормоз скрипит, и машина замирает во дворе. Игорь с ужасом понимает, что не успел закрыть дверь на замок. Он все еще сжимает ключи в руках с такой силой, что зубцы впиваются в кожу. Он может попробовать сделать все быстро, но мужчина медлит, и слышит, как хлопают двери машины. Уже поздно.

Каждая секунда ударом отзывается в висках. Голоса, шаги, тихое переругивание. Игорь ждет, когда они подойдут к двери, и насмешливая трель заполнит тихий дом. Затем они постучат и попробуют распахнуть дверь. Хватит ли ему сил, чтобы удержаться?

Мужчина ловит себя на мысли, что даже хочет, чтобы все вот так закончилось. Может быть, его пристрелят? Он почти готов молить об этом. Вот только, никто не подходит к дому, а вскоре слышится шуршание шин и рев двигателя.Звуки начинают удаляться, и снова наступает тревожная тишина.

Игорь сдерживается, чтобы не выбежать и не начать кричать им в след. Ему нужно забыть обо всем, а для этого надо вспомнить, ради чего он сделал то, что сделал.

Мужчина скидывает куртку и взлетает вверх по лестнице. Тут наверху невыносимый запах разложения. Сколько мертвых крыс должно было забить воздуховод, чтобы создать такой смрад? Он думает о Тане, которой может быть плохо от этого запаха. Сердце снова уходит в сумасшедшее пике. Игорь врывается в комнату и видит, что она лежит на кровати, прикрытая одеялом до живота. Лицо ее слишком бледное, а губы посинели. На груди и шее расползлись буро-зеленые пятна. Ему хочется закричать, но крик лезвием застрял в горле. Таня мертва. И мертва уже несколько дней.