Остается только надежда

В тот день я лежал под деревом и читал одну из тех книг, чей сюжет никогда не можешь запомнить. Ну знаете, бывает, просто хочется получить информацию, абсолютно ненужную – чисто для деградации мозга. Приятно. На мне была надета здоровенная шляпа, как и подобает примерному сыну на ферме. Нет? А папа так и сказал, КОГДА НАПЯЛИЛ ЕЕ НА МОЮ БЕДНУЮ ТЫКВУ!!! К чему это я? Ах да…

Я приятно проводил в одиночестве время и попивал, не подумайте обо мне плохо, пшеничное пиво. Виноват – что уж, признаю. Любил я немного поддать после уроков. Когда идешь из школы домой и чуешь запах навоза, невольно появляется желание залить в глотку сидр. Но в тот раз только пиво. Себя же нужно контролировать. Так?

Не то, чтобы я был полный изгой, но общаться с людьми выходило хреново. То ляпну чушь какую-то – то вовсе буду молчать, как отсталый. Поэтому я понятия не имел, что ответить трем остолопам, решившим меня навестить. Из неоткуда появились ушлепки. Вот и выходи теперь гулять на природу.

Они лупили меня, пока я не заляпал одному кровью ботинки. Вот он орал то: “мразь, сука, тварь”, – мне было не особо обидно. В ушах такой звон стоял, что я вообще сомневаюсь, говорил ли он что-то. Я толком не понял, нафига они вообще меня отдубасили. Вроде, в школе мы особо не вздорили. Как-то чай мне за шиворот вылили, но я быстро все успел высушить.

Короче, потом они заставили меня сожрать мертвую белку. Ну типа, сырой труп захавать: прожевать и не выплюнуть. И тут то и случился прикол, ради которого я начал всю эту хрень рассказывать.

Она была реально дохлая: смердела и не двигалась. Ее бросили прямо мне в рожу. Я сначала блеванул как следует. Не псих же какой-то безмозглый. А после осознал одну вещь – они не шутили. Вот так. Сидишь читаешь любовный роман – через минуту получаешь по щам и “вкусный” обед в придачу. Не, вы не подумайте, что я один из тех придурков, что не жрут мясо, да и вообще все, что с животными связано. Нет! Я любил набить пузо котлетами или куриными крыльями – жареными особенно вкусно! Но, согласитесь, мой ступор в тот момент был вполне обоснован.

– Жри давай! – скомандовал Вильям и схватил меня за шею.

Меня аж всего передернуло. В глазах помутнело, а рвотные позывы только усилились.

– Пожалуйста, – взмолился я напоследок.

– Открывай рот, сука.

Говорю же, они не шутили.

Так или иначе эта белка бы оказалась у меня за зубами. Черт! Как же меня тогда трясло. Честное слово, я был готов потерять сознание, и уже собирался падать на землю. Неплохой способ уйти от проблемы, между прочим. НО ТУТ ВИЛЬЯМ ВЗЯЛ МЕНЯ ЗА ВОЛОСЫ!!! Шляпу они сбили первым ударом – о ней я даже не думал.

– ДАВАЙ!!!

Ну, пришлось подчиниться. Я закрыл глаза, так как не мог смотреть на мертвую плоть. Дышать тоже старался не часто. Все-таки смесь разложения, крови и рвоты давала такой себе запах.

– Да простит меня Бог.

– Заткнись и жри.

“Заткнись и жри, ага”, – этот придурок говорил так, словно передо мной лежал яблочный пудинг.

Наверно, я зря сначала лизнул эту тушку. Не знаю, что на меня нашло. Все-таки принято считать, что вкусная еда хреново не пахнет. Может, от многочисленных ударов по башке, я и правда чуть-чуть поехал кукухой… Но блин, пару раз я все же прошелся язычком по ее шерстке.

– Твою мать, – не выдержал друган Вильяма. Зачем заставлял, спрашивается?

А я после этого как раз и все сделал! Вы бы выдели их рожи! Мы блеванули все разом, как по команде. Я даже вкуса почувствовать не успел – до того быстро утренняя запеканка попросилась наружу. Ну ладно я-то – и так был не особо опрятный. Но Вильям! Содержимое его желудка выплеснулось желто-зеленым фонтаном и обдало несчастного Митчелла! Тот и звука издать не успел. Чую, его рубашкой для гольфа теперь только сортиры чистить.

Сам Митчелл тоже не подкачал: на завтрак уплел целый бифштекс и любезно поделился им с землей плодородной. Потом схватился за живот и давай сидеть с грустной миной. Я все переживал, как бы он там не обосрался. От такого-то стресса!

Тот, что был третий, Тедди Лашанс, тут же бросился к нему на подмогу. Типа “че с тобой, братишка?” Он наклонил голову, чтобы лучше услышать ответ. Ухо прямо вообще близко приставил. И угадайте что? Правильно! Уже через секунду Тедди ощупывал свои волосы, покрытые жуткой смесью из вареных бобов, черники и частично переваренных пончиков. Десерт вышел максимально эффектно. Стоит ли говорить, что я все это время испытывал невероятный экстаз?

Вы подумали, что история только об этом? Не ожидал такого от вас.

Пока мы с парнями веселились на солнышке, лапки той белки начали шевелиться.

Клянусь.

***

С тех пор прошло два месяца. Я пытался забыть об этом, отвлекаться на что-либо еще. Ну, знаете, это не так уж и просто, когда за все лето общаешься только с батей да приставкой для телека. Окей, я тот еще трус. Мне от вас скрывать нечего. Я испугался. И тот факт, что этому не было объяснения, делал мне только хуже. Повезло, что ту хрень увидел только я. Придурки были настолько озабочены своим внешним видом, что не заметили, кажись, самую загадочную штуку вселенной. Так или иначе, эта тайна принадлежит только мне.

Конечно, я убежал. Дал деру, как только оклемался и смог хоть немного покрутить мозгами. Дома первым делом пришлось постирать одежду. Не знаю, как ваши предки, но мой старик знатно бы вломил мне за такой прикол. Вы только представьте, он такой: “Сынок, а ты чего весь облеванный?”

Ну и что отвечать ему? “Ну да, облевал себя после школы. А че не так?” Хорошо, что интеллектом я пошел не в батю. А то, глядишь, действительно, такой диалог мог состояться.

Ни в школьной, ни городской библиотеке я не нашел подходящей литературы. Да, прикиньте, вчера я отправился в город за двести миль, чтобы прочитать то, чего не существовало в принципе. Даже стыдно было подходить к той тетке. С моей то рожей еще и про некромантию спрашивать… Она, наверно, так и подумала: “очередной любитель оторвать бабочкам крылья”. Ну да, ну да. В общем, меня послали. Я с злости чуть не поджог там все на хер.

Совсем отчаявшись, я схватил себя за башку. Ни о чем другом не мог думать. Только о ней. О белке, что ожила после моего укуса. Если не знали, что такое “одержимость”, то вот вам идеальный пример. Каждый день узнаем что-то новое, так сказать.

Какого черта я потом пошел на кладбище? А я вам объясню. Мне не сложно.

Я же грустил тогда сильно. Ну типа, одиночество и все в этом роде. Выбора то не было особо. Либо решай проблему, либо и дальше валяйся под деревцем. Спасибо, но мне того раза хватило.

Не будучи полным кретином, я подготовился основательно. Удивит ли вас деревенский парень, идущий с телегой? Нет! Это клише, стереотип, которым я непременно воспользовался. Я положил туда обгоревших бревен и малярную краску, чтобы хоть как-то сбивать запах. Накрыл все широким полотном и двинулся в путь, как только стемнело.

Мне несколько раз встретились какие-то парни. Они вели себя довольно громко и, к моему великому счастью, были слишком увлечены своими подружками, чтобы уделять внимание всяким чудилам. Я немного занервничал, что они все шастали рядом и пришлось переждать лишний час. И когда я успел стать таким осторожным? Говорю же, эта херня меня изменила.

У меня в кармане лежала пара самокруток, и вы не представляете, как мне это помогло успокоиться. Отец не возражал против моей тяги к затяжкам. Но и не поощрял настолько, чтобы покупать полноценные сиги. Виноват – отвлекся.

Понимаю, с моей стороны было крайне аморально заходить туда с подобными целями. Это ж память, черт ее дери. У людей нельзя отнимать воспоминания и скорбь. Простите меня что ли. Мне правда очень жаль.

Я обходил могильные плиты одну за другой. Для меня это имело значение. Любой попавшийся человек не годился. Так дела не делаются. Мне приходилось все тщательно взвешивать. Руки тряслись просто дико, и я не переставал глядеть по сторонам. Господи, что же со мной происходило тогда…

Эмили Хопкинс

1973-1994

Ты ушла из жизни,

но навсегда останешься в наших сердцах

Так жаль…

Серьезно, после того как я увидел ее, о других уже перестал думать. Мы были близки по возрасту, и при этом она уже все… Не заболела, не уснула и не потерялась без вести – она умерла. Конец. Эмили Хопкинс была безнадежно мертва!

А я мог это исправить.

Лопату, естественно, никто не забыл. Я просто постеснялся вываливать все так сразу. Вероятно, вы уже считаете меня абсолютным ничтожеством. Что ж, у вас есть на это полное право.

Пока копал, меня хватила отдышка три раза. Уже по завершению я снял с себя футболку и повязал ее вокруг лица. Понятно, что особой пользы мне это принести не могло. Но, блин, я реально боялся, что потеряю сознание. Не выдержу запах гниения. Я стер пот с лица, смотрел на небо секунд так пятнадцать и… двумя руками отворил крышку гроба.

Простите еще раз.

Когда я впервые увидел Эмили, ее череп и шею покрывал сплошной ковёр из муравьев и трупных червей. Я чуть не захлопнул крышку от страха. Блин… мне еще показалось сначала, что ее голова лежала отдельно. Ну… на дорогах разные вещи случаются. Я пообещал себе, что буду с вами предельно честным. Поэтому знайте: если бы это было так, мне бы пришлось копать другой труп. Я не извращенец какой-то. И расчлененное тело оживлять бы не стал. Нет, черт возьми!

Ладно. Идем дальше. Я не сомневался в способностях, так как доверяю своим глазам. Я стряхнул со скелета всех насекомых, немного убрал из глазниц паутину, переместил его в вертикальное положение. Сначала сам вылез, потом вытянул Эмили за руку. Планировал донести ее до дома. Отец по вечерам редко находился где-то вне бара. Определенный риск присутствовал, конечно. Запасной план у меня имелся.

Как и предполагалось, тело идеально поместилось в телегу. Под полотном было вообще не заметно, что там есть, о чем беспокоиться. Разумеется, малярная краска ничего не перебила. Меня самого спасал только этот самодельный фильтр. А то бы уже валялся вместе с Эмили под землей. Здесь, очевидно, я прокололся. Подвела меня неопытность блин.

Я чувствовал, что делаю что-то по-настоящему важное. С моей стороны было бы крайне эгоистично игнорировать свой Божий дар. Но и разбазаривать его я не мог. Не такой характер, понимаете ли.

Эмили, кстати, была одета в зеленое платье – очень красивое. Я не сомневался, что оно именно такого цвета, хоть и время изрядно его потрепало. Черт, а ведь у нее наверняка были родители, может даже, молодой человек… Как они пережили утрату? Прошло уже более пяти лет блин. Я бы ее никогда не забыл.

Ноги реально переставали слушаться. Дорога домой получилась мучительной. Я то с дыхалкой вставал, то вообще падал на землю. Пришлось идти в обход, гораздо более длинной тропой. Надеюсь, причину объяснять не стоит. Я все боялся, что Эмили упадет из телеги. Ну, было такое странное опасение. Хотя я очень крепко ее зафиксировал: обернул в несколько слоев ткани и прижал деревяшками со всех сторон. А я все равно ведь обходил все неровности. Не хотел, чтобы ей было больно.

Абсолютно уверен, что сам Бог помогал мне. За весь путь я не встретил ни одного идиота. Попадись мне какой-нибудь пьяница ­– он бы непременно решил заглянуть под полотно. Ну знаете, это, как закон подлости. Он бы увидел мою Эмили… Даже думать не могу об этом.

Я бросил телегу в сарае. В принципе, ей там и место – оставалось только почистить ее. Ну, и разгрузить, конечно. А все-таки хитро я придумал с банками краски. Дело в том, что мой старик не переносит этот запах – считайте соорудил отпугиватель. Уж пьяный он точно туда не сунется.

Признаюсь честно, оказавшись дома, я стал волноваться еще больше. Мне требовалось сделать это с ней. Воскресить. До сих пор не могу воспринимать это слово спокойно. Мороз по коже – хоть убейся. Если вам кажется, что было бы логичнее все сделать там, на кладбище, то подумайте лучше. Серьезно, я не хочу никого обидеть. Я что, должен был идти домой с живым трупом за ручку? Ну, я не считаю себя сумасшедшим.

На кровати я постелил старую скатерть. Мы хранили ее на чердаке, вместе с остальным хламом. Никогда не знаешь, что из мусора может оказаться полезным. Я положил Эмили поудобнее, а сам побежал открывать окна во всем доме. Да-да, очередной мой косяк. Это просто нереально, продумать все до мелочей. Я еще в гостиной положил на стол гамбургер, поправил антенну для телека. Типа, если батя все же заявится раньше полуночи, то пускай отдыхает по полной. А в мои дела пусть не вмешивается.

Ладно, вы уже могли догадаться, что я специально тянул время. Мне опять принести извинения? Я вообще-то тоже человек и могу нервничать! Последнее признание ­– я выпил в тот вечер. Немного, чтобы хоть как-то унять свой многострадальный разум.

Я стоял над трупом Эмили. Можете смеяться, но мне она казалась прекрасной. Мне нельзя было ошибиться. По правде, не было никаких доказательств, что именно мой укус оживил белку в тот день. Поэтому требовалось повторить весь процесс. Сначала, если помните, в дело вступал язык.

Ну здесь уже поздно было оттягивать. Я отпил из бутылки и лег на кровать. Пришло время избавиться от повязки на лице. Что ж, нос к тому времени уже почти привык к мертвечине. Чувство где-то в районе груди начало меня реально бесить. Я уж подумал, что имеет смысл использовать какой-нибудь боевой клич. Типа, как воины в фильмах. Да чет не вышло, словно немым стал. Эх…

Я много раз представлял момент, когда лежу в постели вместе с девушкой. За этого вы меня не осудите, так ведь? Жаль, что все это оставалось только в переделах моих мечтаний. Все-таки застенчивые парни привлекают девушек не больше шприца со спидозной кровью.

Я закрыл глаза и приблизился к ее черепу. Логично, что я избрал именно эту часть тела. Вечно люди меня путают с какими-то извращенцами. Я не такой.

Лизнул два раза – ничего. Это было вполне ожидаемо. Я лишь хотел удостовериться, что не это привело к тому результату. Я излизал всю ее голову, прежде чем приступил к работе зубами. Не знаю, как описать этот вкус. Ведром пришлось воспользоваться – держал его под рукой. Зря я так уплетал спагетти в обед.

Теперь я понимаю, что испытывают собаки, когда обгладывают кости. Это не так уж и вкусно блин. Мол, ты подвигай челюстью, поищи, где зацепиться. Фу! Вы не представляете, через что я прошел! Но ни у одного, слышите, ни у одного существа в мире не было такой связи, как у меня с Эмили. Мы по-настоящему чувствовали друг друга. Я видел ее всю насквозь!

Вот, оказывается, что эта фраза значит.

Да только опять ничего… Я кусал ее везде. Пару раз даже присосался губами. Уж извините – заиграли гормоны. Вы только не подумайте обо мне лишнего. Границу дозволенного никто пересекать не стал. Хотя, уверен, она была бы не против. Я как-никак спаситель ее. Лежала бы себе, догнивала в земле. А вот ни фига! Нечего таким прекрасным девушкам делать в могиле. Я спаситель! СПАСИТЕЛЬ!!!

***

Пришлось оставить ее в постели до следующего утра. Знаю-знаю, глупо, опасно, все дела. Но я растерялся блин. Пытался понять, что я сделал неправильно. К тому же отец все-таки приперся пораньше. Я заметил его через окно – этот мудак еле плелся, да еще и грохнулся недалеко от порога. Естественно, я не стал выходить ему помогать. В моей башке крутилась только одна проблема – куда спрятать Эмили, любовь всей моей жизни?

Да, друзья. В потоке бессонной ночи я осознал это – я люблю ее. Не то, чтобы я был мастак какой-то в романтике, но такую хрень определить сумел. На будущее: если постоянно думаете о ком-то, и при этом этот человек не должен вам денег, то дело дрянь. Чувства! И это, черт возьми, больно.

Любовь должна быть взаимной. И если Господь помог мне ее сюда затащить, то значит это для чего-то нужно. Правда? Не может же быть, все было напрасно…

КОНЕЧНО, НЕТ!!!

Одну деталь я забыл тогда – белка то зашевелилась, когда я уже блеванул!

Фуф… Я сказал это. Теперь вы все знаете.

***

Следующая неделя мне изрядно потрепала нервишки. Вздрагивал от каждого шороха, говорить старался как можно меньше. Да, пока не случился переломный момент, мне приходилось быть начеку.

Отца увезли в больницу. Алкогольное отравление. Кто бы мог подумать? Зато этот старый хрен перестал мешаться. Пару раз я даже успел реально испугаться. Особенно, когда он поморщил нос у сарая… Даже не догадывался, что когда-либо буду благодарить Бога за тупого папашу.

Я прятал Эмили в земле все это время. Ну, думаю, ей было не привыкать. Все-таки безопасность – скорее хорошо, чем плохо.

Мы часто говорили с ней. Не как обычные люди, естественно. Я чувствовал ее: представлял, как она лежит там, отвечает на мои вопросы. Перед сном я хотя бы несколько минут смотрел в окно, чтобы убедиться в ее сохранности. Казалось бы, обычный двор, а скрывает такое сокровище. Мне нравилось представлять, что скоро мы будем вместе, и никто нам будет не нужен.

На душе было паршиво – не знаю, как описать свои переживания лучше. Мне пришлось снова схватиться за лопату и раскапывать девушку, что уже неделю как должна быть жива. Не так я представлял это. Все должно было пройти куда проще. Под деревом же получилось так быстро! Эх…

Моя радость спокойно лежала, дожидаясь встречи со мной. Еще бы! Мало кому в этом мире дана возможность воскреснуть. И я собирался дать ее Эмили, моей драгоценной Эмили Хопкинс.

Я хорошо подготовился. В гостиной накрыл небольшой стол: бифштексы, жареный картофель, сок и виноград на десерт. Ужином при свечах это назвать получится вряд ли, но атмосфера, как я считаю, вполне подходила для романтического свидания. Вот так. Я даже рубашку надел. Был бы галстук – и его бы напялил. Волосы зачесал назад так, чтобы стать похожим на тех придурков, что ходят в частную школу. Говорят, девушки без ума от таких.

Ну что. Я аккуратно взял Эмили на руки и отнес к себе в спальню. Мне было слегка не по себе, ведь это все уже происходило. И увы безуспешно. По правде говоря, даже ее мертвая версия прекрасно меня дополняла. Та пустота, что терзала меня последние восемь лет исчезла. Будь мама жива сейчас, она бы обрадовалась. Да. Мама всегда меня поддерживала. Не хочу особо о ней рассказывать. Просто вы должны знать – она не заслужила превратиться в пепел.

***

Засунув два пальца в глотку, я сделал то, что должен был. Не думал, что когда-либо придется вызывать рвоту ради самой блевотины. Мерзость. Старался перед этим есть самую дешевую гадость. Благо в холодильнике такой оказалось навалом. При других обстоятельствах я бы вообще выкинул эту рыбную запеканку в помойку. Даже скоту бы не стал скармливать.

В очередной раз убедился в ее красоте. Мне ведь многого не надо: я способен ценить в людях качества, далекие от восприятия обычных людей. Я посмотрел в ее пустые глазницы и упал ей прямо на грудь. Запах уже давно перестал замечать, мне просто хотелось обнять ее. Почувствовать чью-то любовь. Я долго плакал, и все мысли старался гнать прочь. Вечно я так. Неудачник блин. Наверно, вы уже поняли все…

Я оставил ее там одну, а сам убежал подальше от дома. Я вернулся под дерево. Да, в то самое место, откуда я начал рассказ.

Я пишу эти строчки, пока две веселые белочки скачут по веткам. Да-да, я снова о белках. Просто… Быть может, одна из них и есть та, что была спасена мной когда-то. Теперь в это верится с трудом, если честно. Хотя… человек – существо гораздо больших размеров. И материала для него, вероятно, нужно побольше.

Или все дело в месте? Что если воскресить можно только здесь? Под деревом?

Последняя попытка?

Черт. Никогда еще так не нервничал.

***

В детстве, когда мне было лет девять-десять, я еще не был таким… замкнутым что ли. Нет, с ребятами я не общался, не играл ни с кем в бейсбол и даже в кино сидел всегда один. А одиноким себя все равно не чувствовал. Вот так. Здесь дело не в психическом расстройстве. Как я уже сказал ранее, сумасшедшим я себя не считаю.

Да просто был человек, к кому я всегда мог обратиться, кто всегда ждал меня и принимал таким, какой я есть блин.

Не хотел рассказывать о маме, да только мысли опять заполонили мне башку. Ну знаете, когда потеряли кого-то по-настоящему близкого, о нем невозможно не думать. Вот и сейчас так: у меня крайне сложный период, и я, вроде как, прохожу через него совсем один. Мне ее не хватает.

Однажды мы с ней ехали в машине после отличного дня, проведенного в парке аттракционов. Хоть мне и не удалось выиграть ни одной бесполезной игрушки, я все равно испытывал радость. Главной ценностью мне казалось время, те часы и минуты, что я проводил вместе с мамой. Причем не просто с мамой, а именно без отца. Думаю, мое отношение к этому старому кретину не вызывает у вас никаких сомнений. Но на всякий случай напомню – я хочу, чтоб он сдох.

– Я не хочу, чтобы этот день заканчивался, – сказал тогда я.

Она улыбнулась. Уверен, ни будь она за рулем, мы бы могли даже обняться. И это было бы лучшим мгновением детства.

– Томми, – обратилась она ко мне. – Завтра будет новый день! Он будет наполнен новыми красками и впечатлениями, что ты запомнишь на век!

Только для нее я был “Томми” – для остальных исключительно Томас. Приятно познакомиться.

– Но мы же сюда вернемся еще?

– Непременно. Я обещаю.

Мама поправила солнцезащитные очки и включила погромче радио. Всегда завидовал ее музыкальному вкусу. Умела она подобрать нужную песню.

– Ты ведь тоже умеешь играть так? – спросил я, услышав знакомую гитарную партию.

– Ну… у Джона явно получается лучше.

Справедливо. Битлз нет равных. Жаль, я не застал поколение Хиппи. Уж им то чудак пришёлся бы кстати.

Я смотрел на ее лицо и поражался собственному счастью. Такая красивая. Мама…

Примерно через минуту нас сбил грузовик. Столкнул на обочину, и мы перевернулись вверх дном. Она сразу погибла. Все мое тело было в ее крови.

Больше я никогда не был счастлив.

Я притащил труп Эмили к дереву. Полотно едва прикрывало ей кости.

***

Ночной воздух – наверно, единственное, что помогло мне сохранить частичку самоконтроля. Я упал на колени и, оказавшись в полной грязи, впился зубами в кулак. Только так мне удалось сдержать крик отчаяния. А все потому, что я опять облажался. Никакая рвота не вернула ей жизнь. Моей бедной Эмили…

Эмоции в сторону. В последнее время людей вокруг меня становилось все меньше. То ли бежали из деревни, то ли чувствовали, что от меня лучше держаться подальше. Зато теперь мне стало по-настоящему казаться, что в этом мире есть только мы с Эмили. А значит мне нельзя опускать руки.

Следующим утром я сначала решил привести нервишки в порядок. Поджарив два тоста, я уселся на отцовский диван. Блин, как же классно сесть на его место и осознавать, что он сам сейчас валяется где-то в больнице. Поделом алкашу. Сколько не бил по ящику, среди передач нашел только сраный прогноз погоды. На кой черт мне знать, что сегодня будет шторм? А? Я что собирался выходить из дома и шляться по этой глуши? В моей жизни есть дела поважней.

Приятное чувство сытости. Иногда такие моменты помогают на секунду забыть обо всем: о депрессии, любви, сострадании…

НО НЕ О ТРУПЕ, ЧТО СИДИТ РЯДОМ С ВАМИ!!!

Я отряхнул крошки со штанов и почесал свой затылок. По правде говоря, определенные мысли меня посетили, еще когда я лежал в кровати. Да-да, я не мог уснуть и погрузился в раздумья. Интеллект – это всегда наказание.

Вильям, черт его дери, разбил мне рожу в кровь. Я буквально блевал ею. Если вы сейчас меня не поняли, то, вероятно, вам стоит прекратить дышать. Потому что логика здесь элементарна: моя кровь воскрешает – не рвота. Очевидно, одной капли будет недостаточно. Нужно все тело Эмили погрузить в эту жидкость. И тогда…

ОНА БУДЕТ МОЕЙ!!!

***

“Интересно, как залить все ее тело кровью и при этом самому не дать дуба?” – могли вы подумать. И знаете что? Около часа я задавался тем же вопросом.

Наверно, я какой-то неправильный деревенский парниша. Ведь у меня дома есть ванна, и даже вода из крана течет. Мама настояла на этом в свое время. Как видите, она мне помогла несказанно. Такая она у меня ­– все делала правильно.

Разобрать отцовскую бритву оказалось несложно. Я вынул лезвие, и уже пока крутил в руках, успел все пальцы заляпать. Только не подумайте, что мне это понравилось. Причинять себе боль – затея хреновая. Просто сейчас такой момент, когда я вынужден делать все ради цели. Иначе и нет смысла жить. Без нее нет.

Я вышел подышать, взглянуть на небо. Жаль, солнце было не видно. Все-таки прогноз погоды не подкачал – надо все окна закрыть. В очередной раз я обновил свой предел по нервозности – аж голова начала кружиться.

Зеленый чай немного успокоил. Наверху меня ждала полная ванна. Я все подготовил: бинт, антисептик, лезвие и аспирин. Эмили тоже лежала неподалеку. Я погружусь с ней в воду и буду истекать до тех пор, пока она не воскреснет. Отступать некуда. Все или ничего. Тишина прервалась завыванием ветра, и я тут же решил, что пора начинать.

Если все пройдет успешно, и я не помру, обязательно отпишусь. Что ж, придется признать. Теперь у меня остается только надежда.