Спасибо за отзыв!
По конкретике я отписался в комментариях ниже.

Могу только добавить, что все отмеченные Вами слова появились в тексте не просто так.

Например, босое сердце не равно обнаженному сердцу. В "босом" есть небольшой, но важный дополнительный оттенок смысла.
Подскажу: босые ноги не равны обнаженным ногам.

А чтобы понять, почему черствый хлеб был вкуснее сдоб, достаточно вспомнить исторический контекст: в те годы хлеб, пусть черствый, все-таки был, а сдоб, хоть каких распрекрасных, попросту не было. И тот черствый хлеб, что сейчас, был вкуснее любых воспоминаний о довоенных сдобах.

Извините, у меня тут небольшое стихотворение, а не объемный исторический трактат. И если какие-то смыслы, вытекающие из контекста времени, не считываются, то это не стоит, наверное, ставить в упрек тексту.

То же самое и в остальных случаях.

Да, стихотворение не идеальное. Такое уж оно у меня получилось.

И я вполне могу понять, что Вас это мое стихотворение "не цепляет". Это нормально. И у меня такое часто бывает. Просто я к таким стихам и сам не цепляюсь.

Ответ великому инквизитору

Доброго дня Вам, Геннадий!

Прошу прощения за излишнюю, может быть, фамильярность. Тем более что Ваш статус «Инквизитор 1 ранга» подразумевает, видимо, необходимость соответствующего обращения со стороны простых смертных авторов. Но мне не удалось найти на этом сайте Ваше отчество или хотя бы фамилию. А ник Ваш, к сожалению, не очень информативен.

Возможно, я неправ в своем прочтении Вашего отзыва на мое стихотворение «Жесткое жнивье». Но вот что я увидел в Вашем тексте и не мог оставить без внимания.

Вы пишете, что моя гражданская лирика якобы порождена неким «идеологическим заказом», подобным тому, который существовал в СССР. Дескать, до сих пор существует спрос на такие стихи, и он рождает предложение.

Не знаю, как с этим обстояли дела в СССР. Советской жизни я застал всего несколько лет в очень юном возрасте. Понятно, что ни в какие писательские круги не был вхож. Так что мне остается только поверить Вам на слово в этом вопросе: с участником событий спорить о них сложно.

Но уж сейчас-то все совсем не так. Никакого заказа в нашей стране на патриотическую поэзию нет. По крайней мере, я свои гражданские стихи писал не по чьему-то заказу. И никому никогда их не продавал.

Более того, мне кажется странной сама ситуация, в которой кому-то может показаться странным патриотизм автора и его гражданская позиция. Мне кажется, что любовь к родине, уважительное отношение к ее истории – это те константы и аксиомы, которые не нуждаются в обсуждениях и оправданиях. Они естественны, как сама природа. Даже более того: мне это не кажется, я уверен в этом.

Да и в целом разговор о написании стихов в терминах спроса и предложения порождает у меня недоумение. Стихи пишутся не «для чего-то», а «отчего-то». Стихи пишутся от внутренней потребности в этом.

Стихи пишутся так. Ты слышишь зов: приходят какие-то смутные образы, мысли, слова, сочетания. Будущий ритм будто в темноте нащупывает себе дорогу. И ты пускаешься в путь по этой дороге, еще не зная, куда тебя приведет такое путешествие.

Оно может окончиться неудачей, и рождающаяся песня заглохнет в твоей голове. Оно может длиться долго, если первоначального импульса не хватит до самой концовки текста. Но если у тебя хватит сил слушать этот зов, хватит сил так и эдак вертеть в голове непослушные слова, чтобы сложить их одно к одному – то ты вернешься из этого странствия не один. С тобой будет то ли пойманное тобой, то ли созданное тобой – стихотворение.

Оно подвластно любому суду. Пусть. Но и судить следует по тем законам, которые признаны самим автором. По крайней мере, так считал Пушкин.

А Шекспир добавлял: «Но, может быть, я прям, а у судьи // Неправого в руках кривая мера, // И видит он в любом из ближних ложь, // Поскольку ближний на него похож!».

Так вот, уважаемый Геннадий, слово «измолотый» – это отнюдь не авторский неологизм, хоть удачный, хоть неудачный. Это слово есть в словаре Ушакова и многих других словарях русского языка. Это самое обычное слово, пусть и не всем, видимо, известное.

А то, что в первой строке слово «черствый» режет Вам ухо – так это и задумывалось так! Здесь не место гладкописи, здесь должно быть твердое, жесткое слово. Здесь звучание и не должно быть приятным.

Да и странно как-то после Маяковского, Слуцкого, Высоцкого придерживаться взглядов девятнадцатого века на вопросы поэтического благозвучия. Да и в девятнадцатом веке поэт Вяземский на упреки в том, что он всегда готов пожертвовать благозвучием стиха ради точности высказывания важной для него мысли, отвечал так: «В стихах хочу сказать то, что сказать хочу».

Непонятно, в чем, по-Вашему, натужность употребления слова «сдоба» во множественном числе? Это опять-таки обычное русское слово с полной парадигмой. Ну то есть которое можно спокойно употреблять во всех формах, числах, падежах. В Национальном корпусе русского языка слово «сдоба» во множественном числе встречается, как минимум, у восьми разных авторов. Не многовато-ли для натужности?

Насчет якобы «неимоверной пошлости» муки из мук: ну, тут спорить не с чем. Если для Вас это пошло, то простите. Но это документально точно передает то, что было. А многим другим читателям, наоборот, именно этот образ кажется очень сильным.

Насчет того, что «пахокоп – тоже совершенно неблагозвучное сочетание». Я сначала даже не понял, о каком «пахокопе» идет речь. А когда понял, то поразился, какой же своеобразной фантазией надо обладать, чтобы так прочесть эту фразу.

Тут мне тоже нечего возразить: кто хочет видеть пошлость, тот ее увидит везде и во всем. Но стихотворение писано не для таких «пахокопов». Думаю, тут вполне уместен этот действительно неологизм для обозначения людей, любящих копаться во всем, что ниже пояса.

Насчет того, что жнивье кололо сердце. Да, обычно так не говорят. И автор мог бы сказать, как Вы предлагаете, что жнивье кололо босые ноги. Это было бы привычнее. Это было бы по правилам.

Но мне кажется, что поэт – это не тот, кто слепо следует правилам. Наверно, поэт призван все-таки расширять границы, привносить новое, обогащать язык. А не писать строго вдоль школьных незыблемых прописей.

Поэзия притягательна именно своим прыжком в неизвестность. Право, не стоит портить себе удовольствие, читая стихи с красным карандашом и учительской указкой в руках.

Закончу цитатой из старой песни Пикника: «Нет и нет, мне не до смеха // Нет окна и дверь размыта // Ведь пытать меня приехал // Сам великий инквизитор // Он наверное хочет меня открыть // Как простой чемодан // Он знает одно // Даже в самом пустом из самых пустых // есть двойное дно // есть двойное дно».

Так вот, поэзия – это не чемодан. Это немного сложнее.


С уважением,
Павел Великжанин


P.S. Кстати, Геннадий, а почему Вы тихонько поменяли текст своего отзыва? Почему сгладили его, хотя и не до конца? Первоначальный вариант был более ярким и характерным.