ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ

- Пошли вон, твари!

Прохор обвел красными от недосыпа глазами комнату и потянулся за граненым стаканом. На грязном столе пылилась початая бутылка самогона, а вокруг нее валялись затушенные бычки.

Глотнув мутной браги, он бухнул стаканом по столешнице.

- Смирна! Равнение на середину.

Поднялся на ноги, однако удержаться не смог и рухнул обратно на табурет.

Тот жалобно скрипнул, но вес выдержал.

Достав из мятой пачки папиросу, Прохор прикурил от коптившей керосинки и уставился в окно. Снаружи стрекотали кузнечики. Им вторила пустельга. И все равно на сердце было неспокойно. Он знал, что скоро за ним придут, как и многие ночи до этого. С одной лишь разницей – сегодня отбиться не удастся.

Душно…

Прохор плотно сжал зубы и рванул ворот гимнастерки. На пол отлетела медная пуговица.

Трясущейся рукой он наполнил стакан до краев и махнул одним залпом. Затем расстегнул потертую кобуру на боку и достал наган. Семизарядный револьвер придал ему сил и уверенности.

Едва переставляя ноги, Прохор подошел к окну.

Снаружи на него пялилась мясистая ряха мужика. Толстые щеки. Многодневная щетина. Глубоко посаженные глаза. В них тлели страх и ненависть одновременно.

- Прочь! – Заорал Прохор и ударил по стеклу рукояткой нагана.

В разные стороны прыснули острые осколки, и только тут он понял, что смотрелся в свое отражение.

- Проклятье!

Из порезов на руке сочилась кровь.

Прохор добрел до стола и снова наполнил стакан до краев. Поднял его, но выпить не успел – в сенях скрипнули половицы.

- Твари, что Вам нужно? - Он прислушался. - Пошли прочь отсюда!

За окном все стихло. Пришло время встречать гостей.

- Я не боюсь вас. Слышите? Не боюсь!

Ответом стал неразборчивый шепот. Сначала один, затем к нему добавился второй. И вот уже целый сонм голосов хаотично зудел со всех сторон.

- Вон, пошли вон! – Прохор упал на колени и схватился за голову. – Твари! Ненавижу вас всех. Ненавижу!

- Помнишь меня… - сквозь щель между дверью и косяком проник белесый туман. – Я пришла за тобой…

- Нет, - заскулил Прохор и забился в самый угол. – Нет!

- Ты виноват, ты…

- Был приказ…я должен был…я...

- Помнишь…помнишь меня…

- Ты забыл…

- Ты…

- Устинья! – Прохор кинулся к никелированной кровати, где спала его жена. – Устинья. Устинья! Да проснись же ты!

Он принялся трясти ее за плечи, пока не вспомнил, что жену они забрали еще вчера. Бережно опустив ее тело на матрас, он как мог ласково поцеловал ее в ледяные губы и пригладил волосы.

Она была единственной в этой жизни, кого он хоть как-то любил.

Дрожащей рукой Прохор взвел курок и выстрелил в зыбкие очертания тени в углу. «Один». В дымку на печи. «Два». У двери поднялись в полный рост сразу двое. «Три, четыре». Мелькнул платок в окне. «Пять». Раздался шорох рядом с кроватью. «Шесть».

- Прости, господи.

Пуля прошила висок и вышла с другой стороны. На пол повалилось грузное тело. Из мертвой руки выскользнул странный наган с клеймом ворона и бухнулся рядом с хозяином.

Недовольно ворча, тени убрались прочь. Ведь они ничего не добились - их должник сумел-таки скрыться от них, не расплатившись по счетам.

За окном принялась выводить рулады пустельга…

День первый

- Мда, - задумчиво почесал затылок Андрей. – Вот те и наследство. Подфартило, нечего сказать. А, Маська?

Сидящая у ног кошка мазнула раскосыми глазами по дому и принялась себя вылизывать.

- С другой стороны - хоть что-то лучше, чем ничего.

Остатки забора стояли на одном лишь честном слове. Казалось, подует легкий ветерок, и от него не останется даже трухи. Весь внутренний сад зарос сорняками – чертополохом, крапивой и всей остальной зеленой братией.

Впрочем, самым ценным активом стали хоромы. Жаль, не царские.

В тени березки скособочился домишко. Его стены налились тяжестью, а потому прогнулись под гнетом лет. Дранка расползлась. И хотя, на окнах сохранились еще резные наличники, дом находился в весьма плачевном состоянии.

Осторожно ступая, Андрей добрел до крыльца. На двери висел огромный амбарный замок. По всей видимости, оставшийся еще со времен царя Гороха. Не менее массивный ключ наследник привез с собой.

- Ну что, Мась, будем вступать в свои законные права? – Усмехнувшись, парень подмигнул кошке и подкинул ключ на ладони. - Надеюсь, других конкурентов у нас не будет. Тараканов в расчет не берем.

Упрямый лоб, нос горбинкой, на худощавом лице слегка выпирали скулы. На вид ему можно было дать лет двадцать пять, хотя по факту он совсем недавно разменял тридцать. В здоровом теле, здоровый дух, а уж своей спортивной формой он смело мог похвастаться.

Пригладив коротко-стриженные по случаю лета волосы, Андрей не без труда отпер ржавый замок и распахнул дверь.

- Милости просим, гости дорогие.

Зайдя внутрь, кошка принюхалась и сразу чихнула.

- Ну а чего ты хотела? Прислуги нет. Дом на само обеспечении.

Маська укоризненно зыркнула на хозяина и выскользнула наружу. Подальше от этой вездесущей пыли. Роскошью подобного рода Андрей не располагал. Так что, тяжело вздохнув, он направился в сени делать ревизию, ну и попутно убираться.

- Моем, моем трубочиста чисто, чисто, чисто, чисто! - Напевал себе под нос парень и оттирал многолетнюю грязь. - Будет, будет трубочист чист, чист, чист, чист…

Родовое имение, если так можно было назвать эту рухлядь, досталось ему от двоюродной тетки по маминой линии. Ну, не ему, конечно, а родителям. Он же попросту решил провести здесь свой отпуск, напрочь открестившись от городской суеты.

Сказано-сделано. Споро побросав вещи во вседорожный уазик, взятый напрокат, он очутился в этой богом забытой деревни.

Пензенская область. Деревня Башмаково. Ну, это на всякий случай, если решите проверить подлинность истории.

К дому, к слову сказать, даже жгуты электропередачи подведены не были.

Прошлый век, одним словом.

К счастью, оказалась целой керосиновая лампа на столе.

Поужинав на скорую руку консервами, Андрей улегся спать. На груди привычно примостилась кошка. Она всегда дремала именно там.

Клекот пустельги за окном, стрекот кузнечиков…внезапно они затаились и смолкли. Повисла тишина.

Почувствовав опасность, Маська напряглась. Она стала прядать ушами, выискивая причину беспокойства. Затем вскочила на ноги и приготовилась к броску.

Сквозь запертую на щеколду дверь просочилась тень. Сначала она клубилась у самого пола, а потом, найдя в себе силы, поднялась в полный рост и превратилась в молодого офицера. Китель царских времен подчеркивал его благородные черты и упрямо намекал на дворянскую кровь.

- Не он, - раздосадовано прошипел призрак.

- Кровь…его кровь…я чую… - Сквозь окно заглядывала размытая белесая тень растрепанной женщины.

- Плевать, - к Андрею метнулся призрак рабочего, с молотом наперевес. – Он ответит за…

Маська ощерилась и храбро прыгнула на врага, прощаясь с одной из своих ипостасей. Одной из девяти. Резкая боль швырнула ее на пол и потащила кубарем по старым облезшим доскам.

Когда она поднялась на лапы, все до одной тени исчезли.

День второй

- Дурное это место. Проклятое. – Рядом с калиткой стояла женщина преклонных лет. – Поостерегся бы ты жить здесь.

Андрей поднял на нее глаза, но спросить не успел.

- Авдотья, никак опять стращаешь кого ни попадя. Вот же глупая баба.

- Тьфу ты, старый, - пренебрежительный взгляд мазнул по краснолицему сельчанину, окатив того с ног до головы недовольством. – Зовут-то тебя как?

- Андрей.

- А меня Авдотья. Заходи ко мне, молоком угощу. Через два дома, вон там, - она махнула рукой. – А этот, если будет просить деньги, гони в шею. Спустит все на водку.

- Авдотья-Авдотья, хорошая ты баба, да грымза, - ее место занял не совсем трезвый мужик с надвинутой по самые глаза кепкой. – Кузьмич, - он протянул руку.

- Андрей.

Рукопожатие вышло крепким.

- За молоком сходи. Молоко у ей хорошее, - Кузьмич причмокнул. – Слушай, а может у тебя шкалик есть? Оприходовали бы за знакомство.

- Нет.

- Так давай я в сельпо сгоняю, - оживился пропойца. – До обеда как раз успею.

- Я не пью.

- Ааа…, - на него махнули мозолистой рукой. – Каши с тобой не сваришь.

Тут он увидел кого-то еще и сразу же переключился.

- Василич, погодь. Дело есть…

Солнце припекало, и Андрей решил провести сегодняшний день на природе. Проистекающая неподалеку речка как нельзя лучше подошла для этого. Только к вечеру он заглянул к соседке.

- Добрый вечер.

- Пришел-таки, - улыбнулась женщина. – Ну, заходи. Садись, угощайся.

На столе стояла трехлитровая банка с молоком и сырники.

- Спасибо, - он отправил первую партию в рот. – Утром Вы заикнулись о проклятии. Если не секрет, то в чем оно заключается?

- Не к ночи разговор, - Авдотья нахмурилась. – Нечистая сила там обитает, вот и весь сказ. Многого не скажу, да только ночевать бы там я поостереглась.

- Утащат? – Пошутил Андрей.

- Может, и утащат, - не приняла сарказма женщина. – Один Бог, то ведает.

Рука спешно перекрестилась.

- Бабка мне еще сказывала, царство ей небесное, хозяин дома жену убил, да сам застрелился. А уж после этого там никто не жил. Злобой оттуда веет.

- Ну, уж с этим мы как-нибудь справимся. Спасибо за ужин.

Кошка сидела на крыльце и ждала хозяина. Завидя того, она пронзительно мяукнула и бросилась к машине.

- Мась, что с тобой? – Андрей поднял ее на руки и принялся гладить. Та обеспокоенно заглянула в его глаза и снова мявкнула. – А я молока тебе принес.

Он занес свою подругу в дом и опустил на пол. Та сразу же стала обеспокоенно тереться о его ноги.

Душно. Андрей распахнул окно, и кошка пулей выскочила наружу.

- Хм. Что это с ней?

Полистав перед сном томик Булгакова, он завалился спать.

Сквозь дрему ему почудилось, что кто-то шепчется по углам. Кольнуло сердце. Но тут ему на грудь запрыгнула кошка и свернулась калачиком.

На дымчатой шерстке хранительницы застыла капелька крови. Этой ночью ей снова пришлось отваживать незваных гостей.

Пусть и ценой своей жизни. Одной из оставшихся восьми.

День третий

Кошка гуляет сама по себе. Она свысока смотрит на всех остальных.

Ее нельзя заставить следовать правилам насильно. Ее нельзя приручить – она затаится и все равно сделает все по-своему. Но…если ты влюбишь ее в себя, если она признает тебя, то навсегда останется рядом. Потому что именно так захочет она сама!

Это и случилось почти два года назад.

Андрей торопился на работу, а на улице шел жуткий ливень, когда не видно дальше вытянутой руки. И тут на проезжей части он разглядел серенький облезлый комочек. Тот пискляво мяукал и тоскливо смотрел по сторонам. Однако на него никто не обращал внимания – все бежали по своим делам.

Сначала Андрей тоже сделал шаг прочь, но не смог уйти далеко и вернулся. Он взял на руки это мокрое чудо и прижал к себе, чтобы согреть. Внезапно котенок чихнул и робко заглянул в глаза своего спасителя. Он просил не оставлять его одного в этом чужом мире.

Андрей рассмеялся тогда и потащил котенка с собой, чтобы просто-напросто накормить и высушить. Правда, уже тогда он понимал, что ни за что не выкинет его обратно на улицу.

Со временем из гадкого утенка заморыш превратился в грациозную красавицу, которую он называл – Мася, а чаще Масянька, Масечка.

Внутри было пусто. Она попыталась согреться, примостившись под ярким солнцем, но озноб не проходил. Не так-то просто избавиться от могильного холода. И хотя до ночи было еще очень и очень далеко, страх никак не хотел прятаться.

Ей стало немного обидно, что хозяин не понял ее. Ведь она предупреждала его, звала за собой, кричала, что нужно бежать. Однако тот по-прежнему не торопился отсюда уходить.

Бросить?

Нельзя!

Ведь он ее спас тогда. И она полюбила его за доброту и ласку. А кошки не предают.

Никогда…

Неторопливо плыла по небу египетская ладья и несла за собой огненный шар, именуемый Ра. Плыла за горизонт, чтобы открыть дорогу мертвым в этот мир.

Липкая паутина ночной духоты напряглась до предела. Она жадно ловила каждое движение и орала об этом на всю округу.

Из оврага показался густой туман. Он медленно наступал на деревню, тянул свои молочные языки по направлению к проклятому дому. Он старался сожрать его, поглотить целиком, чтобы никто не выжил из палачей.

Еще немного. Еще чуть-чуть.

Взглянув на хозяина, Маська потерлась о его щеку и выпрыгнула в окно.

Там стоял одноглазый гигант, одетый в рваные лохмотья. Все тело было в ссадинах и кровоподтеках. Пудовые кулаки сжимались и разжимались.

- Уйди. Мы пришли не за тобой.

Из оврага раздался невнятный шепот и стоны.

- Даа… - Прохрипела старуха в разодранной кофте. – Он наш…

Кошка выгнула спину и бросилась в атаку.

Старуха не ожидала такой прыти и, сметенная напором, растаяла в воздухе. Зато гигант успел поймать бестию и свернуть той шею.

- Это был твой выбор, - пробасил он, скрываясь в овраге.

День четвертый

С утра погода безвозвратно испортилась, и теперь вместо солнца хмурились серые тучи, да моросил мелкий дождик. В общем, для прогулок природа, мягко говоря, не благоволила.

Поэтому, нацедив молока сонной кошке, Андрей решил провести ревизию. «Если и быть запертым в четырех стенах, то не просто же так», - резонно рассудил он и принялся за дело.

Тщательно обшарив все углы, новоиспеченный кладоискатель заглянул на чердак и в подпол. Чугунка с золотыми червонцами обнаружено не было, зато хлама хоть отбавляй. Ворох старых газет, пара ржавых подков, расколотая посуда…единственным, что заинтересовало Андрея, оказалась стопка черно-белых фотографий.

На первой карточке в окружении матросов балтийского флота стоял рослый мужчина в длиннополой шинели. Мясистый нос. Гладковыбритое лицо. И тяжелый взгляд, от которого стало не по себе.

По спине Андрея пробежали мурашки, и он торопливо перевернул фото.

На следующем в объектив поймали все того же человека. Только теперь он застыл в пол-оборота и куда-то целился из своего нагана. Можно было предположить, что это просто постановка, но Андрей почему-то сразу догадался, что кадр сделали за секунду до выстрела.

Ему сразу представился молодой офицер пехотных войск. Оборванный китель. Два Георгиевских креста. И дерзкий взгляд в глаза своей смерти.

На третьей карточке человек улыбался. Он сидел за столом, заваленным бумагами, и держал в руках перьевую ручку. И хотя, по всей видимости, его застали в благостном настроении, в черных глазах читалась ненависть и ледяная хватка безносой.

Отложив фотографии в сторону, Андрей решил выйти на крыльцо и подышать свежим воздухом. Пронзительный взгляд незнакомца никак не шел из головы.

- Черный вооорон, - донеслось с улицы, - что ж ты вьееешься…черт…

На калитку облокотился Кузьмич и начал медленно сползать по ней. Быстро подскочив к нему, Андрей попытался помочь, но селянин отмахнулся и нетрезвым голосом отрезал:

- Я сам!

И повалился прямо в лужу.

- Ах ты курва!

- Опять зенки залил, - подперев бока, неподалеку стояла Авдотья. – Господи, да как же земля тебя носит.

- Уже не носит, - хрюкнул Кузьмич.

- Помоги донести, что ли, изверга этого. А то чего доброго и вправду окочурится тут.

Вдвоем они отбуксировали тело по адресу прописки и сдали на руки его благоверной. Столько изысканный выражений Андрей не слышал за всю свою жизнь.

- Авдотья, а кто жил в этом доме?

- А мне почем знать. Я когда маленькой была, он уже пустовал не один год. Это сейчас почитай никого не осталось, а в советское время жизнь бурлила о-го-го. Коровник один чего стоил.

- Понятно.

Попрощавшись, Андрей зашел в дом и прилег. Попытался заснуть, но не тут-то было – стоило закрыть глаза, как ниоткуда появлялся человек с фотографии. Он целился в него из револьвера и улыбался.

От него веяло смертью.

Понемногу усталость все же овладела телом, и он забылся.

Лишь кошке не спалось. С замиранием сердца она ждала ночного визита призраков и не ошиблась.

Туман собрал виру сполна и унес с собой еще одну жизнь.

День пятый

- Спасибо, бать.

Отложив мобильник в сторону, Андрей задумчиво потер переносицу. Опрос родственников мало что дал. Некоторые ответы он, конечно, получил, но далеко не все.

До лета 1947 года домом владел некто Хорь Прохор Петрович, приходящийся ему вроде как троюродным прадедом. Седьмая вода на киселе, в общем. С другой стороны кровь-то все равно одна. Ну не суть, главное, что подробностей о нем не знал никто. Дескать, был такой…вроде…а вот дальше тишина…

Хотя немудрено – лет-то сколько прошло…

Это у благородных древа расписывают, да скрупулезно подсчитывают сколько отпрысков от кого было, а у нас – у простых – все гораздо прозаичнее. Так что пришлось довольствоваться тем, что было.

Другими словами почти ничем.

Доподлинно стало известно лишь то, что умер он в этом доме. Точнее жену убил, да сам застрелился. После этого здесь никто не жил. Пытались продать, да никто не позарился. Вот и остался в семье кусочек земли да старая рухлядь.

- Ну что ж, зайдем с другого бока.

Андрей взял в руки телефон и принялся ковыряться в записной книге.

- Костян, привет. Нужна твоя помощь.

- Жги, - коротко отозвались на том конце провода.

- В архивах нужно покопаться, разузнать кое-что.

- И ты туда же…

- Эээ…

- Да Степан вчера звонил, про Мостовую башню в Измайловском парке расспрашивал. В историки подался, мать его за ногу. Теперь ты еще. Думаешь, без вас заняться нечем?

Андрей улыбнулся. Старый приятель как всегда ворчал, правда, в помощи он еще ни разу не отказывал.

- Ну, чего заснул? Искать что нужно?

- Записывай: Хорь Прохор Петрович…

В Косте Андрей был уверен. Тот информацию из-под земли достанет.

- Ну, все бывай. Как откопаю что, свистну.

- Принял.

Помяв фотокарточки в руках, он отложил их в сторону. Отпуск как-никак. И отправился на речку.

За окном сгустились сумерки, а Костя так и не объявился. Пожав плечами, Андрей затушил керосинку и лег спать.

Под его весом койка скрипнула и сразу же затихла.

На краю оврага стоял двадцатилетний юноша в форме офицера пехотных войск. Юный возраст не стал помехой его храбрости – на груди висело две награды. Смерти он не боялся. Оттого с усмешкой и смотрел на своих палачей.

Грянул оглушительный выстрел, и кавалер Георгиевского креста третьей степени повалился на землю.

- Тварь, - сплюнул член РККА и мыском сапога скинул тело в овраг. – Куценко, веди следующего.

Едва перебирая ногами, мелко семенил купчишка. От былого лоска не осталось и следа. Лишь объемное брюхо никуда не делось.

- Помилуйте, прошу, - он упал на землю, собирая и без того всклокоченной бородой всю грязь. – Христом богом умоляю.

- Встал, живо, - рявкнул старший. – Али не помнишь меня?

- Прошка… - побледнел арестант пуще прежнего.

- Не забыл, значит. А как розгами меня порол, тоже помнишь?

Он подошел к нему вплотную и со всего размаху саданул по лицу. Из разбитого носа закапала кровь.

- По решению…

- Прошу…прошу…Христа ради…

Вскрикнув, Андрей проснулся. На миг ему почудилось, что ледяные дряблые пальцы стиснули горло, не давая дышать. Но тут на грудь запрыгнула кошка и его отпустило. Он пригладил шерстку Маськи и прислушался.

Под заливистый голос иволги белесый туман спускался все ниже – на самое дно оврага.

День шестой

- Ты прикинь – пусто. Ничего нет, - в голосе приятеля заиграли нотки азарта.

- Совсем?

- Ну…

- Не томи.

- Товарищ Хорь Прохор Петрович 1896 года рождения был призван в царскую армию в четырнадцатом. Далее Первая Мировая. Дослужился до чина ефрейтора. А дальше…хм…белое пятно.

- Мда, не густо.

- Нуу…чем богаты, - Костя сделал краткую паузу и продолжил. – Я в архивы запрос отослал, но тут подождать нужно.

- Понял. Не дурак.

- И вот еще что. Уж не знаю, связано это с твоим родственником или нет, но заседала в селе вашем армейская чрезвычайная комиссия. Около полугода. Даю историческую справку – это одно из подразделений ВЧК. Сколько смертных приговоров вынесли, не знаю, но в бирюльки играли вряд ли.

- Красный террор?

- Угу. Типа того.

- Все?

- Ну, пока что да.

- Тогда на связи.

- Ага, бывай.

Весь вечер Маська не отходила от Андрея. Просила уйти отсюда, тащила наружу, но тот принял все это за игру и остался в доме.

Она не знала что делать.

Ее раздирали противоречивые чувства. Любовь к этому двуногому и страх. Ведь с каждой схваткой она теряла частичку души и угасала.

Еще совсем немного и не останется ничего.

«Что важнее…?» Извечный вопрос.

«Еще чуть-чуть!» - Решила она. – «Пока у меня остались силы».

Противник не заставил себя упрашивать. Его холодные щупальца выдрали с корнем очередную одну нить.

«Мне больно, хозяин», - скулила кошка в углу.

Но Андрей не слышал ее. Он спал крепким сном.

День седьмой

Звонок от Кости раздался поздним вечером.

- Привет.

- Привет.

- Я к тебе не с пустыми руками.

- Что-то нарыл?

- А как же.

- Рассказывай.

- Тебе о чем-то говорит «Расстрельный дом»?

- Ну… - Задумчиво протянул Андрей.

- Так я и думал. Это здание в центре Москвы. С 1935 года там размещалась Военная Коллегия Верховного Суда, другими словами одно из отделений НКВД. Задержание, видимость суда, приказ, расстрел. Все сухо и по делу. Список жертв до сих пор не точен.

- И?

- Хм, ну твой родственничек оказался темной лошадкой. Проявив себя во время революции, он попался на глаза Железному. Тот приветил его и определил в ВЧК. За что не знаю, но за красивые глазки вряд ли. Палач – это призвание. По некоторым данным он не только ставил подписи в расстрельных списках, а и сам принимал участие в казнях.

- Ты уверен?

- На все сто. Кстати, расправами в твоей деревне руководил именно он. Ну, это так, к слову.

- Дальше.

- А дальше пошло-поехало. «Контра не дремлет» - как говорили в то время. Вот он и давил ногтем всех неугодных. Вдоль и поперек советский союз объехал. Правда, как мне показалось, он бежал от чего-то.

- Бежал?

- Ну, это так, догадки просто. В конце концов, осел он в Москве под началом некоего Ульриха. На хорошем счету был, но…

- Что «но»?

- Сам понимаешь, свечку я не держал…

- Да говори уж.

- Водились за ним странности. Судя по докладным запискам, ночью не спал, днем только. Словно боялся чего-то. Пить стал много. Говорил, что призраков видит. Ну, это-то не мудрено, при белой горячке и не такого насмотришься. А как до ручки доходил, то палить во все стороны начинал без разбору и что интересно – ночью всегда. Вот карьера чекиста и полетела псу под хвост. Отправили его в почетную ссылку. Ну а дальше ты знаешь.

- М-да. Дела…

- Утолил свое любопытство?

- Почти. С меня причитается, Костян.

- Заметано.

Бледный месяц выглянул ненадолго из-за туч и тут же спрятался обратно. Оно и правильно – нечего смущать мертвых своим присутствием.

Ведь ночь – это время для неприкаянных душ найти своего обидчика. Отплатить ему за свои мучения. И быть может тогда путы, наконец, спадут и им повезет обрести свой покой.

Соблазнительно, черт возьми.

А если некому мстить? Если виновник сбежал от тебя? Если ты не можешь его достать? Как быть тогда?

Тешить себя тщетной надеждой…и ждать.

Ждать чуда.

Подволакивая сломанную ногу, первым из тумана показался цыган. Он жадно смотрел на дом своим единственным глазом и твердо знал, что человек, поселившийся там, виновен в его мучениях.

За ним показался матрос в рваной тельняшке. Женщина в некогда пестром платке. Она шла и баюкала свое дитя.

Старик в мятом сюртуке…

Они шли за пропуском на тот свет. За вирой.

Жизнь за жизнь.

Но только одну за ночь – кому повезет.

Андрею повезло - у него был хранитель. Иначе бы он не выжил.

Кошка зашипела и приготовилась к броску.

День восьмой

- Согласно директиве номер…

Андрей стоял у стены в маленьком дворике. Трехэтажные стены, колючие окна. Снаружи доносились звуки города.

- …приговаривается к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.

Черная глотка револьвера. Злые глаза поверх него. И звук трогающегося трамвая.

Все слилось воедино под звук выстрела.

Испугаться осужденный не успел. Раскаленный свинец ударил точно в лоб.

Андрей подскочил на кровати. Лоб покрылся испариной. Сердце гулко билось.

- Это сон, это только сон, - уговаривал парень сам себя. – Просто сон…

Скинув одеяло, он услышал, как что-то покатилось по полу. Вроде мелочь, но… Андрей нагнулся, чтобы подобрать предмет, да так и застыл. На рассохшихся досках валялась слегка сплющенная пуля калибра 7,62.

- Это сон, - дрожащей рукой он поднял гостинец. Тот был еще теплым. – Всего лишь сон.

Но уверенности больше не было.

По большому счету в селе его ничего не держало. Поэтому спешно собрав свои нехитрые пожитки, он собрался отчалить. И вот тут нежданной преградой стал полностью разряженный аккумулятор.

Андрей чертыхнулся и отправился решать проблему. А та вышла не такой простой, как казалось в начале. Машин в деревне не было, и, чтобы прикурить уазик, он потащился в соседнее село. Километров пять, между прочим. Пешком.

Затем обнаружилось, что залиты свечи.

В общем, ночевать пришлось все там же.

- Твари! – В глазах Прохора горел недобрый огонек. Он поднялся из-за стола и прошелся по комнате. – К ногтю, как грязных вшей.

Под потолком моргнула одинокая лампочка, но не погасла.

- Сесть! – Рявкнул он, смяв пустую пачку сигарет, и зашвырнул ее в угол.

Андрей непроизвольно опустился на колченогий табурет и замер.

- Они просят пощады. Они угрожают и плачут. Они обещают…

За окном грянули выстрелы.

- Скоро ночь, - совсем невпопад буркнул хозяин кабинета и достал папиросу. Помял ее пальцами и затолкал обратно в пачку. – Скоро они опять придут.

Андрей поерзал на неудобном стуле. Ему стало не по себе.

- Их голоса…я никак не могу заставить их замолчать, - Прохор схватился за голову и заорал. – Прочь отсюда! Твари! Ненавижу вас всех! Ненавижу!

Сил не осталось. Стиснув голову руками, он опустился на пол.

- Неурожайный год. Потом голод. Мы держались, как могли, но матери стало плохо. – Безжизненные слова гроздьями осыпались на пол. В душе Прохора давным-давно не осталось ничего живого. В ней пылал огонь, сжигая все изнутри. – И я пришел к нему. Пришел умолять дать немного муки. Совсем немного, чтобы накормить мать.

Он поднял на Андрея злые глаза.

- Но эта обожравшаяся тварь выгнала меня из лавки. Его холеная морда смеялась надо мной.

Снаружи опять раздались выстрелы.

- Через два дня мамы не стало. И тогда я вернулся к нему, чтобы харкнуть в его сытую харю. – Лампочка под потолком снова замерцала. – Я был глуп. Его верные холуи растянули меня и всю спину исполосовали кнутом.

Внезапно Прохор сорвался и, подскочив к Андрею, схватил его за грудки.

- Кого мне жалеть? Их? Скажи мне! Этих тварей?

Секунда гнева прошла, и, взяв себя в руки, он сел за стол.

- Началась война, и я отправился на фронт. В деревне меня осталась ждать Устинья, - впервые за весь разговор на губах появилось жалкое подобие улыбки. – Она носила моего ребенка.

При этих словах его щека дернулась.

- Носила…ее снасильничали. Лечивший врач сказал, что больше детей у нее не будет. Пока я проливал кровь, подлые твари…

Из глаз катились крупные слезы.

- И я пришел к этой грязной старухе. Ведьма! – Сплюнул Прохор. - Но она могла помочь мне. Я готов был на все…заплатить любую цену. А эта проклятая карга наказала выбрать: или ребенок, или Устинья. Моя Устинья!

Хозяин кабинета закурил и подошел к окну.

- Думаешь, с ними можно по-другому? – Он кивнул на стол заваленный папками с делами. – Почитай, посмотри.

Андрей привстал.

- Темнеет. Скоро они придут, - Прохор достал револьвер и взвел курок. – Придут за тобой…

День последний

Разбудил Андрея настойчивый стук в окно.

- Кто там?

- Авдотья.

- Случилось чего? – Едва соображая, он встал с кровати и выглянул наружу.

- Да у тебя вот хотела узнать.

- То есть?

- То и есть. Стрелял кто-то ночью. Пришла проведать – не по твою ли душу кто приходил. Ну, раз все в порядке - побегу. Дел по горло.

- Спасибо.

- За что?

- За беспокойство.

- Ааа…ну этого добра навалом. Пожалуйте.

Андрей закрыл окно.

- Стреляли… - Задумчиво протянул он и обернулся.

Еще вчера абсолютно пустой стол сегодня был завален папками из плотного картона. А поверх них валялся семизарядный наган.

Он взял его в руки и внимательно осмотрел. На оружии стояло клеймо – ворон, держащий каплю крови в своем клюве. Мастера не редко ставили оттиски на своих творениях, но чтоб на серийных револьверах…

Откинув барабан в сторону, Андрей обнаружил шесть пустых гильз и один патрон.

- Занятно, - усмехнулся он и раскрутил барабан. – Хоть в русскую рулетку играй. А, Мась?

Полусонная кошка на секунду оторвала голову, недовольно мявкнула что-то и продолжила посапывать.

В папках оказались личные дела осужденных.

Андрей взял первое попавшееся и открыл.

«Фамилия: Бихари

Имя: Джура

Фамилия: Гожиевич

Год рождения: 1896

Место рождения: неизвестно»

Анфас. Профиль. С приклеенной фотографии на Андрея смотрел одноглазый цыган. С легким прищуром. Даже с усмешкой.

«Обвиняется в конокрадстве, поджоге колхозного имущества, пропаганде антисоветских идей, краже детей, изнасилованиях…а именно…» На следующих страницах мелким шрифтом шел длинный перечень одних только эпизодов без углубления в детали.

Грязно. Мерзко.

«Расстрелять» - шла резолюция косым почерком по всей странице вместе с тремя подписями.

Андрей взял следующее дело.

«Фамилия: Илюхина

Имя: Прасковья

Фамилия: Федоровна

Год рождения: 1891

Место рождения: Самара»

Круглые щеки. Пухлые губы. Взгляд настороженный.

«Обвиняется в убийствах, церковной пропаганде, воровстве…»

Углубившись в чтение, Андрей пришел в ужас – троих детей она утопила, двоих отравила, еще одного заморозила насмерть. Дальше листать не было сил. Он отложил папку.

«Думаешь, с ними можно по-другому?»

Немой вопрос палача повис в воздухе. Теперь Андрей не знал, как ответить ему.

«Твари! Ненавижу!»

Не в силах остановиться он все листал и листал документы, читал пометки на полях и гадал, что заставило превратиться в нелюдей этих животных. Когда они лишились своей человечности? На что променяли ее?

Он настолько увлекся, что не заметил, как за окном сгустились сумерки. Зажег только керосинку и углубился дальше в бумаги.

Стихла иволга. Замолкли ночные шорохи.

Кошка поднялась с кровати и выскользнула наружу. Ей стало чертовски страшно. Настолько сильно, что лапы сами понесли ее как можно дальше от этого проклятого дома.

Ее лихорадило. В голове все смещалось.

«Прочь. Прочь отсюда! Здесь одна только смерть!»

Белесый туман жадно окутал дом. Он чувствовал живую кровь. Он был голоден.

- Они пришли…

Андрей вздрогнул. Сложив руки за спиной, у распахнутого окна стоял Прохор и смотрел на улицу.

- Кто?

Обернувшись, палач ухмыльнулся.

- Души тех, кого я казнил.

- Ты…

Прохор покачал головой.

- Я знал, на что шел.

- И не жалеешь?

- Кто-то должен выгребать мусор.

Робкий шепот теней вкрался в их разговор.

- …убить…

- …кровь…

- …получить свободу…

- …навсегда…

Чехарда слов смешалась и слиплась в неразборчивую кашу.

- Мне пора.

- А…

- Я больше ничем не могу тебе помочь. Постарайся пережить эту ночь и беги отсюда. Как можно... – Он запнулся. – Я оставил один патрон для тебя. Живым к ним лучше не попадать.

Андрей заглянул в глаза Прохора и не обнаружил там ничего кроме глухой тоски и бесконечной усталости.

- Прости, что все это коснулось тебя…

Прадед шагнул за дверь и растаял папиросным дымом.

- Сбежал пройдоха, - из угла раздался каркающий смешок. – Второй раз сбежал.

Сквозь тьму проступил белесый призрак древней старухи. С ног до головы она была закутана в лохмотья. Наружу торчал лишь огромный крючковатый нос.

- Но тебя-то уж я никуда не пущу.

Она протянула свои руки к Андрею и что-то прошептала. Тот попытался рвануться к столу с наганом, но едва не упал. Ноги опутал плотный туман и не пускал свою добычу.

- Ты мой…

Внезапно с подоконника спрыгнула кошка и разодрала своими когтями зыбкий полог призрака. Ор полный боли огласил комнату. Старуха исчезла, но вместо нее показались другие души.

Выгнув спину, Маська зашипела и прижала уши. Шерсть на спине встала дыбом. На секунду она обернулась, прощаясь с хозяином, и ринулась в свой последний бой.

Кто-то умудрился поймать ее на излете и свернуть шею.

За окном надрывалась пустельга, а в пустой комнате сидел на коленях молодой человек и гладил кошку. Он смотрел на встающее солнце и не хотел верить, что ее больше нет.

Эпилог

- Батюшки, что случилось? – Всплеснув руками, подскочила Авдотья.

- Ничего, - хмуро буркнул Андрей.

В его черных зрачках отражалось бушующее пламя костра. В этом огненном вихре утонул и старый дом, и личные дела осужденных, и тело верной спутницы.

Красный цветок распустился на фоне алеющего неба.

- Так надо, - пробормотал парень и подхватил канистру с остатками бензина.

Он уже хотел идти, как услышал писк из высокой травы. Андрей нагнулся и взял на руки крошечный комочек счастья. Голубые глазенки котенка смотрели на него с потаенной грустью.

Маленький глупыш. Он сбежал от мамки. Зачем…

Просто-напросто котенок почувствовал, что нужен кому-то. Скорее всего, этому двуногому великану, от которого пахло одиночеством, добротой…и еще немного грустью.

И тогда он решил, что не вправе пройти мимо…друга.

В крепких ладонях Андрея ему стало спокойно. Свернувшись калачиком, он уснул прямо там.

Иногда не мы выбираем, а нас…