Безымянный

– Так будет лучше, – успокаивал отец рыдающую мать.

– Почему мама плачет? – голос мальчишки был спокоен и тих.

– Мама просто рада, что ты сможешь быть счастливым, Нобору, – сказал отец.

Его лицо было бесстрастно. Покрасневшие глаза, подведенные темными кругами от бессонницы, нос с изломом, сжатые губы. Он спокойно смотрел, как ребенка за руку уводил мужчина. До кареты, в которой приехал незнакомец, идти нужно было с четверть мили. Землю размыло, и лошади не смогли пройти к дому крестьян.

Мальчишка – всего восьми лет от роду, худенький и болезненного вида – босиком шлепал по грязи за богатым господином. Он пока не понимал, кто этот мужчина, что уводит его прочь от родного дома. Нобору периодически оглядывался назад.

Дом – покосившаяся халупа, с провисшим потолком и скрипучим полом – был слишком мал для их большой семьи. Мать, отец, бабушка – крикливая, злобная, иссушенная временем старушка, – еще девять братьев и сестер. И Нобору. Тринадцать человек ютились в этом жилище среди рисовых полей. Земля, которую отец приобрел в аренду на последние деньги, была скудна и не могла прокормить всех. Год от года неурожай прибавлял забот. Влезая в долги, чтобы купить детям еды и заплатить ренту, их семья, в конце концов, оказалась на грани. Тут-то и объявился этот холеный господин. Предложил отцу продать одного из детей в услужение какому-то богатому наместнику или купцу. Выбор пал на Нобору. Мальчишка не мог работать в поле наравне с остальными. Он вообще ничего делать не мог. Слабый здоровьем от рождения, Нобору, тем не менее, выделялся среди братьев и сестер. Его светлые волосы бабушка назвала не иначе как проклятьем рода. Она уверяла, что ребенок – порождение демонов, ёкай. «Бредни!» – в ответ кричала мать. Они часто ссорились с бабушкой из-за этого. Сестры и братья злились на Нобору, потому что из-за слабости здоровья тот не работал в поле. Да и родители постоянно нянчились с белоголовым выродком. Сам же мальчик, видя происходящее, все больше замыкался в себе, стараясь отдалиться от родных. Сделать всё возможное, чтобы на него не смотрели зло.

А сегодня утром пришел этот господин. «Ты пойдешь с ним», – сказал отец холодно. И Нобору подчинился. Он не задавал бесполезных «куда», «почему», «зачем». В свое время все вопросы, что роились в светловолосой голове, нашли бы ответы. А лишний раз привлекать к себе внимание Нобору не хотел.

– Ты поедешь в Токио, – помпезно заявил мужчина.

Он расположился на мягком сидении, лениво облокотившись о спинку. Тихий светловолосый мальчишка устроился прямо на полу перед ним. Грязная одежда, босые ноги, растрепанные жидкие волосы, ниспадающие на худенькие плечи.

– Мой хозяин – господин Аояджи – хороший человек. И теперь ты будешь ему служить.

Мальчик кивнул. Он не поднимал глаз, упорно продолжая молчать.

– Ты же не немой?

Мальчик отрицательно качнул головой. Едва заметно, только челка дрогнула.

– Как тебя зовут? – чуть подавшись вперед, мужчина грубо вцепился пальцами в подбородок мальчишки, заставил поднять голову и посмотреть в глаза.

– Но… Нобору, – всхлипывая, прошептал мальчик. Его лицо блестело от слез. Мальчишка беззвучно плакал. Бледное лицо, перепачканное грязью, чуть порозовевшие от слез, впалые щеки и блестящие, большие, почти бесцветные глаза, окруженные белыми ресницами.

«Альбинос», – фыркнул мужчина.

– Не пойдет, мне не нравится. Нужно что-то другое, – он задумался, перебирая в уме подходящее имя. – Ю… Юки. Точно! Теперь тебя будут звать Юки.

– Юки? – склонив голову на бок, мальчик вопросительно посмотрел на мужчину.

– Теперь ты собственность господина Аояджи. Выполнять все его и мои приказы. Понял?

– Да, – кивнул Юки.

– Да, господин. Только так ко всем обращайся!

– Да, господин, – повторил мальчик, опуская глаза.

 «Послушен, как щенок», – довольно усмехнулся мужчина.

* * *

– Юки, значит, – пробасил господин Аояджи, немного подавшись вперед, чтобы рассмотреть нового слугу. – Сколько тебе лет?

– Восемь, – Юки стоял, глядя в пол. Его отмыли от грязи и одели в простое светло-серые одежды, аккуратно подстриженные белые волосы были собраны в куцый хвостик.

– Милый, – довольно отметил господин Аояджи. – Хорошо постарался, Тацуя, – бросил он, слегка обернувшись.

За его спиной стоял тот самый мужчина, что привез ребенка.

– Рад, что угодил вам, мой господин, – вышколено поклонился Тацуя. – Он будет прислуживать на вечерах и приемах.

– Такой жемчужиной не грех похвастаться перед вороньем, – хищно оскалился господин Аояджи. – Хоть он пока и совсем юн.

* * *

Званые вечера и приватные беседы в доме Аояджи проходили с завидной регулярностью. Каждый день богатые кареты выстраивались в ряд перед подъездными воротами.

– Это великолепное приобретение, – нахваливали богачи светлокожего слугу, что подавал напитки и фрукты в серебряных посудах. Хрупкого ребенка буквально пожирали алчные взгляды почтенных гостей. А хозяин раздувался от гордости, словно индюк.

– Юки – украшение моего дома, – хвастливо говорил господин Аояджи.

– За таких платят золотом, – потирали руки чиновники и купцы.

– Эта жемчужина не продается, – обычно холодно отрезал хозяин, и Юки расслаблялся, облегченно выдохнув. Тайком, чтобы никто не заметил.

Но после его ухода, Аояджи добавлял заветное:

– Пока что.

* * *

– Это мне? – удивленно пробормотал Юки.

– Да, – холодно процедил Тацуя. – Господин решил сделать тебе подарок. У тебя сегодня день рождения, ведь так?

– Не знаю, – рассеянно пожал плечами мальчик. День рождения свой он никогда не знал, и никто ранее ничего не дарил. Всё-таки подарки были великолепны и не из дешевых: два богатых кимоно из темно-синего шелка, одно – с сакурой и красными птицами, второе – с большими желтыми бабочками-махаонами.

– Сегодня на приеме ты должен быть в одном из них. И служанки пусть уложат твои волосы. Они уже достаточно длинны, чтобы сделать прическу.

– Но… я же не смогу… работать… – покраснев, смущенно промямлил Юки.

Но его перебили:

– Тебе сегодня не нужно будет работать… кхем… руками, – закончил мужчина шепотом, презрительно фыркнув.

Естественно, альбинос не услышал слов дворецкого Тацуи. Он осторожно гладил ладонью вышивку и батик. «Красиво», – шептал он самозабвенно. Шелк приятно холодил. Дорогие ткани и не менее дорогие украшения. Юки радовался подаркам.

– Итак, господа! Наша жемчужина, наконец, вызрела, – взмахом руки Аояджи подозвал стеснительного альбиноса. Юки медленно «вплыл» в зал. Яркие бабочки на темном шелке тускло мерцали при движении. Церемониальный поклон – тяжелые головные украшения качнулись, замерцав тысячью огней. Собранные в невероятную прическу волосы отливали серебром. По толпе прошлась волна довольных и восторженных шепотков.

– Эта звезда, – продолжил вещать довольный хозяин, – сегодня может снизойти к любому из вас, – рукой в широком жесте он обвел зал. – На ночь он украсит дом и согреет того, кто даст лучшую цену!

– Что? – вздрогнул Юки.

 «Что происходит?» – мысли в голове резко сменили направление, восторженно-счастливое, радужное настроение разбилось, словно лед. Суровая правда. «Продают? Опять продают?» – альбинос сильно сжал кулаки и закусил губу, чтобы не расплакаться. Господин всегда с ним был добр, мягок. Столько лет... И сегодня – подарки, красивые наряды… Мишура, конфетный фантик – вот что это было! Он стоял позади хозяина. Под длинными нарядами не было видно, как дрожат руки и ноги.

– Вот и победитель!!! – громкий голос господина Аояджи, аплодисменты.

Юки не видел, кто к нему подошел, кто взял за хрупкую ладонь и насильно потащил куда-то. Зрение плыло из-за слез. Поспевать за широкими шагами неизвестного в тяжелом наряде было невозможно. Споткнувшись, Юки едва не упал. Но его сильно дернули за руку, возвращая в нормальное положение.

– На сегодня ты мой, – хищно прохрипел голос над ухом, обдавая кожу горячим влажным дыханием.

Реветь в голос? Одна хлесткая пощечина мгновенно пресекла всхлип. На несколько секунд потемнело в глазах.

– Заткнись! – голос грубый.

И всё. Что было дальше, Юки не мог вспомнить. Сон. Кошмар. Бред…

Юки принесли домой только следующим вечером. Без сознания. Укутанный, словно кукла из фарфора, в яркие пестрые шелка, без украшений, он горел лихорадкой, его колотило в ознобе. Тем не менее, хозяин остался доволен.

– Пара дней и оклемается, – говорил он, стоя у кровати.

* * *

– Слушай, а как тебя на самом деле зовут? – слегка повернув голову, спросил темноволосый парень. Немного, только чтобы любовник попал в поле зрения.

Там, у большого зеркала сидел альбинос. Ничуть не стесняясь своей наготы, он изящным, дорогим гребнем расчесывал свои длинные, достающие почти до колен, волосы. Альбинос улыбнулся отражению парня, что обессилено растянулся на кровати. Британский посол на востоке, француз по происхождению, совсем еще молодой и довольно-таки красивый. С сегодняшней ночи – хозяин. Он купил прекрасную «белую жемчужину Токио» – альбиноса, – что пользовался среди японской аристократии дурной славой, смешанной с невообразимо-фанатичным помешательством и восхищением.

– Юки, Мари, Акио, Ио, Наоки, Юо, Хикэру, Аои… их было слишком много, я уже сбился со счета. Каждый, кто покупал меня, давал новое имя своему сокровищу. Так что, это ничего для меня не значит. Называй, как хочешь.

– Но как же так?! – возмутился парень.

– Ты же сам только сегодня купил меня, чему ты удивляешься? – холодный взгляд бесцветных глаз, словно ледяной водой с головы до ног окатил. – Те, у кого больше денег, могут себе позволить дорогую игрушку. У тебя больше денег, чем у моего прошлого… господина, – альбинос выплюнул последнее слово с презрением.

Поднявшись, он в два шага подошел к широкой кровати. Длинные волосы качнулись, словно маятник. Невероятно, что в своем возрасте этот мужчина смог сохранить стройность фигуры, гладкость кожи и идеально-красивое лицо. «Словно у куклы», – восхитился посол. Свой истинный возраст альбинос так и не сказал. И было очень сложно узнать его по лицу, светлому и идеально-красивому, словно фарфоровая маска.

– Но должно же быть у тебя настоящее имя! То, что дали родители.

– Не помню, – безразлично пожал плечами альбинос. – Но... последний хозяин дал мне имя Акира.

– Мне не нравится, – поморщился парень. – А если я тебя буду звать, скажем… Кори?

– Значит, я буду Кори, мой господин, – улыбка альбиноса была подобна оскалу. Неприятная, холодная, словно неживая.

«Такой же, как все», – про себя ухмыльнулся альбинос. Как все, он восхвалял красоту необычного облика приобретенной игрушки, заверял, что любит. «Любовь? Что это?», – как хотелось задать этот вопрос каждому из хозяев.

 «Любовь» заканчивалась, обычно, когда господа теряли свои деньги. Странное дело, но каждый раз, богатейшие люди разорялись в течение года, после покупки «белой жемчужины». И уже давно по столице и окрестных префектурах ходила своеобразная легенда: «Альбинос, эта прекрасная звезда, что согревает очередного богатея – проклята».

«О, глупцы», – смеялся про себя светловолосый. Эти благородные мужи, семейные и холостые, до потери сознания игрались с ним, игнорируя всё и вся. Пока... В один прекрасный день не появлялся новый господин, которого ослепляла красота альбиноса. И все повторялось. Вот уже больше двух десятков лет. «Я устал, – вздыхал про себя альбинос, засыпая в объятиях очередного господина. – Замкнутый круг, без вариантов».

– Не называй меня господином! – нахмурился парень. – Ты ведь мне нравишься.

– Я всем нравился, поэтому господа и платили деньги. Но ты же знаешь, о чем говорит свет в столице?

– О проклятии? Я не верю в подобные бредни!

Кори только усмехнулся. Молодой горячий иностранец нравился ему, как нравится новое развлечение средь рутинных будней. Интересно, но не более. «Я устал», – вновь думал про себя Кори. Закрывая глаза, подставляясь жарким ласкам парня, он не мог найти существенных различий между этим и предыдущими хозяевами. Молод и наивен. Одно от другого неотделимо. Кори был таким же когда-то: надеялся, верил, что его любят, что его полюбит следующий мужчина, чью постель он будет согревать. Ждал... Больше десяти лет ждал. А потом... Повзрослел, наверное. Чувства, любовь – для него они были не более, чем слова на страницах книг.

«Чувства бывают только в книгах и пьесах».

– Скажи, Кори. Ты любишь меня? – парень с надеждой заглянул в спокойное, как маска, лицо альбиноса.

– Люблю.

 «Так же, как и остальных господ».

Кори знал, чего ждал от него парень. Стонал, совсем правдоподобно, выгибался, целовал. Словно играл очередной спектакль, реагируя скорее по привычке, нежели на неумелые ласки партнера. Ублажал альбинос мастерски.

Через месяц англичанин уехал. Звал с собой, но все-таки оставил. Как все. Сидя в очередной карете, на пути в новый дом и к новому хозяину, теперь уже бывший Кори, пытался забыть те пламенные уверения, что давал ему британец. Тот ведь почти рыдал, когда прощался. Наивный мальчик. Посол поручил другу-коллеге заботиться о возлюбленном до возвращения. Через два дня Кори сказали о смерти посла: корабль затонул. Эмоции? Ничего. Пусто.

– Как это жестоко! – возмутился «сердобольный» друг посла. А потом изнасиловал. – «В наказание», – так он сказал. И продал за бесценок.

– Ублюдок, – выплюнул ему в лицо Кори на прощание. Но сделать ничего не мог, не имел прав.

Спина все еще болела от «наказания». Впервые с ним обращались подобным образом. Этот треклятый друг посла, как зверь, терзал бледное тело. Уже давно, очень давно, Кори не чувствовал такой боли, а слезы – от унижения. Но он вынес эту пытку. Синяки и кровоподтеки по всему телу скрывало темное кимоно с любимыми желтыми бабочками-махаонами. Но что же будет, когда он предстанет перед новым хозяином? Страшно. Благо хоть лицо не пострадало.

Новый господин – старичок, мелкий чиновник из префектуры – не смог сам приехать и послал кучера на старой и скрипучей карете. Запястья Кори крепко связали, чтобы не сбежал. Идиоты, куда бежать-то? «Белую жемчужину» знало слишком много благородного люда. И каждый жаждал заполучить несравненное сокровище. А повезло какому-то неизвестному аристократу.

 «Кори... Надо забыть это имя, – твердил себе альбинос. – Всё равно ждет новое».

Этот юный британец, или француз – Кори так и не смог разобраться, чего в после было больше – подарил ему месяц «новой» жизни, один единственный, но наполненный до краев пламенными чувствами. Так ему еще не признавались. Но хоть и жарко и пламенно, всё равно, в искренность Кори не мог поверить. Уже не единожды подобное оканчивалось болью: тупой и горькой, противной и ненавистной. Повторение? «Нет! Не хочу!» – душа слезы на корню, мысленно выл Кори. Посол – добрый и нежный, трепетный, словно из старинных романов – ухаживал за прекрасным альбиносом. Так наивно рассчитывал на взаимность. «Бедный ребенок», – про себя умилялся Кори.

– Приехали, – кучер распахнул дверцу. Теплые воспоминания о горячем после, вспыхнув дневным светом, растаяли в пейзаже в открывшемся проеме. – Вас ждут.

Одноэтажный особняк, небольшой и уже обветшалый, запущенный парк позади – неприятно-убогое место. Альбинос поморщился от ужасного запаха. В таких богом забытых местах он не бывал. Парадные двери были распахнуты – приглашение, не иначе. Полы, неприятно скрипнув, прогнулись даже под легким Кори. Тишина, полумрак, сырость и запах пыли.

– Что происходит? – обернувшись, хотел он спросить у кучера, что шел... должен был идти сзади, неся вещи. Но вместо этого увидел, как захлопнулись широкие парадные двери. Щелкнул замок, и тут же неожиданно вспыхнул свет.

– Мы ждали тебя, – голос грубый и холодный. Из тени вышел мужчина, второй держал небольшой фонарик.

– Приветствую тебя, Юо, – обратился к альбиносу другой мужчина, вышедший с правой стороны.

– Широ, – раздалось совсем рядом.

– Ты онемел, Наоки?

Мужчин становилось всё больше – всего двенадцать человек.

– Что происходит? – вновь подал голос альбинос.

Как не старался, он не мог вспомнить ни единого имени этих людей. Только то, что все они – бывшие хозяева, чьи постели некогда он согревал. Они все разорились. Очевидно, сейчас они действовали сообща, преследуя единую цель – отомстить повинному, как они думали, альбиносу.

– Все просто, Аои. Нам следовало так поступить уже давно. Проклятая жемчужина – не так ли тебя зовут по всему Токио? – брезгливо усмехнулся мужчина, что стоял по центру.

– Ты демон! – выкрикнул другой мужчина.

– Ёкай! – подхватил третий.

Поднялся гомон, мужчины грозно и зло выкрикивали проклятия. Сильные руки грубо повалили альбиноса на пол. Вырываться, пытаться бежать – бессмысленно, да и невозможно. Альбинос даже не сделал попытки. Врагов, скорее уж убийц, больше. «Они жаждут крови. Моей смерти». Одежды порвали. Кто-то грубо дернул за длинные волосы. Да, было страшно, больно... Но уже было поздно. Всё кончилось быстро.

Купленный в складчину домик вспыхнул, словно бумажный. Пламя лизало стены, дым быстро наполнил внутреннее пространство.

– Я думал, будет быстрее.

Альбинос, истерзанный, в порванных одеждах, со все еще связанными руками, оглушенный, но в сознании, лежал, не в силах пошевелиться. Кости рук и ребра были сломаны, красивое лицо разбито. Он лежал, прислушиваясь к треску пламени.

«Как же благородно, заживо сжигать. Глупцы, – усмехнувшись, он закрыл слезящиеся глаза. – Может крыша рухнет быстрее, чем пламя до меня доберется?»

Вскоре альбинос дышал одним лишь дымом. Комната уже горела, но огонь еще не подобрался достаточно близко. Длинные белые волосы потрескивали, а ресницы и брови скручивались от жара. Альбинос закашлялся. «Надеюсь, получится потерять сознание от удушья».

«Так будет лучше». Кто-то давно говорил ему эти слова. Лучше...

Сознание плыло. «Самое время для размышлений и сожалений», – горько улыбнулся альбинос.

«А как же настоящее имя?» – спрашивал посол. Настоящее... Это было слишком давно, как будто в другой жизни.

«Я даже не смогу его вспомнить. А может и не было никогда настоящего имени?»

Такое ощущение, словно дым, как каменная глыба, давил на тело, на голову. Сознание угасло, будто пламя свечи: мучительно медленно, словно цепляясь за что-то или желая помучить. Огонь, накинувшийся на остатки дорогих шелковых одежд, болезненно кусался – крохами сознания альбинос чувствовал это. «Черт! Да когда же!..»

Рухнув, крыша погребла под собой уже почти обгоревшее тело. Судьба на этот раз  была совсем не милосердна, подарив лишние минуты жизни.

Нити памяти

Настоящая легенда о проклятом парке