«Гумилев»

На трассе Ганимед-Элара давно не случалось аварий. Слишком давно.

И мы расслабились. Мы непозволительно расслабились.

Мы – это экипаж из трех человек.

Капитан и он же главный инженер Рэм. Вообще-то он обыкновенный Роман, но со студенческой скамьи перестал отзывается на Рому.

Второй член – это штурман-навигатор Сильвио. Он всем членам член. Не пропускает ни одной юбки. Благо чернявая внешность коренного итальянца способствует.

Ни и третий – это я. Как принято говорить – покорный слуга. Хотя лично я не встречал человека, к кому бы это определение подходило меньше чем ко мне.

Я не то что не покорный. Я антипокорный.

У меня очень скучная должность бортинженера, что на деле значит – ремонтник. Вечно в мазуте и вечно сижу в барокамере, где из меня выводят радиацию, что нацеплял у реактора.

Короче, такие дела.

Мы говорили про аварию.

Ну, и раз я ремонтник и отвечаю за работоспособность оборудования, то вы могли бы предположить, что в аварии виноват я.

Правильно?

Ни хрена не правильно.

Виноват кто угодно кроме меня.

Виноваты диспетчеры на базе – выкинули нас в космос раньше, чем кончилась проверка двигателя. Виноваты проверяльщики – какого черта они ушли раньше, чем закончили? Виноват Сильвио – потому что обычно мы подгоняем птичку на чистку перьев пораньше – на всякий случай. Но в этот раз Сильвио подцепил девицу на другом конце города и опоздал. Так что мы въехали на экспертизу без запаса времени. Дальше вы знаете.

В конце концов виноват капитан Рэм. Ну, хотя бы потому что он капитан. Он деньги получает за то, что отвечает за всех нас.

Но я не виноват.

Я говорил, что реактор надо менять еще два рейса назад. После того, как нас помотало у Амальтеи, я писал по рапорту в неделю – но кто меня будет слушать?

Идиоты.

Так что в 03:47 по общему Юпетерианскому времени бабахнуло.

Как я теперь понимаю, от удара в машинном отделении по корпусу пошла трещина. А так как скорость была приличная, хвостовую часть начало отламывать.

Что называется «прочность на разрыв».

Не хочу забивать вам голову.

Если коротко – нам хана.

Мне это стало ясно довольно скоро.

В самое лучшее, что мы могли сделать – это действовать по боевому расписанию. Оно же аварийное, но со Второй Марсианской его называют боевым.

В общем похватали мы багры и ведра…

Ну, ладно. Не совсем багры и ведра, а высокотехнологичные приспособления – но выполняли они ровно те же функции, что багры и ведра.

Правда, бежать было особо некуда.

Нас отрезало от пробоины. Можно попасть, конечно, в сам реактор. Но таких идиотов среди нас не наблюдалось. Лезть в реактор с нарушенной цельностью – спасибо большое! Лучше без скафандра шагнуть в открытый космос.

В общем, побегали мы по коридору, пометались перед дверями в реактор…

Больше-то мест для беготни особо не было.

Пришлось нам бежать в кают-компанию.

Опять-таки я не возражал. Дисциплина дисциплиной, но умирать лучше в комфорте.

Аварийная тревога выла как оглашенная, от оранжевых проблесков слезились глаза. Ноги ощущали сильную дрожь титанового корпуса.

Короче, дело швах!

Первым в кают-компанию влетел Сильвио. И встал на пороге как вкопанный.

В него на полном ходу влетел Рэм. Обложил матом итальяшку. Заслуженно, я считаю.

Третьим в кают-компанию вошел я. Степенно и с достоинством, естественно. Минутой раньше огнетушитель себе на ногу я тоже уронил степенно и с достоинством.

Оказалось, что у идиотской реакции моих коллег есть причина.

Не хреновая причина, надо сказать.

В кожаном кресле посреди комнаты сидел высокий тонконогий мужчина в черной сюртучной паре. Блестел лак на волосах. Во рту сочилась дымом тонкая сигарета на мундштуке.

- Присаживайтесь, господа! – сказал мужчина обалдевшей публике. – Вам осталось пять минут и…

Незнакомец достал из кармана старинные часы-багеты.

- Пять минут и тридцать семь… шесть секунд. Предлагаю не бегать по кораблю, а спокойно поговорить. Как вам нравится такая идея?

Смертушка пришла.

Ну, ладно.

Не так я ее себе представлял. Знал, конечно, что у америкосов смерть мужского рода, но надеялся, что ко мне явится нормальная славянская смерть.

Сильвио бездумно сел в кресло напротив незнакомца.

Вот человек! Он все в жизни делает бездумно! В универ предки запихали! На работу по распределению отправили! Бабы сами вешаются, а он берет всех, кто дает.

Вот и теперь, какой-то мутный мужик ему сказал «Садись», он и сел.

Капитан показал себя чуть лучше.

Он отложил технические средства предназначенные для борьбы за живучесть – хотя, как мы трое знали, боролись мы исключительно с паникой. Спасать уже нечего!

Но и капитан устроился посидеть. На диванчике чуть в стороне.

Вы уже поняли, что я не мог принять предложение сесть. Раз все сели. Я должен был работать.

Хотя лучше бы наоборот.

Вот бросились бы все тушить радиоактивный пожар, я бы с удовольствием подискутировал с галлюцинацией.

Но нет.

Взял я поудобнее инструменты и пошел возиться с приемником в углу. Занятие абсолютно бесполезное – с тем же успехом можно помыть пол. Но лучше, чем ничего.

Незнакомец на меня не смотрел. Разглядывал Сильвио и Рэма.

- Кто вы такой?

Это, конечно же, Рэм. Ну как же. Он ведь капитан. Первый после бога.

Ну-ну.

- А как вы думаете?

А это, конечно, сам незнакомец. Кто еще может спросить такую дурость?

Действительно, идиотский вопрос. Ну кто мог объявиться на нашем корыте за пять минут до гибели?

Хотя есть другая версия…

Ведь он еще и появился одновременно с аварией. Может быть, это он.

Хотя кого я обманываю?

Уж кто-кто, а я точно знал, что двигатель дышит на ладан.

- На смерть вы не похожи, - заявил Рэм, а я даже обиделся. Невольно мою версию обосрали.

Незнакомец выпустил кольцо сизого дыма.

Сильвио проследил за полетом кольца до вытяжки кондиционера.

- Диабло! – выдохнул наш лже-итальяшка. Да так увлекся, что перепутал итальянский с испанским. Хотя девок он окучивал обычно тоже испанскими словечками. Говорил, что какое-то время вел статистику – и на испанский ведутся лучше.

- Неужели в столь пресвященный век живы эти предрассудки? – спросил незнакомец.

Хороший вопрос.

Когда пьешь пиво в космопорте или получаешь зарплату в бухгалтерии – можно сказать наверняка: ни бога, ни дьявола не существует.

А когда в метре от тебя потрескивает умирающий реактор – уже так уверен не будешь.

Но раз он говорит, что не дьявол…

Я не смог удержаться и подал голос:

- Рэм, по инструкции за контакт первой степени у нас отвечаешь ты!

Не то чтобы я правда верил, что у нас в кресле сидит инопланетянин. Но я посчитал, что неплохо бы напомнить капитану о военном Уставе. А после второй Марсианской у контакта с внеземной жизнью есть четкие инструкции. Я и половины не знаю – по должности не положено. У меня и допуска нет. Рылом не вышел.

Незнакомец в полный голос и весьма заразительно рассмеялся.

Заразительно не в смысле, что мы его поддержали.

А в том смысле, что если бы мы не готовились умирать и не находились бы на терпящем бедствие челноке – тогда да. Мы бы посмеялись.

- Могу заявить вам с полной ответственностью. Инопланетян не существует.

Я даже расстроился.

Можно сказать, я жил мечтой об инопланетянке с тремя грудями.

А теперь выясняется – надежды напрасны.

Вы скажете, с чего я поверил этому типу?

Ну, знаете, когда в кают-компании висящего в открытом космосе челнока появляется мужик в старинной одежде – хочется ему верить.

Даже по-другому. Сложно ему не верить.

В общем, инопланетян нет.

Очень интересно, с кем тогда мы воевали на Марсе?

То есть мы, конечно, воевали с нашей колонией на Марсе. Но что это за песчаные бури и куда делать Третья ударная армия?

Всё это списали на инопланетян. Считается, что колонисты установили контакт с чужими и те помогали им во время войны.

Зря мы выжгли поверхность Марса.

Можно было бы спросить.

- Тогда кто же вы? – спросил Сильвио.

Спросил шепотом. Знаете, с таким противным благоговением. Будто папу Римского спросил как выглядит девичья промежность.

Тьфу!

- Я человек, - соврал незнакомец.

Спросите, почему соврал?

А потому что соврал. Я уверен. Как он может быть человеком?

- Более того, я землянин, - добавил незнакомец.

Во дает! Врет и не краснеет!

- В недалеком будущем человечеству станут доступны некие технологии.

- Ага, как же! – это опять я влез. – Путешествия во времени невозможны! Скорее уж вас марсиане подослали!

Рэм и Сильвио зло покосились на меня.

Что я такого сказал?

Мы ничего не знаем про этого типа. А колонистам на Марсе кто-то помогал. Я там был. Люди на такое не способны.

- Вы правы и не правы, - сказал незнакомец, не глядя на меня, - Путешествия во времени для физической оболочки невозможны. Но технология, о которой я говорил – это прекращение физического существования и переход человека в энергетическую форму жизни.

Во всей этой ахинее я услышал одно:

«Прекращение физического существования».

- Это точно шпион! – вскрикнул я. – Мочи его!

Жить нам оставалось меньше двух минут.

Что я терял?

Ничего.

А один из инструментов у меня в руках предназначался для холодной сварки. А холодной она называется из-за используемой технологии, а не потому что ей нельзя прожечь в человеке дыру.

Я щелкнул тумблером. Ударила струя голубого пламени.

Прежде, чем на меня навалился Сильвио и Рэм, я успех взмахнуть струей пламени, как шпагой.

У незнакомца должна была лопнуть голова. От перепада давления внутри черепной коробки.

Уж я знаю! Похожим образом действует ружье РС41. Когда стреляешь, близко лучше не стоять. С ног до головы забрызгает.

- Идиот! Ты что сделал!

Как выяснилось, ничего особенного я не сделал.

Закоптил рубашку человеку.

Незнакомец достал платок из нагрудного кармана и аккуратно счистил сажу с воротничка.

- Ничего-ничего, - сказал он, - Чего я только не видел. Чего только не терпел.

Товарищи отпустили меня.

Кидаться больше я не собирался.

- Все люди одинаковы, во все времена, - говорил незнакомец, - Я пытался их исправить. Так или иначе я причастен к появлению всех религий на свете. Я видел, как первый раз в истории один человек убивает другого человека. И это сделали не камнем, представляете? Это была обломанная кость.

Очень познавательно.

- Технология перехода в энергию – не так уж и сложна. Ее можно даже открыть случайно. Так ее и откроют однажды. Современные реакторы черного синтеза – это первый шаг к тому, чтобы стать бессмертным богом. Но посмотрите, как вы их используете? Эта адская машинка, если проводить в ней три часа в день на протяжении пары лет – заставит атомы вашего тела… скажем так, вибрировать. И если довести процесс до кипения – то…

Незнакомец развел руками, изобразив взрыв.

- Это не жизнь, - сказал он, - Это поэзия. Мне давно наскучило менять мир. Теперь я взялся писать стихи. Говорят даже получается неплохо. В разное время нравятся разные стихи, но в целом… Не хотелось бы хвастаться, но и Шекспир, и Пушкин, и Данте, и Гомер – это все я.

Кто эти люди?

Политики какие-то?

Нашел чем голову нам забивать. Он там рассказал кое-что интересное про черный синтез. Сильвио с Рэмом к реактору и близко никогда не подходили – так что им можно даже не говорить. А я попробую.

- Эй, товарищ! – позвал я.

Незнакомец впервые взглянул на меня.

- Пошли вы в жопу со своими проповедями! – крикнул я.

И еще много чего кричал. Записывать такое, правда, рука не поднимается. В общем знатно обругал я и мужика, и своих товарищей. Сильвио за то, что занял и не отдал полтинник. А Рэма за то, что лишил премиальных в прошлом году.

За спиной хлюпнула дверь кают-компании.

Шлюз в реактор набух – видно невооруженным взглядом. Переборка, выдерживающая тысячу атмосфер, выгнулась, как…

Как…

Как назывались эти штуки, что торчали из земли? Много-много палок и на них маленькие зеленые листики? Я их в глаза не видел – но в школе рассказывали. На Земле растительности нет давным-давно, а на Марс я высаживался уже после ковровых бомбежек – из земли не торчало ничего выше полуметра.

За спиной закрылись двери шлюза.

Черный синтез только так называется.

Тьмы здесь нет.

Нет тьмы.

И страха нет. Только безразличие.

Если галлюцинация обманула… То я этого уже не узнаю.

А если не обманула… То я им всем покажу!

***

Когда бортинженер выскочил из кают-компании незнакомец заметно погрустнел.

Сильвио и Рэм молча глядели на таинственного гостя.

- Он сейчас кинется переделывать мир, - хмыкнул незнакомец. – Французская революция, красный террор, все диктатуры двадцатого века. Потом ломанется в древний мир. Он про него что-то смутно помнит по школьной программе. И будет пытаться, пока не надоест и не станет стыдно.

Незнакомец затянулся сигаретой. Пепел приближался к мундштуку.

- Потом он захочет всех спасти. Придумает спасительную правду и кинется объяснять ее людям. И тоже не поймет с первого раза. Со временем ему надоест и это. И он решит запечатлеть неразумность мира в стихах. Не то чтобы у него был талант. Но зато у него много времени.

Лицо незнакомца, пока он говорил, незаметно менялось. И когда он умолк, он стал очень похож на сбежавшего бортинженера.

Мужчина поднял взгляд:

- Спасибо, что послушали, - сказал он, - Порой этого так не хватает. И вы неплохо справились для тех, кого не существует. Неплохо я вас все-таки придумал. Ведь пока я с вами работал, я ничего не заметил. И никто не заметил. Ты, Сильвио, исправно ходил по бабам. А ты, Рэм, изо всех сил капитанил. Нормальные люди. Точно такие же, как и те, кого я хотел переделать. А если нет разницы – зачем платить больше?

Капитан и навигатор растворялись. Как и сам космический челнок. Именно так выглядит стихийное завершение реакции черного синтеза. Все, что касается реактора, растворяется и исчезает. Доступные науке приборы не способны обнаружить следы.

И неудивительно, что технология перехода человека в энергетическую форму жизни никогда так и не будет открыта.

А она не будет открыта.

Я проверил.

Через полминуты весь челнок исчез.

В холодной пустоте космоса в трехстах километрах от спутника Юпитера Ганимед висел человек в черной сюртучной паре и курил сигарету. Огонь на конце сигаретки горел вопреки вакууму.

А табачок-то знатный!

Стащил из трубки Хемингуэя. И завернул в его же рукопись.

Не волнуйтесь. В черновик. Вытащил из мусорной корзины и свернул самокруточку.

А что?

Имею право.