Благими намерениями...

Ким открыл глаза и тут же зажмурился. Трудно разглядеть что-либо, если глазах возникают и гаснут яркие звездочки в радужном гало... Голову медленно заполняла тяжелая, тягучая боль. Его замутило от попытки приподняться, но лежать на жестком, холодном полу не годилось. Нужно, просто необходимо было встать, хотя, совершенно дезориетированный, он не мог понять — зачем?

Звездный хоровод в глазах померк, и он смог оглядеться. Тесный металлический бокс. За спиной — решетчатый стеллаж, заполненный аккуратно сидящими в своих гнездах силовыми блоками. Не активированными, понятное дело... Память возвращалась медленно и неохотно... Он распластался в одном из технических отсеков «Саламандры», предварительно, крепко приложившись головой о стеллаж. Шею щекотала теплая струйка, угол серой металлической стойки украшало смазанное кровавое пятно, примерно на уровне его виска. Но вот то, что именно предшествовало его падению, память Кима не сохранила. Сквозь гул в мозгу, пробивалось короткое рявканье сирены, где-то там, за тяжелой дверью отсека. Комм на руке ожил и встревоженно захрипел голосом Капитана :

– Нештатная ситуация! Повторяю — нештатная! Всем, кто не получил особых распоряжений, собраться в столовой!

Какая такая нештатная ситуация могла возникнуть в гиперпространственном переходе, Ким даже думать не стал. Тем более, что последствия этой «ситуации» пульсирующей болью сжимали его голову, мешая думать. Он приложил браслет комма к сенсору и люк послушно отошёл в сторону, выпуская его в коридор. Пластметалл стен тускло отсвечивал в такт миганию аварийного освещения и монотонному рявканью сирены. Почему никто до сих пор не догадался её отключить, оставалось загадкой. Наверное ни у кого она не вызывала таких тошнотворных спазмов боли, как у него.

Ким, пошатываясь, побрел по лабиринтам технического коридора к «голове» корабля. За спиной с шелестом и хищным клацаньем сходились лепестки секторов. Таких дифрагм на его пути было восемь, и, когда он добрался до последней, сирена наконец смолкла. Его оглушила ненормальная, невозможная тишина. Слышно было только ритмичное потрескивание в панели освещения, прямо над головой. Ким стряхнул оцепенение и ускорился. В затуманенном болью мозгу взревела собственная сирена — инстинкт самосохранения. Двигатели «Саламандры» молчали. Шестисотметровая космическая баржа, напоминающая бескрылую стрекозу, с хвостом из двенадцати грузовых модулей и разнесенными по сторонам овоидами двигателей, безжизненно дрейфовала в пространстве... Или застряла в переходе, что было ещё хуже!

Первым, кого он встретил на главной палубе, был Камасутра. Вообще-то его звали Итиро –невысокий, щупленький стюард, – неистощимый источник фантазий на тему собственных сексуальных подвигов, за что и получил своё прозвище. Он уставился на Кима, испуганно приоткрыв рот. Ким, не притормаживая, продолжил быстро шагать к столовой, увлекая за собой и потрясенного стюарда.

Громкий бубнеж в столовой они услышали, едва ступили на вторую, из трех, палубу, которые располагались одна над другой в сферической голове «тягача». В дверях мелькнула рыжая шевелюра Фельдмана, суперкарго. Он нетерпеливо махнул рукой, украшенной свежими царапинами, предлагая Киму пошевеливаться, и пропал.

Стоило Киму шагнуть через порог, как на него уставились восемь пар глаз. Но задержалась только одна — карие, в золотистых точечках, глаза Кейти испуганно моргнули. Девушка подхватила баллончик с пластповязкой и шагнула ему навстречу. Остальные, убедившись, что из двоих вошедших никто не является Капитаном, продолжили выкладывать друг другу версии произошедшего. Ким слушал их краем уха, отдавшись во власть легких, исцеляющих прикосновений доктора-Кейти.

–… не прав! Сначала был толчок, потом все заглохло! – жарко спорил с громадным Людвигом невысокий, гиперактивный Ресо.

Его невероятный, клювообразный нос был дерзко устремлен вверх, под углом в сорок пять градусов к тяжелому подбородку меланхоличного Людвига.

– Бу-бу-бу, – неразборчиво отвечал Людвиг, горой нависая над своим оппонентом.

… заклинило. Еле выбрались. – Это уже был голос Димыча, виртуоза сложных маневров, швартовочного пилота.

– … как ветром сдуло... Но силовые в норме, все, кроме двигателей работает «в штате»... – рассуждала Реджина, второй стюард, кок и всеобщая «мама» команды.

Седые кудряшки её коротких волос серебром светились над эбеново-черной кожей круглого лица. Внезапно все разговоры стихли, все головы повернулись к дверям — в проеме нарисовалась кряжистая фигура Капитана. Он хмуро оглядел собравшихся и тяжело протопал в центр помещения.

– «Саламандра» цела. Двигатели на месте. Внешних повреждений, согласно данным корабельного комма, нет. Мы выскочили из перехода на четырнадцать часов раньше положенного и находимся... вот тут начинаются плохие новости, – капитан дернул щекой, – неизвестно, где мы находимся. Навигатор комма несет ахинею, штурманы Ветров и Шульц, пока, не могут определиться....

Капитан замолчал, оглядывая собравшихся.

– А вторая? – осторожно поинтересовался Ким.

– Что – «вторая»? – очнулся Капитан.

– Вы сказали «новости»...

– Да... вторая... Поврежден модуль номер семь. В результате столкновения с неизвестным объектом, который и торчит сейчас из этого модуля...

– Нарушена центровка груза! – в отчаянии воскликнул Фельдман.

Капитан пропустил это горестное восклицание мимо ушей и продолжил:

– Двигатели никак не реагируют на команды. «Саламандра» дрейфует со скоростью движения в переходе и эта скорость, медленно, но падает. То, что торчит у нас из «хвоста», слава Богу, не слишком велико, но обладает значительной массой...Вот, собственно, пока и все. Свои соображения по поводу того, как добраться до седьмого модуля можете отправлять прямо на мой комм. Обсуждение наименее бредовых проведем в режиме конференции всем составом. Вахты уплотнены согласно аварийному расписанию. Вопросы пока оставим, я возвращаюсь в рубку. Стрельников, смените Вилли через час.

Ким кивнул, глядя в посеревшее лицо Капитана. Голова отозвалась затухающим призраком боли.

Едва Капитан покинул столовую, все загудели снова. В воздухе разворачивались голоэкраны коммов.

– Модули шесть и семь. Груз — литаний. Стандартные панели внешней обшивки орбитальных станций. – Горестно сообщил суперкарго, продолжая копаться в своих файлах.

– Противометеоритная защита! Вот вам и причина, по которой нечто, имеющее большую массу, скорость и прочность, позволившую ему пробить стену модуля, не прошило его насквозь! Литаний поглощает энергию внешнего воздействия и возвращает немалую её часть, кстати! – воскликнул Родриго, которому Кейти пыталась обработать ссадину на скуле.

Ким тоже развернул экран комма. Набрал код личного допуска первого пилота и сунулся в директорию рабочего состояния «Саламандры». Все цепи радовал нежно-зеленый цвет нормы. Все. Включая вышедшие из подчинения двигатели. Из чего следовал вывод о сомнительной надежности данных. А вот показатели распределения масс явно привирали: поврежденный модуль весил, по их показаниям, чуть меньше, чем «тягач», собственно — сама «Саламандра». Датчики внешнего обзора седьмого модуля приказали долго жить, как, впрочем, и двух соседних, хотя их герметичность нарушена не была. А со следующих модулей картинка, даже «дорисованная» центральным коммом, получалась сильно расплывчатой — некая угловатая, заостренная на конце тень, напоминающая веретено, до половины утонувшая в верхней части модуля и торчащая в нём под небольшим углом...

За правым плечом кто-то засопел и Ким оторвал взгляд от экрана. Камасутра свел брови, вглядываясь в непонятный объект.

– Что это может быть, Ким? – спросил он очень тихо.

– Не знаю, Итиро. Не знаю... – задумчиво отозвался Ким, пытаясь поймать ускользающую мысль, почти догадку, которую, так некстати, сбил стюард.

За угловым столиком возбужденный голос Ресо взлетел сразу на октаву выше:

– Я и не предлагал такого!

– Ты говоришь ерунду, – монотонный басок Людвига стал членораздельным, – спроси у Кима, какая у нас скорость в данный момент? Спроси у Изи, как работают тяжи между модулями? Какое «выйдем наружу»?

Ким пожал плечами. Эта мысль приходила ему в голову, но он отодвинул ее , как вариант отчаянный и , почти, безнадежный. Гораздо проще было отстрелить все модули, начиная с седьмого и заниматься остальными проблемами без непонятного груза на «хвосте». Каковой глубокой мыслью он опрометчиво и поделился с остальными.

Вопль, который издал Изя, заставил Кима, первого пилота, втянуть голову в плечи. Частично потому, что проснулась поутихшая боль. Частично потому, что суперкарго, отвечавший за груз перед отвечавшей за груз командой, которая, в свою очередь, отвечала за груз перед компанией, которая, естественно, отвечала за его сохранность перед отправителями, одним нечленораздельным завыванием раскрыл перед Кимом всю глубину подобной ответственности.

От часа, выделенного ему Капитаном, остался жалкий огрызок и Ким ретировался, провожаемый укоризненным взглядом Изи. Он заскочил в свою каюту, смыл подсохшую кровь с лица и шеи, переоделся и отправился сменить Вилли, второго пилота «Саламандры».

Командная рубка «Саламандры» представляла собой помещение сложной геометрии, со слегка выгнутой наружной стеной, прямо перед которой располагались посты пилотов, штурмана и Капитана. Длиное обзорное окно было закрыто плитами броневых щитов — его открывали только если корабль был пришвартован под надежной защитой станции. Для посадки на планеты он присособлен не был. В овальном брюхе, прямо под техническими отсеками, мирно дремали в трюме два катера — большой и малый КД – катер десантный.

Вот о них и думал Ким, машинально выполняя ритуал приема-передачи вахты. С пульта пилота все выглядело до безобразия нормальным, если не считать того, что вместо серой, однообразной пелены перехода датчики внешнего обзора транслировали на его экран приличный кусок чужого пространства, не совпадающего ни с одной проекцией лоции. Оба штурмана и двадцать процентов вычислительной мощности Центрального комма были заняты поиском совпадений. Пока — напрасно.

Ким запросил данные о скорости и убедился в том, что она, действительно, падает. И быстрее, чем он ожидал. Серая кишка ГПП устроена так, что любой корабль, попавший туда, проведет в нем строго определенный отрезок времени (свой, для каждого из открытых ГПП) и вылупится наружу в строго определенной точке пространства, будет ли он нестись на околосветовой или идти малым ходом, что все и предпочитали. Для тех, кто разгонялся в переходе, напрасно расходуя запас энергоблоков, существовала вероятность выскочить прямо в лоб чему-нибудь, проскочив безопасную зону выхода из ГПП... И сейчас «Саламандра» теряла остатки инерции малого хода.

Ким с облегчением отметил, что поблизости не имелось сколько-нибудь серьёзных источников гравитационных возмущений. Собственно, они угодили в обширную область относительной пустоты. Расстояние до ближайших объектов измерялось годами полета на околосветовой, если не считать кляксообразного пылевого облака, занимавшего треть экрана... Но комм утверждал, что оно сильно разрежено и только кажется таким плотным из-за угла обзора. Однако, что-то подсвечивало облако изнутри, отчего оно напоминало по цвету наливающийся синяк, с оттенками багрового, фиолетового и синеватого цвета.

Вахта пилота, вынужденного наблюдать как неуправляемый корабль дрейфует в незнакомой (чужой! опасной!) области пространства, быстро стала для Кима пыткой. Командам «Саламандра» не подчинялась. Он перепробовал всё, что до него уже пробовал Вилли. Добавил к бесплодным попыткам оживить двигатели ещё пару хитростей от себя лично, и сдался. Следовало перенаправить свои усилия.

Ким огляделся, не переставая держать на контроле свой пост. Пока он был занят, один из штурманов ушел, зато Капитан занимал свое место, не активируя пульт. Ким знал его лет двадцать — лучший друг отца, Бенджамин Четт, был у них в доме частым гостем. Когда-то... А последние три года Ким летал на его корабле, сначала вторым, а теперь – и первым пилотом. «Это не человек, это — гора!», – говорили о нём. И были правы. Но сейчас Ким подметил выражение растерянности на его лице. Он слишком хорошо знал этого человека.

«Дядя Бен! У меня есть идея...» – строчки ползли по экрану наручного комма Капитана. Каждые несколько минут с этой фразы начиналось новое сообщение... За исключением, разве что обращения... Капитан оглянулся на штурмана. Его лысоватую голову скрывал матовый шар шлема — штурман работал с картами.

– Выкладывай, сынок, – голос Капитана звучал устало.

Ким быстро и скаладно озвучил свою идею. Он не сомневался, что на фоне других, таких же, она не покажется самой здравой, но попробовать стоило. Капитан потер лицо обеими ладонями крупных рук, покрытых сеткой выпуклых вен.

– Нет.

Глаза на покрасневшем лице Капитана казались неестественно голубыми и взгляд был — категоричней некуда. Да только Ким отлично знал — почему. Капитан был связан словом, он обещал своему другу позаботиться о сыне... Теперь и Ким бросил быстрый взгляд на штурмана — тот их не видел и не слышал.

– Это было давно, дядя Бен. Ты всё уже сделал. Здесь девятнадцать человек, не считая нас с тобой. Три пилота. Димыч... пилот Оксаков, будет нужен потом. Вилли отлично справится, если что. Да только ничего плохого не случится, Капитан. Ты же сам учил меня летать! Здесь нет никого, кроме нас, кто справится с этим лучше... И я вовсе не рвусь в герои, ты же знаешь... Но, если эта штуковина заставила замолчать наши двигатели, что ей стоит отключить и все остальное, следующим номером? Если мы отстрелим модули — я думал об этом, как и все, – мы рискуем никогда не понять, как завестись снова... Дядя Бен!

… Ким взял в руки шлем. В выпуклой поверхности отражалось его гротескно вытянутое лицо. Черные глаза съехали по сторонам, а нос укрупнился. Рот растянулся, на манер лягушачьего — красавчик, да и только. Он надел шлем, отсекая себя от «Саламандры» системой индивидуального жизнеобеспечения. Проверил связь, целостность, отрегулировал системы и вышел за лепестки переходного шлюза — давление в трюме было низким. Малыш КД ожил, повинуясь команде корабельного комма и приветливо распахнул люк. Ким шагнул, пригибаясь, в теплый свет крошечной тесной рубки. Катер был рассчитан на малую разведгруппу, но сейчас все свободное пространство занимала аппаратура, которую, со страшной скоростью напихали туда наиболее продвинутые члены команды.

Ким, почти автоматически, провел предстартовую и дал команду на раскрытие створов. Под брюхом катера разверзлась бездна и лапы швартовочных захватов выдвинули туда катер.

Четырнадцатиметровый малыш вынырнул из-под гигантского тела «Саламандры» и, заложив аккуратный вираж, неспеша проплыл над вереницей модулей, скрепленных между собой подвижными тяжами, по восемь штук, метр в обхвате, невероятно сложной конструкции — они выглядели ниточками, на таком расстоянии...

Из верхней части седьмого модуля, странно отсвечивая, торчала половинка чего-то, что, абсолютно точно, не являлось природным образованием. Штуковина, действительно напоминающая веретено или застывшую спираль двойной воронки , размерами немного превосходила модуль.

Ким подлетел поближе, уравнивая скорости по подсказке Центрального комма и мягко опустился на шестой модуль. Запели магнитные захваты. Резкий свет катера бликовал на острых гранях спирали «веретена». Аппаратура за спиной щелкала и позвякивала, отправляя данные, полученные со сканеров катера и пропущенные через её мудреное нутро, на «Саламандру». А Ким пристально, до рези в глазах, всматривался в идеальную геометрию чуждого объекта. А потом, повинуясь внезапному импульсу, он отключил свет. И снова включил. И повторил процедуру ещё раз. И ещё... Ответная вспышка его ослепила бы, не сработай светофильтры колпака кабины и шлема. Ровно четыре раза. Ким дважды мигнул короткими импульсами. «Веретено» ответило тем же. У него не было выделенного источника света — сияли все видимые грани.

– Вы это видите? – поинтересовался Ким. Голос сел и ему пришлось прокашляться, прежде, чем продолжить. – Я, пожалуй, пойду?

• Куда?! – заревел Капитан. – Без самодеятельности! Катер не покидать!

Ким невесело улыбнулся в шлем. Ему было страшно. Он вспотел. Сердце неистово колотилось в районе горла, но он отстегнул ремни и выкарабкался из кресла. Он думал только об одном — тому, кто ответил ему на сигнал, должно быть еще страшнее. Если бы перекрученный кораблик мог выдраться из покореженного нутра седьмого модуля, он давно бы это сделал...

Тяжи жили своей жизнью, компенсируя малейшие отклонения в положении модулей относительно друг друга. Пластины защиты, похожие на огромные чешуйки, наезжали друг на друга, норовя отхватить Киму ногу или руку. Он цеплялся за верхний тяж, чтобы не болтаться нелепой куклой на магнитах подошв.

Камера скафандра исправно передавала на «Саламандру» всё, что происходило и в эфире сгустилась напряженная тишина, прерываемая только пыхтением Кима. Он благополучно добрался до седьмого модуля и теперь карабкался на его верхнюю часть. Скрученный кораблик чужака тонул в недрах модуля. Ким подошел почти вплотную — ничего. Он, нерешительно, протянул руку и коснулся ребра спирали. Под перчаткой скафандра ощутилась отчетливая вибрация. Ким отдёрнул руку, но вибрация только усилилась, теперь она передалась и пострадавшему модулю, отдаваясь в подошвы его ног, а потом стала затихать... Он снова поднес руку к чужому кораблику и все повторилось сначала.

В микрофоне ревел голос Капитана, но Ким ничего не слышал.

А на «Саламандре» сходили с ума датчики, снова взревела аварийная сигнализация, повинуясь комму, считавшему ситуацию опасной, опасной, ОПАСНОЙ! А потом на команду обрушилась тишина. Ким молча возвращался к катеру, Вилли, дрожащим голосом сообщил, что двигатели ожили и находятся в предстартовом режиме...

Его встречали все, кто не был привязан ремнями к местам своей вахты. Капитану пришлось кашлянуть, чтобы ему расчистили дорогу...

Ким стянул шлем, выдрался из скафандра и отвел со лба прядь абсолютно мокрых темных волос:

– Надо отстрелить модули с восьмого по двенадцатый, а потом — седьмой. Ему было не уволочь всю гирлянду, а с одним модулем на носу он доберется до дома... И, я знаю, где мы находимся и как нам попасть домой... – последние слова он неуверенно шептал, повиснув на руках друзей.

Чишшуаар поудобнне устроился в кресле первого пилота «Саламандры» и в человеческом теле. Оно казалось ему забавным и не шло ни в какое сравнение с предыдущим – сухим, чешуйчатым, вечно шелестящим телом неудачников-ингра.

Их мир начал разваливаться ещё до того, как Чишшуаар ускорили этот процесс, позаимствовав их тела. «Посмотрим, на что способны человеки», – думал он, проверяя маршрут, выданный на его пульт штурманом.

Запертый в укромном уголке, метался и беззвучно кричал от ужаса прежний владелец тела. Чишуаар не спешил избавиться от него, пока окончательно не освоится с новой личностью. Он осторожничал, как и положено разведчику...