Иногда случается так, что всё валится к чертям, и ты тоже валишься и перекати-полем катишься вниз по склону безнадежности. И думаешь прекратить всё, и проклинаешь мир, но вдруг что-то тебя удерживает на самой точке невозврата. И почти у дна ты снова взлетаешь вверх и   летишь дальше с восторгом и криками «ура!» в неизвестность.

Здравствуйте, меня зовут Василиса, и я не хочу думать о том, что будет дальше. Я просто иду по парку, и даже мерзкая зимняя погода не выводит меня из себя, потому что знаю — вернуться домой займет ровно пять минут. Иду я, слушаю музыку, разглядываю все вокруг, и вдруг мой взгляд падает на объявление, приклеенное к фонарному столбу.

Большие чёрные буквы на красной бумаге: «ВСЕМ НЕДОВОЛЬНЫМ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ».

Я подхожу ближе и прищуриваюсь. Внизу написан какой-то номер и совсем мелким шрифтом странное примечание: «звонить на свой страх и риск».

Забавно, думаю, и из чистого любопытства записываю номер.  Убрала всё обратно и зашагала к дому. Почти сразу у меня вылетело это из головы.

***                                                                                          

Несколько дней прошли в мелкой рутинной суете, а я всё пыталась доказать себе, что это то, чего я хочу от жизни. Нет, не то. Счастливые люди не пытаются занять каждую свободную минуту в попытке убежать от себя. Я устала врать миру и самой себе о том, что мне удалось побороть в себе ту гигантскую грызущую тоску, которая осталась мне как последний подарок Константина.  Если так продолжится, я умру или попаду в лечебницу, и случится это довольно скоро. Но всё равно в моей жизни сейчас есть существенное улучшение. Я стала снова похожа на человека.

Вот уже полгода, как Костя сбежал, оставив полный бедлам в моей жизни. С того времени я училась жить, и, с переменным успехом, мне это удавалось.

Сначала я ударилась в работу. Каждый день был похож на день сурка. Утром я едва вставала по будильнику, только он никогда не пробуждал. Я плелась на кухню, насыпала корм и меняла воду коту,    пила кофе, выкуривала две сигареты, шла в душ, а после надевала первое что попадётся. На работе я бросалась в крайности и либо брала на себя всё, что только можно было взять, либо вживалась в роль комнатного растения, просто залипая в одну точку, пока кто-то не выдернет меня из омута собственных мыслей. Во время обеда начиналась пытка: приходилось общаться с коллегами. Я натягивала улыбочку и усиленно делала вид, что мне есть дело до местных сплетен. Когда кто-то из девочек спрашивал о моём личном состоянии, я всегда отвечала стандартной вежливостью и задавала какой-нибудь отстранённый вопрос, требующий развёрнутого ответа.   Вечером я возвращалась домой, давала коту еду, и падала на кровать. Сил есть самой не было. Иногда я включала телевизор фоном и буквально через пару минут переставала замечать его.

И всё равно, работать мне нравилось. Это, наверное, было единственным, что мне нравилось тогда. Журналистика спасала от тоски и боли.  Когда пишешь о чём-то по-настоящему важном,  собственная жизнь теряет для тебя первостепенное значение. Поэтому, когда во мне всё сломалось, я ушла в журнал с головой, и даже выбила себе новую колонку. У меня была ответственность. И хотя это отнимало много сил, я находила в этом удовлетворение, а своими успехами я пыталась доказать самой себе, что чего-то стою.

Потом пришло разочарование, и начальный запал пропал. Тогда я совсем ушла в себя, много пила, а потом подсела на антидепрессанты. От таблеток вместе с алкоголем хотя бы уносило. Моя квартира превратилась в склад ненужных вещей, включая меня,  с пылью и грязью. Начальница звонила с сотым предупреждением, и мне было всё равно. В тот момент я не могла даже рыдать. Я постоянно продумывала варианты смерти, а потом составляла список, ради чего стоит жить. И каждый день из этого списка что-то пропадало. Редко наступали моменты просветления, когда я разгребала завал в квартире и жизни, но они практически не вселяли надежду.

Следуя советам недопсихологов, не имеющих, видимо, никакого понятия о депрессии, несколько раз я выбиралась со знакомыми в компании. Длилось это недолго, от скопления людей меня почти физически начинало мутить буквально через минут пятнадцать, и я сбегала под каким-нибудь наспех выдуманным предлогом.

Да, я искала новый круг общения, но всё портили моя нестабильность и неумение поддерживать хорошие отношения. Ещё с университета мне легко задавать незнакомцам вопросы и располагать людей к себе, если это зачем-то мне это нужно, но обычно такие припадки социальности продолжались недолго.

Так называемые близкие вежливо посылали меня решать свои проблемы самостоятельно. Даже поговорить было не с кем. И так я двигалась по кругу, а моё состояние варьировалось от «невыносимо» до «так себе, жить не хочется, и умирать тоже»

А теперь, вот, странное объявление. Позвонить, чтоли, подыграть шутнику?

Из омута мыслей меня вывел телефон. Он безжалостно визжал, а я никак не могла нащупать его рядом. Посмотрела на экран и меня затрясло. Это был Костя. Что ему нужно от меня сейчас? Вряд ли он стал бы звонить без повода. Собрав остатки смелости и гордости, я ответила.

— Здравствуй, мне нужно только забрать мои вещи. И пожалуйста, без драм и скандалов.

— Я и не собиралась ничего устраивать. Всё давно в прошлом. Приехать можешь хоть сейчас.

— Хорошо. Сейчас и приеду.

Он действительно заехал только взять барахло. Строгий и абсолютно спокойный. Взял сумку, вежливо попрощался и вышел. Я резко осознала, что всему конец. Это меня добило. Закрыв дверь, я еле дошла до кровати, упала и разрыдалась как маленький ребенок. Несколько часов я не могла прекратить этот поток, а потом просто заснула.

***

Я оказалась почти в самом центре огромного круглого зала и сразу почувствовала на себе взгляды присутствующих. По обеим сторонам от меня на скамьях сидели люди. Они тоже были одеты в чёрное, а их лица были скрыты за масками. И было в них что-то жуткое. Они застыли без единого движения и казались просто статуями из камня. Мне ещё больше захотелось бежать. Единственный выход отсюда был перекрыт двумя охранниками, которые доставили меня сюда. В голове пульсировала мысль «выхода нет», когда я услышала женский голос. «Здравствуйте, Василиса, вы заставили нас ждать». За отдельным столом сидела троица в белых балахонах и масках, и, очевидно, кто-то из них и обратился ко мне.

Я не могла больше сдерживаться и задала им главный вопрос: «кто вы и что здесь происходит?». Нетерпение терзало меня.

— Мы главные судьи. Против Константина было возбуждено дело о вмешательство в жизнь ведьмы. Вы потерпевшая и наш главный свидетель.

— Но я не хочу для него никакого наказания. И вообще, так не делается, процедура совсем другая. И какая же я вам ведьма? — тут мне вспомнилось то, как я летела и сжигала всё на своём пути и я осеклась.

 — Вы сами ответили на свой последний вопрос, верно? А теперь говорите по делу. Заслуживает он наказания или нет, решим мы.

— А что если я откажусь говорить?

— Его просто сожгут, все наши предыдущие данные свидетельствуют против подсудимого.

Только тогда я заметила, что Костя, закованный в цепи, сидит на отдельной скамье под надзором нескольких охранников.

Меня потрясло то, с каким спокойствием и уверенностью он посмотрел на меня, словно именно он был хозяин ситуации здесь, а я, как и раньше, ничего не значила. Казалось, что исход дела ему был абсолютно безразличен.

Его глаза жгли меня, как во время наших последних перебранок.

Я снова посмотрела на судей и, сделав над собой усилие, сказала: «Я буду говорить».

Ведьмин день. 2 глава