Выстрел.

Легкие белые снежинки, подобны тополиному пуху, кружились  в воздухе. Они совершали свой естественный, природный танец и нежным покрывалом ложились на пропитанную кровью землю.

Воздух был легким, свежим, полным жизни и сил. Но  места для жизни в этом мире не было.

Свежий осенний воздух комком застрял в легких Ивана Милосердова. Мужчина сухо прокашлялся, пытаясь вернуть себе способность нормально дышать.

Солнца на небе не было. Невесомо светло-серые тучи застывшими слезами омывали покрытую вечным прахом  продрогшую землю. И только несколько черных, как смоль, воронов беззаветно кружились под небосводом бесконечного  неба.  Жизнь на земле шла своим беспрерывным ходом, в то время как людская жизнь обрывалась каждую секунду.

–  Приготовить оружие! –  подобно грому среди  ясного неба, раздался твердый решительный голос.

Иван Милосердов прижал дрожащий палец к ледяному курку. Тяжело дышал. В нескольких метрах от него стоял молодой паренек, высокий, худой. С большими насыщено  сине-голубыми глазами, в глубине которых , казалось,  плескалось  летнее  небо и  бушевал бесконечный  океан; высокими скулами и тонким худощаво-острым  лицом, имевшим такую форму  толи от природы, толи  от голодных ужасов войны. Он стоял, в отличие от других мертвецов, молча, сжав  плоскую губы в тонкую тугую полоску.

Невольно в глазах Ивана зародилась картинка: молодой голубоглазый паренек, с легкой счастливой улыбкой на тонких губах целует в щеку белокурую красавицу. Или, как он же, уже с легкой щетоной на лице, с отстриженными русыми волосами, ведет маленькую голубоглазую девочку за руку, берет ее на руки, кружит в воздухе. Заливистый детский смех  барабанной  дробью звучит в голове мужчины. 

Милосердов облизнул пересохшие губы. "Мы все - лишь "пушечное мясо", –  пробежала  мысль в его голове.

 У этого мертвеца нет будущего. И он, Иван, собственноручно должен был лишить жизни еще одного фашиста.

Секунды тянутся слишком долго. Палач думал о том, почему он должен прерывать жизнь молодого парня, который, по сути, ничего лично не сделал Милосердову. Он видел его впервые, он видел его в последний раз.

Иван зажмурил глаза. Позавчера немцы убили его давнего товарища. Всадили множество пуль в его тело, не сжалившись, не пощадив. А вчера он собственноручно рыл яму в продрогшей земле, чтобы похоронить там остатки  молодых солдат, тела которых были разорваны чуть ли не в клочья  взрывом граниты.

«Они убивают нас. Так почему я должен щадить их?», –   подумал мужчина.

 Он решительно провел пальцем по гладкому курку. Перед ним стоял больше не молодой мальчика, а враг-немец, фашист, убивший дюжину его товарищей.

И он сделал это. Он нажал на курок, не задавая себе больше никаких вопросов.

Оглушительный выстрелы вспорхнули к небу, туда, где на лоне светло-серого неба кружились смоленные вороны.

Снежинки падали все так же медленно на землю, прикрывая собой кровавые следы человеческой жестокости.