Пролог

Солнце в этот день пекло особенно жарко, обволакивая своими теплыми лучами всю поляну. Под большим дубом, с многочисленными ветками, по которым, при желании, можно было забраться на самую верхушку, сидел мальчишка лет десяти на вид, на его голове была большая соломенная шляпа, прикрывающая длинные, блондинистые волосы, а лицо его было все в веснушках. В тени дерева он надеялся скрыться от неожиданно подкравшейся жары, но увы, это было бесполезно. Однако мальчик не горевал, а наоборот улыбался. Он был рад тому, что эта, как ему казалось, бесконечная мерзлота, наконец закончилась. Так почему же он прятался от солнечных объятий, вместо того чтобы со смехом утонуть в них? А все просто, мальчишка ждал свои друзей, которые, к слову сказать, должны были появиться уже давно, но его не мучили ожидания, он имел буквально ангельское терпение. Он считал, что лучше прийти раньше, и подождать, чем заставлять других ждать. И так, сложив руки на груди, спустив шляпу на лицо, он стал ждать. Пока он ожидал своих друзей, в голове его проносились многочисленные вариации того, как мог бы пройти сегодняшний день. Если бы они шли в город, то всё было бы очевидно, они бы побирались или крали еду. Но сегодня они планировали совсем другое. Недалеко от города есть ферма довольно богатых людей, которые время от времени бывали у них, но там их никто не любил. Слишком уж надменные были эти люди. На всех смотрели свысока. Мальчик любил горожан, в конце концов они относились к нему хорошо. Большинство. Он замечал их довольно странную привычку кричать ему в след, если вдруг случилось что-то украсть, но при этом даже не погнаться за ним. Мальчику казалось, что это они от доброты душевной, он был уверен в этом. Они лишь хотят казаться злыми, — думал мальчик —, но на самом деле жалость трогает и их сердца. Вот кого он правда не любил, так это тех фермеров. Совершенно изолированные от общества, их не интересует никто и ничто кроме собственной выгоды. И когда во вторник, а точнее три дня назад он предложил немного пограбить ферму, то его друзья с радостью согласились. Единственную сложность, которую они видели во всем деле, так это влияние тех самых богатых людей. У них там полон двор стражи, и черт один знает откуда от фермы такая прибыль, чтобы стольким людям платить, да еще и себя прокормить суметь.

Пока мальчишка раздумывал, то даже не заметил, как рядом с ним встали две фигуры. Одной из этих фигур так надоело ждать, что она ударила мальчишку по голове и сказала:

— Питер, ну же, очнись!

Эти слова принадлежали девочке, которая была явно старше Питера, на вид ей было лет пятнадцать. Волосы её были светло рыжие, лицо круглое, нос с вогнутой спинкой. Сама она была довольно прямолинейной, и порой не могла отличить примитивной грубости от дружеского жеста. Однако же — как говорил Питер — она, пусть и имеет некоторые странные привычки, самый верный и надежный человек, которого он знал. Девчонку эту звали Клара.

Рядом с ней стоял худощавый мальчишка. Кожа его была бледная, что выделяло его среди остальных. Глаза были какие-то больные, что сильно беспокоило Клару, хотя открыто она этого не говорила. Но, как говорится, внешний вид обманчив. Паренек этот, несмотря на то, что сильно худ, однако был ловок как обезьяна, а то и ловчее. Но он был безумно в себе неуверенным, что часто играло ему плохую службу.

Питер встал, поправил свою шляпу, окинул друзей веселым взглядом, потом смотря только лишь на Клару, сказал:

— Знаешь, когда-нибудь я тебе за все отомщу, — смеясь, сказал он.

— Да как пить дать, Пит, отомстишь! Огого как отомстишь! — шутила она над ним.

Он, не обратив на это внимание, обратился уже ко всем:

— Ну что, друзья, готовы?! — прокричал Питер, подняв руку вверх, символизируя уверенность в успехе.

— Да чтоб мне на этом месте провалиться, если не уверена! — также громко прокричала Клара

— Ну, вроде, уверен, — кое-как промямлил бледный мальчишка.

Питер, заметив, что мальчик опять не уверен, если не в успехе команды, то в своем точно, положил руку ему на плечо, и сказал, да так уверенно, что даже в мёртвом бы проснулся воинственный дух:

— Томас, все будет хорошо, мы справимся, слышишь? Справимся, как и всегда справлялись. И всегда ты был с нами, и именно ты всегда играл ключевую роль во всех наших планах. Томас, ты справишься, я в тебя верю, слышишь? Верю! — Питер говорил это, и каждый раз поднимал голову Томаса, чтобы тот смотрел ему прямо в глаза — Ты справишься.

Томасу от этого немного полегчало. Он все еще считал, что подведёт команду, и что именно в нем весь изъян плана, но слова Питера, словно радуга после дождя, прибавили ему уверенности, и теперь, как считал Томас, он сможет держаться достойно. Они все направились к ферме, но не стали подходить к ней слишком близко. Дойдя моста, который являлся выходом из города, они решили подождать. До самой фермы оставалось не меньше часа пути. Повременить с выходом они решили до полуночи, ибо тогда их будет хуже видно. А до полуночи каждый занимался своим делом. Питер и Клара пытались поймать лучи солнца, но, увы, безуспешно, а Томас просто лежал и смотрел на облака.

За час до полуночи, они направились к ферме, где, как они и ожидали, было много старожилов. Они ходили сюда два дня назад, но правда днем, и приметили дерево, с помощью которого можно было перелезть через забор. Там, к их счастью, охраны вовсе не стояло. Но стоило им заглянуть за первый же угол, их поджидало целых трое мужчин. Думая, как бы их отвлечь, Питер заметил, что двое из них знатно поругались, и дело чуть ли не дошло до драки. Когда один из мужчин повернулся, Питер достал из своего заднего кармана камешек и бросил его ему в затылок. Тот сразу бросился на своего приятеля, ну, а третий пытался их разнять, из-за чего тоже оказался вовлечен в драку. Ребята аккуратно прошли мимо них, и когда они это сделали, Клара сказала «А у Питти-то котел варит». Сам Питер от этого слегка засмущался, хотя вида не подал. Медленно, но верно, они подкрадывались к курятнику. Когда они оказались рядом, Питер вручил Томасу мешок, а сам встал у стены. Там, выше, находилось небольшое отверстие, видимо, чтобы свет попадал внутрь. На плечи Питеру забралась Клара, а на неё уже залез Томас. Он пробрался через это отверстие внутрь, и стал наполнять мешок яйцами. Когда дело было закончено, он аккуратно залез по балке, которая служила опорой для крыши, остановился на уровне того самого отверстия и выпрыгнул. Кажется, этого никто не услышал. Они пошли обратным путём, и к своей радости, обнаружили, что мужчины все еще дерутся. Благополучно уйдя с фермы, они направились в город.

Пока они шли, Томас вдруг спросил:

— Ты думаешь, они не заметят пропажу яиц, Пит?

Его голос дрожал, ночью заметно похолодало, а теплой одежды не было, однако ребята решили проблему, идя в обнимку. Вместе, все же, всегда теплее.

— Конечно нет, у них там этих яиц полно, а нам нужнее! — сказал Питер, как всегда абсолютно уверенный в своей правоте.

Оставшуюся дорогу они шли молча, и лишь Клара иногда шутила и трепала Томасу волосы. Когда, наконец, им удалось добраться до городских ворот, они стали ждать, когда придет рассвет, и солнце улыбнется всем своими яркими лучами, разбудив стражу. Ворота были небольшие, деревянные, как и сам город, собственно. Его окружала каменная стена, на вид довольно надежная. Сам городок из себя представлял пчелиный улей, все дома стояли строго в ряд, особо широких дорог не было, кроме главной улицы и базара, которые действительно можно было назвать городскими улицами. Остальное же было более узким и сплоченным, дома прилегали друг к другу, всегда приходилось тесниться, и именно поэтому прогулка в городе не доставляла особого удовольствия.

Как только первые лучи солнца заиграли, ворота распахнулись, и стражники впустили детей. У них была не самая лучшая репутация, множество раз их ловили за кражей, не смотря на то, что далеко не все продавцы жаловались на кражу товара, но были и такие. Да, детям за недолгую жизнь многого несчастий пришлось хлебнуть, однако им посчастливилось попасть именно туда, где люди еще помнили, что такое милосердие. По крайней мере многие.

Они решили пойти через базар, к своему «Тайному» убежищу. Утром еще не так много людей собралось, хотя тех, кто уже был готов продавать свой товар, дети знали. Вот, например, Рыбак Хэнк. С виду угрюмый, но на самом деле добрейшей души человек. Когда они проходили мимо него, он отобрал у них мешок и положил туда три небольшие рыбешки, а потом снова сделавшись угрюмым, велел им убираться. Он лишь притворялся таким — дети знали — он не хотел выделяться. Также там была тетушка Лотти, известная знахарка, торговала травами и снадобьями. У некоторых поворачивался язык называть её ведьмой. Она не обращала на подобное внимания. Зато, эта «Ведьма» лечила бесплатно тех, кому помощь была нужна, но он не мог заплатить за неё. Она всегда говорила, что жизнь человека дороже любых золотых монет. Однако же с людей богатых она деньги брала. Ну, а как же иначе? Жить-то надо. Иногда продавцы обменивались своим товаром, причем с большим удовольствием. Многие смеялись над этим, мол, денег на свое нет, вот и меняются, словно дети игрушками. Сами же ребята не видели в этом ничего зазорного, при том, что в этот день сами могли себе отхватить лишний кусок у раздобревших торговцев.

Наконец, они дошли до своего убежища. Это был заброшенный дом, который никто не хотел покупать, ибо стоял он тут, как многие говорили, чуть больше ста лет. Поэтому так он и оставался никому не нужный. В этот день дети знатно попировали. У них была одна сковородка, правда хорошей её назвать трудно, половина яичницы к ней прилипала. Рыбу они решили оставить на потом. Под конец, хорошо поев, они все вместе разом завалились на импровизированные кровати и заснули.

1 глава

Ночь была тихой и безмятежной. Луна, тускло освещая крыши некоторых домов, уныло плыла по небу. В городе не было ни души, не единого шума не было слышно этой блаженной ночью. Но, как назло, именно в такую ночь Питеру не спалось. Его душу терзали демоны сомнения. Он боялся, что фермеры могут оказаться куда мстительнее и коварнее, чем предполагали они. Вдруг они приедут в город, чтобы отыскать наглого вора? А ведь именно Питер будет виноват в этом! Ведь это он придумал план, он подговорил своих друзей, и теперь, возможно, подверг их огромной опасности. Мальчику не давали покоя эти мысли. За себя он не волновался, жизнью он дорожил ровно настолько, чтобы можно было не бояться смерти. Но вот за жизнь своих верных и хороших друзей он переживал куда больше. Он взглянул на мирно спящего Томаса, на его бледное, но от этого не менее красивое лицо. На секунду он представил, как слуги фермеров колотят это прекрасное и хрупкое создание и ему стало дурно. Он не хотел брать на себя столь тяжелую вину. Это было ему в тягость. В который раз он себя проклинал, что он предпринял рискованные действия не задумываясь о последствиях.

Питер, пусть и был молод, но для своего возраста крайне ответственен за тех, кто помогал ему во всех его делах. И если их жизнь по его вине в опасности, то он пойдет на все, даже на смерть, лишь бы отворотить от них её. Он был смел, даже слишком смел. Отчасти это молодая кровь бурлила, а отчасти просто наивная глупость. Быть может со временем к нему придет та осторожность свойственная умным людям, а может только укоренится имевшееся при нем благородство.

Чем больше молодой человек углублялся в эти мысли, тем сильнее жгло его сердце. При одной только мысли о том, что одного из его друзей бьют кнутом, а может и еще что хуже, все тело пронизывала необъятная боль. Всю ночь он обдумывал, как можно избежать подобной участи для его друзей. Так он просидел всю ночь, не сомкнув глаз.

Наутро его ждала лишь брань и ругань со стороны Клары, Томас как всегда «дипломатично отмалчивался до удобного момента», как он говорил. Клара, не зная, что Питером правили только самые благородные намерения, ставшие даже, его бессонницей, с самого утра кричала на него:

— У тебя шо, совсем мозги отшибло, пень ты проклятый?! — рычала она на него, словно разъяренная тигрица.

Питер старался не обращать на неё внимания, чтобы не разжигать этот и без этого бесполезный спор. Он просто ходил из стороны в сторону, порой глядя на Томаса, и взглядом моля заткнуть их общую подругу. Томас  в ответ лишь пожимал плечами. Клара же в бешенстве от того, что её намеренно игнорируют стала кричать еще громче, что казалось невозможным:

— Отвечай же наконец, ты, напыщенный индюк, пустоголовый баран, бессовестный жук, клянусь, если ты сейчас не ответишь, я тебе башню снесу, потом вообще говорить не сможешь.

— Успокойся наконец, ведешь себя как взбешенная кошка мартовским утром — иронично произнес Питер.

Он не знал, что означает это выражение, но слышал его от мясника, и решил, что его стоит запомнить. Авось, когда-нибудь и пригодится.

Томас молча стоял в стороне, надеясь, что этот спор его не коснется. Ему, в общем-то, было все равно, как долго будут ругаться его друзья, и как далеко они могут зайти. Главное, что он останется цел. Поэтому, чтобы к нему точно не прицепились, он отошел в самый дальний угол комнаты.

Как он и ожидал, все закончилось тем, что Клара просто отвесила Питеру подзатыльник. Тот лишь понурился, не намереваясь отвечать тем же своей подруге, опасаясь не рассчитать силу удара. Он лишь извинился, признавая что был не прав, и вышел из их маленького домишки. Как только дверь за ним захлопнулась, Томас перевёл взгляд на Клару, которая к такому уже давно привыкла. Как долго бы они не спорили, Питер всегда в итоге извинялся за все, что наговорил, и признавал, что спорил напрасно. Из-за этого Томас считал Питера слабым, не умеющим отстоять свою точку зрения человеком. Всегда, когда Питер делал подобное, мальчик смотрел в его сторону презрительным взглядом. Но взгляд этот был таким мимолетным, что этого никто и никогда не замечал.

Когда мальчик ушел, Клара просто села на пол, поджав под себя колени, и уставила печальный взгляд на дверь. Когда Питер уходил после долгого спора, это означало лишь одно — он обиделся и еще долго не вернется, а будет ходить по городу и думать о всяких глупостях, о которых обычно думают мальчишки. Она вовсе не хотела, чтобы до этого дошло. Хотелось плакать от собственной глупости. Почему ей обязательно нужно ругаться именно с ним? Со своим лучшим другом, который был ей как брат, который всегда заботился о ней? Она не могла дать ответа на этот вопрос.

Томас же напротив, порой даже радовался подобным ситуациям. Ему давно уже осточертело, что Питер проводит с Кларой гораздо больше времени, чем с ним. Порой ему хотелось кричать от обиды. И когда они так ссорились, ему становилось как-то легче на душе. Он понимал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать. Странное чувство бурлило внутри, когда он смотрел, как они играют или обнимаются. Он знал, что сегодня ему снова предстоит увидеть это. Уже давно заезженный сценарий из приевшейся пьесы. Питер придет домой, забывший обо всех обидах, а Клара кинется к нему с объятиями, извиняясь за все подряд. Он терпеть этого не мог. Волна раздражения проходила по его телу, когда он наблюдал подобное.

Вот так они просидели час. Каждый в своих мыслях. Но предмет этих мыслей был один — Питер. Вдруг за окном они услышали громкий мужской бас:

— Публичное наказание на главной площади! Публичное наказание на главной площади! — вторил он.

Услышав эти слова Томас с Кларой переглянулись. Они почувствовали что-то неладное. Каждого обуял дикий страх, и они бежали так быстро, как никогда в жизни им еще не приходилось бегать. Сердце у каждого бешено колотилось, каждый боялся, лишь, что они могут опоздать. Они боялись лишь того, что фермеры таки нашли наглого вора.

Тем временем у Питера были действительно большие проблемы. Площадь была переполнена людьми, все смотрели на это жестокое наказание, не решаясь вмешаться, опасаясь расправы за свое благородство. Многие просто проходили мимо, притворяясь, что не замечают ничего, стараясь уйти как можно дальше от места проведения взбучки.

Над мальчиком стоял слуга двух фермеров — молодой человек с русыми волосами — в руках у него был кнут. Сам мальчик стоял на коленях. Вокруг них ходил толстый мужчина с большими усами. Это был фермер. Рядом с ним ходило несколько его слуг с оружием. Фермер спросил:

— У тебя действительно не было сообщников? — его голос звучал как плохо настроенная скрипка — говори всю правду, и может я тебя помилую.

Мальчик взглянул в глаза усатому мужчине, и не разу не поколебавшись сказал:

— Нет.

Толстяк жестом отдал команду своему слуге, и тот приступил к наказанию. Первый удар был не таким сильным, как ожидал Питер. Дальше последовало несколько кротких ударов, оставивших после себя жгучую боль. Мальчик кричал. Громко кричал. По глазам катились слезы, он не мог выдержать такой      невыносимой, для ребёнка, пытки. Люди, находившиеся на площади в этот момент, сами чуть не облились слезами, но все же не решились что-либо предпринять. Страх стоял выше всякого героизма. Фермер мерзко улыбался, наблюдая эту картину. Ему доставляло удовольствие видеть, как маленького вора бьют.А Страх толпы внушал ему уверенность в себя.

Питеру помогала держаться лишь мысль о том, что он сумел спасти друзей, что теперь им не придется терпеть то же, что и он. Но После десятого удара он все-таки рухнул на землю, и фермер приказал остановиться:

— Ладно, черт с ним. У нас еще будет время отплатить ему сполна. Идемте.

Словно по воле судьбы, Томас с Кларой прибежали именно в тот момент, когда Фермер ушёл. Они увидели Питера. Его спина была разодрана, и напоминала больше месиво, нежели человеческую кожу. Клара, завидев эту картину, чуть не вырвала, на глазах её накатились слезы. Томас же вовсе не мог смотреть, это было невыносимо. Одна только мысль о том, что его другу сделали больно, причиняла ему ужасную душевную боль. Они подбежали к своему другу, и попытались его поднять, но увы, не смогли. Им помог мужик, который торговал неподалеку мясом. Они отвели Питера к Лотти. Та, оценив ситуацию, взяла несколько склянок со своей полки, перемешала их вместе, и обмазала получившейся субстанцией мальчишку:

— Дня три, может четыре, и ему станет легче. Он пока побудет у меня, спину нужно будет обмазывать каждую ночь. Вы можете остаться, я не против.