ИСТОРИЯ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Золото небес светилось меж узких стволов, палые листья хрустели под лапами, открывали пахнущую грибами мякоть дёрна. От спутанных ветвей подлеска тянуло сыростью и заячьим испугом.

Ган вывалил язык и улыбнулся: клочки серого меха трепетали на сонных побегах – выгнать зайца из схрона не составило бы особого труда, но хозяину нужна добыча покрупнее – олень или вепрь. Он втянул носом острый, пряный, сладковатый аромат увядания.

Сколько осеней встретил Ган – и каждая из них оказалась особенной: страшной, светлой, горькой, шальной... Сейчас она выдалась благословенной и наполненной тихой радостью, которая часто становится последней улыбкой перед приходом зимних бурь.

Всю осень они с хозяином жили в лесном доме, не возвращаясь в город, чему Ган несказанно радовался. Пёс города не любил – раздражали любопытные взгляды, замкнутые пространства, анфилады дворцовых комнат. В разных странах бывал Ган со своим хозяином, но в его душе всегда жил лес, звук охотничьего рога и трепет желанной добычи. Самая большая награда – это чувство хозяйской любви и гордости, когда он, Ган, бросал к его ногам придушенного зверя или тело врага.

Да, врагов они победили немало. О славных битвах, победах и поражениях Светлого и его спутников слагались песни, но не было ни одной, которая выражала бы преданность пса хозяину. За ним Ган пойдёт и в огонь, и в бездну, и в логово Главного Врага!

Гана, огромного волкодава, подарил хозяину сам Владыка Лесов. Вместе с псом Светлый получил способность понимать язык зверей и птиц. Ган знал, что сам он отличается от остальных собак настолько же, насколько его хозяин, сын Первого Короля, отличается от ремесленников. Он создан бороться со злом и следовать за Светлым, защищая и охраняя его.

Заяц не выдержал и помчался, взметнув длинными лапами стайку листвы, скрылся в светлеющем осиннике. Ган даже ухом не шевельнул в его сторону – насторожился. Что-то было не так.

Нос отчётливо давал знать о новой ноте в симфонии лесных ароматов. Ган пытался рассмотреть то место, куда указывало чутьё, но взгляд соскальзывал, как вода с гусиных перьев, – и именно эта неправильность, щербина в целостной картине леса тревожила сильнее всего.

Ган оскалил зубы и зарычал. Он не понимал, кто прячется за деревом, колдовством отводя глаза, и приготовился напасть. Светло-серая шерсть на загривке встала дыбом, хвост напрягся. Ган не собирался убегать – он буравил взглядом пелену, наведённую незнакомцем.

Рябь пробежала по ткани леса, покрывало иллюзии соскользнуло, и Ган услышал вздох.

– Ты же из породы волкодавов, верно? – хрустальный голос завибрировал лучами заката, отразился от грядущей весенней капели, покатился по крови в жилах.

Капюшон упал на плечи, и Ган увидел глаза – серые, как бездонный свет вечерних звёзд. Ган вздрогнул и попятился. На него смотрела сама Богиня.

Сердце пса трепетало пойманным зайцем. Он торжественно шагал рядом с Прекраснейшей, позабыв про охоту и зов леса. Ган вёл деву к хозяину.

Недаром он принял её за богиню – казалось, даже лучи солнца, вызолоченные лесным пологом, замедляют бег, касаясь драгоценной красоты алебастровой кожи. Отороченные лучами ресниц ласковые вечерние глаза пылали обещанием рассвета, а чёрные и слепящие, как Предмирье, волосы словно жили собственной жизнью.

Незнакомка ступала легко, скользила. Укутанная в волшебный плащ фигура парила между землёй и небом, едва касаясь почвы. Гану даже показалось, что там, где мелькает узорчатая туфелька, жухлая предзимняя трава становится зелёной.

Он не знал, кто эта дева, но печальная улыбка на утомлённом лице, покорность и просьба вывести к жилью убедили Гана, что звериная сущность не ошиблась, потянувшись к Прекрасной, как тянется цветок снежной капли навстречу весне. В её голосе звучали шорох дождя, звон звёздных лучей и нежность соловьиной трели, пахла она белоцветом и ирисом. Она не испугалась огромного, как медведь, серого пса.

Уже у края леса незнакомка покачнулась и положила тонкую бледную ладонь Гану на загривок, и тот понял, что она устала и с трудом идёт. Ган взволновался – ведь этого не делал никто, кроме хозяина, – но стерпел.

Всего лишь касание.

* * *

– Это Лютиэн, прозванная Соловьём, дочь короля Тингола, – Светлый нахмурился и прошёлся из угла в угол. – Её необходимо отвезти в город.

Движения принца Нолдор были резкими, порывистыми. Волна молочных волос колыхалась, когда он размахивал руками, струилась по серебряным наплечникам из прессованной кожи мамуна.

Светлый удивился, когда его драгоценный пёс вынырнул из леса, ведя за собой прекрасную деву, оказавшуюся не лесным духом или колдовским наваждением, а смертельно уставшей беглой дориатской принцессой.

– Ого, хороша добыча, ничего не скажешь, – Искусник отложил в сторону древко очередной стрелы. – Вот только что скажет её отец?

Движения младшего из братьев были плавными, ловкими, голос струился, как вода в лотке для промывания золота. Темноволосый Искусник следовал за старшим братом, потому что не зазорно быть спутником героя, а вместе они завладеют миром.

Оба они покинули город ещё в начале осени, рассорившись с королём Фелагундом.

Братья-герои давненько гостили при дворе, получая удовольствие от благ, которые давали статус друзей короля и легендарность. Они знали, что Финрод Фелагунд не дружил с их неистовым отцом, когда тот был жив, но находили жизнь в обществе мудрого и доброго короля спокойной – битвы последних лет утомили. Жители королевства восторгались мужественными героями, они же, в свою очередь, чувствовали себя свободно и независимо.

Неделей раньше во дворец явился бродяга по имени Берен. Мудрый король Фелагунд, некогда спасённый отцом Берена в страшной битве, последовал клятве дружбы и решил добыть бриллиант из короны Врага, который Берен пообещал отцу своей возлюбленной Лютиэн. Все знали, что сокровище раньше принадлежало семье Светлого и Искусника, но это не помешало королю Дориата возжелать бриллиант в обмен на дочь.

Фелагунд объявил, что едет с Береном, а братья-герои, жаждавшие когда-нибудь вернуть сокровище себе, ехать отказались. Класть головы, чтобы добыть легендарный камень семьи и отдать его заносчивому Тинголу? Как бы не так! Да и страшно – дело-то заведомо гиблое.

Братья не стали говорить о собственном страхе или об очевидной глупости затеи. Они лишь напомнили королю о семейной клятве, которая принуждала наследников их покойного отца мстить обладателю украденного сокровища, и которая не могла быть разрушена ни законом, ни любовью, ни святостью, ни силами ада. Когда же Фелагунд сделал выбор в пользу Берена, братья покинули Нарготронд.

Король в тот же день уехал за подвигами и оставил королевство на своего брата – неумеху Ородрета.

Слова взаимной дружбы посыпались осколками.

То, что король отправился прямиком к Тёмному Властелину, одновременно выбешивало и заставляло смеяться. Даже сами братья-герои не могли собрать достаточно сил, чтобы вызволить сокровище – ясно, что у Фелагунда с бродягой Береном и всего лишь десятком воинов шансов нет. Чистое самоубийство.

– Она дориатская принцесса, – Светлый сжал челюсти, ясные сапфировые глаза потемнели. – Ей не место в охотничьем домике. Я бы не хотел оказаться на острие стрелы её отца, если будет повод думать, что я укрываю его беглую дочь.

– И не только укрываешь, – лукаво улыбнулся Искусник и снова склонился над полируемым древком. Волосы цвета весенней земли упали на лицо, тени скрыли усмешку в глазах. – Она хороша. Очень.

Старший брат вздрогнул, зло посмотрел на Искусника. Он знал, что их великий отец грабил и проливал кровь народа короля Тингола.

– Между прочим, она ищет Берена. Они, как бы это сказать... В особых отношениях.

– С низкородным бродягой? – фыркнул младший. – Не думаю, что нужно принимать его в расчёт. Тем более, что он вместе с Фелагундом уже давно гниёт в подвалах нечисти.

– Для этого нам и нужно вернуться в город, – лицо Светлого прорезала ухмылка. – Кроме того, я, как благородный дворянин, обязан помочь принцессе. Вот только говорить о том, что видел Берена, не считаю нужным. И ты молчи.

– Значит, возвращаемся, – покорился младший.

Ган в который раз подбежал к двери спальни и прислушался.

Прекрасная спала. Дыхание её было ровным и лёгким, и пёс радовался, что девушка оказалась в надёжных руках хозяина. Когда они вышли из леса, её лицо стало почти прозрачным, а тело, угадывающееся под магическим плащом, казалось невесомым. Хозяин поборол оторопь и подхватил находку на руки – и Ган испытал облегчение.

Теперь всё будет в порядке!

* * *

– Я отвезу тебя в Нарготронд, – Светлый смотрел, как принцесса расчёсывает гребнем чёрное покрывало волос. Неуловимое глазу сияние озаряло простую комнату охотничьего домика, наполняло уютом. Хотелось сесть ближе, положить голову на укутанные синей тканью колени и ждать до мурашек, когда она наконец прикоснётся.

– Спасибо, – Лютиэн кивнула, улыбка тронула вчера ещё бледные, а сегодня расцвётшие губы. – Я очень благодарна за помощь и гостеприимство, надеюсь, что не доставила беспокойства. К сожалению, ничем отплатить не могу.

– Прогулка с тобой до стен города – сама по себе драгоценная плата, – галантно кивнул Светлый. – Надеюсь, ты найдёшь Берена.

– Найду, – в серых небесных глазах мелькнула тоска. – Я его обязательно найду!

Светлый на несколько мгновений задержался на пороге комнаты, борясь со смятением. Он, наследник верховного правителя всех Нолдор, обласканный славой герой, мечта девушек от Руна до Фаласа, гордый, сильный победитель нечисти – не мог заставить себя шагнуть за порог. И всё из-за прекрасного личика принцессы – недосягаемой, как вечерняя звезда, – из-за весны в её ласковой улыбке, из-за голоса, что пьянил, как песня соловья июльской ночью.

Лютиэн улыбнулась и повернулась к окошку. Любовь светилась в её глазах – любовь к другому.

Во дворе звонко заржал конь, радуясь предстоящей скачке.

* * *

– Я обязан позаботиться о ней, – Светлый покачал головой, на скулах заиграли желваки. Молоко волос отразило матовый отсвет холодного неба. – Если я её сейчас оставлю, Лютиэн подастся сумасбродству и отправится в пасть Врагу, туда, где сгинули Фелагунд и её драгоценный Берен.

Ган поднял голову и навострил уши. Хозяин казался расстроенным.

Пёс и сам огорчился из-за того, что пришлось покинуть лес и вернуться в город. Они могли отлично перезимовать в домике – носиться по глубокому свежему снегу, идти по следам, оставленным кабаньей семьёй, выследить лося и найти яму с медведем... Есть мясо, греться у живого огня и быть вместе в маленьком логове посреди заваленного снегом леса.

Однако Ган понимал, что таково бремя героев – заботиться о других. Он чувствовал благодарность судьбе за лесную осень и был солидарен с хозяином. Нельзя бросать принцессу в беде! Она же тоненькая и беззащитная, а когда по прибытию во дворец узнала, что за любимым нужно идти в самые страшные земли, то ни мгновения не колебалась. Даже не допустила мысли, что его уже нет в живых.

И Ган ей поверил.

Вместо того чтобы дремать всю зиму у камина и бродить гулкими коридорами замка, они с хозяином отправятся навстречу врагам, и, конечно, победят всех! Ради силы и чистоты, что светились в удивительных глазах.

– Значит, в моих словах есть резон? – немного помолчав, сказал Искусник. – Дочь короля народа Синдар укрепит твои права на трон Нарготронда и, может быть, и на трон Дориата...

– Давно нужно взять всё в свои руки, – согласился Светлый. – Мы слишком долго тянули. Пора собрать все королевства и обрести силу, которая повергнет Врага. Лютиэн в качестве жены нового короля сделает союз нерушимым.

Ган встрепенулся.

Он не мог понять. Разве они не собираются в поход? И что за новый король?

Лютиэн будет женой короля! Это правильно! Но как же поход к логову Врага? Зло ещё не побеждено, и Берен, которого ищет Лютиэн, не найден!

Пёс озадаченно гавкнул и потянул носом воздух. Он не слышал, чтобы кто-то приезжал в замок. Ган сел и уставился на хозяина и его брата.

* * *

– Почему мне запрещён доступ в покои принцессы? – Ородрет, брат Фелагунда, – невысокий рыжеватый мужчина – не носил короны. Он верил, что казавшийся вечным мудрый король вернётся.

– Потому что так нужно, – снисходительно пожал плечами Светлый. На целую голову он возвышался над наместником – хилым книжным червём. – Никому нельзя входить в покои принцессы, моей будущей жены.

– Ты навлечёшь гнев Тингола на Нарготронд, – побледнел Ородрет. – Король Дориата никому не отдаст свою дочь, будет война. Ты же знаешь, что он требует от тех, кто просит её руки.

– Знаю, – улыбнулся Светлый, – что он потребовал от Берена. Принести бриллиант из короны Врага. А этот низкий человечишка не нашёл ничего лучшего, чтобы просить у твоего брата помощи. Фелагунд слишком трепетно относился к клятвам дружбы. Теперь нет короля и нет Берена. Но есть новый король и новая королева. Тингол мне не откажет. Во всём Белерианде нет супруга для Лютиэн, достойнее меня. Вечером послание королю Дориата будет готово, и гонец отправится в путь. Не думает же Тингол, что его Соловей будет до конца времён петь в лесах, да и выгода союза с Нолдор очевидна, пора забыть старую неприязнь.

– Не навлекай войну на Нарготронд. Верни принцессу в Дориат или помоги ей спасти Берена и... нашего короля, – взмолился Ородрет.

Светлый покачал головой. Нет у этого хиляка ни капли гордости, он всегда был нерешительным мямлей. Принц-герой посмотрел на склонённую золотисто-рыжую голову, его красивые чётко очерченные губы презрительно дрогнули. Он передёрнул плечами и молча пошёл прочь.

Озадаченный Ган бросился догонять Светлого. Он не мог уложить в голове, почему хозяин поступает так. Да, Ган всего лишь пёс, хоть и волшебного происхождения, и ему неведомы дела двуногих. Светлый стремится победить Врага, и делает всё для этого... Ган – глупый пёс – верит своему хозяину и великой цели, которая принесёт благо всем.

Только почему так гадко на душе?

Ночью Ган не мог уснуть. Он бродил дворцовыми галереями, не обращая внимания на охранников. Все знали огромного светло-серого волкодава, пса неформального правителя Нарготронда. Теперь, когда Фелагунд сгинул в опасном походе, может быть, не такого уж и неформального... Лучше вести себя со Светлым осторожно.

Ган покосился на застывшие фигуры в декоративных доспехах, подошёл к двери, за которой держали принцессу, лёг и вытянулся. Сердце Гана разрывалось от противоречий. Он обожал хозяина, он был готов жизнь отдать за него, но то, что Светлый делает сейчас – не добро.

Когда совершают зло во имя общего добра, выходит только общее зло.

Ган зажмурился и тихонечко заскулил от отчаянья.

– Славный пёс! – печальное, как ноябрьская луна, личико принцессы осветилось улыбкой.

Ган замахал хвостом и без смущения ткнулся мордой в обтянутые синим шёлком колени. Пальцы коснулись затылка, зарылись в густую жемчужную шерсть, огладили уши – и пёс от счастья взвизгнул. Это было как полёт в солнечных лучах вечного леса! Хотелось упасть на спину и елозить, подставлять живот и лизать ладони. Он вздрогнул и открыл глаза.

На столике засыхала нетронутая еда.

– Ты меня подобрал в лесу, – сказала Лютиэн, – и не виноват, что твой хозяин решил держать меня взаперти. Ты очень хороший.

Она поведала благодарно машущему хвостом Гану, что её уже запирал отец. Король, озабоченный тем, что его милая и нелюдимая дочь проявила своеволие и попыталась идти вслед за возлюбленным, построил дом высоко над землёй. Дом опирался на три ствола вековечного бука, что рос в северных землях королевства, и слуги Тингола охраняли окрестности древесной башни. Король не понимал, что принцесса не может дышать без своего любимого.

Лютиэн, дочь феи заклинаний и песен, унаследовала от матери не только красоту и чарующий голос, но и талант колдовать. Она заставила волосы вырасти, свила из них верёвку и опустила до земли. При помощи этой верёвки чары распространились на охранников, и Лютиэн удалось бежать. Сплетённый из зачарованных волос плащ помог спуститься, сделал шаг ещё легче и отвёл глаза встречным.

– Ну как же я могла сидеть и ждать, если сердце разболелось? – принцесса перебирала шерсть притихшего Гана, из ясных глаз катились слёзы. – Мама колдовала и видела моего Берена в темнице, без надежды на спасение. Пойми, пока я сижу здесь, любимый умирает!

Ган знал, что Искусник забрал у принцессы зачарованный плащ. Он пойдёт и попытается объяснить, что нужно плащ вернуть, а Лютиэн отпустить. И помочь ей. Разве можно построить счастье на горе? Разве можно герою предавать надежду, верность и любовь?

* * *

– Ты пёс и ничего не понимаешь, – рассердился хозяин. – Это тебе не бегать по лесу и осеменять сук. Мы никогда не победим зло, если будем пускать сопли на церемониях и блюсти условности. Враг силён, и чтобы его одолеть, нужно собрать земли – даже если объединять придётся вопреки желанию. Лютиэн – принцесса, она обязана делать не то, что хочется, а то, что нужно, иначе предаст род отца и королевство. Со мной она будет счастлива и забудет это недоразумение – Берена, уже через пару зим. Мы обязаны сделать всё правильно и уничтожить тёмного Властелина со всеми его балрогами раз и навсегда.

Ган опустил голову. Стыдно!

Иногда понимать язык двуногих – тяжкий груз. Насколько легче, наверное, бегать простым псом и прорезать студёный воздух звонким лаем! Тыкаться носом в хозяйскую ладонь и никогда не задумываться, что есть добро. Быть счастливым.

Светлый стремился победить Врага, и для этого ему нужны королевство и принцесса. Для великой цели, которая принесёт благо всем.

Почему же так гадко на душе?..

Он снова бродил по галереям и залам дворца, вдыхал запах гобеленов и цветов, разглядывал статуи и витражи. А потом лапы понесли его к Лютиэн.

Девушка искренне обрадовалась псу. Она причесала его густую шерсть своим гребнем, потрепала мощные складки шкуры на плечах, не удержавшись, чмокнула в нос.

– У меня был раньше друг, дворцовый музыкант, – доверилась она довольно вывалившему язык псу. – Хорошего рода, мы дружили с детства. – Облако набежало на серое небо глаз. – Он очень расстроился, когда я встретила и полюбила Берена. Менестрель не виноват, ведь надеялся, что отец когда-нибудь благословит его союз со мной. Дурачок...

Ган ткнулся носом в девичью ладонь. Он знал, что друзья иногда делают глупости, особенно когда заботятся.

– Он помешал мне идти за Береном и выдал отцу, – в голосе Лютиэн прорезался незнакомый холод, она сплела пальцы, будто они у неё мерзли. – Зря я попросила о помощи. Клятва дружбы разбивается о любовь.

* * *

– Жив Фелагунд или нет, не имеет значения, – утомлённо прикрыл глаза Светлый. – Он больше не король.

Сегодня братья «вышли в люди»: поучаствовали в показательных стрельбищах на ярмарочной площади, а также устроили праздник для всего города, на котором объявили о скорой коронации. Жители Нарготронда восприняли эту речь без возражений: выходит, Фелагунд сложил голову в походе. Жаль хорошего короля, но им без правителя нельзя. Главное – чтобы всё оставалось в порядке, налоги не росли, а соседи и нечисть не нападали. С таким-то легендарным героем на троне их ожидает мирная и сытая жизнь.

Ган был мрачен. Он наблюдал за кострами, прижимал уши, когда крики гуляющего народа становились особенно громкими, и грустил.

Это всё неправильно. Хозяин не прав.

Но и Ган – не предатель.

Он просто исправит ошибку хозяина, но не бросит и не предаст. Иногда Светлого спасать нужно от себя самого. Ган понял.

Серой тенью пёс скользнул в комнату братьев. Острый нюх обнаружил нотку аромата волос принцессы, Ган яростно скрёб лапой крышку гладкого сундука, с досадой понимая, что без пальцев ничего не выйдет. Он чуть сердито не залаял на непокорный короб, но вовремя одумался. Нужно всё делать тихо.

Он толкнул лобастой головой в бок сундука, ещё и ещё. Увесистый короб поскрипывал и неумолимо двигался к лестнице, в момент покачнулся и загрохотал по ступеням, разбрасывая по сторонам свитки, пузырьки и узелки. Пёс подхватил пахнущий весенним солнцем свёрток и, не ожидая, когда сбегутся слуги, помчался к дверям принцессы.

* * *

Ночь сыпала в колкую траву первый снег. Луна распростёрла крылья на полнеба.

Ган мчался за ней, и земля убегала назад, пружинисто ударяя в подушечки лап, на горизонте вставали чёрные зубцы леса.

Длинная шерсть струилась по ветру, храня тепло. Ган чувствовал, как принцесса, сидя верхом, вжалась, спряталась от подступающей зимы, и это придавало ему сил.

Он будет бежать, сколько сможет. Он будет поступать правильно и не предаст сердце. Он поможет Лютиэн и вернётся.

Сердце пса рвалось на части – он понимал, что ослушался хозяина, что, возможно, потерял его доверие и любовь, но иначе не мог. Иначе всё, ради чего стоит жить – незачем, иначе нет разницы между добром и злом...

И он всё-таки предал...

Встречный ветер студил слёзы, не давая им катиться по шерсти.

Простит ли его хозяин, поймёт ли, что Ган поступил верно?

Предатель ли Ган?..