Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье…

У. Шекспир, сонет 66. Пер. С.Я.Маршака

Стул был удобный и мягкий. Под стать остальной мебели в кабинете – добротной, солидной. Светлые стены, золотистая кожаная обивка двух глубоких кресел в углу, рядом с журнальным столиком розового дерева. Диковинное вьющееся растение с длинными висячими корнями, уходящими в круглую дубовую кадку. И массивный, строгих линий письменный стол тонированного дуба. Вся эта обстановка должна была наводить на мысли о преуспеянии, компетентности и надёжности.

Человек, сидевший за столом, был одет в вельветовый оливковый пиджак и светлые брюки. Недостаточно официальный костюм, чтобы заставить собеседника напрячься, почувствовав себя на приёме у «большого начальства». Но такой же добротный и дорогой, как и вся обстановка кабинета.

Всё это было хорошо рассчитано – как и внимательный, умный, цепкий взгляд карих глаз, как и дружелюбное,  сочувственное, вызывающее на откровенность  выражение лица.

Впрочем, врач действительно был настоящим профессионалом. Лучшим на этой планете и хорошо известным за её пределами.  На его статьи в «Вестнике психиатрии» неизменно ссылались, а его доклады на галактических конференциях столь же неизменно вызывали шквал вопросов.

Сидящая на стуле в напряжённой позе, с неестественно ровной спиной посетительница почти не смотрела ни на мебель, ни на костюм врача. Ещё недавно ухоженная, с хорошей спортивной фигурой женщины средних лет. Но врач обратил внимание на отсутствие макияжа, тёмные корни высветленных платиновых волос, собранных в небрежный короткий хвостик, на обломанные и даже, кажется, обгрызенные ногти тонких пальцев.

Когда женщина перестаёт следить за собой – это симптоматично.

– Понимаете… у меня… нарушения сна, – женщина говорила словно бы через силу.

– В чём это выражается? Вы не можете заснуть?

– Н-нет,– женщина не стала признаваться в том, что на ночь выпивает полстакана коньяка.  – Я… просыпаюсь среди ночи и... всё.

– Вам что-то снится?

– Д-да. Как будто я падаю… и темнота. Жуткий холод. Я… встаю и не могу согреться. Иду на кухню выпить чаю. Мне страшно лежать. И страшно ложиться снова. Боюсь, что снова приснится…

Теперь врач её вспомнил. Три месяца назад её фотографии были почти во всех газетах. Вдова знаменитого  архитектора. Некролог, «безвременно ушёл из жизни», «большие творческие планы», «наш выдающийся современник». Фотография в траурной рамке. Худой, беловолосый, синеглазый. И женщина с платиновыми волосами рядом с заваленным цветами гробом.

Смерти предшествовал какой-то скандал… кажется, что-то по поводу интеллектуальной собственности. Впрочем, врач не отслеживал новости подобного рода.

Он незаметно скосил глаза на журнал записи посетителей. Так и есть, она пришла под чужим именем. Иначе бы он вспомнил раньше. Лицо было запоминающимся – высокие скулы, изящная линия губ. Но фотография мелкая, невнятная. Он вспомнил, что она была художницей. Не из знаменитых, но у неё были две персональные выставки. На одну из них он даже ходил.

– После того, как вы просыпаетесь, вам больше не удаётся уснуть?

– Нет. Иногда… я засыпаю под утро, на стуле, в кухне.

– Вы не пробовали какое-нибудь лёгкое успокоительное? Сорок капель валерианы, двадцать капель пустырника и двадцать капель корвалола.

Разумеется, никакая валериана тут не поможет.

– Я… выпиваю за ночь полный флакон валерианы.

– А днём? Напряжение, беспокойство, страх?

– Скорее, напряжение... – голос был сдержанным.

– Вы пытаетесь отвлечься? Посмотреть фильм, встретиться с друзьями?

– Н-нет... моя подруга недавно встретилась со мной в кафе. У неё была новая причёска... она хотела отвезти меня к своему парикмахеру. А я...

– Вам не захотелось что-то менять?

– Нет... просто... в этом нет смысла. Я подумала, что мы всё равно умрём... раньше, позже – всё равно. Зачем ей причёска, когда она – всё равно что мертвец?

***

Мужчина ждал её за рулём машины.

– Ну что?

– Всё нормально. Поехали.

Мужчина покосился, но ничего не сказал. Он видел, что эти простые слова дались ей с трудом. Она пыталась не показать, что с ней что-то происходит, он делал вид, что ей это удалось.

Ей хотелось попасть домой, закрыться, никого не видеть. Когда рядом с тобой человек, надо обращать на него внимание, отвечать на вопросы, держать спину ровно. Но остаться одной в квартире было так же невыносимо. Когда она оказывалась дома, ей хотелось бежать из него. Сделать хоть что-то, что сняло бы эту непрекращающуюся тяжесть в груди.

«Не всё ли равно, где это терпеть, – подумала она. – Надо выдержать ещё несколько дней. Врач обещал, что через два-три дня станет легче». Но эта пара дней – час за часом, минута за минутой – дадутся тяжелее, чем весь предыдущий месяц.

Она распрощалась со своим спутником у подъезда, вошла в квартиру, защёлкнула дверь и съёжилась на диване. Наконец. Но нет, надо сделать ещё несколько движений.

Она порылась в сумочке, достала купленный в аптеке флакон с белыми маленькими таблетками, вытряхнула одну на ладонь. На миг ей нестерпимо захотелось высыпать весь флакон, но она справилась. Аккуратно завинтила крышку, положила флакон обратно в сумочку. Распрямилась. Это далось тяжелей всего. Теперь – два десятка шагов  по коридору, взять из шкафчика стакан, налить воды. Теперь – обратно. Обратный путь был легче, она даже заторопилась – хотелось скорчиться и не двигаться, а для этого надо было дойти до гостиной.

Через полчаса она задремала – нервным, чутким сном. Даже во сне ей было тяжело.

На следующее утро ей стало легче настолько, что она смогла заставить себя протянуть руку к видеофону и набрать номер агента по недвижимости.

***

Врач смотрел на посетителя с бесстрастностью игрока в покер.

– Я не имею права разглашать какие бы то ни было сведения о своих пациентах, – ровным тоном произнёс он.

– Но поймите, доктор… я – её друг… друг её мужа. Покойного мужа. Я должен знать… как себя вести. То, что она изменилась, стала не похожа на себя – это не медицинская тайна. Что мы, её друзья, можем сделать?

Врач сделал вид, что колеблется.

– Как, вы сказали, имя вашей знакомой?

– Элма Вадер.

– У меня нет пациентки с таким именем, – искренне сказал врач. Никакой детектор лжи не отметил бы ни малейшего отклонения. Действительно, в книге регистрации стояла другая фамилия.

– Ну хорошо… тогда проконсультируйте меня, пожалуйста, по поводу моей знакомой. Она три месяца назад потеряла мужа. Это её подкосило… Она напряжена, встревожена. Она никого не хочет видеть – если с ней связаться и пытаться договориться о встрече, она говорит, что в этот день занята. Часто вообще не подходит к видеофону, хотя из дома выходит редко. Один из знакомых пожаловался, что заметил её на улице, но она перешла на другую сторону…

– Очень сожалею. Я не могу ставить диагноз, не поговорив с пациентом. Единственное, что я смог бы посоветовать – попытайтесь уговорить вашу знакомую обратиться к специалисту.

– А если она не захочет к нему обратиться? – осторожно проговорил мужчина.

– Тогда я тем более ничем не могу помочь. Могу только дать советы самого общего характера, – так же осторожно, выбирая слова, ответил врач. – Важно оберегать её от неприятных переживаний. В особенности – от обстоятельств, напоминающих о причине её состояния. Хорошо было бы сменить обстановку. Возможно, поменять квартиру или мебель. Иногда помогает путешествие, загородные поездки. Если она какое-то время будет избегать старых знакомств, не настаивайте. Люди тоже могут служить напоминанием о тяжёлых переживаниях, даже если эти люди хотят лучшего.

***

Её новый дом был именно таким, как ей хотелось – потемневшего дерева, чуть мрачноватый, небольшой. Деревянная тёмная лестница вела на второй этаж. Четыре спальни, при каждой – ванная комната. Дом был окружён садом, запущенным, густым, с высокой травой и переплетёнными ветвями кустарников. На чердаке нашлось место для картин – в том числе той, последней, неоконченной. С танцующими в космосе мужчиной и женщиной.

Её старый друг пытался помогать с переездом, хотел взять часть хлопот на себя. Но видеть его ей было ещё тяжелее, чем остальных. Он не имел права жить. Никто не имел права жить, и прежде всего – она сама. И всё же нельзя было пренебрегать этой обязанностью. Почему – она не могла бы объяснить.

Он навязал ей компаньонку – не хотел, чтобы она оставалась одна в этой глуши, так он сказал. Но после того, как она застала женщину в своей спальне, пересчитывающей таблетки снотворного во флаконе, она с той рассталась. Она кричала впервые за много недель. Как ни странно, она впервые почувствовала себя живой.

Рядом с её кроватью, на тумбочке, лежал малоформатный томик, заложенный на шестьдесят шестом сонете.

***

Он заезжал всегда без предупреждения – «просто ехал мимо и решил заскочить. Ты не возражаешь?» Ехать мимо неё ему было некуда, и она это знала.

С каждым разом он видел, что ей становится лучше. Вначале её движения были скованными, как будто ей приходилось преодолевать сопротивление воздуха. И она каждый раз словно бы спешила с ним расстаться – «ты, должно быть, торопишься». Теперь она стала двигаться легче, свободнее, предлагала ему чаю в золотистой чашке тонкого фарфора, поддерживала беседу. Говорили они всегда на нейтральные темы – «вышла новая книга», «в этом году так много яблок», «ты слышала новую композицию Альмы Сайк? У меня с собой. Она великолепна, правда?»

С каждым разом её взгляд становился спокойнее и увереннее. Дом тоже менялся – мужчина не мог бы сказать, в чём заключаются изменения, это были те мелочи, которые незаметны постороннему взгляду, но здесь явно становилось чище и уютнее. Однажды он приехал – и увидел, что клумбы с розами приведены в порядок, а сухие ветки в саду вырезаны. Когда он приехал в следующий раз, она встретила его в новом костюме – брюки и широкая блуза светло-коричневого цвета. Она перекрасилась – теперь её волосы были каштановыми. А на шею спускались длинные серьги – недорогие, но изящные: тонкий каскад переплетённых медных листьев.

Только рисовать она так и не начала. Он не спрашивал, это было ясно и так – по отсутствию запаха краски или разбросанных повсюду листов бумаги и карандашей.

Он не знал, что рядом с её кроватью на тумбочке по-прежнему лежал томик Шекспира в голубом переплёте. Изысканная, романтически-старомодная вещица – не электронная книга, а книжка с настоящими листами из тонкой, гладкой и плотной бумаги цвета слоновой кости. Закладка из него давно выпала, но страницы привычно раскрывались на шестьдесят шестом сонете. Правда, она давно не брала его в руки – сонет она помнила наизусть.

***

Наступила ранняя осень – то пронзительное время года, когда листья ещё расцвечивают деревья золотыми, медными, оранжевыми красками, но лужи по утрам уже подёргиваются ледком. Это была вторая осень с тех пор, как она поселилась в старом доме. Первая казалась дурным сном – это было вскоре после её переезда. Она не думала о городе, и город забыл о ней.

Однажды утром, за час до рассвета, к западу от города раздался глухой удар взрыва – настолько далёкого, что люди в своих жилищах, за плотно пригнанными стеклопакетами окон, не обратили на него внимания. Для женщины же взрыв прозвучал гораздо отчётливее, на полках тоненько зазвенели чашки, а свет горящего ночника мигнул и погас.

В то утро она впервые включила комм, чтобы узнать, что случилось.

И тем же утром она обнаружила в своём саду его.

***

Мужчина узнал об аварии крейсера из утреннего выпуска новостей. Крушение, по счастью, произошло в стороне и от космодрома, и от города. На экране показывали в разных ракурсах груду покорёженного дымящегося металла. Три дня на месте аварии работали спасатели, на четвёртый сканеры показали наличие только лишь живой кибермодифицированной материи – спасать больше было некого. Но место аварии по-прежнему было оцеплено – криминалисты и техники продолжали работать. Ещё через два дня разразилась сенсация.

***

Справа от широких дверей алела доска с золотой надписью «Городское управление полиции» и гербом. У выхода столпились человек восемь, некоторые из них держали на плече крупные профессиональные камеры, у других в руках виднелись портативные диктофоны, выдававшие журналистов. Двери распахнулись и из них начали выходить люди. Впереди были двое. Первый – плотный, седеющий, среднего роста, второй – высокий, моложавый, почти квадратный. На таком гораздо проще было представить камуфляж и бронежилет либо лёгкий штурмовой скафандр, чем форменный плащ. К лицу седого протянулись полдесятка микрофонов.

– Подтвердилась ли информация о том, что причиной аварии звездолёта «Арес» послужил «сорванный» киборг DEX-6 генетической линии АД-119, и что останки этого киборга на месте аварии не обнаружены?

Седой двумя пальцами отвёл в сторону один из микрофонов.

– Причины аварии звездолёта «Арес» расследуются. Подробности вы можете узнать в пресс–службе городского управления полиции.

Двое прошли к флайеру глубокого чёрного цвета. Пилот откинул колпак.

– Ты представляешь, что теперь начнётся? – мрачно спросил седеющий.

– П…ц, – с чувством ответил моложавый.

***

Мужчина лениво прихлёбывал кофейный коктейль и проглядывал новостной канал. Один из сюжетов заинтересовал его. Мужчина смахнул вирт-окно и вызвал прайс-лист DEX-company.

***

Худой беловолосый синеглазый мужчина… нет, киборг зашёл в продуктовый магазин, взял тележку для покупок и двинулся вдоль стеллажей. Набрав почти полную тележку – две бутылки красного вина, три сорта мягких сыров, салаты, крабы, запечённое мясо – он встал в очередь к кассе. Сначала ничего не происходило. Затем вдруг какая-то женщина взвизгнула и шарахнулась, опрокидывая стойку с жевательной резинкой и одноразовыми бритвенными станками.

– Киборг-убийца!!!

– А-а-а!

Толпа подалась в стороны, насколько позволяли проходы между стеллажами. С одной из полок посыпались пивные банки. В дверях возник затор.

Киборг равнодушно подкатил тележку к оцепеневшему кассиру и механическими движениями начал выгружать покупки на ленту транспортёра.

Появившийся полицейский был бледен до синевы. Огромные зрачки не позволяли рассмотреть цвет радужки.

Он взмахнул бляхой и потребовал:

– Стой. Назови свой индивидуальный номер и имя хозяина.

Киборг послушно развернулся и замер.

– Номер ИК 563924. Хозяин – Маркус Террис. Выполняю задание: дойти до магазина и закупить продукты по следующему списку…

– Достаточно, – голос полицейского дрогнул от облегчения. – Оплати покупки и следуй за мной.

***

Мужчина глядел на изображение киборга DEX-6 генетической линии АД–119. Сердце стучало часто и неровно, дыхание сбивалось. Кто бы мог подумать, что это окажется таким… таким потрясением.

Он, конечно, знал, что когда-то её муж предоставил DEX-company свой генетический материал. У беловолосого архитектора были какие-то ценные мутации, так они сказали. Они выплатили компенсацию – в том числе и за право использовать его внешность. Тот отнёсся к деньгам легкомысленно – как, впрочем, всегда. Компенсацию он перечислил на счёт городского сиротского приюта. Мог бы купить новый флайер. Он вообще был очень непрактичен. Нет, о благородной нищете речи не шло. Но для их круга он удивительно мало придавал значение деньгам. И тому, что можно приобрести за деньги. Всё-таки мужчина должен окружить свою женщину роскошью, ведь так? А самый известный архитектор планеты уж во всяком случае мог бы летать на более новом флайере, купить космическую яхту, да и обстановку в своей квартире менять почаще.

И она была ему под стать. Когда её подруги медовым голосом делали ей комплимент – «это платье так идёт тебе, дорогая, неудивительно, что ты надеваешь его уже третий раз» – она, смеясь, отвечала, что в жизни есть занятия и поинтереснее, чем просиживать у портного или модистки перед каждым выходом в свет.

И ведь помер её муж, если вдуматься, из-за этой своей непрактичности. Они впятером полетели провести пару дней на море. Беловолосый архитектор с женой, его друг и почти ученик с подружкой и он. И там, пока все остальные брызгались, ныряли, любовались безумно синей водой, перебрасывались мячом на пляже, этот невозможный человек набросал на салфетке эскиз крыши, сконструированной по совершенно новому принципу, и даже сделал черновые расчёты от руки. И, когда вся слегка уставшая компания подсела к нему, позагорать и лениво потрепаться ни о чём, он показал своему другу наброски. Потом он отдал салфетку жене, и та спрятала её в косметичку. А затем он на долгие три месяца погрузился в подготовку  очередного проекта – кстати, впоследствии с блеском выигравшего конкурс. И, отослав готовую работу комиссии, он пролетал на своём видавшем виды флайере над строящимся коттеджным посёлком, и увидел свои крыши – уже на стадии монтажа.

Обычно архитектор легко относился к тому, что у него заимствуют идею–другую. «У меня идей много, мне не жалко», – говорил он. Но тут что-то его задело. Оказалось, что новая конструкция не только используется, но и запатентована. А слегка помятая салфетка не может служить доказательством плагиата.

Суд был с треском проигран, и в процессе разбирательства беловолосый гений узнал много нового о своих друзьях. Через три дня после оглашения приговора он умер от сердечного приступа.

Всё-таки этот мир создан для более сильных, более приспособленных – для тех, у кого есть клыки и когти. Это закон эволюции, в конце концов. Когда друг семьи за месяц до смерти архитектора, в самый разгар процесса озвучил эту мысль своему приятелю – известному бездельнику и бонвивану – тот неожиданно жёстко и едко заметил, что, согласно теории Дарвина, наиболее приспособленными являются не те, у кого есть клыки и когти, а те, кто смог оставить потомство.

Приятель, не зная того, попал по больному месту. Потому что самая лучшая женщина по какой-то иронии судьбы досталась беловолосому растяпе, а он, более сильный, хваткий, красивый остался ни с чем. Правда, детей у этой пары не было.

***

Обстоятельства крушения «Ареса» по-прежнему занимали главное место в выпусках новостей. Полиция вынуждена была подтвердить  роль киборга DEX-6 в катастрофе после того, как молодой, но талантливый журналист начал собственное расследование, и его репортажи мгновенно сделали ему имя. «Граждане имеют право на полную информацию, особенно если это касается опасности, подстерегающей каждого», – говорил он. Известный обозреватель в очередном выпуске авторской программы «Планета и мы» приводил душераздирающие подробности предыдущих случаев «срывов» киборгов этой модели. Обстановка накалялась. Кандидат в мэры от оппозиции требовал от городской администрации введения чрезвычайного положения. Вечером улицы пустели. Резко возросла нагрузка на службу доставки – многие жители поддались на призывы избегать людных мест. Ватага мальчишек, решивших посетить городскую свалку, впервые за свою короткую жизнь наткнулась там на полицейский патруль.

– Если бы не эта шумиха, мы бы его давно нашли. Наверняка затаился, сволочь, и выжидает, – с досадой сказал молодой детектив в штатском своему напарнику. Его, как и многих других, отозвали из отпуска. Полиция перешла на режим повышенной готовности сразу, как только был вскрыт «чёрный ящик» с "Ареса". Он как раз нашёл себе такую классную девчонку! А теперь вот топай по улицам две смены подряд, вглядываясь в лица и нащупывая в кармане кнопку пульта.

– Ну, есть-то ему надо, – примирительно заметил второй. – Вылезет рано или поздно. Хуже будет, если его опознает кто-нибудь из гражданских – тогда жертв не избежать.

– Он же «сорванный». Он и без того в любую минуту может начать крошить всех в фарш,– возразил молодой. – Кто там разберёт, что у него в мозгах… тьфу, в процессоре.

– Ну ты уж выбери что-нибудь одно. Он либо способен планировать свои действия, либо действует хаотично – одно из двух. И вообще – ты что, не читал инструкцию? Предыдущим «срывам» всегда предшествовала провокация.

– Да, но во всех предыдущих случаях «сорванного» киборга уничтожали на месте, – возразил молодой. – Никто не знает, как развивается поведение  киборга после «срыва». А тут уже две недели прошло.

– Действительно не помешало бы введение чрезвычайного положения,– сказал старший. – А тут жди ордера на обыск каждого очередного подозрительного дома.

Молодой промолчал. Киборгу, потерявшему хозяина, программа предписывает явиться к представителям власти. Но у этого киборга программа не сработала. Значит, могла включиться программа самосохранения. Им обоим было хорошо известно, сколько в этом городе сумасшедших. Если киборг включил программу имитации личности, он мог наплести такому с три короба и обрести надёжное укрытие. Например, он мог представиться диссидентом, преследуемым властями, или попросить укрытия от агентов зловещей промышленной корпорации, в жуткие тайны которой он случайно проник, да мало ли что ещё. Кроме того, есть ещё пустующие частные дома – предназначенные на продажу или просто оставленные уехавшими в отпуск хозяевами. Поиски в таких условиях могли затянуться. И всё-таки это лишь вопрос времени.

***

Он приехал без предупреждения, как всегда. Она открыла дверь – и его поразил лихорадочный блеск её глаз. На её лице был почти экстаз. У него неприятно защемило в груди.

Он прошёл в гостиную. У окна стоял худой беловолосый… нет, не человек. Киборг.

– Ты сошла с ума, – севшим голосом проговорил мужчина. – Ты сошла с ума!

Он говорил, не скрываясь от жестянки – та была вещью. Как пылесос или кофеварка. Никто не стесняется высказывать своё мнение в присутствии кофеварки.

– Почему? – спросила она.

– Потому что он опасен. Ты что – не понимаешь, что он в любую минуту может тебя убить?

Киборг смотрел спокойно, но его лицо затвердело. А в глазах, кроме спокойствия, была усталость и… что-то ещё. Что-то, что у человека назвали бы болью.

«Включена программа имитации личности»,– подумал он. Эту опасную вещь необходимо было немедленно удалить отсюда.

– Тод никогда не сделает этого, – она всё ещё была спокойна, но в голосе был надлом.

Что сказать, чтобы она поняла?

– Он – дорогая вещь. И он чей-то. Ты укрываешь беглую частную собственность.

Он понял, как дико прозвучали его слова. Беглая частная собственность. Всё равно, что беглый раб. Человек. Как будто у жестянки есть свобода воли.

– Тод, выйди, пожалуйста, – попросила она.

И вот это его добило. Она обратилась к этому киборгу, как к человеку. Уход от реальности. Она действительно сошла с ума. Это не фигура речи.

По крайней мере, она не обратилась к жестянке по имени покойного мужа.

Он убеждал, уговаривал… она ничего не хотела слушать. И тогда у него вырвалось это – «даже это его подобие тебе дороже, чем я». Впервые за много лет он напомнил ей о своих чувствах. Зря – он сразу это понял, но было поздно.

Что она кричала в ответ – лучше было не вспоминать.

Он ушёл.

***

Теперь его беспокоило даже не то, что эта бракованная техника её убьёт. В конце концов, за две недели этого не произошло. Она нужна этому… этому существу. Пока она осторожна – кормит, укрывает, выполняет его желания – она в безопасности. Но хуже другое. Она сошла с ума. Что же делать?

Постепенно в нём крепло решение – логичное и единственно правильное. Да. Действительно. Надо сообщить в полицию. Иного выхода нет. Удалить опасную вещь. Удалить с глаз то, что вызывает эту болезнь. Ведь и врач говорил – избегать того, что напоминает о причине состояния. Она не отвечает за свои поступки перед законом. Ей ничего не будет. У неё помутнение рассудка. Потом, после… Возможно, у неё будет период подавленности и тревожности, но с этим справятся лекарства. Всё будет хорошо. Полицейские просто придут в дом и уведут тварь прочь. Со временем она сама поймёт, что он так поступил ради неё.

Конечно. Ради неё – в этом всё дело.

Он сел в машину и тронулся с места.

***

Он затормозил у здания с красно-золотой доской справа от входа. Дежурный, выслушав его сообщение, проговорил несколько слов в комм, и через пару минут мужчину проводили в небольшой кабинет. По всей видимости, это не был чей-то личный кабинет – голый стол с терминалом, голые светло-зелёные стены. Временный хозяин помещения, молодой человек в форменной рубашке и джемпере абсолютно штатского вида, указал ему на простой пластиковый стул для посетителя.

– Я знаю, где находится киборг с «Ареса», – произнёс мужчина заготовленную фразу. Собеседник слегка поморщился. У него был такой вид, будто подобные экстраординарные сообщения ему приходится выслушивать по десять раз на дню.

– Расскажите, пожалуйста, всё по порядку, – с вежливым терпением произнёс он.

– Он находится в частном доме. Это дом, принадлежащий Элме Вадер, вдове архитектора Вадера, – выпалил мужчина и замолчал. Ну теперь-то этот коп должен отреагировать? Поднять по тревоге оперативную группу, или что там у них?

– Вы видели, как он входил или выходил оттуда?

– Нет. Я видел его в самом доме.

Теперь собеседник заинтересовался.

– Вы видели, как он подходил к окну?

– Нет. Сегодня я навещал хозяйку дома. Он там был, стоял у окна. В гостиной. Потом она попросила… велела ему выйти.

«Зачем ему эти подробности? Киборг там, этого достаточно… он же две недели держит в страхе весь город… пусть они придут и уведут его оттуда».

– Почему вы думаете, что это именно тот… экземпляр?

– Но… У Элмы никогда раньше не было киборга… и он той самой генетической линии… я не мог ошибиться. Говорю вам, это он.

– Опишите его, пожалуйста, – говоря это, полицейский уже набирал что-то на клавиатуре. Мужчине не было видно, что именно появлялось на вирт-окне. Какой-то текстовой документ.

– Да говорю же вам… всё как в прайс-листе компании. Белые волосы, голубые глаза.

Полицейский откинулся на спинку стула.

– Уверены ли вы в том, что это – киборг, а не похожий на него человек? Вёл ли он себя как киборг?

– Да послушайте же… я был другом её мужа. Энтони Вадера. Он сдавал свой генетический материал DEX-company. Этот – точная копия её мужа. Вы думаете, я могу спутать внешность моего друга с похожим… человеком? Да, он вёл себя, как человек… программа имитации, они сейчас жутко навороченные… но она сама призналась, что он киборг. Тот самый.

При последних словах мужчина отчётливо почувствовал на языке привкус тухлятины.

– Она как-то… объяснила, почему укрывает этого… этот экземпляр?

– Да она спятила, – в сердцах бросил мужчина. – Она, наверное, думает, что это – её покойный муж.

Привкус тухлятины усилился.

– Но она сказала, что это киборг? Почему же вы решили, что она считает эту машину своим мужем? Она при вас называла его «Энтони»?

– Нет… она произнесла какое–то имя… Тод. Это имеет значение?

– Der Tod, – как бы про себя проговорил полицейский.

– Нет, просто Тод. Послушайте, зачем все эти вопросы… просто уведите его оттуда. У вас же есть возможность подчинить его?

– А киборг понял, что вы знаете… – полицейский проигнорировал вопрос.

– Да ещё бы не понять, она на весь дом кричала!

– И… он вас выпустил? Как это получилось?

– Я просто вышел. Простите, я не понимаю, – «что о себе возомнил этот коп?» – что вы имеете в виду? Вам кажется, что я лгу?

– Нет, что вы… Посмотрите, пожалуйста – этот дом? – полицейский вывел на вирт-окно спутниковую карту, развернул окно так, чтобы мужчине было удобно и несколькими касаниями увеличил фрагмент. Были видны поблескивавшая крыша, контур ограды участка и даже отдельные деревья.

– Да, этот.

– Вы можете нарисовать план дома?

– Только первого этажа.

– Пожалуйста, возьмите планшет. Опишите как можно подробнее и по порядку то, что вы мне только что рассказали, и нарисуйте план дома. В соседней комнате вам будет удобнее. И, прошу вас, не уходите, могут возникнуть дополнительные вопросы.

***

– Я думаю, сэр, это наконец он.

Седеющий плотный мужчина кивнул. За последнюю неделю это было двенадцатое сообщение от обывателей, якобы опознавших киборга, и каждое необходимо было проверить. Но здесь было слишком много совпадений… и, несмотря на откровенную фантастичность некоторых из них, рассказ свидетеля выглядел достоверным. А фантастические совпадения… что ж, бывает и не такое.

– Я не понимаю логики поведения этого киборга, – честно признал молодой сотрудник. –Да и вдовы, если на то пошло. Здесь есть что-то… – он замолчал, не в силах подобрать нужное слово.

– Вот именно… что-то. Тем не менее… – на вирт-окне перед седеющим был выведен план участка. – Здесь нужны три группы, – он повернулся к третьему человеку, находящемуся в кабинете, моложавому и высокому. – Одна – отсюда… вторая перекрывает возможные попытки прорыва через окна в задней части дома, здесь и здесь. Не забудьте, что киборг способен без вреда для себя спрыгнуть из чердачного окна… Я предлагаю третью группу спустить непосредственно на крышу здания. Сколько вам нужно времени?

Моложавый что-то прикинул.

– Две группы находятся в постоянной пятнадцатиминутной готовности. Третья будет готова через полчаса. Мне нужно время на обсуждение деталей с командиром роты и командирами групп, затем – инструктаж… мы будем готовы через час десять – час пятнадцать. Сэр, я настаиваю на участии нашего психиатра. Кроме того, присутствие этого свидетеля, её знакомого, может оказаться полезным… я имею в виду психическое состояние этой женщины. Киборг, точная копия покойного мужа… бр-р…

– Учтите также, что киборг может предпринять попытку взять заложницу, – сухо добавил седеющий.

– Да, сэр.

– Что ж, соберите командиров групп в моём кабинете через… – седеющий посмотрел на собеседника вопросительно.

– Через пятнадцать минут.

***

Стрелок сидел в обманчиво расслабленной позе. Его пальцы лежали на пульте, а верхнюю половину лица закрывала система стереоприцела.

Кроме него, в бронетранспортёре находились командир роты, акустик и полицейский хакер. Мужчину задвинули так, что за плечами присутствующих и спинками сидений ему почти ничего не было видно, лишь часть обзорного экрана и уголок вирт-окна.

Неподалёку приземлился флайер. Пандус опустился. Люди покидали машину бегом, быстро занимая свои места за возведёнными в мгновение ока стенками из мешков, заполненных  гранулами теплоизолирующего материала. На вирт-окне с тактической схемой это было видно, как красное пятно и россыпь более мелких точек. Один из бойцов мелькнул совсем близко – полная броня и шлем с зеркальным щитком, скрывающим лицо. Из-за этого человек казался бОльшим киборгом, чем тот, что скрывался в доме.

Второй флайер пролетел над крышей дома и приземлился за ним. Третий завис над крышей – бойцы выпрыгивали прямо на неё, гася удар короткими выплесками пламени из ранцев. Двое из них были одеты неожиданно легко – в бронежилеты и шлемы. Киборги.

– Подключился, сэр, – произнёс акустик.

– Ну что там? Они говорят друг с другом? Где они находятся?

– Они на чердаке, сэр. Они… разговаривают.

От него не укрылось замешательство в голосе акустика.

– Послушайте сами, сэр.

Акустик передал наушник капитану. Тот прижал его к уху и вслушивался пару минут. В течение этих долгих минут выражение его лица непрерывно менялось – от деловитой сосредоточенности через удивление к потрясению. Спохватившись, он вернул лицу бесстрастность.

– Продолжайте прослушивание, сержант, – сухо бросил он.

– Есть, сэр, – деревянным голосом отозвался тот.

«Что они там услышали?»

***

– Они передают приказ выйти из дома и сдаться властям. Я – военный киборг, не гражданский. Могу не подчиняться полиции. Но их слишком много… люди, киборги, техника. Я выйду. Иначе они тебе дом разнесут.

– Ты ещё скажи – полы натопчут, – улыбка была горькой, как запах осенних листьев.

– Это безнадёжно. Через час… полчаса… всё будет кончено.

– Тогда не выходи. Не отнимай у меня того немногого, что осталось. Часа. Получаса.

Он коснулся пальцами  длинной медной серёжки.

– Ты уверена, что хочешь видеть мою смерть? Это… неприятно.

– Не думай обо мне.

–Ты нелогична, – он привлёк её к себе и положил её голову на своё плечо. – Ты хочешь, чтобы я остался ради тебя и не думал о тебе.

– Не отнимай у меня того, что осталось, – повторила она.

– Хорошо. Как скажешь. Я… не знаю, чего хотят люди в таких случаях.

Он обнял её крепче.

– Мне проще сказать, чего я не хочу. Я не хочу ещё раз учиться жить заново.

– Ты уверена?

– Да.

***

Руки хакера с нечеловеческой скоростью летали над клавиатурой, а лицо было отрешённым. Сегодня всё наводило мужчину на мысли о киборгах. В самом деле, не может нормальный человек двигаться так быстро и точно.

– Йесс! Готово, сэр, – уже нормальным тоном, но с ноткой торжества доложил хакер.

– Передавайте команду на самоуничтожение по моей отмашке.

– Есть.

– Внимание группам один и три! Начинаю обратный отсчёт. Пять... четыре... три...

***

– Элма, тридцать секунд. Отвернись. Пожалуйста, не смотри. Я не хочу.

Она послушно отвернулась. И тут же раздался удар, треск разлетающегося оконного переплёта, звон стекла, топот ног и одновременно – грохот вышибаемой двери там, внизу. Она резко повернула голову к Тоду...

... тот сидел, обхватив колени руками, и смотрел на неё. Синие глаза, белые волосы, тонкие губы...

... снова отвернулась... Ей оставалось только протянуть руку. Нож лежал рядом с ней. За краткое мгновение она увидела его заново – охотничий, с красивым, хищно заострённым тяжёлым лезвием и светлой рукоятью из неведомой древесины.  Её охватил такой острый, животный ужас перед тем, что сейчас произойдёт, что она, уже схватив нож, чуть не разжала пальцы. Но она справилась и на этот раз.

Она ещё чувствовала, как её несут на руках вниз, по лестнице, прижимая к холодной броне. Потом она перестала чувствовать.

***

В голове было пусто. Потом пришла мысль – «Как же так?» Потом ещё одна – «Это происходит не со мной. Потому что этого не может быть».

Ради приличия следовало изобразить на лице скорбь, но он не помнил, как это сделать. Потому что скорби не было. Чувств не было вообще.

Полицейский врач что-то говорил, потом покачал головой и всунул в руку стаканчик с терпкой жидкостью.

Потом его доставили в город, к самому его дому. Его проводили до дверей квартиры – у сопровождавшего на шевроне был номер 517715, словно бегущий по кругу, и мужчина всё читал и читал его, то нормально, то задом наперёд.

Потом он сидел на кухне и курил пятую сигарету подряд, и тут его обожгло понимание. Её больше нет. И виноваты в этом они. Они там все трусы, в этой полиции. Сначала эти, из управления, скрывали от людей информацию, потому что боялись за свои задницы. Потом две недели не могли выследить жестянку. А потом не решились зайти в дом, где была тварь. Трусы. Только и смогли, что отдать приказ на расстоянии. А тварь перед смертью убила её. Отомстила людям хоть так. Да, так оно и было. Он понимал это так ясно, как будто видел своими глазами. То, что случилось, произошло из-за дураков и трусов. В мире вообще половина несчастий происходит по вине дураков и трусов. Чего он ждал от них, в самом деле? Что они сработают чисто? Вся эта полицейская армия, все эти налоги, которые выкачивают из населения... всё зря.

А теперь остаётся только жить дальше и сожалеть о том, чего так и не случилось.

***

– Ты думаешь, я не знаю, как умирают люди?!

Собутыльники были незнакомы, пьяны и маргинальны. С такими можно и пооткровенничать.

– Да эта штабная сука на коленях… нет, понимаешь?! На коленях!!! Ползала, за штаны хватала… пристрелил. Ты, говорю, сволочь, Господь Бог?! Решаешь, кому жить, кому умереть? Ребят на смерть отправил… прикрыть свои делишки… молодой был, глупый. Бластер там же кинул. Полковник… голова… человек. В полицейской базе меня не было… он говорит: «Стрелял профи. Пробейте по армейской». А я же отличник боевой… Сам… группу не взял. Сам брать пришёл. В штатском… рубашечка такая, брючки… а я с шалавой сидел. Он взял так… за плечо… кранты, говорит. Не дёргайся, парень. Скажи только, за что убил. А я говорю – сволочь он был, покойник то есть… понимаешь? И полковник документы в базе перебил… висяк оформил. Другие за такое деньги берут, а он так, потому что понял… он же раньше боевым офицером был. А я потом ещё полгода на гражданке проболтался и в полицейскую Академию пришёл. У них для отслуживших льготы. Из-за него пришёл. Нет, ты думаешь, я не видел, как умирают?!

А этот… киборг… как человек ушёл. Как человек, говорю… я же всё слышал… до конца.

***

– Давай по пиву?

Ночь была тяжёлая. Город уже проснулся, на окнах магазинов поднимали ставни. Продавец крохотной пельменной протирал прилавок, но, увидев подошедших посетителей, отложил тряпку и натянул на руки прозрачные перчатки. Сразу видно – копы, не иначе, с ночной смены.

Командир первой группы кивнул. Вне службы они с капитаном были на «ты», знакомы были лет десять и дружили семьями. Он видел, что капитан мрачен… ну, неприятно с этой женщиной получилось, что и говорить. Вот же чёрт. И кой чёрт её дёрнул? Парни опоздали на пару секунд. А если ещё вспомнить, что её смерть означала составление доброй дюжины документов… Но за всех сумасшедших отвечать – никакой отвечалки не хватит.

Капитан заказал пиво, секунду подумал и добавил к заказу сто грамм водки. Водку он опрокинул в рот сразу, пиво налил из бутылки в пластиковый стаканчик и отставил в сторону.

– А ты не задумывался, что всё не совсем так, как нам говорят? Вот прикинь… сколько, значит, бракованных киборгов среди шестёрок? Два процента, да? А нам говорят о единичных срывах, да? А ты у своего шурина поинтересуйся, два процента – много это или мало… он ведь пылесосы продаёт? Как ты думаешь, много бы он продал, если бы стало известно, что два процента пылесосов определённой марки… ну, скажем… взрываются?

– Ты это к чему?

– А вот к чему. Я поинтересовался, сколько этих шестёрок в одной только нашей звёздной системе. Знаешь, сколько? Три миллиона. А два процента от трёх миллионов – это шестьдесят тысяч, Карл. А на слуху – пятнадцать-двадцать случаев, с кровавыми кишками по потолку, которые не смогли замолчать. Теперь понимаешь?

– Всё ещё нет. Ты хочешь сказать, что компания не заинтересована привлекать внимание общественности к срывам, так? Ну, так это очевидно. Или что-то ещё?

– Ещё. Думаешь, если бы остальные пятьдесят девять тысяч девятьсот восемьдесят случаев были связаны хоть с какими–то жертвами, или хотя бы с агрессией и неподчинением хозяевам, об этом не стало бы известно? Не ходили бы слухи? Ан нет… журналюги две недели эту тему мусолили, а во всех СМИ всё те же общеизвестные случаи обсасывались. Даже этот «опрос общественного мнения», который этот, молодой, да ранний, устроил, ничего нового не показал. Нет, ясно, что какая-то часть «срывов» с малыми жертвами замалчивается, но не десятки же тысяч! В одном только нашем городе, между прочим, частных «шестёрок» – около четверти миллиона, а ты поинтересуйся статистикой несчастных случаев с их участием…

– Ну… так значит, у бракованных киборгов не всегда наступает «срыв» с жертвами, да? Не два процента, а гораздо меньше… остальной брак успевают выявить до этого? Может даже, ещё на стадии тестирования?

– О! Дошёл! Понял, да? Бракованных киборгов два процента, это десятки тысяч, и их уничтожают; «срывает» только некоторых из них, тех, которые как–то проскочили тестирование… а если есть киборги, бракованные, но прошедшие тестирование и не сорвавшиеся? На что это похоже? А вот тут… помнишь прошлогоднего серийного убийцу?

– Смутно. Эта информация мимо меня прошла. Я ведь по другой части.

– А я вот вспомнил, и посмотрел архив. Ну… его вычислить восемь месяцев не могли. И вдруг – в полицию и «Скорую помощь» звонок, причём видеосигнал отключён. Те прибывают на место происшествия, и обнаруживают связанного, вырубленного мужика и его недорезанную жертву, та – без сознания, но первая помощь ей оказана, и очень грамотно. Очень быстро выясняется, что ДНК физиологических жидкостей на теле жертвы совпадает с таковой мужика, а также с образцами, собранными в пяти предыдущих случаях. А ещё на одежде жертвы обнаруживают следы ДНК – ну, ты знаешь, то, что остаётся при прикосновениях. И эта ДНК очень легко обнаруживается в банке данных – редкое сочетание необычных мутаций, и принадлежит киборгу определённой генетической линии. Ну и очевидно, что помощь жертве оказал некто, при ком был киборг, и этот некто настолько не хотел светиться, что даже сам к жертве не прикоснулся, только киборгу приказ отдал. Строго говоря, этот добрый самаритянин следствию не нужен, улик и без него хватает, но следователь молодой и то ли чересчур старательный, то ли любопытный, он интересуется и выясняет, что киборгов такой линии в городе всего несколько штук. Можно попытаться выяснить, чем в известное время занимались их хозяева… Вот тут-то и оказывается, что один из киборгов принадлежит охранному агентству, а то сдаёт его клиентам в аренду, как телохранителя. И его временный хозяин проживает неподалёку, а личность он не вполне законопослушная, и вполне мог по какой-то причине не захотеть встречаться с полицией. А при разговоре с ним – «Не слышали ли вы чего–то необычного между тремя и четырьмя ночи? Возможно, вы в это время спали? А, с друзьями сидели? А, может, друзья…» ну, короче, все четверо показывают, что засиделись за выпивкой, ничего не слышали, из дома не выходили, только киборга пару раз за добавкой гоняли. Но, поскольку никакого правонарушения они тем самым не совершали, от них все очень быстро отстали.

А теперь слушай дальше. Когда я это вспомнил, я наведался в то агентство, и очень легко установил, что за два месяца до этого этот самый киборг охранял на скачках лошадь этой самой женщины, каким-то образом получил копытом в грудь – грудину сломал, между прочим – и эта самая женщина два дня его выхаживала, как родную лошадь… это я не в ругательном смысле.

– Ну так, может, просто она осталась записана временным хозяином?

– Не исключено… хотя в агентстве это отслеживают специально и дают гарантию клиенту, что, кроме него, в хозяевах записаны только два сотрудника агентства и больше ни одна живая душа… об этом пункт в стандартном контракте есть. И вот у меня ощущение…

– Мне кажется, ты ошибаешься, – сказал командир группы, впрочем, не очень уверенно.

– Хорошо бы… потому что иначе окажется, что жизнь – куда более поганая штука, чем я думал до сих пор,– и капитан допил своё пиво. О том обрывке разговора киборга и женщины – хозяйки дома, который он услышал сегодня в наушниках, он ничего не рассказал.

***

– В результате проведённой вчера полицейской операции был уничтожен киборг, послуживший причиной аварии звездолёта «Арес». В ходе операции пострадал один человек. Жертвой киборга стала вдова известного архитектора Энтони Вадера. В течение последнего года вдова в одиночестве проживала в собственном доме, расположенном в пятнадцати километрах к западу от Ларстона, и почти ни с кем не общалась. А теперь – о погоде…