Синий Сайт
Всего на линии: 513
Гостей: 510
Пользователей онлайн: 3

Пользователи онлайн
Rasvet
SBF
Анатолий Шинкин

Последние 3 пользователя
Д. Красный
Dima
Dima

Всего произведений – 5050

 

Проклятое сердце

  Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Eternal Child
Проза
Алиса/Лучезар, Мирослав, Голубка
Сказки и мифы
PG
мини
Если отобрать чужое сердце, оно может оказаться проклятым
закончен
Работа принадлежит мне
Разрешено с указанием автора)
Для меня это что-то новое и неизведанное) Выкладываю с азартом, хоть и страх тоже имеется))
Свидетельство о публикации на ficwriter.info № 1299

      


     

(сказка)

Повенчанные

Почерневшие листья с прошлой осени лежали на земле, недавно освободившейся от снежных оков. Обрывки зимы еще были раскиданы мелкими лоскутками, но трава уже стала сочно-зеленой, а небо – свежим, голубым. После долгого и томительного перерыва жизнь проснулась, навсегда запечатлев в памяти и унылый взгляд деревьев с голыми ветвями, и нежные поцелуи зимы, и наивную веру в то, что мир обязательно как и раньше наполнится ароматом веры, надежды, любви… что и случилось. Вдруг листья взлетели ввысь, встревоженные двумя парами бегущих ног, и по одному из самых завораживающих из чудес вновь заблестели золотом финальных аккордов осени, ловя лучи проснувшегося солнца…

Крепко держа друг друга за руки, посреди расцветающего мирка кружились те, чьи сердца, будучи по сути совершенно разными, бились как одно. Волосы прекрасной, как волшебный цветок, девушки парили в воздухе длинной коричневой лентой. Вдруг она оступилась, но чьи-то руки поспешно схватили ее за талию. Юноша, прижав девушку к себе, заглянул вглубь ее карих глаз, медленно провел тыльной стороной ладони по щеке так, что сердца обоих ускорили ритм, и осторожно прикоснулся ко лбу горячими губами. Та вздрогнула, покрасневшее лицо возлюбленного испугало её.

–  Лучезар, –  с тревогой заглянула она в его глаза, обожженная поцелуем. – С тобой все хорошо?–  Пойдем, –  ласково улыбнулся он в ответ и повел девушку по едва живой тропе, туда, где хрустальная вода бережно скользила по острым камням.

Юноша зачерпнул воду из родника и ополоснул лицо, тут же перекосившееся от боли. Крупные капли быстро стекали с подбородка прямо на голубые туфельки девушки, прожигая краску. Возлюбленная дернулась, непонимающе завертела головой и еле слышно спросила:

–  Что это? – вопрос дрожал. Дрожало и сердце в груди юноши. –  Эта боль,  что исказила твое лицо… она с каждой секундой становится все сильнее, я чувствую.

Неосознанно девушка, которую иначе, как прекрасный цветок, назвать нельзя, стала медленно пятиться. Взгляд Лучезара потух, глаза его будто превратились в две черные чаинки и без тени светлых чувств.

–  Да, –  он постарался сказать это короткое слово с железом в голосе, но тот слишком сильно дрожал, чтобы можно было в это поверить. Девушка остановилась и с неимоверной жалостью посмотрела на юношу. В тот момент ему казалось, что хуже этой жалости в ее глазах больше ничего не увидит. Он собрался с силами и негромко мрачно напомнил:

–  Алиса, я давно тебе про это рассказывал, – он подошел к девушке, свел ее ладони и сжал их своими, твердо смотрел в глубину карих глаз. –  Все. Это наша последняя встреча.

–  Что? – глаза девушки стали влажными, Алиса отпрянула от юноши, как от чумного.–  Ты должна была понять меня, –  с нажимом произнес Лучезар. Алиса опустила голову, явно стремясь избежать его взгляда.

– Завтра этому сердцу не биться, –  он взял руку Алисы и приложил ее к своей груди, чтобы она почувствовала прощальный страстный ритм. Девушка долго молчала, и юноша снова заговорил.

– Время уже пришло, как бы нам с тобой грустно ни было! – он стремительно отвел ладонь возлюбленной от себя, с опозданием осознав, что совершил ошибку, дав ей прочувствовать свое сердце. Юноша растерянно отводил глаза от отражающих приветливый свет позднеапрельского солнца бриллиантиков на ее щеке.

– Время не стало ждать нас, понимаешь?! Понимаешь?.. Ты должна понять… И не нужно бесполезных слез. Вытерев крупные капли с ее лица, он уловил безжизненный взгляд Алисы и мысленно опустил руки, но уже через мгновение совершенно неожиданно свет надежды озарил юношу. Алиса, тепло улыбнувшись, нежно его поцеловала.

                                       Заклятие

Воздух в тусклом тесном помещении насквозь пропитался тоской и унынием. Где-то, вроде бы совсем рядом, плутала потерянная надежда, бывшая не в состоянии найти ключ к толстой дубовой двери странной комнаты.Сильно дрожащая от волнения рука была положена на стальное плечо. Кто-то, чей силуэт был в разы больше второго, тяжело вздыхал.

– Мирослав, не беспокойся за меня! – аккуратно, но храбро и до отчаяния решительно встряхнул руку со своего плеча юноша.

– У тебя обязательно все получится, я верю в это. У тебя всегда все получается, –  словив в воздухе очередной клубок напряжения, исходящий от собеседника, он решил подбодрить того и улыбнулся.

–  Мы навсегда с тобой повязаны, навеки кровные друзья, помнишь?

– Помню, друг, – наконец заговорил тот и сильно сжал свою правую руку в кулаке. – Лучезар, как я скажу это ей? – Она все уже знает, я предупредил Алису с самого начала, –  горестно вздохнул юноша.

– Пожалуйста, ты бы мог ее поберечь?

– Ты же знаешь меня, –  с укором сказал Мирослав, –  если дело того потребует, я обязательно использую ее. Лучезар вздрогнул, слово «использую» в ответе друга его задело.

– Спасибо, что говоришь прямо, без обиняков, –  еще раз вздохнул Лучезар. Его голос, вначале беседы довольно звонкий, сошел до шепота.

–  Не тревожься, я не предам тебя, –  пообещал Мирослав, похлопав друга по плечу и, после полуминутного напряженного сопения, продолжил. – И ее не обижу.

И Мирослав кожей почувствовал взгляд безграничной благодарности, так как разглядеть в темноте лицо друга он не мог. Лучезар дернулся от неожиданно пронзившей его боли и, не удержав в себе истошный вопль, упал на колени, сокрушенно нагнув лицо к полу.

– Уйди! – закричав настолько громко, насколько был способен, юноша, стал бить кулаками по коленям. Мирослав понимающе кивнул, согнал с лица гримасу ужаса и наклонился к другу, чтобы, возможно, в последний раз обнять. А потом дверь захлопнулась, с той стороны щелкнул замок, и Лучезар остался совсем один, в почти кромешной тьме, наедине со своей болью и, главное, со страхом.

Все кончилось, когда руки и все тело, кроме одного лишь лица, были покрыты серыми перьями, ноги превратились в цевки, а сердце человечье, вспомнив свою сущность, стало сердцем голубиным. И тогда Мирослав, замерший по ту сторону двери, ожил, снял с груди овальный медальон медного цвета и гордо, но тихо произнес:

–  Мы с тобой навеки повязаны, как братья. И подвести я тебя права не имею.

***

А тем временем за несколько тысяч километров от страдающих сердец друзей сердце Алисы не находило себе места, болело и с каждой секундой будто тяжелело. Слова другой девушки тоненькими иголками пронзали его:

– Алиса, ты же современная девушка. Не будь дурочкой, не подставляй жизнь своего любимого под угрозу, когда есть действенный способ решить проблему быстро и просто, – сладкий, ласкающий слух голос над самым ухом и поглаживающие руку холодные мраморные пальцы успокаивали, уверяли в правильности всего сказанного, но Алиса все еще сомневалась.

– Голубка, откуда в тебе столько цинизма? – недоумевая, лепетала с боязнью заглянуть ей в глаза. – Он, конечно, не такой как вы – не грациозный, не вызывающий всеобщего восхищения, не внушающий веру и надежду. Напротив, всем видом может вызвать лишь страх и отвращение. Да, наш Мирослав – ястреб, причем хорошенько взъерошенный полной жестокости и предательства жизнью, и, между прочим, совсем недолгой. Ты хочешь, чтобы я добавила жестокость и предательство от себя? Чтобы я стала одной из тех гадов, которые сначала втираются в доверие, а потом вонзают нож в спину?

– Вот! – Голубка воодушевленно подняла указательный палец. – Правильно, Алиса.

Девушка, красивая и очень грациозная, в недлинном изящном белом платье, с длинными, до спины, шелковистыми белыми волосами, красными, как перезрелая ягода, губами, тонкой длинной лебединой шеей, наклонилась к Алисе, схватила ее за плечи и медленно–медленно прошептала:

– Именно, пусть это будет удар спину.

– Не-е-ет, –  замотала головой Алиса, отчаянно пытаясь противиться магической силе внушения красавицы. – Мирослав наш друг. Я не должна делать ему больно. Голубка отпрянула от девушки и бросила в ее сторону хищный взгляд, свирепее, чем у самого ястреба.

– Слышишь, ты, тупая коза! – будучи рассерженной, красавица вовсе перестала такой быть. На шее выступили вены, лицо раскраснелось настолько сильно, словно в Голубкиной душе полыхал страшный пожар. Алиса слышала, как напряглись ее голосовые связки из–за пронзительного крика. Девушка, как и прежде, пыталась не смотреть в глаза той, которая в мгновение ока превратилась из неземной красавицы в неземное чудовище. – Тебе, что, мой брат все–таки не дорог?! Нет, вы только посмотрите: для этой жабы жизнь грязного убийцы важнее чистой, неприкаянной души! А ну посмотрела мне в глаза!Голубка стиснула голову Алисы в ладонях, и отвести взгляд, совершенно случайно брошенный в ее сторону, та уже не сумела.

– Ты любой ценой спасешь жизнь Лучезара, –  теперь совершенно спокойно произнесла Голубка, в одно мгновение согнав с себя маску дьявола.

– Нужно будет, отберешь ее у Мирослава, какая тому разница. Так нужно.

– Хорошо, –  тяжело вздохнула Алиса и, наконец, смогла отвести свой зачарованный взгляд. Она грустно глядела на землю и не видела, как Голубка гордо вскинула голову. Сумерки, опустившиеся этой ночью, принесли с собой не только сочные капли волшебной росы, блестящей в траве под ногами Алисы, но и страшные горькие слезы. Даже Лучезар, находясь далеко-далеко от любимой, и будучи не в человеческом сознании, вздрагивал от предчувствия этих слез и готов был отказаться от второго сердца, понимая, что предотвратить их – отнюдь не в его силах, ведь прокляла Алису родная сестра, родная Голубка. И он это чувствовал.

Когда Лучезар и Алиса встретились, они обрели невиданное до сей поры счастье: словно долгожданный светлый луч осветил беспросветную прежде морскую пучину восемнадцатилетних сердец, заставив и не питавших надежду на то, снова забиться живо, радостно. Но полюбили друг друга они настолько сильно, что нежное голубиное сердце не выдержало такого шторма по–настоящему человеческих чувств, и однажды, как корабль, сокрушенный противниками, оказалось затопленным соленой морской волной; лишь розоватая от крови пена покачивалась разбушевавшимися водяными языками. Сердце Лучезара могло в любой момент остановиться.

Нужно было другое, более выносливое сердце, благодаря которому Лучезар и Алиса смогут соединиться навеки. Невеста и друг собирались любой ценой его заполучить. Мирослав мог бы уговорить отца Лучезара пожертвовать своей жизнью ради сыновнего счастья, края которого не будет видно за горизонтом, но он умел совершенно трезво оценивать ситуацию: до рассвета, а ведь именно до первого солнечного луча, упавшего на их родную землю, можно помочь другу, а он, как бы ни старался, не успеет. Старый, но очень крепкий голубь был из северных отшельников – тех, кто отрекся от прежней жизни, отправившись в неизведанные мирские места. И, быть может, даже самому Богу неизвестно, куда тот канул.

Исполнение

–  Алиса, здравствуй, –  Мирослав положил тяжелую руку на ее голое плечо. – Ты продрогла. Тебе нужно одеться.

–  Мирослав, –  жалобно протянула девушка, чувствуя, как тепло, даруемое горячей ладонью друга, распространяется по телу и согревает холоднеющее сердце. – Мирославушка…

Ястреб сел рядом с Алисой и задумчиво посмотрел на несколько черных смольных перьев, растущих на запястье. Девушка провела по ним подушечками пальцев: «Горячие и твердые, как кованое железо. Разве эти перья не делают тебе больно?» Мирослав скривился,  грустно отвел ее руку, осуждающе покачивая головой.

–  Извини, я забыла, что сильную боль могут приносить как раз мои прикосновения, –  взволнованно лепетала Алиса с таким выражением лица, словно ее глаза проткнули спицей. – Почему вы сказали мне об этом так поздно?

–  Это было решение Лучезара, я не в праве вмешиваться в его личную жизнь, –  холодно ответил Мирослав, поежившись от почти что сердитого тона девушки.

–  Ты говоришь так жестко… и так равнодушно… словно судьба Лучезара тебе безразлична!

–  У нас нет времени на споры, –  торопливо проглотив холодный воздух, выпалил Мирослав. – И, кстати, невозможно говорить одновременно жестко и равнодушно. Жестко – это эмоция. Равнодушие – отсутствие всяких эмоций, верно?

Алиса почувствовала, как холодеет серебряная рукоятка ножа, морозит вцепившуюся в нее ладонь за спиной, и как тело пробивает адская нескрываемая дрожь. Алиса сглотнула и попыталась дышать ровно и спокойно, но легкие продолжали сокращаться часто, а сердце было разгоряченным, борющимся с овладевающим холодом и пытающимся растопить едва образовавшиеся крошечные кристаллы льда. Мирослав нахмурился, виновато склонил голову и нерешительно прижал к себе девушку:

–  Прости, я ведь даже представить себе боюсь, как тебе больно. – Ястреб заглянул в полные ужаса глаза, и тело пробила дрожь, которую, не медля, передала ему девушка. Он попытался улыбнуться: –  Все будет хорошо, я даю слово, –  но улыбка получилась кривая, и Алиса уловила в этих словах откровенную фальшь.    

Друг смущенно и растерянно следил за рукой девушки, поправляющей его взъерошенные ветром волосы. Она грустно вздохнула и вдруг заключила Мирослава в крепкие объятья, тот увидел, как что-то в ее руке блеснуло, и из-за этого душа его встрепетнулась: захотелось снова стать ястребом, расправить черные крылья, гордо рассекающие небо пополам при полете, и исчезнуть из этого места.                                      

–  Мирослав, если бы ты только знал, насколько мне дорог, –  с этими словами на ястребиное плечо посыпался бьющимся хрусталем град слез.

–  Ну и чего же ты тогда ревешь, как корова? – усмехнулся Мирослав, но вдруг шутливая улыбка на растроганном лице застыла, и он ощутил, как что-то холодное медленно и нерешительно вонзается в его спину.

Мирослав сначала растеряно смотрел на белеющую Алису, но потом, хмыкнув, также медленно и нерешительно провел по ее щеке.

–  Алиса, вот бедная, –  оскалившись, процедил сквозь зубы ястреб, –  ты даже не представляешь, что сделала.

Он со злостью из последних сил оттолкнул от себя Алису, ватную и слабую. И когда она упала плашмя, сам свалился на землю, постаравшись упасть на живот, чтобы не оказаться пронзенным насквозь. Мирослав чувствовал, как леденеет в его жилах кровь, чувствовал жуткий холод металла, а еще: адскую сердечную боль, но причиной тому был не вонзенный нож, а предательство человека, которого он совсем недавно признал, было, верным другом на все времена. Ястребы, такие как Мирослав, умирают невероятно медленно и страшно мучительно, и именно поэтому поступок Алисы заслуживал тех страшных слов, что он произнесет, когда почувствует, как не близок последний вздох:

–  Иди ты к черту и будь проклята…

И мечта об этом станет самой заветной вплоть до того, как в последний раз она ощутит на лбу тепло, а вернее будет сказать, горечь чьих-то губ.

И боли не стало. Не стало на небе и волшебно сияющих звезд, теперь плотное полотно черной шерстяной ночи нечему было разорвать, но зато ветер разгневанно пронесся около Алисы, заключив ее в тесный круг. Единственным светом являлся лунный отблеск от серебристой рукоятки мертвого клинка…

История Мирослава

Пронзительно смотрящая на него луна отражалась в черных водяных глазах серой кляксой. Ему было ужасно холодно и морозно страшно. Стояла весьма щедрая на свои дары зима. Деревья заледенели, превратившись в смирные полупрозрачные скелеты. Снежинки всё падали и падали на землю, заботливо укрывая ее от трескучего мороза.

– Я никому не нужен! – пискляво, с отчаянием кричал он, даже снежинки на несколько секунд замерли, чтобы разглядеть того, чье сердце, очевидно, переполнено горем, но поблизости был только невзрачный птенец, неосторожно укрытый ледяным панцирем, делающим, однако, вопреки старанию юного декабря, малыша еще несчастнее.

«Что же мне сделать для тебя, маленький? – растерянно шептал он ему на ухо. – Что может утешить тебя? Спасти?»

Пуговицы крошечных глазенок ястребиного птенца радостно блеснули, и он сказал: «Найди мне тех, кому я буду нужен, кому буду дорог!» Декабрь тепло улыбнулся, и эта широкая, до ушей, улыбка спасла птенца: «У тебя они будут».

Зимний ветер нетерпеливо дернулся с места, не замечая перед собой ничего. Замерзший птенец лапками кверху лежал на блестящем кристаллами снегу, когда на него пала чья-то огромная тень, и мягкий пух снежинок взъерошился от грузного шага. На маленького ястреба с нежностью и невыразимым трепетом взирали чистые, невинные глаза цвета сегодняшних облаков, беспечно плывущих в необъятных просторах свежих небес.

Через мгновение о птенце, так мучительно выживавшем в эту зимнюю ночь, напоминала лишь ямка в снегу.

– Ух ты! – удивленно протянуло дитя с белокурой головкой и рассыпанным на мраморных щеках пшеном.

– Мама, какой бедный мальчик!Женщина с приятными, добрыми чертами лица поцеловала сына в макушку и с жалостью посмотрела на слипшийся и дрожащий клубочек пуха в своих ладонях.

– Я же говорила, не зря ветер ночью так бился в твое оконце, –  улыбнулась она.

– Молодец, что сказал мне об этом, Лучезар, золотце, –  и подарила полный бесценной материнской ласки взгляд.– Ты ведь вылечишь его, правда? – взволнованно пролепетал Лучезар, осторожно гладя птенца. Женщина виновато попросила убрать руку:

– Сынок, ты можешь сделать ему больно, это же ястреб. Такие птицы не терпят наших прикосновений.

– А он будет моим другом? – резко выпалил мальчик, с мольбой глядя на мать.

– Я не знаю, – с сомнением в голосе сказала она и пожала плечами. – Но сейчас мы должны ему помочь. И сделает это тепло наших сердец.

Женщина прижала к себе сына и почувствовала волнительное биение наивного сердечка; белоснежные кудри, рассыпавшиеся по ее плечам, защекотали Лучезару нос и тот озорно захихикал. А тем временем слипшийся клубок зашевелился, напугав маму и сына своим звучным ястребиным кличем, в который он вложил столько восторга и радости, что великолепные  хрустальные узоры на окнах превратились в капельки воды – их растопила любовь к совершенно незнакомым людям.

Новая жизнь встретила Мирослава сладким ароматом дружбы и понимания. Найденыш узнал, что у него появился теплый и ласковый приют: женщина, принявшая его как родного сына, и милый мальчик, с которым позже они на крови поклялись быть навечно лучшими друзьями. С тех пор на груди у каждого болталась подвеска в виде объемного золотистого овала, подаренного в честь такого случая мамой, которая сотворила его из золотой материнской крови, застывшей и выкованной в раскаленной печи, как железо.

Но вскоре спасительница мальчика начала с ужасом понимать, почему его выбросили те, кому был обязан своим появлением на свет. У ястребиных людей перья обычно вета глины, и лишь в детстве они чёрные. К сожалению, Мирослав являлся исключением. Ребенку исполнилось одиннадцать, когда вполне обычное, ничем не примечательное оперение изменило свой цвет: крылья окрасились в тон ночи, что означало несчастье, которое возмужавший ястреб принесёт своей семье. Это несчастье было равно семи солнцестояниям, и проклятие это передавалось по наследству. Бедная женщина не знала, как быть и поступать, ведь очень полюбила Мирослава, а он в свою очередь не давал никаких поводов для принятия столь жестоких, как изгнание, мер.

Однажды, в зените жаркого лета, все изменилось: двенадцатилетний Мирослав причинил страшное зло Голубке, названной младшей сестре, прежде обожаемой и любимой. Брат попытался научить ее красиво, как подобает настоящей девочке, летать.

– Выше голову, выше! И не плетись гусеницей, так тебя любой хищник живо схватит! Крылья нормальные птицы расправляют широко, не съеживайся!

– Я так и делаю! – кричала раскрасневшаяся от негодования девочка, нелепо паря в воздухе, и было совершенно очевидно, что у нее не получалось следовать советам Мирослава. Красивые белые волосы спадали на перистые плечи, но как только она принималась махать крыльями, они лезли в глаза.

– Кажется, ты должна была заплести косы? – сердито заметил мальчик, посмотрев на Голубку с таким презрением, что сердце ее переполнилось досадой.

– Мир, вот ты хочешь научить меня красивому полету… а что насчет «наперегонки»?

Мальчик же высокомерно хмыкнул, но к состязанию отнесся с заметным одобрением.

Рассветало; огромный поток воздуха, встревоженный двумя парами резвых крыльев, ударился о ствол дерева, растущего на краю скалы, с которой дети, позабыв про страх и инстинкт самосохранения, бросились вниз. Земля с сотнею немалых острых камней стремительно готовилась к встрече, но стоило ребятам лишь снова замахать крыльями, как она уходила из–под ног. Оба они визжали от восторга, когда сумели прикоснуться ладонь к ладони к плюшевым облакам.

В этом полете они познали счастье, которое, к сожалению, не стало у них задерживаться надолго, чтобы их сердца, неудержимо бившиеся в груди, смогли наполниться восторгом и отдаться полёту до конца. Голубка смеялась, белый пух развевался, а величественно раскрытые крылья унесли ее далеко вперед от друга, чем она была немало удивлена.

- Что же ты? – непонимающе хлопала глазами голубиная девочка, повернув голову в его сторону, и вскрикнула от внезапно сковавшей доброе сердце стальной цепи ужаса.Мирослав летел за ней, угрюмо положив клюв на грудину, но вдруг издал устрашающий клич и понесся прямо на вмиг растерявшуюся маленькую голубицу.

Пораженная, она не успела увернуться от острых когтей и оказалась прижатой к земле. Ястреб протолкнул ее с немыслимой высоты через грубые ветви многолетних дубов, чего оказалось достаточно для того, чтобы она лишилась чувств от боли и страха.

Последнее, что несчастной Голубке было суждено увидеть, прежде чем острые когти были вонзены в ее грудку, - это обезумевший от предчувствия крови заветной жертвы взгляд названного брата. Так впервые проявились истинные ястребиные инстинкты.

Инстинкты хищника, без пренебрежения готового пообедать голубятиной.

Несложно предугадать реакцию матери, вдруг увидевшую, как ее горячо любимое дитя заволокли в полный радости дом окровавленным и бессердечным – в прямом смысле. Она, упав на колени перед телом маленькой Голубки, взвыла от пульсирующего в жилах горя, проклиная тот день, когда подобрала убийцу своей дочери, тогда ещё беззащитного, замерзшего в канун Нового Года птенчика, и горько пожалела, что не вышвырнула ястреба на улицу, когда только начала догадываться о его предназначении. Светлана была готова на все ради того, чтобы вернуть Голубку к жизни. И пожертвовала своим сердцем, которое впредь ни на секунду не покидали те страшные чувства, которые она испытала в этот день. Даже когда оно впервые забилось в растерзанной груди маленькой девочки, в голове бедняжки вырисовалось воспоминание, образ Мирослава, голова и клюв которого были в крови и частичках мяса, он безутешно рыдал, прикрывая полустеклянные глаза вымазанным в грязи крылом, и молил о прощении, а из чувств лишь: ненависть, ненависть, ненависть…

Голубя второе сердце

В черноте суровой темницы едва было едва различимо крупно белое пятно, но, когда послышался гулкий звук от поворота крышки ручного фонарика, искусственный свет лунной желтизной осветил складки пышного платья, в которые зарылось лицо сладко сопящего во сне юноши.

– Вот все и закончилось, мой хороший, –  ласково твердила Голубка, поглаживая у себя на коленях светлые волосы бесчувственного Лучезара.

– Теперь тебе не навредит ни свет солнышка, ни его тепло, и отныне ты не будешь вынужден валяться тут, в холодной темнице, один-одинешенек. Спи, мой голубочек, спи, –  поцеловала она его в макушку, –  пусть снится тебе только хорошее, родной. Я все–таки тебя спасла!.. – вздохнула она с облегчением и по-матерински прижала к своему сердцу, по-матерински взъерошила светлую шевелюру, по-матерински улыбнулась, когда кожа бледного, как снег, юноши слабо порозовела. Она затаив дыхание следила, как слабо задрожали веки брата, как раскрывались его грустные глаза.

– Голубка? – удивленно проговорил Лучезар, увидев над собой радостный образ сестры.

– Твой голос так дрожит, –  с грустью заметила девушка, но глаза ее спустя секунду заблистали восторгом, – это пройдет. Скоро к тебе должны вернуться силы. И все будет хорошо.

Голубь попытался осторожно приподняться, пока сестра придерживала спину, птичьи когти нервно зацарапали черный кафель, и он обеспокоено спросил:

–  А где же Алиса?

Голубка помрачнела. Вид Лучезара, увидевшего реакцию сестры, оставлял желать лучшего.

– Лучезар, мне кажется… вы с ней больше не увидитесь… –  нерешительно пролепетала она, стараясь не замечать его гневный взор.

– Что? – хмурился он, взъерошив синие перья. Лицо его стало пунцовым, под глазами обозначились большие серые пятна. Крепкие пальцы глубоко и больно вжались в сестринские плечи, девушка в ужасе сжалась, прижав локти друг к другу.

– Т–ты… н-носишь се-ердце… –  начала она, заикаясь от страха, но с писком оборвала речь, увидев, как добрый и нежный взгляд ее прежнего Лучезара сменился холодным, каменным… так, по-ястребиному, на нее обычно глядел Мирослав.

– Ты что? – побелел Лучезар, предположив что-то настолько страшное, что ноги его не удержали, и он рухнул на пол. Голубка бросилась к нему и, обняв, поспешила успокоить:

–  Алиса в порядке, –  стоило ей произнести это, как с души юноши спал тяжкий камень, и он сумел задышать спокойно и легко, –  вот только…

Голубка в нерешительности замолчала. Она знала, что во втором сердце Лучезара навечно останется частичка убитого Мирослава, что отнять жизнь у ястреба -  кровожадного хищника, - и передать ее – именно жизнь, со всеми воспоминаниями и чувствами, взглядами, мечтами и стремлениями – голубю, существу доброму и безобидному, –  крайняя степень безумия, но иного выхода не было. Но как ни была мала капля яда, она по-прежнему была способна отравить воду. У Голубки защипало в глазах, когда она кое-что осознала: Лучезар, хоть то и горько, когда-нибудь потеряет себя.

– Соизволь продолжить, – резкий и грубый, как наждачная бумага, Лучезар ехидно усмехнулся. Голубка сокрушенно вздохнула, свесив голову.

– В тебе бьется сердце Мирослава. Алиса добыла его для тебя, – девушка прикусила нижнюю губу, ощутив внутри себя нечто скользкое и горячее, что-то, что обожгло горло. Там, за дверью, была та самая Алиса, потерявшая волшебный луч сердечного света, связывающий ее с Лучезаром. Теперь лицо ее потемнело, осунулось, взгляд стал стеклянным, а в опустевшей душе блуждало злорадствующее эхо страха.

Когда Голубка подняла влажные глаза на брата, ей пришлось закрыть рот рукой, чтобы не закричать и не напугать Алису еще сильнее. Не было больше ее прекрасного голубя, на котором по утрам золотом сверкали капельки росы, который лишь одним своим родным ласковым взглядом мог бы исцелить, как не было и доброго благородного сердца.

Теперь перед Голубкой стоял наполовину Лучезар, наполовину ястреб: небесные крылья окрасились в черный цвет, в глазах засверкала знакомая острая жажда крови, сердце забилось расчетливо и цинично. Лицо его мгновенно покрылось смольными перьями, на нём вырос острый загнутый клюв, готовящийся вонзиться снова в знакомую, уже изученную жертву. Голубка взвыла от горя, даже не торопясь выскользнуть из комнаты и запереть стальную дверь на крепкий замок. Алиса, вздрогнувшая от пронзившей ее насквозь боли, вложенной в тот крик, не медля и секунды, решила оказаться по ту сторону стены.

Едва лишь щелкнул замок, как на Алису повалилась окровавленная девушка с платьем, превратившимся в лохмотья, и красным ручейком выше правой брови.

Алиса растерянно пыталась поднять Голубку с пола, лишь краем глаза заметив лоскуток тьмы, метнувшийся в ее сторону; она не успела увернуться и оказалась прижатой к твердому кафелю, а рядом лежала, всхлипывая и мешая солоноватые слезы с кровью, Голубка и с ужасом смотрела на то, как её брат собирается вонзить клюв в тело возлюбленной.

– Не надо, Лучезар! – отчаянно вскричала Голубка, стряхивая слезы багровой рукой. Не прошло и секунды, как ястреб испуганно отпрянул от девушек и прижался к стене, став таким же жалким, как брошенный когда–то в морозную зимнюю ночь маленький ястребиный птенец.

– Не надо, –  с мольбой повторила Голубка, и лицо брата стало прежним, человеческим. Исчезли страшные взъерошенные крылья, исчез хищный взор, его заменил испуганный, потерянный, но родной.

Лучи изумленного солнца с большим трудом просачивались сквозь помутненное годами стекло, обитое старой оконной рамой; сквозь едва приоткрытую форточку умудрился протиснуться нежный весенний ветер, открыв окно настежь. Дверцы, встретившись с твердой преградой - каменной стеной, - рассыпались в прах, и на том месте, где дорожка поворачивала к обитым роскошной зеленью комнатам, там, среди кирпичных пластов, появилась квадратная дыра.

Она словно была порталом в новую жизнь.

Жилы на шее юноши вздулись, брови задумчиво потянулись кверху, нарисовав две глубокие, но короткие морщинки. Взгляд рассеянно бегал то по корчащейся от вида крови Голубке, (девушка ее на дух не переносила), то на застывшую среди полуденных солнечных лучей, резко ворвавшихся в их жизнь, Алису, которая в свою очередь не сводила затуманенных глаз с него, следила за каждым его движением и каждый раз, пусть то просто легкий поворот головой или нелепое движение рукой, направленное лишь на то, чтобы убедить ее, что она в безопасности, нервно вздрагивала и тянулась к беззащитной Голубке.

Алиса боялась.

Лучезар тяжело вздохнул, словно ком, появившийся в груди, не давал спокойно дышать, и голосом, полным разочарования, как льдом полон Ледовитый океан, произнес:

– Я-то думал, что если ты действительно кому-то нужен, то этот кто–то готов будет принять тебя любым, – он одарил взглядом, полным осуждения, Алису.

–   Голубка, прости меня, я тебя очень люблю, –  он наклонился к сестре, осторожно обнял ее, и горячие слезы вины стекли на высокий девичий лоб. Эти слёзы жгли свежую рану.

– Ты не хотел, чтобы так вышло, я знаю, –  твердила сестра, вытирая слезы брата рукавом. – И кто-кто, но точно не ты должен плакать.

– Конечно, –  просветлевший юноша улыбнулся и перевел взгляд, тут же ставший отстранённым и блёклым, на Алису.

– Зачем ты это сделала? – с отчаянием вопросил он.– Ведь ты наверняка понимала, что этим ты обречёшь на вечные муки и Мирослава, и меня. Я понимаю, что ты хотела как лучше, но воспользоваться безграничным доверием друга и всадить ему нож в сердце во время объятий – это ужасно, милая. Шею Алисы словно жгутом перевязали – к горлу прилила горечь, дыхания стало недостаточно на малейший звук.

– Самое страшное - то, что я все помню, –  продолжал Лучезар, нахмурившись и сжав ладони в кулаки, сдерживая рвущийся на свободу гнев Мирослава. – Помню все до мельчайшей детали: и странные твои слезы, и дрожь, пробившую вас обоих перед тем, как в памяти моего друга навеки запечатлелся жутчайший холод и вместе с тем жар в области сердца. Алисонька! –  он не выдержал и бросился к ней, вспомнив, как прежде они были крепко друг с другом повязаны. Он взял ее ледяные ладони в свои, тепло произнеся: –  Алиса, ты же не хотела этого делать, я чувствую. Что произошло, ответь же!

– Лучезар! – то был встревоженный голос Голубки, бесцеремонно положившей ему руку на плечо. – Нам лучше покинуть это место как можно скорее…

– Голубка, прошу, не лезь, –  огрызнулся юноша и с надеждой посмотрел на Алису. –  Пусть она скажет, вель всему должна быть причина. Алиса, в чем она? Не молчи же!

– Брат, оставь ее, что вышло, то вышло, лучше давай побыстрее уберемся отсюда…– Алиса, расскажи мне! – уже почти что молил юноша, отмахиваясь от схватившей его за локоть сестры. – Я чую здесь запах лжи.

– Лучезар, еще немного, и ты не сумеешь сдержаться! Нужно улетать!

– Нет, Голубка, ты здесь тоже замешана!..– Быстрее же, иначе тебе придется причинить ей боль, –  спокойно и медленно проговорила над ухом сестра, с хитрецой поглядывая на обессилено сложившую руки, которые еще недавно держал возлюбленный, Алису.

Уголки рта той нервно задергались, когда она смотрела на ласково поглаживающие возлюбленного тонкие мраморные пальцы сестры, окрасившиеся от ран в клюквенный цвет. Лучезар беспристрастно отвел от Алисы взгляд, еще секунду назад сверкающий отчаянием, в сторону разбитого окна. Девушка устало прикрыла понурое лицо, чтобы не видеть, как за спиной Лучезара выросли отныне смолисто-чёрные крылья, а у сестры - как прежде белоснежные; как они, возмутив пыльный воздух, оторвали своих обладателей от пола и понесли в далекие неизведанные земли, сделав Голубку и Лучезара недосягаемыми северными отшельниками… Но прежде чем покинуть стены родного дома, сестра возлюбленного, с жалостью взглянув в сторону Алисы, швырнула к ее ногам золотой медальон Мирослава.

На память.

Светлана

Иногда, чтобы спасти иссушенную душу, нужно закрыть себя от света, позволив впитаться капелькам мрака, и тогда силы твои возрастут втрое. И ты оживешь, как оживает выжженная мурава, расцветешь, как после долгого ожидания расцветают полевые цветы, распуская  лепестки, истосковавшиеся по солнечным лучам.Спустя четыре свинцовых лета пятое выдалось совершенно удивительным своей воздушностью и нежной прохладой. Солнце не сумело беспощадно испепелить изголодавшуюся по сочным дождевым капелькам землю, мир накрыла прочная пелена молочных облаков, неспешно и аккуратно мечущих вниз свой бесцветный бисер.

Алиса справляла двадцать третий день рождения уединенно, в компании со старой мерцающей лампой и наброском рисунка, на котором расправляло белоснежные крылья прекрасное существо с птичьим туловищем и приятным юношеским лицом. По красочным стенам, укрытым пеленой мрака, время от времени пробегали желтые огни автомобильных фар. В комнате, медово пахнущей полевыми цветами, было оглушительно тихо, даже стрелки часов замерли на одном месте, не соизволив наградить одинокую девушку хрустящим тиканьем. Алиса страшилась предстваить, сколько волшебных розовых закатов им с Лучезаром было суждено провести вдалеке друг от друга и что из него сделало темное Мирославово сердце. Она до сих пор таила в себе ровно столько же надежды на их чудесную встречу, сколько капель ныне проливают наземь нависшие над ней тучи.

О Мирославе, ее скончавшемся друге, напоминала та самая подвеска, которую сотворила приемная мама из своей драгоценной золотой крови. Алиса не ощущала во всем произошедшем своей вины, отчетливо понимая, что находилась под действием чар могущественного сердца, противостоять которым по силам не каждому. Жалела лишь о том, что не смогла найти в себе мужества удержать Лучезара, потеряв его, может быть, навечно.

Тот самый дар матери возлюбленного - подвеска из любящей крови, - рассыпался в прах. Золотая пыль, не повинуясь законам земного притяжения, чудесным образом повисла в воздухе. Темнота стала приобретать яркие радужные краски, и появилось нечто сравнимое с северным сиянием, радугой. Карандаш выпал из онемевших пальцев Алисы, звякнув об отполированную поверхность стола, её левая бровь нервно задергалась. Девушка боялась дышать, боялась опробовать странный золотистый воздух.Пыльные частички радуги стали притягиваться друг к другу, слепив из ничего высокий женский силуэт. В одном метре от Алисы предстала невысокая белокурая красавица, светящаяся ослепительным солнцем, с невинными ангельскими глазами цвета прозрачных небес. Это была девушка, зеркально похожая на юную красавицу Голубку, вот только по пухлым щекам рассыпались желтым пшеном веснушки.

Алиса съежилась беззащитным котенком, оказавшимся под властвующим за окнами дождем, страшась этого странного человека сильнее всего на свете. А девушка, любуясь, склонила голову к плечу. Ее глаза стреляли на поражение, такой же взгляд был и у Голубки. Белое платьице было в точности таким же, что носила сестра возлюбленного в последний день, упорхнувший в прошлое, даже не помахав на прощание ярким солнечным крылом. – Это Голубка? – Алиса еле выдавила из себя вопрос.Девочка махнула желтыми косичками из стороны в сторону и растерянно улыбнулась.

– Не совсем, – она смущенно сложила перед собой руки. – Я не знаю, как тебе сказать, кем являюсь. Единственное, что, вероятно, мне удастся объяснить этой запуганной синичке, – она ухмыльнулась, стрельнув глазами еще раз, –  это то, что я пришла по просьбе очень чистого душой человека. Я Светлана.

Девушка знала про нее. Светлана для своих лет выглядела необычайно юной и копировала свою дочь во всем: в сладком голосе, изысканных жестах, сопровождающих слова. Алиса присела на колени и прикоснулась к женскому плечу, тут же отдернув руку. Её обожгло. Повеяло легким запахом дыма. Тогда она поняла, в каких закоулках памяти искать ответ на странное явление.

– Та ночь не зря была беззвездной, правда? – почти утверждала Алиса, вздрогнув от вдруг пробившего тело траурного холода решающей ночи. – Помню, Лучезар рассказывал мне, что такое может быть… Кто-то знал, что за гибелью Мирослава последует несколько страшных бед… И сделал нечто, чтобы звезды не стали свидетелями убийства… а если они ничего не видели… – лицо Алисы солнечно просияло.

– Значит… Все можно исправить!

– Да, – сдержано ответила Светлана, чуть склонив голову в знак согласия.– Ну так почему же вы пришли так поздно? – с осуждением медленно произнесла собеседница, крепко сжав вспотевшие от волнения кулаки.

– Горе, сравнимое с семью солнцестояниями означает семь бед, сравнимых с ними, – прикусив нижнюю губу, горько посмотрела на Алису женщина.

– Что произошло, Светлана, расскажите мне! – учуяв в воздухе привкус беды, потребовала Алиса. Она поднялась с колен и начала нервно расхаживать вдоль идеально квадратной комнаты.– Синичка, откуда ж взять мне сил!

Светлана поведала Алисе ужасные вести.

Когда Лучезар и сестра удалились в северные земли, его ястребиное нутро стало все больше влиять на их жизнь. Лучезар погубил много невинных существ. Сначала его душа готова была разорваться на части от понимания творимого ужаса, ведь тогда Лучезар хоть немного, хоть каплю, но был собой. А потом голубь познал вкус крови. Он растерзал Голубку, которая всегда была рядом с ним. Так Лучезара не стало. Появилось кровожадное хищное существо в его обличье. Оно не помнило ничего из прошлой жизни, не имело целей, смысла жизни. Лишь одно интересовало его: жертвы.

– Помоги ему вспомнить себя, а потом вместе мы переменим все, – с мольбой произнесла Светлана, всматриваясь в безжизненное лицо побледневшей собеседницы. – Только нужно быть осторожной. Он забыл свою сестру, родную кровь. И тебя тоже, имей ввиду. Но чары вашей любви, быть может, спасут его.Алиса, виновато опустив глаза, поникла.

– Ведь все это началось с тебя! Если бы ты и Лучезар не решили соединить свои сердца навеки, то жизнь моих детей была бы, как и прежде, радужной и светлой! Да и Мирослав, вероятно, мог остаться в живых. Синичка, ты же тосковала по нему! И даже сейчас я вижу в тебе что-то, что может растопить его, Мирославово, сердце. Алиса, помоги же! Спаси моих детей!

И Светлана с каменным выражением лица попросила Алису протянуть руки и вложила туда что-то жидкое, теплое, приятно щекочущее внутреннюю сторону ладоней.

– Это свет твоей души, Синичка, – широко улыбнулась женщина, сверкнув чистотой своих глаз. – Именно света Лучезару, увы, и не хватает. Отдай его ему. Не спрашивай только, как – вам, современной молодежи, все вынь да подай, –  говорить такое нельзя. Не смотри на меня так, синица, я не всемогуща.

Алиса же зачарованно глядела на солнечно сияющий клубок ее сердечного тепла в своих ладонях, который угасал с каждой секундой.

– Не бойся, просто он вновь в твоем сердце, – поспешила объяснить смутившейся девушке Светлана.

Она немного подождала, пока та придет в себя, соберется с мыслями и, оттянув ее от подоконника, растворилась. Алиса погрузилась в темноту.

Первые секунды принесли девушке испуг и тоску, а последующие – удивление. Ведь поразительно наблюдать, как меняются окружающие краски. Так бессмысленная тьма сменилась сизыми шпажками вечера, пронзавшими частые просветы тесного венка деревьев, непрерывно шелестящих угольными листьями. Под ногами захрустели упавшие ветви и иссушенная трава. Алиса оказалась в лесу. Кроме возмущенного гласа ветра и теребимых им сонных деревьев, казалось, никого не было поблизости. Даже исчезли привычные в подобных местах пугающие кличи ночных птиц.

Но чем ближе к сердцу Алисы подкрадывался холод предчувствия чего-то жуткого, как ночной кошмар, и липкого, смольного, тем больше она понимала, что не одна. На нее взирала пара озлобленных желтых глаз ястреба с перьями цвета черной бездны, он был страшно огромен и силен. Когти хищника предательски звякнули, когда тот выпустил их. Отозвавшаяся на этот предупреждающий крик судьбы Алиса стала внимательнее озираться по сторонам.

В стороне от нее, в деревьях, затаилось мощное тело опасности, но девушка этого не заметила, даже когда ветер, указывая в сторону хищника, растрепал той волосы.Спустя нескольких лет разлуки Алиса взглянула в глаза своего любимого с комом в горле и ручьем слез, будучи прижатой к сырой от дождя к земле. В спину вонзились острые сучья. Девушка задыхалась, а ястреб все так же безразлично продолжал надавливать всем весом на ее грудную клетку.

– Лучезар, не надо… –  с отчаянной мольбой посмотрела в его глаза желтого камня Алиса, попытавшись выдавить просьбу, но воздуха не хватало. Она понимала, что сейчас задохнется по вине самого дорогого человека, и от этого ей стало так горько, что, покорно закрыв глаза, она стала ждать гибели. Сердце было разбито.

Она мысленно, называя Мирослава «милым», корила его в том, что тот сделал со своим другом: "Товарища лучше и преданнее Лучезара нельзя было отыскать… Твоя кончина на наших с Голубкой плечах, а коснулось все его… Прости меня, друг, прости дважды. За то, что отняла твою бесценную жизнь, за то, что пытаюсь тебя обвинить в предательстве… ведь предали как раз тебя, предали в первую секунду жизни. Беззащитному птенцу приходилось жить во врожденной лжи, накапливая в невинном сердце зло по крохе. Конечно же, ты ни в чем не виноват. Просто так получилось. Пожалуйста… Извини…"

Эти невысказанные слова навеки замерли на посиневших губах.

Свет

Клубок сердечного света легко вырвался из неподвижной груди Алисы, с охотой потянувшись к замершему чудовищу. Частичка добра и трепета любящей души обволакивала израненное черной злобой сердце хищника, постигая его суть. Глаза странного создания таинственно просияли, а черное оперение измазанных в крови перьев сменилось голубым.

– Алиса! Губы Лучезара задрожали, гнев на самого себя разъедал хрупкую нить его сознания. Мысль о том, что он навсегда лишился возлюбленной, немедля убила бы его, имей он прежнее сердце, но сейчас Лучезар обладал духом могучего существа. Юноша с болью взирал на бездыханную любовь, отчаявшись помочь ей. Неожиданно Лучезар ощутил на своем плече чью-то горячую ладонь.

– Мирослав, –  равнодушно проговорил он, обернувшись. – Сколько времени лучший друг дурманил мой рассудок! И к чему это привело… Он поцеловал влажную макушку Алисы и с невыразимой тоской осторожно прижал её к себе.

– Уходи, –  жестко сказал он, не глядя в сторону своего видения.– Ты обвиняешь меня, – вздохнули за спиной, – а Алиса поняла. Лучезар зло захрипел, все крепче прижимая к себе возлюбленную. Он чувствовал, как билось его сердце – но не чувствовал биения ее.

– Уходи, - лишь хрипло, не скрывая враждебности, повторил он.

– Лучезар, –  виновато произнесло видение, огненно дыхнув на затылок, – я не могу уйти. Это же мое сердце.

Уголек злобы прожигал душу голубя насквозь, чаинки черных глаз снова застлала желтая пелена. Лучезар отчаянно пытался противиться ястребу, обитавшему в его сердце, но сил явно не хватало. Тогда клубок сердечного света возлюбленной в его сознании засиял сильнее прежнего, отпугнув ночные искры, заставив их затаиться глубоко-глубоко в голубином сердце.

– Лучезар, что ты делаешь?! – с ужасом пало на колени видение. – Ты убьешь меня! Совсем… Погоди же, прошу!

Юноша был хорошо знаком с этой картиной. В детстве Мирослав так же отчаянно пытался выпросить у друга помилование, перед этим отняв у него и мать, и прежнюю сестру. Так же отчаянно звенели эти жалостливые слова в струнах его сознания, вытаскивая наружу светлые воспоминания, как из старого запылившегося сундука. А когда неосторожно захлопнул его крышку, отрекаясь от привлекающего своей теплотой прошлого, пугающий глухой гул раздался уже в настоящем. Лучезар вспомнил, что всегда находил в этом человеке отражение своей души, доброго помощника, ни разу за всю жизнь не оставившего названного брата в беде. Такую вещь, как настоящая дружба, тяжело перечеркнуть, какую в последующем друг не принес бы боль.

– В моем сердце всегда найдется место для лучшего друга, –  милостиво улыбнулся он отчаявшемуся Мирославу.

Ястреб удивленно, даже с некоторым восхищением, взглянул на Лучезара, медленно поднявшись с колен. Его благодарный едва заметный кивок головой был последним, что от него увидел Лучезар. Ястреб растворился в разряженном от надвигавшейся грозы воздухе. С тех пор Лучезар стал ощущать в своем сердце не привычный холод, а живое и трепещущее тепло.

– Алиса, –  жалобно протянул, уже не надеясь когда-нибудь увидеть на ее худых, серых от сумерек щеках привычный румянец, –  прости меня. Если бы я мог, то подарил бы тебе свое сердце!Его лицо просияло. Юноша бережно положил возлюбленную на землю. Мертвая трава, усеянная рубиновыми каплями дождя, вплелась в ее растекшиеся черной рекой волосы. Разрывая ночную пелену, блеснуло серебро острого клинка.

Изгнание

В груди Алисы тревожно забилась половина сердца Мирослава. Отныне Лучезар и его возлюбленная стали навеки неразделимыми как друг от друга, так и от ястреба, обитавшего в обеих сердечных половинках. Светлана обещала, что можно исправить пять искаженных судеб, поскольку «звезды не стали свидетелями убийства». Эта женщина знала, о чем говорила, ведь тем самым чудом, что той загадочной ночью заставило звездное небо прикрыться толстым слоем грозовых туч, была она. И все сбылось…

Стоило лишь Лучезару поделиться с возлюбленной частицей своей жизни, стоило лишь ей жадно вдохнуть воздух вперемешку с мелкими каплями дождя, как время все позабыло. Жизнь не отмотало назад, в те дни, когда в ныне истерзанных душах еще обитал свет, но простило ошибки, казалось бы, навеки запечатленные во времени, вернув невинные сердца своим истинным обладателям.

Голубка, Мирослав и Алиса вернулись.

У каждого в груди, исключая Голубку, билось собственное сердце, и не было, казалось, для них большего счастья. В мир должен был возвратиться свет. Они могли часами изучать хорошо знакомые черты друг друга, притрагиваться к родному телу, чтобы убедиться, что это не иллюзия, радостно смеяться при повседневной беседе, казавшейся большим чудом. Так протекала жизнь Лучезара и его любимой сестры.

Но Мирослав и Алиса, несмотря на безграничную к ним любовь, оставались мерзкими и страшными убийцами. Это тяготило обоих, заставляло сутки напролет проводить в одиночестве, размышляя, как исправить собственное положение. Ястреб и девушка, не взирая на недоверчивость друг к другу первых дней новой жизни, сблизились. Один из таких одиноких предосенних вечеров они проводили на скале, любуясь прощальными лучами раскрасневшегося солнца.

 Пришло время выбирать,  невозмутимо произнес Мирослав. – Иначе ты снова погубишь его. Опять придется искать замену его сердцу, а во второй раз мне, скорее всего, не так повезет… - и они оба рассмеялись, словно речь шла о шутливом безобидном событии прошлого. – Либо тебе придется исчезнуть из жизни Лучезара навечно, либо принять судьбу голубицы. Иного выхода нет, и сделать выбор нужно скорее, ведь вы с каждым днем все сильнее тоскуете.

Алиса ответила ему без слов, хитро сверкнув глазами с двумя маленькими отражёнными солнцами. Мирослав, изучивший подругу за осколок месяца как собственную душу, все понял, и с осуждением покачал указательным пальцем. А девушка смеялась безудержно и радостно…

…Когда наступила ранняя зима, небо уже рассекала новая пара белых крыльев необычной птицы. Красивая голубица с карими глазами неловко держалась в воздухе. Рядом с ней был сизый голубь, в любую рискованную секунду помогавший подхватить такт дыхания ветра. На перышках благодаря свежему дыханию зимнего утра нарастала тонкая ледяная корочка. Солнце покоилось под беспросветным слоем облачного пуха, и мир окрасился в монотонный серо-белый цвет. Это умиротворение, желанное всем сердцем, ястреб с радостью принял. Он глядел на восторженных голубков с заснеженной земли с радостью, бриллиантом сверкающей в желтых глазах, но в то же время тело его тряслось от нескрываемого волнения. Мирослав, выдохнув пропитанный тоской и горьким сожалением воздух, нелепо взмахнул крылом, размышляя, стоит ли окликнуть, чтобы попрощаться, счастливых влюбленных, судьбы которых с этого утра переплетутся навеки. Но, почувствовав на себе пристальный, оценивающий каждое движение взгляд, сделать это так и не решился.

 Благодарю тебя за то, что помогла принять верное решение.

Ястреб улетел незаметно для друзей, счастье ослепило их. Мирослав направился далеко от родных земель, где прошла его жизнь, испытывая чувства, подобные тем, что его охватили, когда Алиса вонзила нож в спину. Лучший друг, названный брат Лучезар и родственная душа Алиса больше никогда его не увидят. Время совсем скоро сотрет ястреба, принесшего своей искренней дружбой лишь беды и ненастья, из их памяти, в которой впредь найдется место только для радостных воспоминаний…

Голубка не сводила глаз с горизонта, боясь дышать и не замечая плотный морозный туман, сквозь который обычному существу ничего не было бы видно.

Но она чуяла ястреба и слышала торопливый стук его сердца. Лишь тогда Голубка задышала вновь спокойно, когда стала уверенной в том, что враг далеко.Девушка, как и прежде, была красавицей, словно и не происходило с ней ничего ужасного. Лишь рана в сердце, глубокая и кровоточащая, не позволяла забыть обо всем.

Такая же рана была и у Мирослава, и у Лучезара, и у Алисы. Но одни имели достаточно света в душе, чтобы заживить ее. У других же этого света не было. И в этом не их вина. Лучам солнца все же удалось протиснуться сквозь пелену серых туч и они, торжествуя, бросились навстречу истосковавшейся по теплу земле. Голубки превратились в две сияющие золотым чудом птицы.

И пусть солнце всегда будет рядом с ними.

 

 

e-max.it: your social media marketing partner

Добавить комментарий

Уважаемый читатель!
При конкурсном голосовании просим оценить текст, поставив оценку от 0 до 10 (только целое число) с обоснованием этой оценки.

Помним: 0 — 2: работа слабая, не соответствует теме, идея не заявлена или не раскрыта, герои картонные, сюжета нет;
3 — 4: работа, требующая серьезной правки, достаточно ошибок, имеет значительные недочеты в раскрытии темы, идеи, героев, в построении рассказа;
5 — 6: работа средняя, есть ошибки, есть, что править, но виден потенциал;
7 — 8: хорошая интересная работа, тема и идея достаточно раскрыты, в сюжете нет значительных перекосов, ошибки и недочеты легко устранимы;
9 — 10: отличная работа по всем критериям, могут быть незначительные ошибки, недочеты

Комментарии   

 
+1 # Amaretto 27.12.2014 15:29
Комментарий инквизитора

Здравствуйте, автор!

ушла из– под ног - у вас местами тире вместо дефисов в словах.

Попадаются предложения с немного спутанным порядком. Например, вот это:
Юноша, прижав девушку к себе, заглянул вглубь ее карих глаз, медленно провел тыльной стороной ладони по щеке, сердца обоих ускорили ритм, и осторожно прикоснулся ко лбу горячими губами, та вздрогнула.
Сначала действие совершает юноша, потом речь идет о сердцах, затем снова о юноше, а после - о девушке. Рекомендую разбивать такие предложения на два или три, а также не перемешивать события, так как они сложно воспринимаются.

которая сотворила его из золотой материнской крови, застывшей и кованной в раскаленной печи, как железо. - как железо лучше переместить, так как непонятно, чего именно касается это сравнение.

Когда темнота вдруг стала приобретать яркие радужные краски, и появилось нечто сравнимое с северным сиянием, радугой карандаш выпал из запутавшихся Алисиных пальцев, звякнув об отполированную поверхность стола, левая бровь нервно задергалась, дыхание затаилось где– то в глубинах сознания, в страхе опробовать странный устрашающий воздух. - радужные, радугой - повтор. Это предложение лучше разбить: там, где бровь задергалась - это уже новая мысль, и может быть новым предложением.

Алиса стала внимательнее озираться по сторонам. В стороне от нее, в деревьях, - сторонам, стороне.

Голубки превратились две сияющие золотым чудом птицы - превратились в?

Алиса растерянно пыталась поднять Голубку с пола, как разглядела лоскуток тьмы, метнувшийся в ее сторону; она не успела увернуться и оказалась прижатой к твердому кафелю, рядом лежала, всхлипывая и мешая солоноватые слезы с алой полосой, Голубка с ужасом смотрела на то, как брат собирается вонзить клюв в тело возлюбленной. - лучше разбить на несколько предложений, чтобы все действия персонажей улавливались. К тому же, в одном предложении два раза звучит Голубка.

Итак, работа грамотная, только поправите тире-дефисы, и желательно растянуть текст по ширине для более удобного чтения. Единственное - сложные предложения, включающие в себя очень много информации, лучше делить на несколько, иначе возникает путаница кто что сделал и в каком порядке все это произошло. Также в тексте часто повторяются имена, даже в соседних предложениях. Как, например, здесь:
Сердце Лучезара могло в любой момент остановиться. Нужно было другое, более выносливое сердце, благодаря которому Лучезар и Алиса смогут соединиться навеки.
Рекомендую иногда заменять имена на другие слова, чтобы повторы не отвлекали внимание читателей.

По смыслу сказка довольно хороша, история интересная. Временами было трудно понять некоторые вещи, как, например, особенности людей-птиц, но позже в тексте они проясняются. Хотя лично мне показалось, что лучше эти пояснения разместить ближе к началу, чтобы читателям все было ясно. Также советую описать более подробно, что же случилось с сердцем Лучезара, почему он умирал. Так как на этом моменте завязывается сюжетная линия, такие детали важны.

Отлично проработаны образы персонажей - и как они сопоставляются с образами разных птиц. Все очень гармонично, подобные ассоциации помогают хорошо представлять героев в голове, картинка легко складывается, это помогает раскрытию характеров. Нравится полярность в персонажах: светлая и нежная Голубка заодно является и мстительной, в Мирославе борются две стороны - жестокий ястреб и верный друг. Характеры показаны глубоко.

Стиль достаточно интересный - очень красивые описания, неплохо прописаны чувства, все происходящее, все эмоции героев - проходит сквозь читателя. И если вы еще немного разгрузите длинные предложения - это будет лучше заметно, так как легче будет восприниматься.

Удачи и вдохновения!
Ответить | Ответить с цитатой | Цитировать
 
 
# Нашествие сурикатов 27.12.2014 19:46
Здравствуйте, Amaretto!
Вы даже не представляете, как я рада вашему комментарию! Сижу тут, довольная, счастливая. Спасибо огромное, что уделили моему рассказу внимание и поделились со мной важными советами. Я обязательно пройдусь по тексту еще раз, исправляя темные места. Честно, я очень, очень старалась! Никогда я еще не писала что-то с таким удовольствием. Это было здорово!
С большой благодарностью.
Ответить | Ответить с цитатой | Цитировать
 

Личный кабинет



Вы не авторизованы.

Поиск

trout rvmptrout rvmp

Новое на форуме

  • Нет сообщений для показа