Пролог.

Кариэн, облокотившись о перила балкона, смотрел в неприлично голубое небо с барашками-облачками, скачущими по нему. Не то чтобы он ожидал, что оно будет застелено свинцовыми тучами, но такая погода, ясная, теплая, держащаяся уже неделю, заставляла понервничать. Лаоши куда как привычнее была прохлада, хмурое небо и, желательно, но не обязательно, мелкий дождик, не требующий защиты в виде зонтика. Долгое отсутствие в родной стране наложило на Кариэна отпечаток, из-за чего он, принявший трон по страшинству от погрузившегося в Сон брата, уже месяц не мог примириться с климатом родной страны.

Впрочем, небо как таковое, открытое, манящее, королю тоже не нравилось: тут же просыпалась неведомая тоска, как и у любого жителя Верхнего пространства. Почти у любого – молодежь, не сильно забивающая голову своей ущербностью, редко поднимала голову, чтобы полюбоваться недосягаемым, а если и поднимали, то лишь для того, чтобы посмотреть на куда более интересное, чем глубина и цвет: полеты драконов, например, салюты тоже в последнее время завоевывали все большую популярность.

Кариэн вздохнул. Внешне ему никто не давал больше тридцати лет – высокий, подтянутый мужчина с огненно-красными волосами, собранными в длинный хвост, карими глазами, орлиным, длинноватым носом – но внутренне он ощущал себя чуть ли не тысячелетним старцем. То ли дело его брат, младше на полтора года, смех которого раздавался из сада. Вроде и взрослый, а дитя-дитем, все ему еще развлекаться, да перекладывать ответственность на других. Избаловали его родители, ох избаловали. Да и сам Кариэн со старшим, Баллуром, не отставал.

– Братик!

Король посмотрел вниз. Вылез. Вылезли.

– И в какой грязи вы искупались на этот раз? – Ответом послужил довольный смех.

Иногда королю казалось, что его многочисленные братья и сестры – и кто внушил родителям, что чем больше детей, тем больше счастья? – специально изводили его. Порой Кариэну приходилось прилагать все усилия, чтобы сдержаться и не придушить парочку родственников.

– Между прочим, сегодня у нас заключение договора, оболтусы.

Оболтусы – младшие братья короля, Келли, Исаль, и сестра, Изаль – ухмыльнулись. Неразлучная троица. Келли – невысокий, с короткими рыжевато-русыми волосами, синими ясными глазами и шрамом через левую щеку. Изаль и Исаль – близнецы, черноволосые, красноглазые, худущие, будто их никто не кормит.

Конечно, они помнили, но это же договор с а-йешами, их дорогими соседями, которые даже родными стали, столько пришлось пережить вместе, можно и не напрягаться так сильно. А то, что будут присутствовать и представители других народов, даже людей под давлением Крестоносцев пригласили, не в счет – лаоши всегда славились своим непредсказуемым поведением.

– Он очень важен, вам пора уже понять. Нас слишком мало, а нижняки набирают силу.

– Мы все равно сильнее, – фыркнула Изаль и, единственная, положила руку на рукоятку меча. Кариэн поморщился.

Вот уж кому из этой неразлучной троицы и стоило бы родиться парнем, так это ей. Сильна, как тысяча быков, на ежегодных турнирах уверенно занимает третье место, при виде вышивки бледнеет и заявляет, что Исаль слишком занят, чтобы заниматься подобной ерундой. Хорошо хоть у Верхних нет предубеждение на счет женских и мужских занятий – они все были созданы воинами, и лишь в последние несколько столетий стали менять линию поведения. Но женщина с оружием в руках никого не удивляла, чего нельзя было сказать о Нижних. А уж своей любимой сестренке отказать в такой милой забаве король не смог.

– Сильные. До определенного момента, – пробормотал Кариэн.

Лаоши слишком хорошо знал, как погибают некогда казавшиеся непобедимыми. Порой случается и так, что не спасают ни сила, ни опыт, а удача, вертлявая девчонка с ветром в голове, отворачивается в самый неподходящий момент. Пережить подобное еще раз Кариэн не хотел.

– Переодевайтесь, скоро уже все начнется.

Король вздохнул, выпрямился, глядя, как троица скрывается в Доме, и вошел в комнату. Подписание договора его несколько тревожило. Все-таки он достаточно долго прожил среди Нижних, чтобы понимать, что большинство порядков лаоши, да и не только их, будет непонятно. Кариэн, конечно, приложил все усилия, заставил отрепетировать своих «подданных» все действо, но все равно не был уверен, что ничего не случится. Все-таки они слишком разные: даже понятие «король» у них и нижних абсолютное различное. Своего правителя лаоши уважали, его слушались, но он являлся, скорее, страшим братом, а не властителем тел и душ. Да и договор Нижние упорно именовали браком, хотя заключение подобного рода соглашений у лаоши не практиковалось. Если мужчина и женщина хотели быть вместе, они были вместе, не подтверждая право на это глупыми бумажками.

– Сколько проблем. – Кариэн потер переносицу. – И сколько нелепых, разрушающих заранее выстроенные схемы, случаев только из-за того, что кто-то не потрудился понять культуру другого народы.

Впрочем, узнав личности присылаемых Нижних, король слегка успокоился – эксцессов быть не должно. Это все были умные терпеливые существа, хотя и у них «брак» вызывал недоумение. На самом деле Исаль, один из главных виновников намечаемого торжества, ни на ком не женился и уж тем более не выходил замуж. Его просто принимали в семью а-йешей, как почетного собрата, нового члена их народа. А заодно, неофициально, на уровне инстинктов, и всех остальных лаоши как его родственников. Обязательства на себя принимала одна из весьма уважаемых семей, приближенных к их правителю. Кариэн не волновался за младшего брата – он был знаком с Алехандресом, будущим покровителем юноши. Исалю, впрочем, было все равно – выбор в любом случае оставался за королем. И если столь тесное сотрудничество оказалось необходимо двум народам, то он ничего не имел против.

Кариэн был рад. В прошлом они таким образом, пусть и в самый последний момент, уже объединялись, сумев выжить в затяжной войне. На этот раз ошибок не допустят.

Только еще никто, ни Исаль, спешащий в зал, где будет проводиться торжество, ни Келли, флиртующий с одной из а-йешей, покрасневшей от удовольствия, ни Кариэн, устало прикрывший глаза, ни любой из собравшихся в зале, еще не знали, что за испытания ждут их впереди.

Глава 1.

– Отвратительно, – Исаль чихнул, уткнувшись лицом в коленки.

Алехандрес улыбнулся, протягивая страдающему лаоши новый платок. Неожиданно свалившаяся, словно проклятие, болезнь сильно удивила не ожидающего подобного а-йеши. Ему почему-то всегда казалось, что никто из дружественно-недружественного народа свалиться с температурой не может в принципе. Тем более врач, он же должен знать, как нужно сохранять свое здоровье. Но Исаль умудрился подхватить простуду на легком сквознячке.

– Ты точно относишься к Ледяным?

– Насколько могу судить.

Юноша скривился. Болеть ему и самому не нравилось. Тем более из-за такой глупости – забыть закрыть на ночь окно. Все из-за привычки: в землях лаоши климат практически не менялся, постоянно царила одна и та же погода с редкими сезонными изменениями в виде небольших дождичков. А-йеши подобным подарком природы не располагали, чувствуя на себе все «прелести» межсезонья и стужи. Зато в их земли никогда не забредала жара, иначе Исаль сбежал бы, чтобы не мучиться – как всякий Ледяной он ее ненавидел. Пусть высокие температуры и не могли причинить ему вреда, но вот психическое состояние в подобные моменты оставляло желать лучшего.

– Порой холод может ранить сильнее, да, терги*?

Алехандрес хмыкнул. Лаоши в ответ лишь тяжко вздохнул, укладываясь поудобнее в кровати.

– Кому скажу, что заболел – не поверят же! Никогда до этого так вот…

Исаль натянул одеяло до глаз, смотря на а-йеши немного раздраженно, будто это он был виноват, и тоскливо. Начать жизнь среди соседей он планировал совсем не так.

– По крайней мере, тебе стало куда лучше, – попытался успокоить его Алехандрес.

Исаль скривился. Лучше, намного, он не спорил. Но буквально пару дней назад лаоши едва мог передвигаться, ощущая, как окружающее пространство смеется над ним, покачиваясь из стороны в сторону, путая до потери сознания. Несколько раз устоять на ногах удавалось, но в конце концов юноша просто не выдержал, рухнув на руки к вовремя подоспевшему а-йеши.

– И может, ты отправишь домой своего детеныша? Я, конечно, не против его присутствия, но…

В коридоре раздался грохот, тихий вскрик и хихиканье, сопровождающееся топотом ног. Исаль сделал вид, что ничего не слышал, отвернувшись к окну. Сквозь него пробирались лучи солнца, играя солнечными зайчиками в комнате. На улице было достаточно прохладно, но ясно, и, не болей лаоши, он бы с удовольствием прогулялся по городу, который так и не успел толком осмотреть. Впрочем, долго отлеживаться в постели юноша не собирался.

– Но он здесь больше не выдержит. Дети его совсем замотали, – невозмутимо продолжил Алехандрес.

Исаль хмыкнул. Тиллас*, семья в которую входило и подсемейство Алехандреса, праздновала юбилей главы, одного из немногочисленных старожилов даже по меркам Верхних. Немногочисленные, но от этого не менее шумные дети всех возрастов быстро взяли в оборот Аласэ, детеныша Исаля, который хоть и не считался юнцом, но до взрослого, только-только подходя к совершеннолетию, не дотягивал. Просто отличная жертва для развлечений.

– И это говорит тот, кто малодушно отдал его на растерзание этим чудовищам? – хмыкнул лаоши. Он не любил детей, считая их проблемой. – Будь добр, притащи беднягу сюда.

Алехандрес исчез чтобы через минуту вернуться с Аласэ. Тот, стоило а-йеши закрыть на замок дверь, вырвался из его хватки и кинулся к Исалю, уткнувшись тому в грудь.

– Ох, не свали меня, – пробурчал королевич, обнимая свое недоразумение.

Алехандреса тянуло спросить, кто же этот детеныш – светловолосый, тонкий, с острыми ушами. Для большинства эльф, если забыть о серой коже, клыках и красных искрах в зеленых глазах, что так и вспыхивали в моменты раздражения. Впрочем, а-йеши не обманывался: мальчишка из них, Верхних. И явно из кого-то наподобие кошмариков. Но спрашивать сейчас, в такое непростое время, кем же он является, было несколько необдуманно.

– Осторожно, – Исаль чихнул. – Сам не заразись.

Аласэ фыркнул – его не брали никакие болезни – вызвав дружную зависть.

– Иногда ты поражаешь даже меня, – признался лаоши. – Хотя, казалось, это попросту невозможно.

Алехандрес приподнял бровь, сильно сомневаясь в лести королевича. Впрочем, в том сейчас говорил не разум, а гордость за единственного детеныша. И не важно, что для Исаля Аласэ был словно раскрытая книга со всеми своими достоинствами и недостатками. А-йеши понимал королевича: точно также он баловал младших братьев, закрывая глаза на самые очевидные вещи, и хвастаясь их успехами перед остальными. Мать ворчала, что так они вырастут ни на что не способными негодниками, но проверить не удалось – ни один из них не дожил даже до совершеннолетия.

Алехандрес не любил вспоминать младших – настроение тут же портилось. И хотя прошло уже много лет, боль утихла, но паршивое чувство, поселившееся где-то в солнечном, как называют его люди, сплетении, продолжало грызть. Наверное, а-йеши просто устал от слишком частых смертей.

– …рес. Алехандрес!

Исаль встревожено смотрел на него.

– Прости, задумался. – А-йеши передернул плечами. – Ты что-то говорил?

– Да. Предлагал немного развеяться, иначе шум меня добьет.

Веселье действительно перешло в новую стадию. Казалось, что дом подпрыгивает от топота и хохота. Аласэ закрыл уши ладонями, чтобы хоть немного скрыться от звуков. Исаль морщился, чуть прищурившись. Лаоши куда реже праздновали что-либо, реже собирались вместе, вечно занятые каким-то своими, несомненно, важными, делами. Им в компании всегда было трудно находиться долгое время.

– Ты уверен? Твое самочувствие…

– Ухудшится, если я останусь здесь хоть еще на секунду. Я достаточно окреп, чтобы немного пройтись.

– И заболеть еще сильнее, – хмыкнул Алехандрес, но спорить не стал: крики надоели и ему. – Я, кажется, обещал показать нашу священную рощу до праздника?

– Клялся.

Священная роща действительно будоражила ум Исаля. Будучи мальчишкой, он слабо верил в особые силы определенных мест, но столкнувшись однажды с ними лицом к лицу, больше не смеялся. Раз а-йеши, которых никак не возможно назвать суеверными, почитают скопление деревьев, значит так оно и должно быть. У лаоши закрадывались подозрения, что невероятной силой обладает не сама роща, а что-то, находящееся в ней, но шанса проверить у него пока не было.

– Тогда собираемся.

Они быстро оделись, причем лаоши закутались куда сильнее Алехандреса, и осторожно, чтобы никто не заметил, выскользнули из дома. Улица встретила слабым, но настойчивым ветерком, полутьмой, едва разгоняемой светом звезд, и сонной тишиной. В некоторых домах еще горел свет, в окнах мелькали силуэты не спящих а-йешей, мимо пробежало несколько парочек, смущенно хихикающих.

– Только не говори, что у вас жизнь с наступлением ночи замирает, – фыркнул Алехандрес.

– У нас жизнь с наступлением ночи лишь только начинается, – продолжил распространенную шутку Нижних Исаль. – Хотя я даже не представляю, почему они так про нас думают. Аласэ, не отходи далеко.

Мальчишка, отбежавший на пару шагов, разочарованно замер.

– Так будет всегда. Мы просто слишком разные. Пусть бегает, что ты волнуешься. Не заблудится.

– Мы не настолько разные, как они думают, – покачал головой Исаль. – Он может куда-нибудь свалиться.

Алехандрес зевнул и махнул рукой. Аласэ вздохнул и подошел к ним, весь следующий путь не обгоняя.

Исаль рассеянно осматривался по сторонам. Город, самый обыкновенный, почти не отличающийся от сотен тысяч других таких же построек: неширокие улицы, крепкие дома в один и несколько этажей, брусчатка под ногами. В темноте эта картина приобретала непонятное очарование, присущую только для ночи атмосферность. В такие моменты лаоши жалел, что не родился художником, хоть то, чем он занимался, приносило куда больше пользы.

– Скажи, а ваш Замок, он, правда, живой? – полюбопытствовал Алехандрес.

Исаль покосился на возвышающуюся на холме, в противоположной стороне, громаду из камня, длинных галерей и остроконечных башен, вспомнил свой дом, мягкий и опасный, с вечно меняющимися коридорами и пристройками.

– Да. Не скажу, что это слишком удобно, но со временем привыкаешь.

Дальше шли молча, никто не проронил ни слова, погрузившись в свои мысли. Город кончился, пошли луга и поля. Тропинка, заменившая дороги, ведущая их, петляла из стороны в сторону, и, если бы не Алехандрес, лаоши быстро заблудились. Иссаль чувствовал себя неуютно. Днем, скорее всего, здесь было очень красиво: сочные яркие цвета, шелест трав и свет, играющий с путниками, но сейчас по спине пробегала непонятная дрожь. Аласэ сжал руку, нервничая из-за слишком больших открытых пространств. Впрочем, вдалеке уже виднелись могучие деревья.

– Почти пришли.

Они свернули на боковую дорожку, приведшую их прямиком к дубам.

– Мы на месте.

Исаль прислушался к себе, никаких необычных ощущений не чувствовалось. Аласэ крутил головой, с любопытством осматриваясь по сторонам.

– Идем, я вам озеро покажу.

Алехандрес скользнул между стволами. Лаоши последовали за ним.

Длинные толстые корни деревьев были похожи на змей, хотя пугали не этим, а возможностью запнуться о них и растянуться на земле. А-йеши ловко перешагивал через любые препятствия, наслаждаясь окружающей природой, Исаль с Аласэ не понимали головы, поэтому озеро для них появилось совершенно неожиданно.

Свет отражался от глади, серебря ее. Вода оказалась прохладной, капли, оставшиеся на коже, долго высыхали. Тихо шелестела листва, будто деревья переговаривались между собой. Царило спокойствие и умиротворенность. Казалось, что кроме них троих на многие мили не было никого.

Все поменялось резко, в одно мгновение. Исаля словно коснулся раскаленный язык, дохнуло жаром, в нос ударил аромат булочек. Лаоши повернул голову и остолбенел: рядом, метрах в трех, стояла девушка. Огненно-рыжая, дикая, с желтыми глазами и небольшой ссадиной на скуле. Ее взгляд, полный холодной пустоты, пробрал до дрожи. Иссаль подумал, что не хочет видеть ее во врагах.

Сердце пыталось выпрыгнуть из груди.

*Терги – обернувшийся, переродившийся. Здесь – названный брат, младший неродной брат.

*Тиллас – искра, быстрый свет.

Глава 2.

Одуряюще, забивая запахи друг цветов, пахло лилиями. Резко, тяжело, почти до тошноты. Белые бутоны покачивались, будто соглашаясь со своей отвратительностью для Келли, насмехались над ним. Однако женщине, возящейся с ними, цветы нравились, и парень терпел, стараясь не дышать носом и не засматриваться на быстрые точные движения нежных рук.

– Я почти закончила.

Женщина чуть повернула голову, прядь волос выпала из собранного на затылке пучка, опустилась на бутон. Белая прядь на белый бутон. Келли поморщился, глядя, как на ослепительной чистоте оседает потревоженная пыльца. Желтая, грубая, словно пятна грязи.

– Здесь душно, – пробурчал парень. – И слишком много ярких цветов. Ненавижу цветы.

Женщина слабо улыбнулась, вызывая лишь раздражение. Ее руки, испачканные в земле, скользили вдоль молодых, сильных стеблей, поглаживали тонкие листья, ласкали лепестки. Цветы тянулись к своей хозяйке, словно пытаясь обвить, не отпускать, никуда и никогда. Келли не растоптал их только потому, что они нравились женщине.

– Что может быть хорошего в цветах? Аш-сха, – протянул имя парень.

– Благодаря им мы сейчас можем быть вместе.

– Думаешь, мне этого достаточно?

– Прости.

Келли фыркнул, поднимая голову. На нос тут же вспрыгнул солнечный зайчик – лучи светила без труда пробивались сквозь стекла оранжереи, где сидели эти двое. Солнца парень тоже не любил, благо что оно было не частым гостем в их краях, но куда меньше, чем цветы. И – чем работающую Ашсху, будто забывшую о его существовании. Женщина тихо напевала своим любимцам песенку, какую часто пела младшим братьям и сестрам Келли, и парню становилось обидно, будто тех приравняли к бездушным растениям.

– Как он тебя терпит?

– Любит.

– Как глупо.

– Ты похож на него.

– Я знаю.

Ашсха покачала головой, вытерла руки припасенным полотенцем и села рядом с Келли на скамейку. Лилии обиженно зашелестели, но сейчас было не до них.

– Я домой хочу.

Парень все не опускал голову. На улице играл ветер, свободный и легкий, и Келли до ужаса хотелось к нему. Не думать, не отвечать, жить одним днем. А лилии все так же пахли, и Ашсха смотрела, со смиренной покорностью ожидая, когда он повернется к ней.

– Вы, жрицы, все такие?

– Какие?

– Как овечки. Ждете, молчите и идете за пастухом?

– Разве я такая?

– Ты слишком спокойная.

– У меня нет иного выхода. Я привыкла.

– Ты отвратительна.

Келли в упор посмотрел на женщину. Та встретила его спокойным, почти что равнодушным, взглядом бездонных черных глаз. Многим от такого становилось не по себе. Некоторые чувствовали неясную вину. Кариэн лишь улыбался. Келли же чувствовал горечь. И отвращение. Второго гораздо больше.

– Раньше ты была не такой.

– Ты тоже.

– Не смей так отвечать! – Келли раздраженно отвернулся.

Ашсха вздохнула. Она хотела прикоснуться к нему, обнять, уткнуться острым носом в плечо. И чтобы он улыбнулся, фыркнул и прижал, крепко-крепко, как умеет. Как Кариэн.

– Вы очень похожи.

– Прекрати.

– И очень разные при этом.

– Я же сказал: прекрати.

Ашсха вновь вздохнула, вспоминая, как раньше с Келли было легко. И как сложно стало сейчас. С ней.

Они познакомились совершенно случайно. Жрица не собиралась присутствовать на балу, а Келли планировал быть ко времени празднества далеко-далеко: шумных сборищ со множеством народа он крайне не любил. Однако судьба распорядилась иначе. И там, на том балу, Ашсха влюбилась. Впервые в жизни, ее ледяное сердце начало таять.

Их было двое, братьев королевских кровей. Горды, величавы, мужественны. Приезжие почему-то часто их путали, считая близнецами. Но для жрицы существовал только один. И он откликнулся. Лаоши редко могут похвастаться таким единением, но они двое будто попали в сказку. Красивую сказку с печальным концом. Впрочем, это было ожидаемо – Ашсха никогда не отличалась оптимизмом.

– Я люблю его.

– Ты любила меня.

– Я и сейчас тебя люблю. Так же как полюбила и его.

– Ему надо было отказаться от брака с тобой. Причины были более чем существенны.

– Ты бы отказался?

– Нет.

– Вот видишь.

– Однако весело глядеть на наших модниц, крутящихся перед Кариэном в попытках его соблазнить. Кто бы мог подумать, что он будет верен своей жене? – развеселился Келли. Они с Изаль никогда не отказывали себе в удовольствии посмеяться над злыми разочарованными лицами девушек.

– Ты тоже будешь замечательным мужем.

– Может быть, – тут же помрачнел Келли.

– Обязательно, – шепнула Ашсха, резко приближаясь к лицу парня.

Это был вызов, от которого Келли отказываться не собирался. На вкус губы жрицы были словно вишня. Дикая и пьяная вишня. А пахла женщина лилиями. Отвратительными лживыми лилиями.

– Твоя служанка?

– Она все так же стоит за дверью. Не бойся, она не войдет.

– Очень на это надеюсь.

Келли нравилось целоваться с Ашсхой. И снимать с хрупких плеч тунику, обнажать небольшие груди с маленькими и острыми сосками – тоже. Кожа жрицы была холодной, а он горел и будто оставлял ожоги прикосновениями к молочной белизне ее тела. Женщине нравилась такая запятнанность, она прижималась к широкой груди, обхватывала широкие плечи длинными ломкими руками и что шептала на ухо, опаляя ледяным дыханием, то ли извиняясь, то ли проклиная. А может, все вперемешку. Келли молчал, зарываясь руками в волосы, пробегая пальцами, как по клавишам, по позвонкам, сжимая маленькую ягодицу. Ашсха смеялась и плакала, иногда срываясь на крик, когда парень слишком сильно, слишком грубо сжимал ее бедра.

Келли двигался быстро, не зная, сколько еще времени у них есть. Волосы жрицы спутались, а в глазах, наконец-то, появилось что-то похожее на жажду жизни. На раскиданной рядом одежде расплывались капли пота. В головах появилась блаженная пустота, порой казалось, что они теряют сознание, звуки доносились издалека. Оргазм взорвался файерболом и вернул в реальность. Лилии пахли одуряющее.

Келли хрипло дышал, пытаясь собраться с мыслями. Ашсха тихо всхлипнула и расплакалась, уткнувшись лицом в потную грудь. Парень ее не утешал.

– Глупцы, какие же мы глупцы.

Чтобы одеться, потребовалось несколько секунд. Женщина вернулась к цветам, пытаясь скрыть среди стеблей дрожащие руки. Келли смотрел на небо, на затянутое черными тучами небо, и горько улыбался.

– Нути*! – В дверь постучались. Через секунду в оранжерею просунулась лохматая голова Изаль. – Нути!

Ашсха встала. Изаль влетела маленьким ураганчиком, обняла жрицу. Келли не удивился – та заменила им мать, и младшие обожали ее. Женщина, впрочем, детей тоже любила, чужих – своих у нее быть не могло.

– А я так и думала, что вы здесь. А как Гретху увидела, так и не сомневалась больше.

– Молодец.

– Тебя старший брат ищет.

– Хорошо.

Ашсха осторожно отодвинула от себя младшую и поспешила к выходу, даже не взглянув на Келли. Изаль плюхнулась рядом с братом на скамейку и расхохоталась, стоило только жрице закрыть за собой дверь.

– Вы слишком предсказуемые.

– Заткнись. – Келли поморщился. – Не лезь в дела взрослых.

– Я тоже взрослая.

– Тебе просто нечего делать.

– Нечего, – легко согласилась Изаль. – Брата нет, скучно.

– Будто вы были близки.

– Но мне все равно скучно. Да не волнуйся, я никому не скажу.

– Выйдешь замуж – повеселишься. Ценой седых волос мужа. – Изаль фыркнула. – Ладно, отдыхай.

Келли встал и пошел прочь. Девушка проводила его слишком прямую спину задумчивым взглядом. Из всей ее семьи любить могли только трое братьев. Иногда Изаль становилось завидно. Но только иногда.

*Нути – мамочка.