Нас было четверо: Аль, Ли Ната, Манечка Серпенс и я, Царь Тин собственной персоной.

Тин, Тиннад, как правильно поясняет мой друг Аль — с ударением на первом слоге. Послушайте, как звучит: «Тин-н-н-н-н...» Красиво, правда? Вот то-то же.

Хотя Ли Ната упорно произносит это слово с французским прононсом, ударяя на «а», отчего имя зарифмовывается со всякой агрономией на манер томатов и винограда, но всё же Тин есть Тин.

И вот мы сидели в лодке, уныло дрейфующей по озеру, кое-кто курил, и все четверо разговаривали о том, как плох каждый из нас, – плох, я, конечно, имею в иду, в медицинском смысле.

Аль периодически чихал и прятал в шарфик покрасневший нос. Первый весенний полёт над Синемирьем оказался вдохновляющим, но прохладноватым. Ли Ната ожесточённо почёсывалась: вернувшиеся с рудников блохи окрепли и заматерели. Поговаривали даже, что доносящиеся со стороны Ли Наты крепкие матерные словечки имеют источником не саму девушку, а её медвежью шкурку.

У Серпи были свои, особые проблемы, связанные с тем, что передняя её половина приняла облик Манечки, став верхней, а задняя осталась Сепенс, оказавшись нижней. К пониманию, что змейская привычка заглатывать еду целиком может повредить Манечку пришли как-то не сразу. Результатом стало непривычная молчаливость Змейсы вкупе с болезненной гримаской при сплёвывании серых меховых комков свалявшейся шёрстки.

А я... Я просто хандрил... Вся эта талая жижа за стенами Замка, затягивающая булыжники площади ледяной плёнкой к утру, резкий ветер, обманчиво-яркое солнце, которое, подобно хищной красотке, ослепляло и манило, на деле оставаясь недосягаемо далёким, не грело. Впридачу унылая озёрная сырость лениво морщилась под студёными порывами ветра и ещё больше раздражала теплолюбивого меня. Из-за этого букета – ну и по ещё некоторым несущественным причинам – я чувствовал себя больным и беспрерывно обиженно бурчал.

— У меня, наверное, уже воспаление лёгких! — Я несколько раз резко выдохнул, прислушиваясь к ощущениям. Мне показалось, что немного кружится голова.

— Ага, цирроз, — Серпи скривила скептическую рожицу, с удовлетворением отметив мои попытки обнаружить у себя печень... Я, если честно, не очень хорошо помнил, с какой стороны она находится и на всякий случай ощупал всё от ключицы и до... Ну, в общем, Серпи всхлипнула от смеха и уткнулась в боа.

— Тин, ну потерпи ещё немного, я же терплю. — Аль улыбнулся и поглядел за моё плечо. Там, на корме, находилась только лишь Ли Ната, от которой никакой подлости я уж точно не ожидал. Всё, что она могла сотворить, получалось искренне и непроизвольно, что не оставляло ни малейшей вероятности для полноценного обвинения её в коварных замыслах.

— Аль, у меня там план не дописан, и два проекта на почте, и конференция, и...

— Доктор сказал «Отбивная, алкоголь, прогулки на свежем воздухе в приятной компании», — процитировал Крылатый, кивая на вновь фыркнувшую Серпи.

— Отдых и перемена обстановки, – объяснил после посещения доктором Бейше болящего меня Мастер Иллюзий. – Умственное переутомление вызвало упадок деятельности всего организма. Перемена образа жизни и освобождение от необходимости думать восстановят психическое равновесие.

Я согласился тогда с Альмондом и сказал, что хорошо бы найти какой-нибудь уединенный, забытый уголок, вдали от суетного света, и помечтать недельку в сонных его закоулках, – какое-нибудь заброшенное озеро, скрытое феями от шумной людской толпы, какое-нибудь орлиное гнездо на скале Времени, куда лишь едва-едва доносится гулкий прибой реалий Синего Сайта.

На свою ушастую голову.

Окутанное туманом озеро оказалось воплощением смертной тоски и у меня пальцы покалывало, так хотелось ощутить ими податливые клавиши родной, согретой домашним теплом клавиатуры.

Знакомый хрусткий шорох донёсся из-за спины, я вздрогнул и резко обернулся, лодка покачнулась.

— Тин, это же прекрасно! — Ли Ната снова попыталась привлечь моё внимание, включив фонарики на новеньких ясно-оранжевых кедах. Коробку с обувью она прихватила с собой, очевидно, рассчитывая доказать их необычайную привлекательность в полевых, вернее, озёрных условиях. Оранжевый цвет должен был, по всеобщему мнению, придать мне бодрости, а фонарики — укрепить боевой дух окружающих.

Эту самую чудо-обувку она по наводке Росс приобрела в Сайбердоге и, очевидно, и вправду надеялась на смену царского имиджа в сторону.. кхм... нетривиальности. Я почувствовал, как непроизвольно поджимаются пальцы в стареньких потрёпанных кроссовках. Отсутствие съеденных насекомыми подмёток не могло испортить их в моих глазах.

И уж точно я не собирался разгонять озёрную тоску радостным миганием клоунской обувки.

— Ни за что, — уверенно произнёс я и для пущей убедительности поджал губы и отвернулся.

Даже горестный вздох Ли Наты не мог сподвигнуть меня на примерку злосчастного чуда неизвестных маркетологов.

— Дай посмотреть, — Аль прищурился. Ветер превратил его и без того буйную шевелюру в редкое по своей выразительности гнездо орла.

Я делал вид, что не смотрю, на самом деле внимательно наблюдая за своим любящим сюрпризы другом.

— Занятные тапки, — Аль сунул ладони внутрь и имитировал мелко семенящие шажочки. Потом поднял палец, выпрямился и достал из-под шарфика нежно-голубую кепку с украшенным россыпью светодиодов козырьком.

От неожиданности я аж подпрыгнул, отпрянув. Лодка вновь опасно закачалась. Под моими пальцами оказались плетёные бока вместительной корзинки с припасами и я сжал их, лихорадочно оценивая обстановку. Вряд ли Серпи примет мою сторону в противоборстве. Я один, и до ближайшего берега, как минимум, метров сорок. Кроме корзинки в лодке мебели не наблюдалось.

— О! Это вместо угробленного шлема, — попытался я не поверить в очевидное.

— Фигушки, — ощерилась Змейса неприлично острыми клыками, — это вполне вероятное развитие событий.

Ветер шевелил её волосы, отчего они ещё больше напоминали кубло змей.

Аль умиротворяюще спрятал кепку обратно под шарф. От сердца немного отлегло.

— Давайте выпьем? — Я постарался придать голосу бодрый тон. — То, что доктор прописал.

Пальцы нащупали горлышко ещё не остывшей окончательно бутылки «Муската Белого». Мы рассматривали этикетку на бутылке. Мы вспоминали согревающий медово-розовый вкус этого чудесного вина. Мы сразу заулыбались и придвинулись поближе друг к другу.

Оставалось найти штопор и откупорить бутылку. Мы вытряхнули все из корзины. Мы вывернули мою сумку, мы подняли доски, настланные на дне лодки. Штопора не было.

Тогда Аль попробовал расковырять пробку ножом. Узкое горлышко бутылки издевательски скрипело и не пускало лезвие вглубь. Тогда Серпи воткнула в остатки крошащейся пробки длинный изогнутый коготь и тот сломался. Я сделал попытку продырявить эту штуку острием багра, – багор соскользнул, я полетел за борт. Перед глазами мелькнули слова «Чёрная Жемчужина», немного коряво выведенные свежей краской чуть выше ватерлинии...

Вода оказалась просто дьявольски ледяной и очень, очень мокрой...

* * *

— Ну что ж ты, эльфик? — укоризненно покачал головой Аль, присаживаясь на кровать рядышком. — Чуть не утонул. И что бы мы без тебя делали?

Я пожал плечами.

Горло надсадно болело и слова выталкивались с трудом.

— Смогли бы надеть на меня те клоунские сандалии. — Про кепку я решил лишний раз не упоминать.

— Эх ты, — Аль протянул мне парящую чашку с пахнущим мёдом чаем. — Между прочим, именно немного эльфийской магии придаст уже обработанной обувке особый эффект.

— Какой? — Я почувствовал себя озадаченным. Никакие коврижки мира не могли меня заставить бегать в ЭТОМ, но в словах Аля чувствовался некий подвох.

— Серпи ведь нужны ножки, — Мастер Иллюзий пожал плечами: — Вот такие вот волшебные туфельки для сего действа — то, что надо.

Я сразу почувствовал себя невыразимо лучше и глотнул ещё немного замечательного Алькиного чая.

— Но я думаю, что стельки можно будет всё же оставить себе, — рациональные мысли закрутились в голове, и я начал увлечённо потрошить обувную коробку с ярко-голубой рогатой логотипиной на тёмном картоне...