Содержание: Мрачные времена – так потом назовут период правления жестокой Желтой королевы. Вместо закона – каприз, вместо правды – ложь. Но нити судьбы уже изменили свою толщину, и скоро жизнь всего королевства сильно изменится. Поднимутся те, кто не боится постоять за себя и друзей. Впрочем, все мы знаем, как оканчивают революционеры.

От автора: в основе истории лежат клипы "Сага о зле", "7 грехов", несколько дополнительных, задумка заказчика и отсебятина автора.

Глава 1. Стражница и портниха.

Карета скрипела и тряслась, вынуждая сидевших в ней людей хвататься за что угодно, лишь бы удержаться, не упасть на пол. Пальцы девушек, у одной тонкие и исколотые, у другой широкие, с загрубевшей кожей и сломанными ногтями, цеплялись за углы потертых сидений, створки окон. Иногда, но все чаще и чаще, друг за друга. Упереться ногами в противоположную стену и держать невольную спутницу, надеясь на скорое окончание путешествия, было легче. Они даже чувствовали некое единение, что никогда не произошло бы с ними прежде. В той, казавшейся теперь сном, жизни.

Впрочем, этот сон обернулся кошмаром в лице разгневанной королевы, которая отправила несчастных в ссылку к герцогу Веномании, прировняв их к портовым шлюхам. Хотя теперь они, несомненно, такими и станут. Герцог, это было всем известно, не пропускает ни одной юбки. Непонятно, правда, почему его многочисленные пассии подобное терпят. Видимо, слухи про контракт с Дьяволом все же не такие уж лживые. Хотя каждая из двух девушек страстно желала, чтобы очарование герцога их не коснулось. Так будет легче.

– Да хватит уже трястись! Эй, кучер, ты нас угробить решил? – Не выдержала одна, с короткими каштановыми волосами, красно-карими глазами и не женственной фигурой. Совсем недавно она была стражницей, служила злой королеве, чтобы прокормить сирот, прибившихся к ней. Только благие дела нынче не в чести, потребовалось всего одно нелепое обвинение, чтобы ее вышвырнули.

Соседка лишь тихо вздохнула. У нее были длинные розовые волосы, синие глаза и худощавая фигура. Еще вчера она представляла свое лучшее платье королеве, но той не понравилось. Или понравилось, но плохое настроение не позволило оценить красоту стараний юной швеи. А возможно, что правительнице просто не понравилась сама портниха. Впрочем, девушку сейчас куда сильнее заботила ее будущая судьба, чем помыслы злодейки.

– Эй, ты меня вообще слышишь?! – Стражница ударила кулаком в стену, но ответа либо не дождалась, либо просто не услышала. – Ну дождешься ты у меня, вылезу, мало не покажется, – зло бросила она и посмотрела на соседку. – Может, представимся уже. Я – Мейко.

– Лука.

Тут дорога стала еще хуже, карету тряхнуло в очередной раз, и стало не до разговоров. Людей окружили высокие сосны, затемняющие солнце, изредка попадались толстые ели с раскидистыми лапами, отдаленно напоминающие притаившихся чудовищ. Тропа, а назвать ее по-другому язык не поворачивался, оставляла желать лучшего. Некогда ее чинили, по уложенным ровными рядами камням летали повозки. Впрочем, когда-то и деревца здесь росли по одной линии, низенькие и ухоженные. Теперь от былой брусчатки остались воспоминания да редкие осколки булыжника. Тропу заполнили ямы и корни, лес пошел в рост, с каждым годом сужая и сужая дорогу.

Попутчицы вновь вцепились друг в друга, стараясь не ойкать, ударяясь спинами и боками в стены своей временной тюрьмы. Снаружи ругался кучер, с трудом управляя повозкой, заставляя лошадей объезжать самые крупные ямы. Хоть та все равно ходила ходуном – для перевозки провинившихся королева выделила красивую внешне, но абсолютно безобразную внутри и по возможности хода карету. Ему даже было в чем-то жалко перевозимых, вынужденных терпеть подобное «путешествие», но поделать он ничего не мог. Девушки – преступницы, как сказала правительница. А если она так сказала, то лучше не думать о реальных причинах ее гнева и последующей судьбе несчастных.

Слово королевы Рин – закон, каким бы лживым оно ни было. Впрочем, в Желтом королевстве правда уже давно смешалась с ложью, и никто не мог отделить одно от другого. Да и не хотел. Встречались отдельные люди, желающие изменить жизнь целой страны, но все они кончали одинаково – обделавшимися трупами на виселице. Остальные боялись поднять голову, да и чего бунтовать? Стоило лишь выполнять приказы, ни о чем не задумываясь, и тогда вполне можно было жить и при жестокой королеве. Другой у них все равно нет.

– Да не орите вы там. Все равно ничего не изменится, – буркнул извозчик на невнятный шум в карете. – Дала бы лучше телегу. И ехать легче, и эти притихли бы. Нечего с ними церемониться.

Девушки все равно сбежать не смогут ни из одной повозки: скованные руки и ноги далеко уйти не позволят. А от возможных, что действительно несколько раз случалось, благородных спасателей, вознамерившихся освободить юных дев из лап демона, защищал хорошо вооруженный отряд подготовленных воинов, окруживших карету. Все на мощных конях, в чьих глазах горит огонь. С таким зверем, взбреди что ему в голову, не справишься, но уж больно они выносливы и сильны. Их хозяева, облаченные в доспехи, ни на секунду не теряли бдительности, зорко осматриваясь по сторонам. Взмахнет крылом птица, потревожит ветер ветвь ели – ничто не могло укрыться от их взгляда. Герцог Веномании, Камуи Гакупо, был предан королеве телом и отсутствующей душой, и та ценила это, подчас балуя новыми юбками своего слугу. Иначе объяснить охрану каких-то девок кучер не мог. Ведь никому не понравится, когда твой подарок отбирают.

– Скоро остановимся. Только этот участок проедем, – правильно понял невысказанный вопрос одного из воинов кучер. Мужик невольно поежился, встречаясь взглядом с холодными жесткими глазами, и добавил: – Вырвемся только из этих ям. Дальше получше будет.

Извозчик не соврал: дорогу периодически пытались восстановить, поэтому на всем пути встречались небольшие островки более-менее ровной поверхности. На них делали привалы, пленниц выводили из кареты, чтобы покормить и позволить сделать свои женские дела. Воины внешне расслаблялись, отпускали сальные шуточки, но к девушкам не прикасались. Возможно, они и хотели бы как следует повалять их, но приказ королевы был прост и ясен: не трогать. Испортит подарок хоть один – лишится голов весь отряд. Так что Мейко с Лукой были в безопасности.

– На выход.

Хотя с ними особо и не церемонились. Руки грубо хватали и выволакивали наружу, похабные взгляды раздевали. Мейко всегда шипела и ругалась, пытаясь пнуть обидчиков. Иногда ей удавалось укусить или ударить кого-нибудь, вызывая в ответ лишь смех и довольные выкрики остальных. Ее считали чертом в юбке и, не будь она в положении вещи, признали бы равной, той, что смогла бы быть своим парнем.

Лука же жалась за спиной боевой попутчицы, шарахалась от поднятой руки. Ее пальцам не хватало ножниц и иглы, подобное отношение пугало, заставляло дрожать и искать убежища. Портниху даже называли овечкой. Впрочем, не обижали – все внимание на себе перетягивала бывшая стражница. От нее постоянно ждали какого-нибудь выверта, но та ни разу не попыталась бежать. Отходила чуть дальше, заставляя напрягаться, и возвращалась с ухмылкой на лице. Мейко понимала, что как бы сильна и вынослива она ни была, сбежать ей все равно не удастся, а доставлять кому-либо удовольствие в бесплатном развлечении не собиралась. Да и сбегать одной казалось неправильным. Бросать Луку – не выход, но раз уж и одна стражница не рисковала сорваться с места, то что уж говорить о них двоих?

– Нагулялись. Залезайте.

Девушек впихивали внутрь кареты, не заботясь об их комфорте. Усядутся или останутся на полу – это их проблемы. Впрочем, еще ни разу не произошло такого, чтобы живой товар не устроился со всем доступным ему удобством. Попутчицы обязательно обнаруживались на сиденьях, поддерживающие друг друга. Даже ночью, впадая в дрему, то и дело прерываемую то звуком, то толчком, а то и просто неудобной позой, старались не отпускать друг друга. Так было спокойней. И теплее – порванная тряпка, некогда называющаяся плащом, не могла согреть должным образом. Просить замену девушки не стали.

Впрочем, путешествие в подобных условиях вскоре подошло к концу. Под колесами бежала мостовая, аккуратные ряды деревьев ублажали взор. Самые разнообразные – большие и маленькие, украшенные и простые – домики стройными колоннами приветствовали доставивших графу новых игрушек. Лишь людей не было. Абсолютно. Улицы молчали. Не бегали ребятишки, путаясь под ногами, не спешили за покупками женщины, добродушный плотник не строгал очередную безделушку соседской девчонке. Зияли черными дырами окна трактира, в котором, несомненно, некогда любили посидеть мужики после рабочего дня, ожидая дома нагоняя от жены, пересох фонтан, с вершины которого свалился ангелок и разбился вдребезги. Покосились лавки, на которых больше никто не раскладывал свои товары. Город будто вымер.

Мейко, выглянувшая в окно, нахмурилась. Только их отряд разрывал устоявшуюся тишину проклятого места. Казалось, что весь мир забыл о существовании герцогства, но все изменилось, стоило карете подъехать к дому Камуи Гакупо. Все вокруг преобразилось. Жизнь кипела в каждом уголке. Сотни слуг спешили по своим делам, сновали по парадной лестнице. Луку и Мейко моментально вытащили из кареты, поставили на ноги, давая время прийти в себя. Они сразу же принялись озираться по сторонам, пытаясь свыкнуться с обступающим со всех сторон шумом и открывшимся видом.

Гигантский дом, нет, не дом – дворец, поражал. Светлый, строгий, но огромный, тяжелый. Никаких статуй или лепнины – гладкие ровные стены, мощные колонны. Если дворец королевы был знаменит роскошью и богатством, отнятым у того, на кого покажет изящный пальчик капризной правительницы, то жилище герцога давило фундаментальностью. Не возникало и мысли воспротивиться подобной мощи.

Внутри, куда девушек затащили подбежавшие служанки, все кичилось роскошью и мрачностью. Насколько светел дом казался снаружи, настолько же темен он был внутри. Даже солнечный свет боялся проникать в это царство вечной ночи, хоть окна почти не закрывались. Но будто невидимая стена не пускала его. Тяжелое убранство – картины в массивных рамах, мощные гобелены, шторы холодных цветов – давили на людей. Камень, из которого построили дворец, крупный, толстый, будто сжимал в тисках.

Новых игрушек провели по коридорам, проводили на второй этаж к жилым помещениям. Мейко рассеянно оглядывалась по сторонам, стараясь запомнить как можно больше, придумать, как использовать ту или иную вещь для собственных нужд. Шторы казались достаточно крепкими, чтобы выдержать вес некрупной девушки, а притаившаяся в углу кочерга – добрым оружием. Однако оставалось главное препятствие: хозяин всего этого. Кажется, он являлся единственным мужчиной во всем городе. По крайней мере, на глаза попадались одни женщины, что не вязалось с представлениями о нормальном обществе и сильно путало первоначальные планы стражницы.

– А где…

– Вот ваши комнаты. – Одна из служанок указала на две двери напротив друг друга. – Отдыхайте.

И они исчезли, оставив двух девушек в коридоре.

– Дела, – протянула Мейко. – С другой стороны я совершенно не против того, чтобы отдохнуть после поездки. И перед встречей.

Лука кивнула.

Девушки прошли в свои комнаты. Абсолютно одинаковые комнаты: кровать, широкая, с твердым матрасом, маленький столик и шкаф. Все в холодных цветах, чужое и неприятное. Впрочем, сидеть у себя, пусть и целую неделю, казалось лучше. Два раза в день приносили еду, весьма недурную – Мейко ожидала куда худшего . Правда, кандалов с них так и не сняли, хоть они к ним уже и привыкли, и ненавязчиво присматривали, видимо опасаясь побега. Хотя из подобного здания, с таким количеством народа, скованными по рукам и ногам, без шанса выжить в лесу, сбежать не представлялось возможным. Герцог так и не дал знать о своем существовании, хотя все окружающие женщины (мужчин действительно не оказалось) только и говорили о нем. И, по их словам, Камуи Гакупо пребывал в своем доме, хоть и был чем-то чрезвычайно занят. Только он так и не вызвал новых игрушек к себе, что сильно нервировало.

Единственная, кто не благоговела перед своим господином, была его старая нянька. Широкая низенькая женщина командовала ордой девушек, следя, чтобы никто не бездельничал. Ее не интересовало прошлое многочисленной прислуги, хоть большинство и являлось выходцами из аристократических семей. Но теперь они попали в лапы к коварному демону и казались старухе лишними ртами, которые должны работать, чтобы получить кусок хлеба. Герцог соглашался со своей кормилицей, и нянька являлась, пожалуй, самой влиятельной женщиной среди всех. Именно она, решив, что недели отдыха новоприбывшим вполне хватит, нарушила их затворничество.

Девушек наконец-то нормально вымыли, переодели в простые выцветшие сиреневые платья, полностью скрывающие фигуру. Правда, их сначала пришлось частично распороть а потом сметывать уже на них, ругая кандалы. Лука тут же взялась за иглу, зашивая, перекраивая и украшая наряды. Мейко срывали на те работы, в которых требовалась сила: что-нибудь донести, перетащить грузы. Стражница оказалась чуть ли не самой сильной среди всех девушек, что ее крайне радовало: выползших на свет новеньких встретили неласково. Впрочем, пара драк, не с девчачьим визгом и сломанными ногтями, а серьезных – по-другому воительница и не умела – с ссадинами, разбитыми носами и долго не проходящими синяками, даже с вывернутой рукой, расставила все на свои места. К бешеной, как ее прозвали, девушке больше не лезли, заодно оставив и ее невольную подругу в покое.

Лука, как могла, заботилась о грубой стражнице, смазывая лечебной мазью очередные ссадины. О ней самой впервые кто-то так радел, и она испытывала жгучую благодарность. Мейко лишь отмахивалась. Раз уж эта неспособная к самостоятельной жизни девчонка попалась у нее на пути, то видимо судьба о ней заботится. Хотя такой Лука казалась только воительнице. Как бы там ни было, но они поддерживали непонятные отношения. Все равно ничего другого им не оставалось.

Дни тянулись за днями, и если бы не кандалы, девушки и не вспомнили, кто они и зачем здесь. Все изменилось резко. Герцог, вдруг закончив с неведомыми делами, пожелал посмотреть на присланный подарок. Мейко с Лукой одели в новые, по последней моде платья с двойными юбками, кружевным воротом с округлыми сверкающими камнями, накрасили и надушили, после чего проводили к входу на одну из веранд и оставили одних.

– Идем? Хоть увидим, как он выглядит. – Лука кивнула, и они, взявшись за руки, двинулись вперед.

Герцог сидел в громоздком кресле к ним спиной, но, услышав звук их шагов, тут же встал и обернулся. Девушки пораженно замерли. Камуи Гакупо не даром называли дьяволом – Бог не мог быть настолько красив. Длинные фиолетовые волосы мужчины развевались на легком ветерке, тонкие губы изогнулись в приветливой улыбке, а глаза, пронзительно-лиловые, лукавые, вынимающие душу, слегка прищурились. Ни Мейко, ни Лука не вспомнили, как нужно дышать, их сердца прекратили биться. Герцог чуть склонил голову и вдруг нахмурился.

– Почему столь прекрасные леди ходят в кандалах? Снять немедленно! – Камуи благосклонно улыбнулся девушкам и сделал шаг навстречу. – Не бойтесь.

Мужчина протянул руку, девушки невольно, будто кто-то вселился в их тела, шагнули. Разум отказывался понимать происходящее, все казалось миражом. Гакупо обнял подошедших девушек, провел руками по волосам, и прежних стражницы и швеи больше не существовало. В глазах герцога вспыхнул торжествующий огонь, которого несчастные, впрочем, уже не увидели.

***

– Да, Ваше Величество.

Принц покорно склонил голову, разглядывая мозаичный пол. Правительница, сидевшая перед ним на троне, лишь горестно вздохнула и поджала губы, сверля юношу взглядом. Сын мог говорить все, что хочет, но она-то знала его куда лучше, чем он сам себя.

– Надеюсь, все пройдет наилучшим образом. Не опозорь нас.

Юноша кивнул, гадая про себя, что же может случиться с заранее договоренным браком. Он все-таки не дурак, да и королева Рин, говорят, хорошенькая. Сказать «люблю» принц, по крайней мере, всяко сможет, а остальное от него и не требуется.

– Карета ждет, Ваше Высочество.

– Ступай, сын.

Юноша поклонился, развернулся на каблуках и пошел к выходу из зала. Его шаги эхом разносились по всему помещению, вызывая, он чувствовал, раздражение у матушки. Впрочем, разочаровываться в сыне ей оставалось не долго: карета и верные телохранители уже ждали во дворе, королева Люциферии рассматривала портрет будущего мужа, и в сердцах правителей крепла надежда, что брак будет заключен успешно. Для процветания стран это было необходимо.

Глава 2. Драгоценности герцога.

За окном уже давно царила ночь, но для двух людей, находящихся в комнате, эта информация не значила совершенно ничего. Бессонница одолевала, требовала активных действий, но мужчина никогда не подчинялся ее требованиям. Нет, Камуи Гакупо, герцог целой провинции, в такие моменты любил сидеть в кресле, маленькими глотками потягивать вино и любоваться ревущим в камине огнем. Особенно, если при этом его никто не беспокоил. Алые отблески окрашивали лицо, языки пламени старались вырваться наружу, но им не удавалось, и они со злостью ревели в трубу. В ответ на их возмущение на лице появлялась улыбка, а пальцы стучали по подлокотнику, выбивая незамысловатый мотивчик. Такие мгновения уюта герцог ценил весьма высоко. Находиться в одиночестве, когда дом полон украшений, – что еще можно желать?

Украшений? Да, женщин, что попали в его сети. Как же иначе их еще называть?

– Украшения, – герцог будто попробовал это слово на язык. – Мои прелестные безделушки.

Своим богатством мужчина мог поспорить и с королевой – родители оставили ему россыпи драгоценностей и денег. Последние активно участвовали в жизни Камуи, а первыми он совершенно не пользовался. Ему не нравились ни крикливые бриллианты, ни завистливые изумруды, ни излишне яркие рубины.

– Все равно то, что действительно нужно, вы не дадите.

Многочисленные ожерелья, цепочки, кольца, браслеты и прочие безделушки лежали без дела. Впрочем, Гакупо позволил себе единственное украшение: маленькое деревянное колечко, что ему подарили в детстве, потертое от времени и налезающее лишь на мизинец. Некогда оно было зеленым, под цвет рода дарительницы, теперь же буро-коричневым. Никто не знал, дорого ли оно ему, или это просто прихоть, а сам герцог ничего не говорил по этому поводу, предпочитая не посвящать посторонних в свою биографию. Пожалуй, только нянька знала. Но попытка выведать у нее что-либо заранее была обречена на провал. Даже девушки-сплетницы не смогли вытянуть из старухи ни намека на происхождение, как они называли, безделушки.

– Сами вы безделушки, мои пустоголовые алмазы.

Герцог уже давно сравнивал их с украшениями. Во-первых, женщина – всегда услада для мужских взглядов. Во-вторых, чего-то большего, чем слабое отличие от вещи, от них не стоило ожидать. Все девушки в его дворце, несомненно, были красавицами. И все – вещами. Или становились таковыми. Результат все равно одинаков. По крайней мере, с тем, что от них требовалось, они справлялись, а больше Камуи и не просил.

– С вас достаточно быть украшениями. Драгоценными и абсолютно бесполезными.

Любая, что оказывалась в его постели, превращалась в куклу. Мужчина был достаточно честен с собой и понимал, что иного не произойдет, но это… наскучивало. Хотелось разнообразия, но алмазы могли лишь сверкать, тогда как дерево согревало. Впрочем, он сам отказался от второго.

Жалел ли он? Ничуть. Со скукой была возможность справиться, а вот с… Впрочем, с чем, Гакупо вслух не говорил, грустно улыбаясь и следя за притихшим огнем. Кроме него на подобный вопрос могло ответить разве что колечко, подаренное живой тогда еще девочкой.

– Иногда я чувствую себя сентиментальным стариком, – неизвестно кому пожаловался герцог.

Хотя говорить с собой в последнее время вошло в привычку. По крайней мере, Камуи не видел необходимости делиться с кем-то из своих драгоценностей мыслями – те, в отличие от настоящих камней, хранить секреты не умели. Не все конечно, но выделять кого-либо мужчина не любил. Разве что ее.

– Подкинь дров.

Девушка, что молчаливой тенью все это время стояла за креслом, послушно двинулась выполнять приказ господина. Взметнувшийся огонь, получивший еду, чуть не дотронулся до ее коротких зеленых волос. Впрочем, та даже не дернулась – видела пламя и сильнее, когда Гакупо сжигал какие-то свитки, содержимое которых показалось ей важным. Но она так и не заглянула в бумаги, даже одним глазком. Просто не успела. Да и герцог, хоть и смеялся торжествующе, выглядел раздавленным. Не хотелось усугублять положение еще сильнее.

– Спасибо, Гуми. Можешь идти.

Девушка дернулась и посмотрела на Камуи. В последнее время он совсем не обращал на нее внимания, предпочитая развлекаться с новенькими. Нет, она привыкла – здесь все смирились с тем, что единственный мужчина, занявший все место в их сердцах, быстро остывал к ним. Но было неприятно. И хотелось избавиться от многочисленных конкуренток, хоть разум и понимал, что они ни в чем не виноваты. Перед герцогом могла устоять разве что королева, у которой сердце явно отсутствовало.

– Иди, сегодня я хочу побыть в одиночестве.

Гуми кивнула и выскользнула за дверь. Тяжелый взгляд Гакупо сверлил ее спину, будто пронзая насквозь. Казалось, что мужчина знал все, что и когда девушка делала. Только не замечал он слез, текущих из зеленых глаз. Да и никто не видел – они проявлялись лишь мокрыми пятнами на подушке да чуть покрасневшими веками. Но разве кто-то мог подумать, что неофициальная любимица рыдает по ночам? Не было на то никаких причин. Гуми и сама не понимала, почему она плакала. Значит, и Камуи не надо знать.

Стоило двери закрыться, герцог вернулся к созерцанию огня. Невысказанный вопрос натолкнул на определенные мысли. Может ему действительно позволить одной из драгоценности скрасить сегодняшнюю ночь? Все же наслаждаться одиночеством приятно, но украшениям нужен уход, иначе они потеряют свою привлекательность. Сколько раз мужчина замечал, как трескаются некогда безумно дорогие камни, превращаясь в мусор? Так и с его коллекцией. Почему бы действительно не дать ей потерять первоначальный блеск, не скрасить ночь чьим-нибудь обществом? Например, новенькой, – хоть с ее появления и прошло достаточно времени – Мейко. Не то чтобы она ему нравилась, но все же.

Сказать по правде, в постели стражница была никакая. Слишком честная, прямолинейная, от нее не следовало ожидать изощренных ласк или сюрпризов. Только миссионерская поза в полной темноте. Впрочем, герцог быстро выбил подобную дурь из очаровательной головы и теперь мог делать с воительницей все, что пожелает – самые невинные игры вгоняли ту в краску, она трепетала в его руках, полностью подчиняясь своему господину. Особенно ее заводили умелые забавы с сосками, хоть стражница никогда не могла подумать, что подобное ей будет так нравиться. Похоже у Гакупо оказался талант раскрывать окружающих с другой стороны.

– По крайней мере, с ней хоть немного было интересно, да?

Камуи подмигнул темному квадрату на стене. Когда-то там висело зеркало, но с некоторых пор все отражающие предметы исчезли из поля зрения мужчины. Даже его шпагу специально сделали из особого металла, чтобы она ничего и никого не отражала.

– Жаль, что подобные скромницы встречаются через одну. Вся красота невинности сразу же теряется. А после одной ночи и сама невинность.

Герцог усмехнулся. Его забавляли смущение при виде голого тела, робкие попытки казаться раскрепощенной и отчаянный страх сделать что-нибудь не так. Но даже эта забава отдавала скукой. Все было сотни раз и кончалось довольными стонами, удовлетворением напополам с горечью и желанием вымыться. Иногда еще желанием повторить, но так случалось в основном с теми, что поискушеннее. Вот они могли помочь забыть обо всем, хоть на какое-то время.

Мужчина довольно причмокнул. Огонь вновь притих, но Камуи не обращал на это никакого внимания. В голове роились приятные воспоминания с девушкой без лица – Гакупо совершенно не запоминал своих пассий, а если и мог хоть примерно представить, как она выглядела, то очень скоро забывал. Для него они все имели одно лицо, одну фигуру, одно выражение лица… В общем, у них все было одно. Поэтому и образ, неясный, безликий, абсолютно абстрактный казался куда удобней для воспоминаний. Он, этот манекен, дарил ценные мгновения удовольствия, искусственного счастья и приятного послевкусия на целых пять минут. Не такое уж и малое время, если как следует рассудить. Зато герцогу не приходилось сдерживаться, врываясь в доступное тело, он довольно стонал, поощряя действия бесстыдного языка, а про многочисленные эксперименты и не требовалось говорить. Наутро тело болело, в голове царила пустота, а хорошее настроение, пусть внутри и было несколько… противно, сохранялось на целый день.

Мужчина рассмеялся. Расслабиться ему действительно не помешает. Бросив огонь доедать жалкие остатки поленьев, он решительно встал и вышел из комнаты.

В коридоре оказалось куда холоднее, герцог недовольно поморщился. Да еще и ковры… Гакупо терпеть их не мог, впрочем, его окружало много того, что он не переносил. Порой даже казалось, что именно в этом и заключалась его расплата, хотя, несомненно, подобные мысли были глупостью. Мужчина знал истинную цену своего проклятия. Ковры и драгоценности отношения к ней никакого не имели.

– А ты как думаешь?

В коридоре рядом послышались голоса. Камуи притаился. Он выйдет из темноты, словно порождение мрака – хотя давно таким и являлся – и получит законных жертв в свои объятия. Может даже в спальню идти не придется, и они отлично повеселятся прямо в коридоре, на этих чертовых коврах. Гакупо усмехнулся. Девушки приближались, вот они прошли мимо скрывшегося герцога, так и не заметив его. Мужчина остался стоять, задумчиво провожая их взглядом – стоило забыть об абстрактном образе, как он принимал вполне знакомые очертания. И как бы ни пытался герцог от них избавиться, перед глазами стояла именно она. Отвратительно.

Намерения резко изменились. Видимо, не судьба сегодня ему забыться. Значит, вновь придется бродить в одиночестве, стараясь не думать. Ни о чем. Всю ночь напролет. Камуи горько усмехнулся, убедился, что больше никого рядом нет, а весь дом захватила тишина, и уверенно спустился на первый этаж, выскользнул на веранду, навстречу мертвому городу. Миг, мужчина привычно перепрыгнул через перила и оказался в совершенно ином мире. Во дворце качнулась отодвигаемая старческой рукой занавеска, будто оставляя открытую дверь для заблудшей души, но герцог уже не смотрел назад. Он оказался один на один с иной реальностью.

Город, как и всегда, встретил тишиной, которую ничто во всем мире не могло нарушить. Даже появление хозяина, так и не признанного ни единой улицей. Все вокруг настороженно и агрессивно относилось к чужаку, стремясь как можно скорее прогнать. Но мужчина не обращал на враждебность никакого внимания, в какой-то степени и наслаждаясь ей. По крайней мере, эти чувства были искренни. И подобное в последнее время ценилось им все больше и больше. Тем более…

– Я – твой хозяин! И ты все равно мне подчинишься.

Город молчал. В таком состоянии он находился уже десять лет, потеряв всю жизнь вместе со смертью прежних герцогов, родителей Камуи. Хотя попытки сопротивления были: кричали торговки, слышался детский смех, но народу становилось все меньше и меньше. А потом случилось непоправимое, и город сдался. Теперь шаги единственного человека разрывали его блаженную дрему, заставляя страдать, вспоминая гул сотен голосов. Но нет, возродиться ему, видимо, было не суждено. И мостовые стонали, хлопали ставнями дома, и разрушался фонтан. А жителями стали призраки, будто в укор попадающиеся на пути и не замечающие собрата. Они, такие знакомые, будто неприятный привет из прошлого, проходили мимо, приносили за собой дух того самого живого города.

Гакупо лишь покачал головой. Он помнил, как ребенком бегал по улицам под оклики родителей, как мама покупала ему вкуснейшие пирожки, как здорово охлаждала руки вода, льющаяся из кувшинчика ангела. Все казалось таким большим, величественным, но в итоге превратилось в безжизненные мелкие камни. И даже длинные переулки, по которым будущий герцог убегал от жестоких, таких же, как и он, детей, размазывая слезы по щекам, остались огрызками.

Все поменялось. Герцог не жалел – свою прежнюю жизнь, да и самого себя он вспоминал с отвращением. Если ты урод, то и твое богатство не спасет от длинных языков и насмешек за спиной. А уж в случае с девушкой, не ниже тебя по положению, и в лицо. Потому Камуи ни секунды не сомневался, когда заключал сделку с Дьяволом – желание понравиться давно пересилило все остальное. Уязвленная гордость и боль не дали вовремя остановиться. Что ж, герцог получил свою красоту и умение обольщать любую девушку, легкомысленно расставшись с душой. Только настоящая ответная любовь к нему так и не пришла. Гакупо каждый день видел ее, девушку с короткими зелеными волосами, любовался улыбкой и понимал, что все это – фальшивка. И каждую ночь он убегал в настоящий мир, в одно-единственное неизменившееся место: к старая скамейке в заброшенном саду.

Подгнивающее дерево, скрипя, приветствовало мужчину как старого знакомого. Хотя так оно и было – еще ребенком Камуи любил забираться на нее с ногами и сидеть, слушая шелест листвы. Старый тополь, возвышающийся над буйством растительности, стоял и по сей день. Благодаря ему, покосившемуся, с обнажившимися и изуродованными корнями, все еще существовала иллюзия мальчика. И герцог был признателен своему уголку, в котором сохранилась частичка изуродованной жизни. Правда теперь приходилось садиться на самый краешек скамьи, чтобы не рухнуть на землю, чувствовать прикосновение засохших листьев и пытаться устроить ноги так, чтобы трава не залезала в сапоги, но все равно здесь мужчина отдыхал душой.

Звезды раскрашивали небосвод, поскрипывал старый друг, и Гакупо засыпал, что не мог сделать среди дорогого постельного белья и полностью заполненного женскими духами воздуха, блеска мертвых драгоценностей и фальшивых улыбок. Он спал, как спал когда-то в беззаботном детстве, не думая, что дома без него будет лучше. Спал, забыв кто он, и что его ждет еще один отвратительный день. Спал и казался самым обычным человеком.

Но лучи солнца, которое Камуи ненавидел всей душой, будили его, разрушая иллюзию. И приходилось вновь идти в неродной особняк, видеть толпы одурманенных девушек, в ином случае бросивших бы его, и казаться самым счастливым на свете. Отправить письмо королеве, посмеяться над новым способом казни, а ночью вновь страдать от бессонницы. Как и день, два, неделю назад. Тополь вздыхал, скамейка скрипела, в очередной раз прощаясь со старым другом, герцог неосознанно тер кольцо, а потом возвращался. Во дворце его встречали блеск и красота.

Блеск лживых драгоценностей и красота пустых кукол.

Глава 3. Праздник на крови.

Город, наряженный как новогодняя елка, сверкал. Повсюду царило веселье, звучал радостный смех. В этот чудесный миг люди забывали про свои проблемы, про несправедливую королеву, нищету, недовольство, в этот миг казалось, что вернулась добродетель и беспечные будни, верилось, что праздник будет длиться вечно. И пусть это было не так, но в этот чудесный миг можно и окунуться в ложь, чтобы найти силы для жизни дальше, когда вновь будут раскачиваться петли виселиц, ожидая новых шей, а очередные капризы тиранши будоражить всех жителей. Но это случится потом, а сейчас выпала редкая возможность забыть обо всем.

По широким ровным мостовым туда-сюда сновали сотни ног в самой разной обуви, взлетали в воздух шляпы, раскачивались на ветру развешанные гирлянды. Сверкали чистотой стройные ряды каменных домов, ломились от выставленных яств столы на главной площади. Народ заполонил все, даже обычно пустующий участок перед дворцом королевы. Той подобное не очень нравилось, но она терпела, ведь сегодня праздник. Да еще и принц соседнего королевства приезжает, скоро они заключат брак, что, несомненно, упрочит положение Рин.

– Лен, как ты думаешь, этот принц подойдет мне?

Слуга, стоящий в тени комнаты и наблюдающий за своей повелительницей, расположившейся на балконе, кивнул, хоть девушка и не могла его видеть. Внешне он с принцессой был почти не различим: одинаковые лица с голубыми глазами, светлые волосы, разве что у юноши чуть длиннее, один и тот же рост. Только Рин в богатом золотистом платье с вышивкой, отороченным мехом подолом, расширенными по последней моде рукавами, небрежно накинутой на плечи мантией, являлась единственной законной королевой страны. Что за шутка судьбы!

– Да, Ваше Величество. Говорят, он красив, молод и умеет подбирать ключи к сердцам дам.

Слуга тихо вздохнул и поправил жакет. По случаю торжества он приоделся в новые зауженные штаны, рубаху, сапоги с длинным голенищем, хотя чувствовал себя в подобных вещах неудобно. Но испортить впечатление, которое производила королева, своим чумазым видом Лен не хотел.

– Отсюда открывается прекрасный вид, не правда ли? – Кажется, Рин его даже не услышала.

С балкона действительно можно было часами любоваться на простирающуюся внизу площадь, отделанную белой плиткой, с мельтешащими людишками, на красивые дома, прочные, каменные, в несколько этажей, какие-то с садами, некоторые сразу выходящие на широкие ровные улицы. Дальше, за богатым кварталом, начинались ряды всевозможных мастерских, обеспечивающих жителей почти всем необходимым. Ювелиры, кожевенники, сапожники, пекари – все они будто давали городу кислород. Следом приютились маленькие домишки – деревянные, приземистые. Посреди квартала бедняков располагался рынок, который никогда не пустовал, будто все переселились жить именно к широким лавкам. В такие моменты королева радовалась, что ей нет нужды беспокоиться о своем пропитании – для нее готовили лучшие повара королевства, продукты привозили со всех концов света. Да и высшее общество предпочитало привозную еду как показатель своей состоятельности.

– Да, Ваше Величество.

Лен проследил взгляд Рин. Не город интересовал ее, совсем не он. Горы. Леса. Море. Все то, о чем она мечтала в детстве. Сколько раз тогда еще принцесса обещала, что обязательно побывает во всех уголках своей прекрасной страны, что ощутит свежий ветер на лице, восхитится песней листьев? Но время шло, а она так ни разу и не смогла сделать ни шагу за пределы столицы. Даже будучи королевой, которая сама себе указ.

– Ваше Величество, вы обязательно увидите прекрасные просторы своей страны. Обязательно.

Королева грустно улыбнулась. Да, она увидит. Потом. Как только разберется со всеми свободолюбами. Обязательно поставит ножку в туфле на горло последнему, и в этот же день отправится наслаждаться своей страной. А пока лишь каменная громада дворца, пусть и красивого, но такого бездушного. Рин развернулась, бросив печальный взгляд на улицу, и скрылась в комнате. Ее каблучки застучали по мраморному полу. Лен, чуть склонившись, подождал, пока девушка пройдет, и двинулся за ней. Они покинули затемненную комнату и вышли в коридор.

По широкому пространству туда-сюда сновали слуги, выполняя многочисленные поручения. При виде королевы тут же кланялись и спешили прочь как можно быстрее, пока та не успела обвинить их в своем испорченном настроении. Впрочем, сегодня Рин решила провести день без казней – у нее с самого утра было хорошее настроение, большие надежды возлагались на бал и принца, сейчас остановившегося у одной из помещиц. Да и казнить всех ничтожеств так утомительно! Девушка хотела отдохнуть, а не заниматься делами. Хотя все же придется.

– Идем, Лен.

Они прошли до рабочего кабинета королевы, зашли в него. Большой стол с ровными стопками бумаг, чернильницей с пером, бархатное кресло, небольшой квадрат ковра, камин. В углу у стены пристроился шкаф с книгами и приказами, из раскрытого окна в помещение влетал слабый ветерок, едва колышущий чуть приоткрытые занавески. Рин села за стол, развернула отложенный со вчера договор.

– Лен, дай мне второй приказ.

Слуга тут же повиновался. По идее в такие моменты рядом должен находиться первый министр, но того еще с утра утянула праздничная суета, и он организовывал все на высшем уровне, чтобы предполагаемая свадьба не сорвалась. Впрочем, и присутствие мужчины ничего не меняло – Рин делала то, что хотела, не слушая слабые отговорки. Лен же в политике и управлении страной ничего не понимал, поэтому был просто идеальным помощником: доставал нужную документацию, рассортировывал по значению и области применения и больше ни во что не лез.

– Вот, Ваше Вели… – Взгляд слуги наткнулся на лежащее на столе изображение принца Кайто. Сердце сжалось, но юноша давно готовился к тому, что у королевы только один жизненный путь. Лишь бы, шествуя по нему, она была счастлива.

– И почему он не согласился жить во дворце? Разве он не достаточно роскошен? Погляди: сплошной мрамор и бархат, золото и серебро. Лучшие мастера создали его! А он отказался.

– Но ведь…

– Знаю, – резко перебила Рин. – Знаю, хватит отвечать на каждый мой вопрос! – Девушка нахмурилась, но быстро успокоилась. – Я знаю, не волнуйся. В его стране не принято оставаться в одном доме с девушкой до заключения брака. Даже если она – невеста.

Королеве следовало бы добавить «потенциальная», но тиранша и мысли не допускала, что от ее руки может кто-то отказаться, все-таки приданое далеко не дурной Рин составляла целая страна. Своеобразная, конечно, но принц привыкнет. Ради денег и не к такому привыкали. А потом придет и любовь. По крайней мере, каменное сердце девушки трепетало при взгляде на портрет.

– Никогда не могла представить, что кто-то настолько мне приглянется, – призналась она. – Пожалуй, я даже не могу работать.

Строчки документа действительно разбегались перед глазами. Мысли повелительницы скитались далеко-далеко, отчаянно желая приблизить вечер, когда начнется бал, и руки прекрасного юноши прижмут Рин так крепко, будто королева – самая великая драгоценность во всем мире. Так ведь и будет, да? Или это все – глупости, навеянные одноразовыми романами, которые девушка так полюбила читать в последнее время? Там герои в конце всегда оставались счастливы. Почему же и ей не забрать у жизни все?

– Я – королева. И у меня будет все, что и кого я пожелаю.

Документ был отложен в сторону, бумаги вернулись на свои места в шкафу, Рин вновь застыла у окна, глядя вдаль. Подобное занятие отвлекало ее, хотя руки в нетерпении мяли подол платья. Ей следовало бы чем-нибудь заняться, но правительница с трудом могла на чем-то сосредоточиться. Она никогда не отличалась терпением, требуя, чтобы все ее капризы исполнялись моментально. Немалую роль в этом сыграло и воспитание, ведь она являлась единственной, кто имел кровное право занять престол вслед за родителями. Маленькой принцессе не перечили, а уж королеве тем более. Порой только Лен порывался открыть рот, чтобы сказать поперек, но ни звука не вылетало из его горла. Он – единственный, кто любил взбалмошную девушку, смиряясь с ее капризами. Наверное, это чувствовалось, недаром же простого слугу настолько приблизили к венценосной особе.

– Вы заслуживаете счастья, Ваше Величество. И если есть что-то, что я могу сделать, я незамедлительно примусь за дело.

– Я знаю, Лен. Я знаю.

Рин повернулась к юноше и улыбнулась. Она всегда чувствовала исходящую от него поддержку и высоко ценила подобное отношение.

– Идем, посмотрим, как продвигается подготовка к балу.

Слуга вздохнул – вряд ли остальные обрадуются ее появлению – и, молча, двинулся за повелительницей. Празднество должно было состояться в одном из главных залов дворца, как нельзя более подходившего для подобных мероприятий: большое просторное помещение, светлое благодаря медовому цвету стен, белому полу и широкому ряду окон. Не стоило забывать и о развешенных по стенам светильниках в форме факелов, хотя все их очарование затмевала люстра из хрусталя. Она сверкала, даря солнечных зайчиков всем без исключения. У стен, образуя полукруг, стояли столы, украшенные букетами цветов, с угощениями. Правда, когда Рин и Лен зашли в зал, мебель оказалась сдвинута в один угол, а юркие служанки домывали пол. Несколько девушек украшали окна свежевыстиранными занавесками, связанными позолоченными шнурами. В спешном порядке выкидывались засохшие растения и искались новые скатерти. Посреди этого хаоса возвышался первый министр, мужчина средних лет с залысинами. Он уже сорвал голос, поторапливая слуг, чтобы к вечеру все было готово на высшем уровне.

Королева с брезгливой гримасой понаблюдала некоторое время за суетой, но не нашла ничего интересного и удалилась в свою комнату. Большую, всю в желтых тонах, так ей любимых, с гигантской кроватью, занавешенной балдахином, небольшим столиком в углу. Там она слегка отобедала, непрерывно следя за стрелкой часов, которая двигалась настолько медленно, что, будь у правительницы такая власть, она бы казнила время. Пришлось ограничиться разбитыми часами, но подобное действо несколько успокоило девушку, и Рин даже немного поспала, набираясь сил для последующего бала. Верный Лен все это время ждал в комнатке рядом. Поэтому он первым пришел на зов повелительницы, желающей привести себя в порядок. Впрочем, фрейлины достаточно быстро оттеснили его в сторону, занявшись внешностью своей госпожи. Но, стоило им закончить, слуга был единственным, кому она задала вопрос:

– Как я?

– Вы прекрасны, Ваше Величество.

Рин улыбнулась. До бала оставалось всего ничего, гости стали постепенно съезжаться. Королева прошла в зал, где ее приветствовали приглашенные. Помещение все наполнялось и наполнялось, звенели бокалы, лились лживые тосты, сверкали фальшивые улыбки. А его все не было. Девушке донесли, что у принца есть причина, по которой он задерживается, но она не могла понять, как что-то может оказаться важнее ее. В гневе, чтобы немного развеяться, повелительница покинула зал, оставив гостей развлекаться, и вышла в сад. За ней тенью последовал Лен, держась на почтительном расстоянии.

После жары и духоты зала улица встретила покалывающей прохладой. Рин прошла по насыпанной дорожке мимо ряда стройных деревьев, не взглянув на зазывающую беседку. Там, в глубине сада, ее ждал цветник. Нет, королева не любила цветы, но они росли в достаточном отдалении от зала и людей, которых девушка не желала видеть. Но стоило ей приблизиться к кустам с розами, придавить слабые георгины, как она замерла в неверии. Стоящий в паре метров юноша, в штанах, белоснежной шелковой рубахе и камзоле, обернулся, сверкнув синими, как небо, глазами.

– Ваше Высочество, принц Кайто, – прошептала Рин.

– Я напугал тебя? Прости.

Юноша неловко улыбнулся. В руках, правительница присмотрелась, он держал огромный букет жёлтых роз, бережно прижимая цветы к груди.

– Что вы здесь делаете?

– Я хотел подарить своей будущей невесте прекрасные цветы, но, стоило мне ступить в сад, как садовник принял меня за вора, испортившего ваши розы. Вышло недоразумение, но здесь растут точно такие же цветы. Мои старания оказались напрасны. Как мне теперь показаться ей на глаза?

Рин затаила дыхание. Он не узнал ее? Да, по их традициям жених не видит невесту до официального представления. Значит, ему даже портрет не показали? На миг сердце защемила обида, но тут же прошла. Девушка подошла к принцу.

– Прекрасные цветы. Королева будет рада. В честь общего праздника бедняжку завалили красными розами, совсем не подумав о ее личном счастье. – Кайто удивленно посмотрел на Рин. – В этот день правящая семья подавила страшное восстание. Говорят, все улицы были залиты кровью павших, страна долго восстанавливалась после этого. Король повелел праздновать в этот день нерушимость монархии, нерушимость устоев, нерушимость родственных уз между правителями и простым народом. Восставшие были негодяями, очерняющими настоящее положение вещей, но истина в итоге победила.

Королева замолчала. Еще ребенком Лен рассказывал ей эту сказку. Правда, поведанная матерью в день совершеннолетия принцессы, оказалась куда ужасней. И так в духе людей: поднять руку на брата ради трона, развязать гражданскую войну. Страшно подумать: победи другой, и прекрасная королева Рин никогда бы не родилась! Подобная мысль вгоняла девушку в дрожь, заставляла ненавидеть глупого бунтовщика и принимать страшную традицию: наследник должен быть только один, не важно, сколько всего родилось детей у коронованной пары. Принимать и ненавидеть сильнее, ведь именно из-за этой традиции она лишилась единственного человека, которого любила – брата. Он бы не повел войска против нее – Рин твердо верила в это – но ничего не могла сделать. Оставалось сцеплять зубы и веселиться, не думая о том, что стоит за всеобщей радостью.

– Но королеве не нравится красный. Она будет рада.

Рин развернулась, намереваясь уйти, но Кайто ее остановил.

– Кто ты?

– Я красива?

– Да.

– Королева еще красивее. И она ждет тебя.

Девушка поспешила в замок. Сзади, застыв на несколько драгоценных секунд, стоял принц. Но вот он будто очнулся и пошел следом за незнакомкой. Кто она? Не похожа на служанку. Явно из знати – руки ухоженные. И ведет себя достойно – не лебезит, но и не скатывается в фамильярность. И как тут думать про королеву, если перед глазами стоит теперь чужой образ? Хорошо, что Кайто – младший принц, ему не обязательно жениться именно на правительнице, но что делать с договором? С обнадеженной повелительницей?

Юноша покачал головой. В любом случае ему давно пора присутствовать на балу. А там он уже все решит. Принц поспешил к замку, из которого доносился шум и смех. Его люди, должно быть, уже вовсю отдыхали, недоумевая, почему их господин никак не присоединится к ним. Кайто подошел к лестнице, ведущей в каменную твердыню, поднялся и двинулся к залу. Шум поначалу оглушил его, поэтому он не сразу заметил, что при его появлении все стихло.

– Его Высочество, принц Ледяной страны, Кайто.

Гости зашушукались, отодвигаясь в стороны и образуя коридор. Тот же голос, что представил и юношу, объявил:

– Ее Величество, королева Желтой страны, Рин.

Принц едва сдержал вскрик – к нему по живому коридору, двигалась та девушка, которая встретилась в саду. Но она не соврала: королева, чьи глаза сияли счастьем, казалась раза в два прекрасней, чем когда он встретил ее снаружи. Будто свет сиял внутри нее. Тонкие руки приняли букет, Кайто галантно поцеловал кисть правительницы. Вместе они прошли в центр зала, где розы забрал слуга. Оркестр будто проснулся, вновь заиграла музыка, пары закружили по залу. Но никто не мог сравниться с принцем и королевой. Казалось, что те и дышат в унисон, глядя друг на друга сияющими глазами, что ладони их никогда не разомкнутся.

Для страны наступала новая эпоха, эпоха спокойствия, которую ознаменуют свадьбой, а потом, несомненно, и наследником. Династия продолжит свое существование, что всегда означало стабильность. Но все это произойдет потом, а сейчас, кружась в вальсе, никто из них двоих не думал о будущем. Существовало только здесь и сейчас. Это волшебное здесь и прекрасное сейчас. И Рин казалось, что она – самая счастливая девушка на свете.

И так будет всегда.

Глава 4. Главная виновница.

Хаку благодарила судьбу за то, что встретила ее, девушку с изумрудно-зелеными волосами, ставшую ее подругой. Хотя падать на колени ей следовало перед колдуньей, которая решила немного пошутить из-за хорошего настроения и даровала духу леса человеческое тело. Впрочем, все это не важно. Главное, что Хаку, альбинос, наконец-то обрела родного человека. Ведь в деревне, где каждый житель с рождения имел изумрудные волосы, ее недолюбливали. Хотя там, положа руку на сердце, вообще чем-либо отличавшихся не приветствовали. Другой представлялся чужаком, нарушавшим все общее, что когда-либо существовало.

Поэтому Мику, как назвалась дух, влилась в общество моментально. Казалось, что она – доброе олицетворение самой деревни, маленькой, всего лишь с пятнадцатью дворами, кое-каким хозяйством, но опрятной, коренная жительница этих мест, такая же зеленоглазая и изумрудноволосая, как и все в округе. Хотя было одно отличие: девушка ни на секунду не отходила от Хаку, белой вороны. Она будто чувствовала, как одиноко альбиноске, поэтому старалась оградить от жестокого мира, не отпускать ни на секунду. Слишком четко отложились в памяти бесплотные попытки хоть что-то изменить, когда от дерева невозможно было отделиться. Сколько металась душа, сколько невидимых слез пролилось? Но вокруг все оставалось по-старому: шумели кроны, щебетали птицы, один сезон сменялся другим. И так из года в год. Пока вдруг кругозор не сузился, рост не уменьшился, не подкосились непривычные ноги, а грудь не поднялась от вздоха. Самого первого и вкусного вдоха. А рядом стояла она, как мать, видевшая рождение ребенка, Хаку.

Ради нее Мику училась быть человеком, но лишь путалась в хитросплетениях отношений. Порой злые шутки казались ей проявлением дружбы, а протянутая рука – предупреждением о том, что ей здесь не место. Люди легко врали друг другу с улыбками на лице и говорили самые добрые вещи со злым оскалом. И еще они не принимали альбиноску, будто боясь, что что-то изменится, что-то являющееся неизменным на протяжении веков. Они не хотели увидеть, как красива белая ворона, как добра, смышлена, умела. Она научила подругу всему, что знала. А жителям не могла даже улыбнуться лишний раз.

И дух леса, понимая, что сгниет в этом болоте заживо, будто не обрела ноги, способные увести ее на край света, предложила уехать. Хаку не колебалась ни секунды – в этом месте ее ничто не держало. И никто. Дух леса пыталась узнать хоть что-нибудь о родителях, но альбиноска в ответ замыкалась, мямлила что-то непонятное и правду так и не раскрывала. Единственным родным человеком для нее стала Мику, не бросившая девушку несмотря ни на что. Пусть к ней самой стали относиться с подозрением, из-за того что общалась с проклятой, но ни на секунду их связь не дрогнула. Они собрали немногочисленные пожитки и, втайне от других, покинули негостеприимную деревню, направившись в столицу.

Город встретил их высокими нависающими домами, шумом, суетой и абсолютным равнодушием. Людям оказалось все равно, как выглядели девушки, кто они, откуда. Разве что помещица, жесткая, хваткая, но вполне понятливая женщина, к которой они устраивались на работу, задала пару вопросов, чтобы показать, что абы кого она на работу не принимает. Заодно и удивилась, как двум одиноким спутницам удалось добраться без происшествий. Но ни Мику, ни Хаку даже не думали, что с ними могло что-нибудь случиться. Впереди манила городская жизнь, сверкая соблазнами, королева, про капризы которой до глухой деревеньки едва доходили слухи, казалась монстром из детских страшилок. Мысли о том, что что-то пойдет не так, ни разу не возникло. Помещица, крепкая женщина средних лет, молодящаяся, с прической по последней моде, бледным от пудры лицом и цепкими серыми глазами, покивала и приняла новых служанок на работу. По большому счету, ей было все равно, как и почему они добрались до столицы. Остались целы и невредимы – хорошо, ей не нужна прислуга с травмами, способными помешать работе.

Так девушки поселились на первом этаже, этаже прислуги, в одной из небольших, но опрятных комнат. Мебели в ней почти не было, да им она и не требовалась, все равно днем никто из них не заглядывал в выделенное помещение. Да и двух кроватей, небольшого шкафа и стола со швейными принадлежностями вполне хватало. Помещица, чьего имени девушки так и не узнали – все называли ее «Госпожа» – к слугам относилась неплохо. Главное, чтобы они выполняли свои обязанности. Конечно, после хоть и нелегкой, но все же более простой жизни в деревне привыкнуть им оказалось трудновато, но никто из них не жаловался. По крайней мере, крестьянки считали, что им очень повезло.

И считали даже в тот момент, когда остановившийся у Госпожи принц повернулся именно в тот момент, когда мимо проходила дух леса, повернулся и пропал в ее глазах навсегда. Образ золотой королевы разрушился, его место заняла совсем другая девушка. Еще недавно Кайто волновался о том, не окажется ли Рин ниже по социальному положению, еще недавно юноша клялся себе, что все равно сделает ей предложение, кем бы она ни оказалась. Видимо судьба решила проверить его чувства на прочность. И те не выдержали. Мику оказалась слишком хороша собой, чтобы ей кто-нибудь смог составить конкуренцию.

– Я люблю тебя.

Прекрасная служанка нравилась многим, даже Лен, личный слуга правительницы, по делам заглянувший в дом помещицы и увидевший девушку, невольно вздыхал о ней. Да только она не умела любить. Не умела, пока не заглянула в глаза принца и не растворилась в них. Оборвалась последняя связь с лесом, оставив рану на сердце, только Мику, окончательно ставшей человеком, было все равно. Девушка впервые узнала, каково это – не спать ночами, отчаянно пытаться попасться на глаза одному-единственному и так же отчаянно бояться это сделать. Мысли путались, и если бы не поддержка Хаку, искренне радовавшейся за свою подругу, служанка, наверное, сошла бы с ума.

– Я люблю тебя.

Мику быстро разобралась в иерархической лестнице людей. Но так и не смогла применить к себе – принц, каким бы недосягаемым он ни казался другим, манил, не отпускал, погружая в водоворот доселе неведомых чувств. Все, что было до, казалось пустым. Все, что будет после, казалось неважным. Но только ей.

У Госпожи были тесные связи с королевским двором, ее семья уже несколько веков доказывала преданность короне. Но не она донесла о случившемся. Ей, как и многим вокруг, думалось, что принц просто со скуки играет с наивной девчушкой. Дело молодое, что ж запрещать-то? Тем более что и его охрана не пропускала ни одной юбки ее прислужниц. Да и кто в здравом уме воспримет всерьез слова о любви к служанке? А терять хорошую работницу из-за ревности помещица не собиралась, пустив все на самотек.

Двоим же влюбленным все вокруг казалось сном, произошедшим с ними наяву. Они летали, не отрываясь от земли, они жили в мире, полном счастья, хоть везде царило безумие. Казалось, что никакая сила на свете не способна разлучить их, что все преграды окажутся по плечу. Кайто совсем забыл о Рин, хоть та готовилась к скорой с ним свадьбе. Уже были разосланы приглашения, сотня поваров трудилась над блюдами для праздничного стола, во дворце мыли каждую комнату. Летели с гневными криками на пол платья, не соответствующие представлению королевы о пышности, красоте и богатстве. Украшался тронный зал – главное помещение для торжества. Она требовала лучшего для самой лучшей, по ее представлениям, свадьбы, но…

– Я не могу.

С треском разлетелись на осколки мечты о пышной свадьбе, счастливой семейной жизни и детишках. Улыбка сползла с лица, руки задрожали.

– Почему?

– Я полюбил другую. Красивую деву с кротким нравом и изумрудными волосами.

Все просто. Из легких королевы будто выбили воздух, и она упала на колени, будто в мольбе. Но Рин молчала. Лишь раскрывала рот, пытаясь вновь научиться дышать. А Кайто уходил, сжав губы в тонкую линию и спрашивая себя, достойно ли он поступил. Но перед глазами вставал образ прелестной Мику, и принц не мог повернуть время вспять, оставляя за спиной брошенную правительницу. Оставляя сидящей на полу, так и не заметив, что по щекам не катятся слезы, а голубые глаза полны ненависти.

– Никто не смеет перечить золотой королеве. Все глупцы будут наказаны, – прохрипела девушка и резко встала. Ноги, едва слушающиеся ее, дрогнули, но Рин устояла, по-прежнему глядя в пол.

Она никогда не испытывала подобный гнев. Предпочесть ей, прекрасной королеве Рин, простую служанку! Вот так вот унизить перед всеми, выставить ничтожеством, хуже дворовой девки! Нет, она такого не допустит.

– Ваше Величество, – осмелился подать голос Лен. – Вы…

Злой план уже зрел в голове. Раз уж принцу так по нраву травяные волосы, она лишит его возможности видеть их. Везде. Навсегда.

– Замолчи. – Королева тяжело дышала, с ненавистью смотря по сторонам. Никто не должен был видеть ее слабость и неудачу. Кроме Лена, разумеется. – Первого министра в мой кабинет, быстро!

Запыхавшийся мужчина добрался туда даже быстрее Рин. Ее приказы были просты и ясны: выяснить все о той, что похитила сердце ее возлюбленного, и избавиться от всех тех девушек, что видели неподобающее поведения своей повелительницы. Оба дела были сделаны практически моментально: служанки не додумались сбежать, а Кайто совсем не скрывал, на ком собирался жениться. Но документы о разрыве отношений между двумя королевскими особами и, следовательно, странами, нежная ручка правительницы не подписала. Нет, у нее на принца все еще оставались планы, а конкурентку легко убрать.

– Убить. Убить всех зеленоволосых! Я хочу, чтобы завтра же они страдали в камерах пыток, хочу, чтобы плаха оказалась залита их кровью! А эту, – зло выплюнула она, – притащить ко мне. Пусть полюбуется, как гибнут ее драгоценные друзья.

Никогда не думали жители деревни, что очередной приказ Рин обернется их гибелью. И не из-за альбиноски, а похожей на них Мику. Впрочем, Хаку, зажимая рот рукой, чтобы не выть от горя, все равно винила себя. Сияло солнце, и хотелось бы радоваться новому прекрасному дню, но вместо этого она едва стояла на ногах.

На площади бесновались люди, кружились вокруг эшафота, рядом с которым, длинной цепочкой, выстроили несчастных зеленоволосых. Иногда в тех летели камни и гнилые овощи, и, не окружай место казни гвардейцы, их бы растерзали. Многие забрались на крыши, чтобы лучше видеть казнь, но самый прекрасный вид открывался с балкона королевы, где восседала она, принц Кайто и служанка в плаще с капюшоном.

Часы пробили полдень. Рин улыбнулась, взяла со столика чашку и произнесла то, что все так давно ждали:

– Пора пить чай!

Полилась кровь, а пустые глаза тех, кто некогда издевался над девушкой, не приносили облегчения. Толпа вокруг радостно ревела, забавляясь. Люди легко поверили в то, что целая деревня состояла из предателей, желающих пошатнуть устои страны. Возможно, порой у них и возникали мысли, что что-то нечисто, но зрелище казни быстро их оттесняло. Это же так забавно, когда плачущую девчонку, совсем молоденькую, тащили на эшафот, а она упиралась, кричала, пытаясь что-то доказать. Здоровый палач, способный одним ударом сломать ей позвоночник, швырнул ее на плаху, блеснуло на солнце лезвие топора, и… Чуть в отдалении рыдали мальчишки, младшие братья только что убитой. Толпа ликовала.

Кайто замер в замешательстве. Он не верил словам о предательстве, но и лгать Рин, на его взгляд, не было никаких причин. Она – хозяйка своей страны, знает, что и как, но… Противно. Мику не сдерживала слезы, и только золотая девушка улыбалась, не скрывая своего торжества.

– Благодарю тебя за службу, – повернулась правительница к несчастной служанке. – Именно ты спасла меня от заговора своих сородичей. – Мику потрясенно посмотрела на королеву. Взгляд той, полный насмешки и презрения, прожигал насквозь. – Я понимаю, что ты не хотела такого конца, но сорняки надо выдергивать сразу, пока они не заразили все вокруг. Можешь идти, тебе тяжело смотреть. Не бойся, внизу тебя ждет моя благодарность и телохранители. Они помогут отвлечься.

Служанка попыталась возразить, но ее тут же подхватили под руки, уводя с балкона. Кайто с ужасом смотрел вслед, не желая верить в то, что сказала Рин. Повелительница улыбнулась и положила свою руку на его. Принц в смятении неуверенно сжал хрупкую ладонь. Он уже не понимал, что происходит вокруг.

Мику же провели по коридорам и вывели в один из залов, где ее действительно ждали. Высокий мужчина с фиолетовыми волосами, до этого смотрящий в одно из окон, повернулся на скрип двери. Девушка, дрожа, подняла голову, встретившись с ним взглядом. И вновь пропала, но не в любви, а в дьявольской паутине, запутавшись, точно бабочка. Герцог Камуи Гакупо на это лишь хмыкнул – королева не соврала про подарок, пригласив его к себе.

– Как тебя зовут, красавица?

– Ми… Мику.

Девушка неуверенно шагнула к мужчине. Тот ободряюще улыбнулся, и на все остальное стало наплевать. И на ложь Рин, и на казнь, и на подругу, которая отчаянно пыталась защитить ее в доме помещицы, сначала спрятав, а потом пинаясь и вырывая из чужих рук. До тех пор, пока ее саму не ударили так, что она еще не скоро смогла подняться.

Впрочем, Хаку было не впервой, хоть она и отвыкла от боли. Но сейчас, если бы она знала, кто подарил тело духу леса, альбиноска умоляла бы колдунью вернуть все на свои места. Ее желание обрести подругу не стоило смерти Мику и всех остальных, как бы те к ней не относились. Девушка не знала, что очеловечившийся дух леса жива, едет в карете вместе с новым возлюбленным, потеряв себя. Все, что видела белая ворона – радость толпы, гибель жителей родной деревни и торжествующую королеву. На короткий миг Хаку стало дурно, она пошатнулась, стараясь взять себя в руки. А потом мир поплыл у нее перед глазами, и альбиноска не стала останавливать его движение. На грани потери сознания девушка почувствовала, что ее кто-то подхватил и потащил подальше от всего этого безумства, и сознание окончательно померкло.

Глава 5. Вззгляд смерти.

– Ваше Высочество, не высовывайтесь, – процедил Сато, вглядываясь в просвет между деревьями. – Вы же не хотите подвести своих новых друзей? Тем более мы не имеем право рисковать вашей жизнью.

Кайто кивнул, не рискуя подать голос, и опустился на землю. Как бы сейчас не действовал его телохранитель, нарушающий жесткий придворный этикет, но свое дело он знал и выполнял успешно. По крайней мере, принц не получил ни царапины ни во время отчаянного путешествия по лесу, ни при встрече с бунтовщиками, весьма предвзято отнесшихся к появления такой высокопоставленной особы. К счастью, история юноши помогла наладить приятельские отношения между ним, его свитой и отрядом сопротивления.

За несколько часов Кайто узнал, что в действительности творится в Люциферии, и ужаснулся. Все, абсолютно все, открывалось в ином свете, принц винил себя, что сам не смог разобраться в происходящем, и из-за него пострадало столько людей. И Мику, его любимая Мику, попавшая в руки монстра. Юноша поклялся, что спасет ее и остальных девушек, вызвав добродушные смешки со стороны заговорщиков, но от его помощи никто не отказался – лишние руки никогда не помешают. Поэтому сейчас Кайто со своими людьми сидел в лесу, вплотную прилегающему к заброшенному городу, и ждал возвращения отряда.

– Почему так долго? – пробормотал он. – Они же давно должны были вернуться. Сато?

– Нет, Ваше высочество, – покачал головой телохранитель. – Мы ждем здесь. Даже если их там всех пытают и убивают.

– Н-но…

– А потом уходим, если они в ближайшее время не появятся. Жизнь простолюдинки и ваша не сравнятся, поэтому ваше геройство не обсуждается.

Кайто вздохнул. Что-то внутри шептало, что слуга прав, но принц стыдливо гнал подобные мысли прочь, отказываясь признаваться в своей трусости. С другой стороны ведь можно потом свалить на Сато – еще немного, и тот действительно уведет его силой, не слушая брань и угрозы расправы. Но образ Мику все равно будет преследовать, затмевать нелюбимую Рин. Ох, знали бы родители, во что выльется любвеобильность их сына, заключили бы брачный договор заранее, отправив непутевого отпрыска как раз на свадьбу.

– Вот и они, – шепнул кто-то из окружения Кайто.

Принц выдохнул. Как же приятно, когда решают за тебя. Бунтовщики возвращаются, значит, и он со своими людьми остается. Все просто и легко.

– Что это они несут?

Юноша пригляделся. Отряд сопротивления шел быстро, лавируя между деревьями, вызывая зависть в прекрасной ориентации на местности. Исключительно парни (девушки и женщины по понятным причинам предпочитали к владениям герцога даже не подходить), они шли абсолютно бесшумно, не потревожив ни одну ветку. Даже ноша не вызывала затруднения, хотя она являлась… девушкой! Кайто чуть не вскрикнул. Бунтовщики действительно несли одну из жертв герцога. Бедняжка не сопротивлялась, хрипло дыша, оставляя за собой цепочку темных пятен.

– Что происходит? Она ранена? – Стоило повстанцам приблизиться, как принц засыпал их вопросами.

– Ваше Высочество, не время, – чуть насмешливо и очень устало ответил Изао, невысокий рыжий парень с длинным шрамом на щеке. По негласной договоренности он являлся главой отряда. – Сначала стоит вернуться в лагерь.

– Точно, – прогудел Горо, высоченный детина, один из тех, кто нес девушку. – Клянусь своей мамочкой, если мы задержимся, мои труды окажутся напрасны, – он указал на бледную спасенную, которая находилась на грани обморока. Впрочем, услышав, что о ней говорят, та слабо улыбнулась.

– Идем.

Отряд, а за ним принц с охраной, последовал за Изао. Тот каким-то неведомым, на взгляд Кайто, образом отыскивал дорогу к спрятанному в лесу лагерю. Юноша тоскливо думал, что если бунтовщики бросят их здесь, то они просто не выберутся. Все вокруг казалось однообразным: сплошное полотно из деревьев, кустарников и травы. Редкие поваленные стволы резкими пятнами разбавляли фестиваль зеленого, но их было недостаточно, чтобы дать зацепиться за себя взглядам. Да и они, положа руку на сердце, походили друг на друга с точностью близнецов-братьев, что лишь сильнее путало.

Лагерь появлялся совершенно неожиданно. Просто путаница перед глазами резко исчезала, открывая небольшой участок, занятый импровизированными домами из палок и растянутого поверху навеса. В центре лесного городка красовалось кострище. По вечерам на этом месте с осторожностью разводили небольшой костер и готовили на нем пойманных животных. Тех, впрочем, было крайне мало – ни у кого не оставалось достаточно времени, чтобы охотиться, поэтому люди вели полуголодное существование. Большинству, правда, оказалось не привыкать, но Кайто страдал от подобного, хоть и молчал. Принцу приходилось утешать себя тем, что его мучения скоро закончатся, хотя в особняке герцога творились поистине странные и ужасные вещи, что подтверждала раненая девушка.

– Несите ее сюда.

В лагере всегда оставалось несколько человек, в том числе и неведомо по каким причинам присоединившийся доктор Иоши, худощавый бледный парень с обгрызаными ногтями. Он как раз выбежал навстречу, увидев прибавление к отряду. Девушку занесли под ближайший тент и аккуратно положили на землю. Та тихо застонала, открывая глаза. Ее темные длинные волосы разметались и испачкались, некогда завлекающие губы потрескались, а кожа приобрела серовато-синий оттенок.

– Все будет хорошо, – заверил бедняжку доктор, склоняясь над раной.

Многие повстанцы, включая и принца, толпились рядом, не спеша уходить, хотя Иоши всегда прогонял любопытных, чтобы те не мешали. Но не на этот раз. Видимо подобный случай оказался и для бунтовщиков необычным, всем хотелось увидеть спасшуюся. То и дело возникал шепот, что чары герцога можно разрушить, что его жертв можно спасти.

– Изао, Ваше Высочество, подойдите, – внезапно позвал доктор.

Те зашли под тент, опустились рядом с девушкой.

– Она хочет вам что-то сказать.

Кайто перевел взгляд на раненую. Иоши перевязал ее, но бинты вновь пропитались кровью, испачкавшей некогда пышное и безумно дорогое платье. Бедняжка тяжело дышала, с трудом удерживая сознание.

– Может, не стоит? – неуверенно проговорил принц.

– Нет! Я должна. – Спасенная закашлялась. Кайто вдруг понял, что бинты – все, что дал ей доктор. Неужели… – Я должна.

– Не спеши.

– Времени… мало. – Девушка чуть приподнялась. Иоши тут же поддержал ее, позволяя принять полусидящее положение. – Очень мало. Вы ведь… видели?

– Да. – Изао кивнул. – Она – не первая жертва. Похоже, герцог избавляется от надоевших ему, – пояснил он на немой вопрос принца. – Нам повезло, что хоть ее нашли живой. А впрочем…

– Да. Его любовь – жестокая вещь. Сначала кажется, что ты – его единственная, а потом она вонзает в тебя нож, желая угодить его прихотям. Кто ж знал, что в этой швее сидит демон?

– Швея? Демон?

– Швея. Она убивает. А герцог, он…

Девушка на миг закрыла глаза. По щеке скатилась слеза. Даже после того, как с ней обошлись подобным образом, в ее сердце еще оставалась любовь к герцогу. Пусть и не такая сильная, чтобы сопротивляться своим спасителям, но достаточная, чтобы лить слезы по разбитому сердцу. Изао не понаслышке знал о поистине дьявольской способности Камуи Гакупо захватывать девичьи сердца. Даже его близкий друг Мейко, одна из отряда сопротивления, попалась на его чары, хоть и клялась убить. Все их планы, ночи за разработкой стратегии пошли коту под хвост, когда стражница, специально разгневав королеву, не только не выполнила своей цели, но и стала защищать хозяина. И не она одна – Рин прислала своему любимцу хороший отряд наемниц. Состоящий из девушек, разумеется.

– Мы не можем к нему подобраться, – хмуро произнес Изао. – Никто не хочет воевать с неповинными, а герцог будто чувствует наше приближение. Даже переодевались – раскусил!

– Вы – чужие. Это все чувствуют. Достаньте вещи из дома, тогда никто не сможет опознать вас.

Изао с Кайто переглянулись. Глава отряда кивнул – герцог мог многое, удивляться не стоило. Даже такому. Ведь подобное объяснение казалось на удивление верным: стоило бунтовщикам ступить на территорию города, как в душу моментально закрадывался непонятный страх, появлялось ощущение, что на них смотрят тысячи невидимых глаз, будто пронзающих насквозь. Мертвое место сопротивлялось их появлению, давило тишиной, пустотой и неотвратимой гибелью. Повстанцы действительно были чужими, ненужными.

– Это – все, чем я могу помочь. – Девушка закрыла глаза. – Остановите его, прошу. Хватит издеваться над нами.

Изао кивнул, встал. Принц последовал за ним. Сзади Иоши укладывал почти не дышащую подопечную. Глава сопротивления вдруг резко обернулся, будто что-то забыл, и спросил:

– Как тебя зовут?

– Кана. – Девушка уже не открывала глаза. – Ты вспомнил, да? Свою глупую соседку. Передай… – она на миг запнулась, – передай родителям… я очень по ним скучаю. Очень…

Доктор охнул. Сердце Каны остановилось. Изао поджал губы, резко отвернулся и вышел из-под тента, задев принца плечом. Кайто опустил голову. В глазах главаря застыли слезы.

***

Ночью лес пугал. Вокруг нависали деревья-исполины, кладбищенский холод пробирал до костей, а неясные шорохи вокруг заставляли нервно вздрагивать. Не помогал ни тусклый свет костра, ни тихий смех собравшихся вместе людей. Впрочем, веселье сегодня было больше напускное – свежая могила портила все очарование ночных посиделок. Каждый из собравшихся желал отомстить герцогу, поэтому все чаще и чаще звучали смелые разговоры о его ужасной смерти. И пусть дальше слов дело не продвинулось, но дневное происшествие сильно разозлило бунтовщиков. Самые горячие рвались сию же секунду отправиться в особняк к дьяволу, но Изао кое-как удавалось успокоить их. Он тоже хотел разобраться с чудовищем раз и навсегда, но благоразумие удерживало его на месте. Все, что пришлось разрешить мечущимся парням, – совершить марш-бросок к городу и постараться найти наиболее безопасный подход к дому-ловушке. Темнота главу не смущала, наоборот, появлялась надежда, что город хоть в такое время ослабит контроль. Если же нет, ничего страшного – людей все равно требовалось чем-то занять.

На разведку уже после того, как почти все остальные заснули, отправилось шесть человек, включая увязавшегося с ними Кайто. Смерть девушки сильно травмировала принца, он не находил себе места, а ведь во снах только-только прекратила появляться казнь, учиненная королевой. Сато, естественно, был против, поэтому пришлось взять и его.

Маленький отряд неслышно передвигался по лесу. Кайто опасался своими неловкими движениями испортить все дело, но до самого города ему удалось идти наравне со всеми. Не помешали даже торчащие из-под земли корни, хлесткие ветви и дрожь то ли от страха перед неведомым, то ли от предвкушения дела. Принцу нравилось чувствовать себя полезным. В своем королевстве ему не приходилось скучать, для него всегда находилось дело. Поженись они с Рин, весь день оказался бы расписан. Но здесь юноша изнывал от постоянного ожидания, пряток, неизвестности. Тело требовало движения, но приходилось подчиняться и не шевелиться. И теперь Кайто воспрял духом. Спасение Мику, нет, всех девушек, казалось делом решенным, ведь в нем участвовал сам принц!

Юношу прекратили смущать сверхъестественные вещи, творящиеся в королевстве. Способности герцога казались преувеличенными слухами, а рассказы отряда про живой заброшенный город – сном. Даже когда рядом рухнул дом, стоило подошве сапога принца коснуться мостовой, он легкомысленно списал это на старость. Постройки гнили, рушились под собственным весом, ничего удивительного в подобном действительно не было. Разве что доставляло определенные неудобства: приходилось огибать перекрытые балками и камнями улицы, внимательно оглядываться по сторонам, чтобы случайно не оказаться под завалом.

Но город, видимо, действительно не являлся бездушным. По крайней мере, так мимолетно успел подумать Кайто, со всех ног несясь по одной из улиц, боясь оглянуться. Еще одно разрушение отделило его от спутников, а страх, липкий, необъяснимый, заставлял бежать вперед, не задумываясь, зачем так делать. Несколько раз принц спотыкался, однажды упал, но не прекращал движения до тех пор, пока не достиг большого дома, в некоторых окнах которого горел свет. Отстраненно юноша подумал, что нашел жилище дьявола, и на всякий случай спрятался за растущее неподалеку дерево. Видимо, когда-то в этом месте рос сад, но теперь от него остались лишь некоторые зеленые насаждения. Впрочем, и они помогали Кайто, опасающемуся попасться на глаза не спящим жильцам.

Ему снова стало страшно и противно от самого себя. Сато был прав, не стоило такому неженке, как он, соваться в столь серьезные дела. Принц дернулся, чтобы медленно отступить, отойти от дома как можно дальше, найти спутников и предоставить им самим со всем разбираться. Юноша даже попятился, когда понял, что оказался единственным дошедшим до обиталища герцога этой ночью. Отряд и телохранитель остались далеко позади, а цель находится прямо перед ним. Если он сейчас струсит, то все может пойти прахом. Но отвага не могла пересилить страх, Кайто замер в нерешительности.

– Герцог, вы умеете веселить женщин, – донеслось из одного помещения.

Камуи что-то ответил, раздался смех. Принца будто ударили током – смех одной из веселящихся он узнал. Сердце сжалось, юноша тряхнул головой, прогоняя сомнения. Он достанет вещи из дома и убьет чудовище! Чего бы это ему ни стоило.

Кайто огляделся. Большинство окон горело на втором этаже, первый же почти весь оказался погружен во мрак. Многие окна оказались открыты, но даже так до них было не дотянуться – слишком высоко. К счастью, некоторые деревья протянули свои ветви достаточно близко, чтобы удалось спрыгнуть прямехонько внутрь. Правда принцу ни разу не приходилось делать что-то подобное, но он надеялся, что у него получится. И пусть забраться по стволу оказалось задачей не из легких, юноше все же удалось это сделать и даже достичь кое-какого равновесия, замерев на ветке. Он особо не выбирал, куда именно забраться – план дома, с большим трудом добытый бунтовщиками, вылетел у него из головы, да и разницы Кайто особой не видел. Сейчас ему казалось главным попасть внутрь.

Ветвь качнулась, когда по ней неуклюже, на полусогнутых ногах пошел принц, расставив в стороны руки для равновесия. Дерево протяжно заскрипело, юноша вздрогнул, неловко прыгнул, каким-то чудом попав в открытое окно. Твердый каменный пол, на который с грохотом приземлилось тело, показался ему лучшим изобретением человечества. Ссадины на ладонях саднили от пота, выбитое от падения плечо болело. Но зато получилось!

Кайто улыбнулся и поднял голову, оглядываясь. Радостное настроение тут же улетучилось. Лицо исказила гримаса ужаса – рядом с ним лежало еще одно тело, под которым неспешно растекалась кровь. Принц поспешно отвел взгляд, натыкаясь на подол платья. Через окно проникал лунный свет, прекрасно освещая юношу. Стоящий же скрывался в темноте, его с трудом удавалось разглядеть. Точнее, ее.

– Кто…

– Что случилось? – послышался в коридоре старчески голос. – Что за грохот?

– Это я нянюшка, – с трепетом ответила незнакомка. – Шитье уронила – показалось, что крыса прошмыгнула.

Кайто похолодел. Надежда на то, что та самая демоническая швея, убивающая девушек, спит сладким сном в своей кровати, а перед ним стоит совсем другая жертва герцога, таяла с каждой секундой. Если сюда еще и старуха зайдет… Но та что-то проворчала и побрела прочь. Принц, стараясь двигаться как можно тише, начал отползать в сторону, пока швея вновь не обратила на него свой взгляд, будто пригвоздив к полу.

– Крыса, – нараспев повторила она. – Ложь. Мышонок. Слабый, глупый мышонок.

Кайто нервно сглотнул. Вытянутая в сторону рука мертвой девушки будто бы указывала на него, заставляя дрожать. Юноша не мог даже закричать – если его услышат, то ему точно не спастись. Хотя шанс на то, что он останется в живых после встречи с демоном в обличии швеи, был ничтожно мал. Принц закрыл глаза, отчаянно ища выход и не находя.

– Не надо. Пожалуйста, не надо, – прошептал он.

Девушка, должно быть, улыбнулась и шагнула к нему. Кайто боялся открыть глаза, но воцарившаяся тишина давила. Сквозь нее не пробивалось веселье со второго этажа, будто отступая перед плотной завесой намечающейся трагедии. Швея не двигалась, наслаждаясь моментом, играя с попавшим в ее когти неосторожным мышонком.

– Посмотри на меня.

Принц распахнул глаза, с ужасом уставившись на девушку. Точнее, на ее кинжал, что она зажимала в руке. С его лезвия совсем недавно прекратила капать кровь, оставив на идеально чистой юбке темную дорожку. Изящные пальцы с нежностью обхватили рукоятку смертоносного оружия, чуть поглаживая, будто ребенка. Губы на бледном лице изогнулись в насмешливую ухмылку, а глаза, пронзительные синие глаза, равнодушно рвали душу юноши на кусочки. Кайто сглотнул.

Так могла смотреть только сама Смерть.

Глава 6. Безобидный договор.

С самого детства Лука Мэгуринэ не представляла себя без швейных принадлежностей, и если кого и приходилось заставлять учиться шитью, то только не ее. Мать не могла нарадоваться талантам дочери, соседи изумленно качали головами. В то время как все дети бегали на улице, набивая шишки и ставя синяки, Лука изучала новый шов. Игры на воздухе не интересовали ее, она быстро уставала и постоянно испытывала беспокойство, надолго оставаясь без ниток с иголками. Четыре стены, самодельная игрушка, заваленный тканью стол – вот что составляло ее идеальный мир. И даже повзрослев, девушка совершенно не изменилась. Немногочисленные подруги, точнее соседки с одной улицы, выскакивали замуж, рожали детей, а нелюдимая швея продолжала считать идеальным партнером ножницы.

Изредка к ней заходили знакомые, чтобы выплакаться или поделиться секретами, зная, что она никому ничего не расскажет, ну и заказать платье, конечно же. Шила Лука так, что у нее покупали фрейлины Ее Величества. Впрочем, девушка не испытывала особой гордости – это мешало работе. И так тянулось довольно долго, пока швея, возвращаясь из магазина с новыми нитками, не встретила его. И впервые в жизни влюбилась.

Он был высок, красив, с каштановыми волосами, счастливой улыбкой на тонких губах и безбашенными огоньками в глазах. Она не знала о юноше ничего, что, несомненно, придавало тому своеобразный ореол загадочности. Однако Мэгуринэ всегда нравилось все необычное, что нельзя разгадать с первого раза. Девушка не стала ни у кого спрашивать совета, что же ей делать, боясь, что ее поднимут на смех. Лишь тихонько, когда появлялось время между заказами, следовала за возлюбленным. Тот частенько попадался ей на глаза, прогуливаясь со своей подругой, что невольно смущало швею. Ей казалось, что люди выбирают друг друга раз и на всю жизнь, и существование соперницы раздражало. Порой накатывало отчаяние, шепчущее, что избранник никогда не обратит внимания на Луку. Оно отравляло девушку, доводило до исступления, стало виновником многих бессонных ночей и пролитых слез. А потом вдова, проживающая через три дома от швеи, вновь вышла замуж. И в голову пришла безумная идея.

Все произошло нелепо. Просто соперница случайно встретилась на темной улице, когда вокруг никого не было. Сердце Луки билось в бешеном темпе, будто хотело сбежать, рука нашарила ножницы и неуверенно сжала. Швея замерла, понимая, что ничего не может сделать. Подруга возлюбленного удивленно посмотрела на нее, обошла. Ничего бы больше не случилось, если бы она не хмыкнула. Вряд ли подобное относилось к Луке, но в ту будто вселился демон. Вся боль, горечь и отчаяние разом вышли наружу.

Соперница кричала от боли – у ее убийцы совсем не было опыта. Швея била со всей силы, но совершенно не туда, чтобы разделаться разом. И бросила еще живую, сама себя испугавшись. Лука никогда в жизни не могла представить, что ей придется так поступить с человеком.

Девушка долго не могла отойти от совершенного злодеяния. Она до бесконечности мыла ножницы, чтобы избавиться от несуществующих пятен, металась в бреду ночами, вспоминая израненное тело. Соперница умерла от потери крови. На ее похоронах Луке стало плохо до такой степени, что ее вывернуло наизнанку. Было абсолютно все равно, что там присутствовал и он, Мэгуринэ все казалось неважным.

В отличие от нее, юноша горевал недолго, и уже через неделю его видели с новой возлюбленной. После пережитого ужаса избавляться от нее не хотелось, но руки сами взялись все за те же ножницы. А потом еще раз, и еще. Сомнений не осталось, все, что хотела швея – избавиться от соперниц. Научиться наносить смертельные раны оказалось легко, стоило лишь под выдуманным предлогом переговорить с доктором, а потом и попрактиковаться. И со временем убийство даже стало казаться скучным. Исчез страх, отступила паника. Никто вокруг и не думал, что именно Лука была убийцей. Как же может несчастная девушка, не знавшая ничего кроме иголки с ниткой, так переживающая на чужих похоронах, совершать столь ужасные злодеяния? Мэгуринэ даже посмеивалась про себя над такими размышлениями, в реальности лишь скромно опуская голову и закрывая глаза. Она не любила смотреть на глупых людей. А на мертвых ей уже было наплевать. Даже когда в их разряд перешел и ее возлюбленный со всей своей семьей.

Наверное, швее просто надоело. Или же она просто сдалась от невозможности ни сказать о своих чувствах, ни стать единственной в жизни юноши. После свершившегося все казалось неважным. Девушка даже на время забыла о своем любимом занятии, забросив пошив платьев и костюмов. Она страдала, страдала от своей злости, непонимания, усталости от всех и всего. Легче от убийства не стало, наоборот, Мэгуринэ сильнее погружалась в пучину отчаяния. Смешно сказать, но ссылка к печально знаменитому герцогу будто открыла второе дыхание. По крайней мере, у Луки не оставалось времени на то, чтобы копаться в себе. Или на то, чтобы размышлять, правильно ли она поступает, или нет.

– Герцог несчастен, – говорила швея, – я всего лишь облегчу его участь.

Камуи Гакупо действительно все эти красотки не требовались, поэтому Мэгуринэ не думала, что делает нечто плохое, избавляясь от девушек. Ее повелитель по этому поводу молчал, не зная, как реагировать, испытывая в глубине души неприятное облегчение. Так у него хотя бы появилась возможность отказываться от новых подарков, ссылаясь на появление рядом демона, не терпящего большого количества народа. И Луку никто не останавливал. Мейко порой даже помогала подруге выносить тела несчастных. Но никто не осмеливался оказаться рядом сразу же после свершившегося. Никто. Кроме этого дрожащего от страха парнишки, который готовился пустить под себя лужу.

– И что трусливая душонка здесь делает?

Юноша, не в силах открыть рот, смотрел на нее с диким ужасом в глазах. Это немного забавляло, но раздражало куда сильнее. Даже жертвы сопротивлялись, а не блеяли от страха, давая себя зарезать.

– Говори, или я закричу. Герцог будет очень рад увидеть незваного гостя, – ядовито промурлыкала Лука.

– Я К-Кайто… – кое-как выдавил из себя принц.

– Хорошо. Продолжай.

Лука благосклонно кивнула. Дело почти сдвинулось с мертвой точки. Швея радостно провела рукой по клинку кинжала, запоздало сообразив, что ее действие может все испортить. Но на юношу это произвело совсем иное впечатление.

– Я – принц! Я здесь случайно! Это все королева! Она Мику! И еще… Я пытался, но все вдруг резко! А потом они, лес, так страшно, герцог здесь…

Девушка нагнулась и легонько шлепнула несвязно скулящего Кайто по губам. Тот тут же замолчал, ожидая последующих действий. Лука скривилась.

– Даже она так не унижалась, – тихо пробормотала швея. – Впрочем, в твое «случайно» я верю. Специально сюда никто не попал. Или же?

Девушка насмешливо глянула на бледного юношу. Тот в очередной раз прощался с жизнью, поэтому крайне удивился, когда Лука протянула ему руку, помогая встать. Убивать его она не спешила – хотела услышать истинные мотивы появления этого странного паренька здесь. Да и не нравилось ей избавляться от мужчин, поэтому пусть живет. Если не попадется на глаза герцогу, конечно.

Швея нахмурилась. Если Камуи увидит постороннего, то юнцу точно не сносить головы. Да и ей заодно, за то, что она его укрывала, даже если это неправда. К Луке герцог уж точно не испытывал ни капли жалости.

– Идем. Поговорим в более удобном месте. А потом я решу, как с тобой поступить.

Швея провела принца в небольшую комнатушку, находящуюся совсем рядом с помещением, в которое неудачно спрыгнул Кайто. В ней комфортно размещалось только три человека, и жительницы дома использовали ее для небольших посиделок за чашкой чая, когда выпадали редкие минуты отдыха. Постепенно начинало холодать, а комнатушка хорошо прогревалась, спасая легко одетых девушек. Правда, юноша шел туда совсем не пить чай, зато его там можно было спрятать, случись что – за многочисленными вещами, напиханными в нее, скрывалась пара трупов, Лука проверяла. Так что и с юношей проблем возникнуть не должно.

– Садись и говори, – приказала она, стоило им войти. Швея на всякий случай еще раз выглянула в коридор, проверяя, нет ли кого, и закрыла дверь. – И не спеши, как в прошлый раз – не выношу паники.

Кайто вздохнул и принялся рассказывать, с большим трудом не срываясь на визг. Впрочем, демон, напротив, казался умиротворенным, что вселяло небольшую надежду на благополучный исход. Если вообще следовало говорить про что-то хорошее во всей этой ситуации. Лука слушала, изредка задавая вопросы, и что-то про себя решала.

– Так ты явился за ней, – протянула она. – Как отвратительно-романтично. Я и не представляла, что такое в жизни случается.

Кажется, девушка расстроилась, что грозило принцу страшной карой. Впрочем, сказать что-то определенное касательно ее настроения, Кайто не мог – та быстро взяла себя в руки, обдумывая сложившуюся ситуацию. С одной стороны до жути хотелось сжать рукоять кинжала, вновь испачкать лезвие в чужой крови – и не важно, будет ли это кровь наивного юнца или давно забывшей его шлюхи – с другой, в глубине души что-то советовало помочь, очиститься от своих грехов. Если, конечно, у такого демона как швея еще есть шанс на спасение.

– Я помогу тебе, – кивнула Лука. – Какая разница, каким образом на одну влюбленную идиотку будет меньше?

***

Кайто нервно сжал юбку, кляня всю затею. Ну почему рядом не было Сато, который мог его отговорить от нелепого решения?! Но нет, телохранитель тогда остался в городе, и принц наворотил дел. Единственное утешало: если все получится, то с герцогом будет покончено раз и навсегда. Только смущала возможность провала, который, несомненно, будет стоить юноше жизни. Причем еще неизвестно от кого: демона из дома или «друзей». Не то чтобы он не доверял повстанцам… Не доверял, положа руку на сердце. Никто из них не захотел рискнуть и сразиться с герцогом, предоставив разбираться со всем несчастному Кайто, который уже жалел, что не остался в столице дожидаться свадьбы с Рин.

– Может, все-таки, – пискнул принц.

– Нет, Ваше высочество. Вас принял дом, и никто из нас туда не зайдет. Вы, конечно, можете отказаться, и тогда мы все здесь застрянем на долгое время.

Юноша покачал головой. Безвылазное торчание в лесу его не пугало. А вот то, что охрана, разделенная, находящаяся далеко от своего господина, не может ничего сделать – очень. Да и Сато разводил руками, находясь в отражении клинков. Изао знал, как заставить капризного мальчишку делать так, как бунтовщик хочет. Лука ошибалась, он не мышка, а мельче, куда мельче.

– Ваше Высочество, вы все помните?

– Помню, – буркнул Кайто. – Зайду, прижмусь и убью.

– Именно так.

Принц вздохнул. Естественно, план Луки от идей Изао отличался кардинальным образом, пожалуй, договоренность со швеей юноша осуществил бы с куда большим удовольствием, но выбирать не приходилось. Герцог должен умереть. С холодным оружием королевский отпрыск умел обращаться с детства. Какой-либо особой смелости это ему не прибавило, но разобраться с одним из источников своих бед он сможет.

– В путь.

Кайто горестно посмотрел на небо, будто спрашивая у него совета. Но бесконечная безмятежная синева словно насмехалась над его настроением. Юноша с тоской подумал, что его никто во всем мире не понимает. Впрочем, времени пожалеть себя у него было предостаточно – весь путь до дома герцога. Днем, при хорошем освещении, дорога выглядела совсем не запутанной и бесконечной, как тогда, при бегстве. Принц даже составил несколько планов побега, чтобы не плясать под дудку революционеров, и тут же отмел – они были осуществимы, но Изао оказался прав. Его план – единственное верное решение, как бы ни хотел обратного принц. Да и предать Мику казалось кощунственно, за подобные мысли Кайто крыл себя последними словами. Он и так слишком многое пережил, чтобы поворачивать в тот момент, когда следовало активно действовать.

– Я готов… а, – решительно произнес юноша, стоя перед лестницей у главного входа особняка.

Каблуки на туфлях, натерших ноги, застучали по ступенькам, принц распахнул двери, погружаясь в неведомый мир, и, быстрым движением пряча кинжал. Лука не соврала – Кайто очутился в длинном, едва освещенном коридоре. Царила давящая тишина, юноша сглотнул и, шелестя юбками, пошел по нему, чтобы выйти в главный зал, в котором в это время должен находиться Камуи Гакупо.

Швея сшила платье, чтобы дом принял новую гостью, достала где-то парик и туфли. Окажись сейчас рядом матушка юноши, она бы не смогла узнать в утонченной дворянке своего отпрыска. Лука учла все особенности фигуры парня, скроив одежду так, что плечи не казались широкими, проглядывался некий намек на грудь, даже походка стала более плавной и шаги более мелкими. Кайто мысленно восхищался способностями Мэгуринэ, забывая о ее злодейской натуре. Впрочем, все добрые мысли вылетели, стоило принцу оказаться в зале, где на него уставились десятки глаз.

Множество женщин стояло по всей комнате, герцог восседал в красном кресле, а вокруг расположились фаворитки: Лука, стоящая слева, улыбнувшаяся ему, Мейко, описанная швеей, справа, чуть склонившая голову в знак того, что тоже посвящена в маленькую тайну, незнакомка, сидящая на коленях на полу, и Мику. Его Мику, зазывающе смотрящая только на герцога! Его Мику, равнодушно скользнувшая взглядом по тому, кому клялась в вечной любви! Юноша сжал рукоять кинжала, стараясь не выдать себя раньше времени из-за обиды.

– Прелестна, – тихо произнес Камуи.

Кайто еще раз сглотнул и медленно стал приближаться к сидящему мужчине. Лука рассказывала, что никто к герцогу таким образом не приходит уже давным-давно, и принц нервничал, чувствуя, как по спине потек пот.

– Лайоветта! – воскликнула швея, махнув рукой. Гакупо приподнял бровь.

– Ты ее знаешь?

– Да, Ваша светлость. Она – дочь одного дворянина, я несколько раз шила для нее платья.

Герцог хмыкнул. Несколько раз к нему подобным образом подбирались убийцы. Однако Лука эту незнакомку знает. Учитывая, как швея не любит окружающих, кого-то с улицы она выгораживать не станет. Камуи прищурился, внимательно рассматривая приближающуюся девушку. Та походила на кролика, смотрящего на удава – восхитительная смесь ужаса и восхищения плескалась в ее глазах. Гакупо прислушался к себе – интуиции он всегда доверял, но в этот раз она молчала. Никакого подвоха мужчина не чувствовал.

Поколебавшись еще немного, герцог встал и пошел навстречу гостье – негоже ставить даму в неловкое положение и сидеть, когда она стоит. Сердце Кайто пропустило удар. Руки, сжимающие рукоять, вспотели, юноша споткнулся и, если бы не вовремя подошедший Камуи, принц бы упал. Но так он всего лишь уткнулся лицом в грудь, чуть не задохнувшись от приторного запаха духов. Мужчина что-то говорил, но его слова почти не достигали разума собеседника. Кайто осторожно выглянул из-за плеча Гакупо. Дернулась у кресла Мику, словно пытаясь не то что-то вспомнить, не то помешать сопернице, но Мейко с силой сжала ее плечо, а Лука наступила на волосы, не давая пошевелиться. И в этот момент принц ударил.

Ни он сам, ни герцог, ни девушки сначала не поняли, что произошло. Лишь через несколько мгновений, наполненных звенящей тишиной, все пришло в движение. Гакупо пошатнулся, отстраняясь. Впервые его внутренний голос подвел его – на груди, пачкая белоснежную рубашку, расплывалось грязно-алое пятно. Кайто сорвал с головы парик, откинул его в сторону. Со всех сторон раздался женский визг, и людской поток кинулся к дверям, грозясь смести все на своем пути. Принц, еще не до конца осознавая случившееся, радостно вскрикнул и засмеялся. Мужчина рухнул на колени, затем распластался по полу. Он хрипел, пытаясь что-то сказать, тянул руку. Рана была смертельна, к тому же клинок щедро смазали ядом, чтобы герцог наверняка отправился в ад. Больше никакие силы не могли его спасти.

На улице раздались голоса Изао и остальных. Они пытались успокоить мечущихся девушек, привести в чувства. Судя по крикам, женщины оценить их помощь не спешили. В зал вбежал Сато, стремясь как можно быстрее найти господина. Кайто почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Юноша дернулся, опасаясь мести, но на него смотрели зеленые глаза самой чудесной девушки на планете.

– Все хорошо, – прошептал принц, прижимая ее к себе. – Теперь все хорошо.

Мику разрыдалась. Юноша стоял, гладя ее по голове, пытаясь успокоить, чувствуя, что еще немного, и он сам заплачет. Вокруг раздавались крики, все суетились, бегали, а они, обнявшись, замерли неподвижными статуями посреди зала, боясь проснуться и понять, что все это – сон.

В помещение вошел Изао, чуть не столкнувшись с замершей на пороге девушкой. Та насмешливо смотрела на труп герцога, улыбаясь, как безумная. Впрочем, заметив, что за ней наблюдают, она тут же отвернулась и выскочила наружу, стремясь поскорее покинуть это проклятое место. Лидер повстанцев проводил ее равнодушным взглядом и повернулся к подошедшей Мейко. Стражница еще не успела переодеться, но накинула сверху чью-то рубашку. Изао с трудом удержался от желания сказать, что выглядит она как шлюха. Дешевая, безразборчивая шлюха. Но вместо этого лишь положил руку на плечо и чуть сжал. А потом отодвинул девушку в сторону, чтобы их ненароком не сбили.

Маленький ад был уничтожен. Но им всем, освободителям, тем, кто даст Люциферии новую жизнь, предстояло сделать еще очень и очень много.

Глава 7. Родные неродные дети.

Обычно возня маленьких детей приносит в сердца родителей умиление. Наблюдать, как они тянут ручки к маме, удивленно осматриваются, хлопая глазками, надувают щечки… Что может быть приятнее?

– Будто у меня проблем не хватало, – раздраженно бросил Кайто, отворачиваясь от Мику с Лукой, возящихся с младенцами.

– Только избавились от одного, как тут же появилось двое, да, Ваше Высочество? – устало усмехнулась Мейко. Юноша скривился.

С самого начала было понятно, что вернуться ему будет некуда – мать не простит самоуправства, решив все в свою, а не сына, пользу, про королеву Рин и вспоминать не стоило. К счастью, у Изао был на примете один домик, где смогли спрятаться Кайто с возлюбленной. Это место стало и своеобразным штабом революционеров, ожидающих от принца самого активного участия в предстоящем восстании. Все же он – герой, победивший демона, освободивший несчастных девушек и нанесший ощутимый удар тиранше. Ему оставалось только сесть на коня, призвать свои войска и идти атаковать столицу. Только вот армия осталась в Ледяном королевстве, оставалось неизвестно, вернется ли посланный туда шпион, а самому юноше приходилось терпеть под боком двух подкидышей, неизвестно как найденных Мику.

– От детей одни проблемы.

Особенно когда домик небольшой, всего-то три комнатки с чердаком, и писк слышен даже снаружи. Собраться для обсуждения текущих дел удавалось лишь в одной комнате, самой светлой, где есть достаточно широкий стол, чтобы на нем можно было разложить карты и маршруты предполагаемого наступления, и стулья, чтобы дать ногам отдых. Однако это же помещение служило и детским садом, как самое теплое.

– Тем более от него, да?

Кайто поморщился. Не все освобожденные вернулись домой: кто-то боялся мести, кому-то просто было некуда идти. Бунтовщики по мере сил пристраивали многочисленный гарем убитого герцога, принимали оклемавшихся в свои ряды. Пережившие девушки вели себя тише воды ниже травы, не приносили никаких проблем, но все же иногда случались и странные вещи, как, например, задушенная женщина с двумя детьми. В ней быстро опознали одну из бывших любимец Гакупо, так что в отце младенцев сомневаться не приходилось. Принц искренне надеялся, что демонских выкормышей унесут как можно дальше от его жилища, но вмешалась Мику.

Его краса несколько дней назад потеряла своего ребенка. Младенец задохнулся, так и не успев появиться на свет. Не сказать, чтобы Кайто опечалился этим событием, скорее наоборот. Он не мог поверить, что не родившийся мальчик – его, а не герцога. Мику, правда, о мыслях возлюбленного не знала, а внешне тот всячески ее поддерживал. И все бы было хорошо, не найди девушка в лесу еще двух чудовищ.

Впрочем, юноша и в такой ситуации нашел плюсы: Мику больше не жаловалась на боли в грудях от скопившегося молока, которое некому было пить, ее плаксивость постепенно сходила на нет, и она не путалась у принца под ногами. Впрочем, любви к найденышам у него все равно не прибавилось. Да и не прибавится, как подозревал принц. Все же они были от него.

– Порой покойные противники доставляют куда больше проблем, чем живые, – хмыкнул подошедший Изао.

Предводитель бунтовщиков почти не появлялся в доме принца, организуя, планируя и вычитывая. Он практически поселился под носом у королевы, выискивая ее слабые стороны, агитируя людей. Никто не сомневался, что новым королем будет именно он.

– Кстати, с ними с удовольствием возится второй демон.

– Не смей ее так называть!

Мейко моментально рассердилась. Лука оставалась ее подругой, прошлое сильнее сблизило их, и любой выпад в сторону швеи встречался в штыки. Бывшая стражница планировала защищать девушку до конца, не слушая возражения посторонних. Ее пытались переубедить, но потом махнули на все рукой, решив, что под присмотром присмиревший демон не представляет опасности.

Швея действительно не пыталась никого зарезать, забивалась в уголок, чтобы никому лишний раз не попадаться на глаза. Кайто, испытывавший перед ней нечто вроде вины, позволял ей возиться с найденышами, чтобы Мику не так сильно уставала. Кто же знал, что с двумя детьми так трудно? Ну а то, что Луку нельзя было назвать нормальной, принца нисколько не смущало. Пожалуй, сумасшествие играло ему на руку: девушка понимала лишь отдельные слова, прекрасно реагировала на команды и оказалась хорошей помощницей, которая ни на что не жалуется. Возможно, не будь постоянно рядом с ней Мейко, швея бы узнала все прелести подобного поведения, но пока что она даже не задумывалась над этим. Если к ней вообще можно было применить слово «задумывалась».

Хотя Лука была не единственной сумасшедшей – старая нянька герцога тоже не давала покоя. Старуха никому не мешала, вернувшись в особняк воспитанника, до тех пор, пока один из бунтовщиков не разобрал в ее бесконечном бормотании имя одной из любовниц Гакупо. Причем именно той любовницы, которая умудрилась скрыться, прихватив кое-какие вещи в дорогу. Кто она, почему нянька говорит именно про нее, никто не знал. Расспросы не помогли, никто из гарема не смог рассказать про нее ничего конкретного, а старуха сходила с ума все больше и больше. Она стала смеяться по ночам, пугая всех вокруг, несколько раз кидалась на мужчин с ножом, пыталась отравить еду, все повторяя одно и то же имя. Когда карга однажды не встала, все вздохнули с облегчением. Разве что Изаму пробормотал, что не нравится ему такое количество смертей.

– Да кто же она такая, эта девчонка?

– Гуми, – пожал плечами Изао. – Имя – все, что мы знаем о ней. Ну и внешность, хотя она могла сотню раз замаскироваться.

– Почему именно она?

– Кто знает.

Гуми, конечно, волновала, но у них были дела и поважнее, чем искать ее.

– Ваше Высочество, мы узнали кое-что, что меняет все наши планы.

Изао зажег свечу и протянул принцу документы. Кайто пробежался глазами по неровным строчкам, будто тот, кто это писал, сильно спешил. Хотя вполне вероятно, что просто боялся того, что записывал. Но несколько этих слов будто вылили ушат холодной воды.

– Мы не можем действовать так, как планировали. Возможно, все это – ерунда, но я не хочу рисковать. Придется искать новое решение.

– У нас еще есть время, – усмехнулась Мейко. – Да, Ваше Высочество?

Кайто поморщился. Его и раньше не прельщало предстоящее дело, а постоянное ожидание великих подвигов и подавно раздражало. Юноша отчаянно надеялся, что никакого войска из Ледяного королевства не будет, и он сможет отсидеться в стороне. Как бы он не относился к королеве Рин, но убивать ее ему не хотелось. Хотя, возможно, и не придется.

– Есть. От шпиона никаких вестей, не зная положения, я не буду действовать.

Изао собирался что-то сказать, но его перебил пронзительный детский визг. Как никогда раньше Кайто был рад детскому крику. Говорить о делах больше не стали – плач мешал, сюсюканья раздражали, да и Мейко попросила что-то уточнить перед тем, как будет составлен новый план.

Заговорщики вышли на улицу, подальше от детской возни. Принц вдохнул свежий воздух, рассеянно осматриваясь. В полумраке разбитые вокруг палатки походили на сказочных чудовищ. К ночи несколько бунтовщиков обязательно разбивали небольшой лагерь около домика, чтобы предупредить возможное покушение – Изао не верил никому, предпочитая перестраховаться. Кайто его в этом только поддерживал, не желая остаться без охраны – оставшихся с ним телохранителей казалось недостаточно.

Впрочем, и большое количество народа не гарантировало полную безопасность, в чем пришлось убедиться.

Все началось с пропажи Мику. Девушка в последнее время часто нервничала, срывалась на крик по пустякам, сторонилась окружающих, поэтому никто не заметил странного. Лука, единственная, кто видел встревожившую мамашу записку, не поняла ее важности, даже тогда, когда дух леса исчезла. Принц сообразил, что что-то не так слишком поздно, поднятый на ноги весь лагерь прочесывал лес, стремясь найти драгоценную пропажу. Нашли. Но сделать ничего уже не смогли.

Кайто долго просыпался от собственного крика, шарил рукой рядом с собой, надеясь, что кошмар закончился, но все оказывалось страшной правдой. И с каждым разом принц все больше понимал, насколько он любил свою Мику. Когда она была жива, юноша, с удовольствием жалея сам себя, не придавал чувствам большого значения. Проблемы, реальные и выдуманные, занимали все время, не оставляя его для того, что действительно важно. А ведь они могли смеяться вместе, как раньше, рассказывать друг другу выдуманные истории, в которых все всегда заканчивалось хорошо, в конце концов, делая вид, что они одни, гулять по лесу, наслаждаясь тишиной и покоем! Но вместо этого…

Принц поклялся, что найдет ее убийцу и отомстит, чего бы ему это не стоило. Но пока поиски не дали никаких результатов. Кайто все сильнее замыкался в себе, стал угрюмым, огрызался на любые предложения. Все, что его занимало, – он не сумел спасти ту, что любил. Обещал, уверял, но не смог. На память от Мику ему не осталось ничего. Кроме двух приемышей.

На детей юноша не обращал внимания – ему не хотелось с ними возиться, они мешались, да и отсутствие рядом с ними его возлюбленной заставляло страдать еще сильнее. Младенцы, впрочем, будто чувствовали, вели себя необычайно тихо. Им тоже не хватало мамы. Лука и Изаму, взявшие на себя всю заботу о детях, не могли заменить одного-единственного человека. Доктор боялся, что принц избавится от младенцев, но все получилось совсем наоборот.

Просто однажды Кайто заметил, что они, на удивление, похожи на Мику. Взглядом, улыбками, запахом – будто родные ее дети. И когда юноша взял близнецов на руки, а те доверчиво прижались, чего никогда до этого не делали, стало как-то легче. И потекшие из глаз слезы принесли облегчение, что так и не смогли сделать гнев и ругань. Принц принял младенцев, не позволяя посторонним долго заниматься с ними. Теперь они – его дети, и именно он за них в ответе.

Изао с Мейко были довольны – юноша большинство времени тратил на детей, в детали планов почти не вникал, что заговорщиков вполне устраивало. Дело шло к завершению, уже выбирался день, когда королева будет казнена. Правительница могла сильно помешать семейному счастью принца, поэтому убедить его все же принять участие в перевороте оказалось легко. Да тому, видимо, и самому надоело ждать и сомневаться. Оставалось лишь дождаться вестей из его страны.

Приятные новости, которые принесла сестра Кайто, мрачно зыркнув на заговорщиков, не заставили себя ждать. Брат долго о чем-то с ней беседовал, косился на рукоятку кинжала, что у девушки был с собой, выспрашивал реакцию матери на его поведение. Акита отвечала четко, оружие не скрывала и о смерти Мику знала, пожалуй, даже больше, чем нужно. И принц ничего не смог сделать: Неру всегда была послушной дочерью.

Но все отошло на второй план, стоило произнести заветные слова:

– Ваше Величество, войска ждут приказа.

***

– Сюда, пожалуйста. Осторожнее.

Дверь, тихонечко скрипнув, открылась. Полутемный зал встретил прохладой и затхлым воздухом. Время избавило помещение от прежнего лоска, но и сейчас оно заставляло невольно втягивать голову в плечи от благоговения.

– Спасибо, – тихо проговорила девушка и вошла.

Ее простая одежда как нельзя кстати подходила этому месту. Пусть ей и дали новую, более достойную лучшей подруги некоронованной королевы, но она предпочла остаться в привычном одеянии.

– Оставайтесь здесь, никуда не выходите – в городе будет опасно.

– Хорошо. И спасибо вам за все.

Девушка в последний раз глянула на своего провожатого, крепкого здоровяка, и отвернулась. Дверь закрылась, пряча ее от будущего безумства, чему она была несказанно рада.

– Какое прекрасное место. Наверное, я надолго здесь задержусь.

Девушка улыбнулась, дивясь внезапно возникшему чувству умиротворения, и прикрыла красные глаза.

– Да, надолго…

Глава 8. Королева мертва! Да здравствует королева!

Закат не пылал – они слишком спешили, чтобы дожидаться сопутствующего оформления, поэтому был до безобразия ясный солнечный день. Площадь, впрочем, все равно оказалась заполнена, многие, кому не хватило места на ней, залезли на крыши соседних домов. Толпа казалась опьяненной – впервые казнили не кого-то, а саму королеву! Теперь уже бывшую королеву. Люди смеялись и плакали от счастья, поздравляли друг друга и верили, что смерть проклинаемой правительницы откроет дорогу в новую жизнь. Всем без исключения.

Кайто, наблюдающий за всем с балкона, откуда впервые увидел гибель целой деревни, лишь хмыкал. Ничего не изменится, он не сомневался. Простые жители вернутся к рутинной работе, богачи развлекутся интригами, стараясь урвать у новой власти кусок послаще, но быстро успокоятся, и все останется по старому. Разве что новая королева править будет номинально: Мейко ни черта не смыслила в политике, оставаясь прекрасной исполнительницей, но не посадить ту, что подняла флаг свободы и свергла зло, себе дороже. Люди еще не отошли от дурманящего запаха крови, не стоило начинать царствование с бунта.

Номинально, все организовал и привел революционеров к победе, конечно, Изао. Как ближайшего соратника новой королевы, истинного борца за справедливость, его с почестями похоронят в его городе, на всякий случай подальше от столицы. Кайто даже было жаль предприимчивого бунтовщика, но раны того оказались смертельны. Он даже не увидел, как закончилось дело, стоившее ему жизни.

– Введите ее на эшафот! – Приказала Мейко.

В длинном кроваво-алом, как и весь этот день, платье, с горделивой осанкой, отстраненным выражением лица, она действительно выглядела прирожденной королевой. Никто из простых людей не видел, как несколько часов до этого их новая правительница рыдала и скулила, размазывая сопли. Ее еле удалось успокоить. Принц, нет, теперь король дружественного государства, еще долго помнил покрасневшее опухшее лицо, солдатскую испачканную одежду и вой женщины, потерявшей самое дорогое, что у нее было. Странно, до того момента, как Мейко не упала на колени возле мертвого Изао, Кайто никогда не задумывался, насколько они близки. Впрочем, полученный ответ ему нисколько не пригодился.

– Ведут, ведут! – загомонила толпа.

Люди превратились в многорукое многоголосое чудовище, слились в чудовищного монстра, который голосил:

– Ведут!

А раньше этот монстр охватил не только площадь, но и весь город. По крайней мере, Кайто, никогда до этого не участвующий ни в чем подобном, представлял случившееся именно так.

***

Безумие захлестнуло столицу. Люди дрались, как животные, отчаянно борясь за жизнь, свое будущее и будущее детей. Полыхали пожарища, со всех сторон раздавались крики ярости и боли. Они шли. Надменно, не сомневаясь в своей правоте, словно яд, проникая в самый центр города, поражая самое главное. Гордо развевался флаг королевства, вздернув подбородки, революционеры наступали, не давая повода сомневаться в своей победе. Все больше и больше народу вливалось в их строй, люди пьянели от чувства власти, на короткие мгновения возвысившего их над той, которую они столь долго боялись.

Принц считал шаги. Раз, два, выдохнуть, три… Он не мог допустить, чтобы всеобщее безумие захватило и его. Нет, юноше требовался холодный разум. Он понимал: стоит поддаться, как все пойдет прахом. Защитники королевы сильны и все еще не отступали. Яростные схватки случались на каждом шагу. Только теперь Кайто уже не боялся испачкать клинок в чужой крови и переступить через упавшее тело. Он сильно изменился.

И они побеждали.

***

Королева даже на эшафоте смотрела на всех свысока. Маленькая хрупкая фигурка, порванное платье, но взгляд победителя. Толпа бесновалась, требуя казнить ее немедленно. Впрочем, не бывшая властительница интересовала новую, совсем не она.

– Вон она, Ваше Величество, – усмехнулся Кайто. – Смотрит, как казнят единственного дорогого ей человека. Достойная плата за все грехи, не находите?

На площади было не протолкнуться. Люди залазили на крыши соседних домов, чтобы не пропустить и секунды долгожданного зрелища, но эту гостью бунтовщики обеспечили самым лучшим местом. За все, что она сделала для страны.

В перепуганной девчушке в простом коричневом платье даже родной отец не узнал бы Рин. Королева растеряла всю надменность, властность, превратившись в испуганную простушку, переполненную злобой от страха. Никогда, еще никогда бывшая правительница не испытывала такого отчаяния и бессилия. Она ничего не могла сделать, только смотреть.

На несколько секунд площадь погрузилась в тишину. Казалось, что многие даже забыли как дышать. Раздался бой часов, и приговоренная насмешливым звонким голосом произнесла:

– Настало время пить чай!

Толпа взревела.

Мейко усмехнулась и склонилась к Кайто.

– Кто бы мог подумать, он отлично играет свою роль.

Принц кивнул. Мальчишка оказался замечательным актером, даже становилось жалко, что такой талант вынужден так бесславно погибнуть. Конечно, будь он простым слугой, его бы и пальцем не тронули, но вовремя добытая информация все изменила. Наследников обычно было несколько, но в живых оставляли одного, чтобы не возникло борьбы за власть. Выбирали не по каким-то способностям, а по чистому телу: все провидцы скажут, что от людей с родимыми пятнами на теле следует ждать беды, что все они прокляты, и только правитель, который может похвастаться белизной кожи без единого изъяна, достоин жизни и трона. Лен родился с отметиной на спине. Но мать не смогла поднять руку на сына и другим не позволила. Правда, Кайто не ожидал, что Рин, не желающая ничего сильнее власти, позволит жить своему брату, приблизит к себе. И это решило их судьбу.

Кровь за кровь – один из немногих принципов, что понимают все. И принц с новой королевой решили одним ударом избавиться от проклятого мальчишки и окончательно сломить Рин. Пусть познает всю боль, что терзала их, увидит, какого это – терять единственного дорогого человека. Пусть попытается жить, лишившись всего и всех, съедаемая отчаянием и бессилием.

Эшафот стал первой и последней сценой мальчишки, первым триумфом победителей и последней надеждой Рин.

– Казнить ее! – крикнула Мейко, чувствуя необъяснимую радость.

Все кончилось. Все, наконец-то, закончилось. Больше не будет бессмысленных убийств, ссылок и глупых законов. Больше не придется прижимать к себе ночью детей, боясь, что сейчас в дом ворвутся стражники и под выдуманным предлогом уведут, заберут, ограбят. Больше никто не станет считать слово королева синонимом зла.

Все кончилось. Все, наконец-то, закончилось. И они, гордо подняв головы, идут вперед.

Совсем не обращая внимания на одну-единственную фигурку, застывшую в ужасе.

***

Безумие захлестнуло столицу. Люди дрались, как животные, отчаянно борясь за жизнь, свое будущее и будущее детей. Будущее, которое, по их мнению, отняла она. Полыхали пожарища, со всех сторон раздавались крики ярости и боли, доходящие до дворца. Они шли. Надменно, не сомневаясь в своей правоте, словно яд, проникая в самый центр города, поражая самое главное. Гордо развевался лживый флаг лживого королевства. Даже эта никчемная тряпка в результате предала ее.

Вздернув подбородки, революционеры наступали, не давая повода сомневаться в своей победе. Все больше и больше народу вливалось в их строй, люди пьянели от чувства власти, на короткие мгновения возвысившего их над той, которую они столь долго боялись. Предавали доверенные войска, трусливые министры, вертлявые служанки. И лишь один остался верен своей госпоже до конца. Тот, кого когда-то точно так же предали, опасаясь неведомого проклятия. Кто же знал, что на самом деле родной брат Рин станет не гибелью, а спасением?

– Не бойтесь, Ваше Величество. Я рядом.

Повелительница молчала. Она считала удары сердца, стараясь не поддаться всеобщему безумию, стараясь все еще остаться королевой, пусть видел ее всего лишь один человек. Самый важный для нее человек.

– Ваше Величество, раздевайтесь. Мы поменяемся одеждой, нас никто и не отличит.

Рин согласилась. От страха, испытывая облегчение, от неожиданности, сначала не понимая, чем это грозит Лену. Двери во дворце уже ломали, почувствовался запах гари – видимо кто-то решил поджечь последнее пристанище правительницы. Костюм слуги сидел на бывшей королеве так, словно она целыми днями проводила за мойкой посуды. Платье преобразило юношу в благородную даму, только и думающую что о балах и украшениях. И только после этого Рин поняла, что наделала.

Единственный человек, который любил капризную девушку, всегда поддерживал и заботился, собирался умереть вместо ненавидимой всеми королевы. Да, Рин была права: ее брат никогда не пошел бы против любимой сестры, и даже больше. Не ради наград, а от чистого сердца. За это она и любила его.

– Это – плата.

– Это – ложь! Не важно, какие тела, кровь у нас одна на двоих.

Но дверь в покои, в которых они спрятались, сломали, и слова девушки утонули в ликующем крике.

Победа. Они победили.

***

– Настало время пить чай!

Толпа взревела. Рин вздрогнула, всматриваясь в такое родное лицо. Не знай она сама, что на эшафоте стоит Лен, не заподозрила бы фальши, что уж про остальных-то говорить. Девушка посильнее надвинула капюшон на лицо – не хватало еще, чтобы кто-то более внимательно присмотрелся к ней. Хоть несостоявшийся муж и обещал, что никто не посмеет ее тронуть, Рин понимала, что опьяненная кровью толпа растерзает прежде, чем новая королева успеет сказать хоть одно слово.

– Казнить ее!

Девушка дернулась, будто ожидая, что это на ее шею сейчас обрушится топор палача. Впрочем, так оно и было и в разуме людей, и в представлении бывшей правительницы. Сердце замерло, на миг исчезли все звуки, а ноги подкосились, но титаническим усилием Рин удалось устоять. Нет, она никому не покажет свою слабость. Не этим плебеям, посмевшим отнять у нее самое дорогое. Не этим надменным королям, что сейчас сидят на ее балконе, воображая, что вершат правосудие. Они все, жалкие глупцы, никогда не увидят ее сломленной! Ни при каких обстоя…

Солнечный луч сверкнул на опускающемся лезвии топора.

Тело словно задеревенело, чувства испарились, оставив после себя пустую оболочку. Медленно из глаза скатилась слеза. Потом еще одна, и еще. Заметь кто, что среди общего веселья есть девушка, переполненная скорбью, не избежать бы разоблачения, но окружающие оказались слишком взбудоражены, чтобы обращать внимание на кого-то постороннего. А она сломалась, впервые в жизни плача от бессилия и случившейся непоправимой ошибки.

Ликование вокруг захлестывало, сбивало с ног, но Рин не могла пошевелиться, будто тело больше не принадлежало ей. Люди обнимались, поздравляли друг друга, словно они самолично победили злую королеву. В их воображении представала совершенно иная страна, цветущая, яркая, погруженная в вечный праздник. Позади остались годы страха и террора.

– Все кончилось! – крикнул кто-то, и его выкрик тут же подхватили остальные. Рин дернулась.

Все кончилось. На троне сидит новая правительница, несомненно, справедливая. Все кончилось. Больше не будут расти налоги, вынуждая отдавать последнее. Все кончилось… Все, наконец-то, закончилось! И они, гордо подняв головы, идут вперед. Вперед, в новую эпоху, в которой для одного-единственного человека места нет.

Эпилог. Судьба победителей.

Несколько лет спустя.

В старенькой церкви разлилась полутьма. Едва пробивающиеся сквозь витраж цветные лучи, выхватывали лишь отдельные фрагменты – красный край алтаря, коричневую лавку, сине-серый кусок стены, желтый подсвечник – и две фигуры на полу, почти в центре зала.

– Мое желание исполнится, правда ведь?

– Правда. Исполнится, оно обязательно исполнится. Ты будешь счастлива.

Хаку неуверенно погладила бывшую королеву по голову. Неловко, немножко грубо – за время одиночества она совсем отвыкла от подобных жестов. Да и после, когда согласилась разделить незаметное существование с соседкой, нежность и поддержка будто и не требовались. Они жили вместе, но в абсолютно разных мирах, упиваясь своим одиночеством. Две птицы с подрезанными крыльями, выброшенные на произвол судьбы.

– Я сделала, как он и говорил. Оно исполнится, да?

– Обязательно.

Рин постоянно спрашивала об одном и том же, и Хаку раз за разом давала обнадеживающий ответ. Это было своеобразной традицией, поддерживающей их обеих. Альбиноска не знала, какое же желание загадала королева, как и не знала, про кого та все время говорит – только догадывалась – но сказать по-другому не могла. Рин принесла ей много горя, но…

Хаку не могла утверждать, что не сошла с ума вместе с ней. Здесь, в маленькой душной церковке, огороженном мирке, с похожими один на другой днями, уверенность будто исчезала. Все казалось иным. И привидевшийся юноша, почти двойник королевы, вовремя растопил сердце альбиноске. Хаку хотела убить. Убить жестоко, чтобы дать почувствовать всю ту боль, все то отчаяние, что пришлось ей пережить, она уже заносила нож над вздрагивающей в рыданиях Рин, но светлый образ, возникший перед глазами, заставил уронить оружие. В конце концов, две птицы с подрезанными крыльями и так наделали слишком много ошибок, чтобы позволить себе ненавидеть дальше. А вдвоем все-таки жилось легче.

Если это можно было назвать жизнью. Порой Хаку думала, что трон Люциферии проклят, и все, кто так или иначе был с ним связан, теперь расплачивался за грехи. Неумолимо и страшно.

Умерла королева Мейко. Умелая и смела стражница и тихая, серая, правительница, ничего не изменившая. Министры были такому положению дел только рады, и Мейко жила в богатстве, игралась с собственным, непонятно от кого родившемся, ребенком и гуляла с верной фрейлиной Лукой. А после съела саму себя. Как и почему – никто не знал, либо притворялся. Совершенно неожиданно разбился бокал, из которого умершая особенно любила пить крепкие напитки – пристрастилась под, как оказалось, конец жизни. Ребенок исчез, а Луку, которая едва не разделила ужасную участь с подругой, отправили в монастырь. Бедняжка окончательно сошла с ума, начала кидаться на людей, но надежда на ее выздоровление еще оставалась. Впрочем, путь за высокие стены и темные рясы для нее закрылся навсегда.

– Он так дорог мне, так дорог. Каждый день я вижу его рядом.

Как бы ни хотели счастливо дожить до старости остальные, но возмездие нашло и их. Король Ледяной страны оказался растерзан своими же жителями, поднявшими восстание. Говорят, это все из-за его дочери – сына, предполагаемого наследника, убила загадочная девушка с зелеными волосами. Но и она не избежала смерти – новомодное оружие, пистолеты, действительно оказались хороши. Единственной, кого Хаку было жаль, оказалась Мику, неродная дочь ее подруги, до ужаса похожая на покойную мать.

Девочка не могла ходить – травма, выявленная слишком поздно. Кайто пытался сделать все, чтобы поставить ее на ноги, уговорил Изаму, знакомого доктора, лечить ее. Успех был, но требовались огромные деньги. Король пошел по пути той, кого столь долго ненавидел.

– Знаешь, я видела его. Он вновь улыбнулся мне, как раньше. Будто он рядом, даже сейчас. Я чувствую его, чувствую… Скажи, желание же исполнится? Мы будем счастливы?

Хаку закрыла глаза, прислушиваясь к затихающему дыханию Рин. Сердце в груди альбиноски словно стремилось выпрыгнуть, отдаваясь гулом в ушах. Она не слышала, как тяжело дышала сама, проталкивая потяжелевший воздух в горло. Пальцы дрожали, в теле разлилась ужасающая слабость. Грудь Рин поднялась и опустилась, девушка чуть дернулась, уткнувшись головой в плечо Хаку. Пальцы королевы холодели.

– Ты будешь счастлива. Мы все будем счастливы. Обязательно. Счастливы…