Эмберли зашла в комнату и устало опустилась в кресло. Я с интересом обвёл взглядом дорогие апартаменты, что предоставило ей начальство, дабы поддержать легенду о богатой и экспрессивной дамочке, прилетевшей на Переримунду в разгар противостояния с тиранидами в тот момент, когда гвардия ожидала прибытия флота-улья, не иначе как для того, чтобы пощекотать себе нервы.

На самом деле, если бы она таковой являлась, то я бы посоветовал ей сесть в личный корабль и лететь до самой Терры, а была бы возможность, то и присоединился бы. Но конечно, моя незаслуженная репутация героя Империума не оставляла выбора, и я в любом случае вынужден был остаться здесь.

– Иногда мне всё-таки хочется взять отпуск, – сказала она с закрытыми глазами. – Гоняться за ксеносами и разгадывать их планы – это, скажу тебе, та ещё задача.

– Равно как и стараться вытащить людей с поля боя, – пожал плечами я. Выработанная годами привычка изображать отца-командира не отступала и в такие моменты.

– Кайафас, – укорила она меня, посмотрев хитрыми синими глазами. – Я же тебе говорю, здесь тебя никто не услышит, и ты можешь быть самим собой.

– Если бы я ещё знал, что значит быть самим собой.

Я уже столько лет ношу маску и не знаю, осталось ли под ней что-то от меня самого. Где бы я ни был, с кем бы ни говорил, я всегда играю на тот образ, что создали другие – отважного героя, который безбоязненно сражает неугодных Императору ксеносов и хаоситов.

Она усмехнулась, встала с кресла и упёрла руки в бока.

– Ты неисправим! – укорила меня девушка.

Я лишь пожал плечами и усмехнулся:

– Ну, хоть в чём-то я должен быть постоянен.

Сделав пару широких шагов, всё-таки заключил её в объятия и поцеловал. Эмберли медленно подняла руки и одним движением сбила с моей головы фуражку. Она любила так делать, никогда не упускала случая. Ей приятно, а от меня не убудет, к тому же мы слишком редко виделись, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Глупо, наверное, но так небрежно обращаться со своей формой я никому больше не позволял. Всё-таки не для прогулки её выдавали в Схолле.

Инквизитор отвечала мне нежно, постепенно прижимаясь всё сильнее и крепко обнимая за шею. Ей приходилось стоять на носках, и, понимая, что это не слишком-то удобно для неё, я поспешил прервать поцелуй. Она тяжело дышала, гладила меня по плечам, запускала руки в волосы.

Во взгляде девушки снова стали скользить ехидные проблески. Обычно они не предвещали ничего хорошего, по крайней мере, ничего безопасного уж точно, но не в подобной ситуации. Инквизитор мягко отстранилась, повернулась ко мне спиной  и начала медленно снимать платье. Я тоже не стал терять времени и расстегнул шинель. Нам потребовалась какая-то пара минут, чтобы избавиться от одежды. Теперь она небрежным кулем лежала на полу – вопиющее нарушение устава, но, думаю, в покоях инквизитора Вэйл можно им пренебречь.

Эмберли глубоко вдохнула, когда я подошёл сзади, обнял её и стал покрывать шею поцелуями. Удивительно, как эта жестокая и беспринципная женщина могла преображаться в подобные моменты, становиться абсолютно покорной и даже в некоторой степени беззащитной. Кожа инквизитора приятно пахла дорогим парфюмом, нежный аромат, казалось, усиливался с каждым мгновением.

Когда я сжал её грудь, Эмберли едва слышно застонала и накрыла мои ладони своими. Столь желанная женщина сейчас находилась в моих объятиях, та, которая способна была подарить мне самые теплые и счастливые моменты в жизни, но также и та, которая была способна отправить всю мою карьеру к фрагу, стоит мне сказать что-нибудь лишнее или же не выполнить «просьбу».

Она снова высвободилась из объятий и прошла к кровати, легла на спину, и взглянула на меня полными ожидания глазами. Неудобно было заставлять девушку ждать.

Гибкое и стройное тело соблазнительно выгнулось, когда я оказался над ней. Инквизитор дразнила, а я наблюдал в её глазах всплески веселья и игривости. Жгучее желание овладеть ею было всеобъемлющим, но я не торопился, предпочитая насладиться моментом, поскольку другой может представиться очень нескоро.

Эмберли подалась навстречу, когда я опустился, чтобы в очередной раз поцеловать, развела бедра, помогая устроиться удобнее. Улыбнувшись, я больше не стал ждать и начал медленно проникать в желанное, горячее и томящееся тело. Она выгнулась, сжимая простыню в руках, и застонала в голос.

Я двигался медленно, сдерживался себя, чтобы продлить время единения, которого у нас было чудовищно мало. Девушка подавалась навстречу, отчего дыхание у меня прерывалось, заставляя терять последние крохи самообладания. Грудь инквизитора часто вздымалась, светлые волосы разметались вокруг головы, ноготки царапали меня, оставляя приятные ощущения.

До чего же было великолепно смотреть на женщину, которая извивается, подобно змее, от удовольствия, с губ которой срываются бесстыдные стоны и приглушённые крики, ловить счастливый взгляд.

- Кайафас! – прошептала она.

Иногда всё же я был рад тому, что меня называли по имени.

– Комиссар! Сильнее! – крикнула Эмберли, впившись в мои руки ногтями.

Я же не мог отказать женщине, тем более инквизитору… Стал двигаться резко, грубо, не жалея и не щадя её, но в ответ услышал только крики одобрения, а ногти сильнее впились в предплечья. Порой мне кажется, что в такие моменты я неосознанно мстил ей за то, что пришлось стать агентом Ордо Ксенос, чему я очень долго сопротивлялся. Я прекрасно понимал, что в случае необходимости Эмберли не посмотрит на наши отношения, и если это нужно будет для дела и Инквизиции, она пожертвует мной, бросит или сдаст.

Оргазм накрыл с головой, и я не смог сдержать стона, обнял Эмберли и вжал в кровать. Инквизитор оцарапала мне плечи и спину, тяжело дыша в губы. Она была так похожа на обычную девушку, которая просто наслаждается близостью с любимым мужчиной.

– А ты во многом постоянен, – заметила она, когда немного отдышалась.

Мне оставалось только улыбнуться ей и погладить по щеке. Иногда просто хотелось забыть о том, кто мы есть, и побыть обычными людьми: без условностей, званий и членства в столь непримиримых организациях.

– Давай спать, Кайафас, завтра у нас тяжёлый день, – заметила она.

– Один момент.

Я встал с кровати и подошёл к сваленной в кучу форме, покопавшись немного в ворохе одежды, вынул из кобуры лазпистолет, а затем положил его под подушку. Эмберли усмехнулась, но ничего не сказала. Она давно знала, что, где бы я ни ложился спать, постоянно кладу рядом оружие.