Обречённый

…И в какой иной обители 

Мне влачиться суждено, 

Если сердце хочет гибели,

Тайно просится на дно?

Он стоял перед распахнутым настежь окном своего великолепного особняка, словно статуя. Полупрозрачные молочно-белые занавески плескались вокруг него, поддерживая эту иллюзию; лишь отсвет розово-малиновых облаков на горизонте, стелясь по его коже, дарил облику молодого мужчины капли человечности. Длинные светлые волосы были перевязаны атласной синей лентой и перекинуты на одно плечо. Он согнул руку в локте, с задумчивым видом вплетая в них пальцы. Шёлковый халат, такой же холодный и прекрасный, как и сам вампир, стелился по полу ровной волной – завершающий штрих прекрасной, с эстетической точки зрения, картины. Тонкий аромат роз проскальзывал в комнату вместе с ветром, который приносил долгожданную прохладу.
Спустя бесконечно долгий отрезок времени, мужчина обернулся к девушке, что с упорством энтузиаста рисовала один набросок за другим, пытаясь запечатлеть невозможное. Жаль, она ещё не поняла…

С интересом, едва угадываемым в глубине взгляда, он следил за рваными движениями руки, выводящей один штрих за другим. Наблюдал с толикой сожаления в сердце за выражением её лица, выдававшим настойчивость и прямолинейность человека, который расшибётся об острые камни внизу, но не признает, что не умеет летать, если решил доказать окружающим свои прекрасные навыки левитации. Оттенённое намёком на тоску, в нём мерцало желание того, чтобы у неё, наконец, получилось, и она вдохнула бы жизнь в его изображение, которое утратило человечность много веков тому назад.

По её эскизам, разбросанным в беспорядке вокруг, чувствовалось, что она старается. С каждым разом его красота проявлялась в них всё ярче, с каждым разом она добавляла крупицы давно позабытых им чувств, – раз за разом промахиваясь в их определении.

Не мог вампир испытывать то, что испытывает человек, его чувства были спокойнее, тоньше и… глубже. Эта же молодая особа ещё слишком прямолинейна и пока делит мир только на черное и белое. Он привлек её сочетанием этих двух сторон: чёрное – вампирская сущность, белое – ангельская внешность. Ей так хотелось разгадать, каким образом они уживаются друг с другом, не смешиваясь в серое.

Возможно, она сможет понять. Рано или поздно. 

– Мишель, не мог бы ты присесть на подоконник? В пол-оборота. Пожалуйста, – выговорила Джей, в некотором смятении от одинаково сильных желаний: смотреть, не отрываясь, на Мишеля или на наброски.

Он едва заметно улыбнулся, изящно меняя позу. Халат покрылся мелкой рябью, крест на длинной цепочке, потревоженный его движением, сместился вбок, соскальзывая к левой руке. Ворот распахнулся чуть шире, почти соскальзывая с его плеч цвета слоновой кости, однако тут же замирая в идеальном великолепии под строгим взглядом хозяина. Мишель правой рукой откинул на спину пряди светлых волос и прикоснулся губами к внешней стороне ладони, снова задумчиво замирая в пространстве.

Ему не сложно позировать для этой девушки. Какая разница, стоять ли сейчас вот так неподвижно перед ней или где-то ещё? В конце концов, она ему ничем не мешает…

Все в доме, начиная с Евы и заканчивая Кеном, недоумевали, почему он пригласил Джей в дом и даже позволил ей остаться, не ограничивая временными рамками. Она была слишком импульсивна, вспыльчива, любопытна. И на фоне, казалось бы, весьма достойного уровня знаний, совершенно не умела смотреть дальше собственного носа. Даже собранную обычно Еву она умудрялась доводить до холодного раздражения. Зато Кен искренне забавлялся её попытками узнать Мишеля, заглянуть в его душу и попытаться раскрыть сущность на полотнах. Не то, чтобы он считал Джей бесталанной художницей, но до Мишеля, бывшего при жизни искусным мастером, ей было далеко. А сравнивать их работы, так или иначе, получалось почти бессознательно.

– Мишель. – В открывшейся двери тенью возник Кен. – Всё наслаждаешься собственной неотразимостью?

– Хочешь присоединиться? – невозмутимо заметил тот ему в ответ.

Парень хмыкнул:

– Куда мне до тебя. Просто Джей жаль, сидит вся красная и не знает, куда глаза деть.

– Кен! – возмутилась девушка. – Я пишу портрет Мишеля, только и всего. Не надо приписывать мне что-либо постороннее.

– Ну-ну, – он чуть усмехнулся, явно намереваясь продолжить пикировку.

Однако Мишель с некоторых пор старался избегать острых углов в общении с Кеном, даже если они проявлялись всего лишь в обмене язвительными репликами.

– Продолжим позже.

Вампир опустил взгляд и в ту же секунду исчез. На то место, где он только что стоял, плавно опустилась горсть маленьких алых лепестков, заброшенных в окно порывом ветра. Их края были чуть подвявшими, и это зрелище невольно наталкивало на мысли о том, что красота не вечна. Вот только Мишель доказывал обратное одним фактом своего существования.

– Ну что ты наделал, Кен? – чуть расстроено прокомментировала эту ситуацию девушка. – Его ведь редко можно застать таким…

– Спокойным? – предположил парень, пользуясь её заминкой.

– Умиротворённым, – поправила Джей.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Тени заполонили всё открытое пространство перед домом, а на склоне неба сиял бледно-золотой лунный серп. Высокие деревья в саду со скрипом качали ветвями в такт порывам ветра.

Девушка поёжилась, плотнее укутываясь в шаль, наброшенную на плечи. Она решительно не понимала, что притягательного Мишель находил в этой пугающей атмосфере.

Мавзолей был погружен в безмолвие и оцепенение. Ни одного звука, даже шороха не проникало в него с улицы. Мишель сидел на гладких холодных перилах и смотрел в чёрную пропасть у себя под ногами. Где-то там, далеко внизу, неярко вспыхивали красные огоньки. Это свечи, колеблясь под порывами ветра, цепляли своим светом рубины, украшавшие некоторые из статуй.

Мишель невесомо скользнул вбок, спрыгивая на ступени. Шёлковая ткань заструилась от его движений, опадая тёмно-синей волной за спиной. На фоне этого цвета волосы мужчины казались серебряными нитями.

Он начал неспешно спускаться вниз. Со стороны могло показаться, что он буквально скользит по холодной поверхности каменных ступеней.

Вампир никогда бы не признался в этом, но он пригласил Джей ради Кена. Строптивый мальчишка постоянно делал всё наперекор Мишелю, что уж говорить о влюбленности, ведь последний не раз настаивал, что это чувство приносит одни неприятности. Чувства вообще весьма сложная и запутанная вещь, с которой не стоит лишний раз иметь дело… Однако Мишель был согласен с Евой в том, что судьба каждого человека неповторима. И Кену уготован иной путь, нежели тот, который прошел в своё время сам вампир.

Если бы у него была власть над течением времени, изменил бы он что-то в своей жизни? Мишель часто задумывался об этом. И приходил к выводу, что проще всего было бы выбрать другой монастырь для получения сана. Только вот время, неумолимо бежавшее вперед, раз за разом показывало, что всё в этом мире происходит не случайно и… к лучшему.

Впрочем, пока всё это пустые размышления. Сейчас гораздо важнее было сделать Джей тем стимулом для Кена, который подтолкнёт мальчишку согласиться с разумными доводами Евы и его – уехать отсюда и зажить новой жизнью. Мишелю хотелось сделать всё для того, чтобы Кен не получил от любви одни неприятности и боль, и он не останавливался ни перед чем. Даже перед разрушением собственного смысла существования.

Нижний зал был уставлен статуями, словно замершими во времени, – настолько искусно они были сделаны. Мишель остановился возле одной из них, касаясь пальцами белого крыла.

Ангел смотрел прямо на него пустыми глазами.

Когда-то давно Мишель верил, что, служа Господу, обрётет счастье и покой. Он писал одну икону за другой c чувством, что становится ближе к осознанию мира и себя. Что это так правильно – стремиться к чертогам небесного владыки, смиренно и безропотно неся в сердце послушание и веру. Пока Адреан в один момент не перевернул его чувства и жизнь вверх дном… Сейчас Мишель не поставил бы и монетки на то, что такое существо, каким он является, пустят в царство света. И это вонзало в его душу ещё больше острых осколков. Прожив на свете много веков, он познал все радости, что, так или иначе, доступны смертным. Он много путешествовал, проникал в тайны чужих культур, философий, религий. Он ответил для себя на те вопросы, которые мучили его, когда он ещё был смертным. Мишель даже пытался воскресить в памяти чувство любви… И отчасти у него это получилось. Ведь заботился он о Еве не только из-за долга перед Адрианом. А Кен и правда стал для него сыном. Вот только они скоро уйдут из его жизни. И вампира на земле больше ничего не будет удерживать.

В последнее время он всё чаще задавался вопросом, что сделает с ним солнце, если он выйдет из вечной тени.

Тихо скрипнув, отворилась боковая дверь, скрытая в нише за статуей. Проводя рукой по белому мрамору и слегка щурясь из-за разницы в освещении здесь и снаружи, вошла Ева.

Во взгляде вампира на миг мелькнула растерянность, которая, впрочем, быстро сменилась едва заметной улыбкой. Он знал, что Ева в свободное время приходит в Мавзолей, чтобы хоть ненадолго вернуть себе душевный покой. Женщина любила это сооружение даже больше, пожалуй, чем уютный и удобный для любого человека особняк, ей казалось, что мрачная атмосфера здания и его монументальная сила способны защитить от всех напастей внешнего мира.

Сейчас, однако, он чувствовал, что Ева пришла, потому что искала его.

– Мишель? – тихо позвала женщина.

– Что-то случилось?

Вампир тенью возник у неё за спиной, слегка наклоняясь к плечу. Он не хотел встречаться с ней взглядом. Не только из-за чувства вины, но и потому, что взгляд матери, которая теряет своего ребёнка, способен иссушить душу. Даже если принять на веру то, что у вампиров её уже и не было…

От его дыхания по тёплой коже побежали мурашки. Женщина, сделав шаг вперед, развернулась и взглянула прямо ему в глаза.

– И да, и нет, – спокойно ответила Ева, твёрдо намеренная, в первую очередь, не дать вампиру уйти от темы, которая волновала её с рождения сына. – Ты должен мне ответы.

– Неужели моего слова тебе недостаточно?

Изогнув уголки губ в усмешке, Мишель скрестил руки на груди.

Ева, поёжившись и отводя взгляд в сторону, обхватила себя руками за плечи. В последнее время её всё чаще пробирал до костей мертвенный холод, но… ведь так и должно быть?

Вампир, покачав головой, сделал приглашающий жест в сторону внутреннего зала. Ева молча кивнула и прошла между прозрачных жемчужно-серых занавесей, которые на мгновение сделали её похожим на призрак.

Мишель подошёл к небольшому деревянному столику с резными ножками и налил вино в хрустальный бокал. Женщина же без малейшего смущения присела на постель, сохраняя при этом идеальную осанку. Ей на мгновение показалось, что в глазах вампира мелькнуло сожаление, хотя это мог быть всего лишь блик от пламени свечи.

– Время уходит, – тихо начала Ева, следя за каждым движением Мишеля. – Я чувствую приближение смерти, всё явственнее, а ты так и не сказал мне… когда сделаешь моего сына вампиром.

Он, помедлив, приблизился к женщине и протянул бокал. Впрочем, Мишель, прекрасно знавший, что она не пьёт алкоголь, лишь надеялся таким образом потянуть время.

– Ты ненавидишь меня, – тихо выдохнул он, в конце концов. – Саму мою сущность. Неужели не терпится увидеть таким и Кена?

– Я хочу, чтобы он жил, – бескомпромиссно ответила Ева, крепче сжимая бокал в пальцах.

– Неважно как? В каком обличье? – Мишель присел рядом с ней. – Он возненавидит… и тебя, и меня. – Проведя ладонью по прикрытым векам, вампир устало сгорбился. – Хотя меня он и сейчас на дух не переносит. Но… Чёрт возьми! Ева, я прошу тебя в сотый раз, подумай ещё! Пока есть время!

Всколыхнувшееся в бокале вино окрасило прозрачные стенки в малиновый цвет, а несколько капель плавно стекли вниз, попадая на пальцы женщины. Она отставила его на столик, медленно и аккуратно вытерла руку чёрным платком. Ева не поднимала головы, но глядя на её упрямо сжатые губы, Мишель понял, что в очередной раз проиграл.

– Твоё упорство достойно восхищения. – Вампир вздохнул. – Я искренне надеюсь, что ты осознаешь все последствия, которые не замедлят проявиться.

– Когда? – твёрдо спросила женщина вновь.

– Когда времени, чтобы оттянуть этот момент, больше не будет. – Лицо Мишеля оставалось бесстрастным, тогда как на самом деле он отчаянно желал, чтобы Ева отдала ему его слово, а о своей просьбе забыла.

Они кивнула, поднялась на ноги. Прикрыв глаза на несколько мгновений, Ева вызвала в памяти всё, что связывало её с Мишелем. Она была ему благодарна: несмотря на то, что ей многим пришлось пожертвовать, цель сторицей всё окупала, а присутствие рядом вампира вселяло уверенность. Он не нарушит данное слово. Не посмеет.

– Адреан в доме, – чуть повернув голову, сказала она. Слова дались Еве с трудом. Кому, как не ей, знать, почему даже спустя столетия вампир и его любимый не могут расстаться. Она знала, что Адреан предпочел её… тогда. Видела и то, чего на самом деле ему это стоило. Однако промолчать сейчас не могла, понимая, каким ударом его появление будет для Мишеля.

Ответ вампира удивил её.

– Я знаю. – Он слегка пожал плечами. Откинулся на спину, вытягивая руки вверх. – Его ауру святой невинности не заметить сложно.

– Мишель, ты… береги себя, – шепнула Ева, скрываясь в темноте.

– Я буду живее, чем за все предыдущие столетия своей долгой жизни, – оборонил Мишель, глядя ей вслед.

Под его острым взглядом комната погрузилась в ониксовую темноту. Где-то в глубине тихо продолжала капать вода, словно в древние времена, отсчитывая время.
 
* * *

…Ветер тебя унесет,

 Стоны замолкнут в пыли.

Солнце за горы падет -

 Ты заиграешь в дали.
  

В течение всей следующей недели Джей не могла поймать Мишеля ни на минутку. Лишь его тень время от времени чудилась за спиной в длинных полутёмных коридорах особняка. Впрочем, девушка всё списывала на своё неуёмное воображение. Ева холодно отвечала: «Хозяин занят!» – больше и слова из неё было не вытянуть. В последнее время она стала выглядеть чересчур бледной и утомлённой, но когда Джей предложила свою помощь по дому, её смерили возмущенным взглядом и попросили не вмешиваться в чужие дела, а заниматься тем, для чего она сюда приехала. Кен отмалчивался, изредка гипнотизируя девушку взглядом, дожидаясь ответа. Нет, он не торопил её с портретом, но настойчиво просил уехать сразу после его завершения. Джей абсолютно не понимала, к чему такая спешка. Ведь Мишель разрешил ей жить здесь и работать столько, сколько потребуется.

Девушке смутно казалось, что он отчасти доволен её упорством и получающимися эскизами. И то же время… чего-то не хватало. Мишель знал, чего. А она нет. Но всё равно брала карандаш и рисовала. Или отрабатывала уже нарисованные эскизы.

Вот и сейчас, стоя перед полотном в своей комнате, Джей тщательно прорисовывала крест вампира. И в который раз ловила себя на мысли, что он довольно странный. Слишком тонкий, изящный и почти прозрачный. Хотелось изо всех сил сжать его в ладонях, чтобы поверить в его реальность. Вот только Джей никогда не хватило бы смелости даже коснуться его в присутствии Мишеля. А тот с крестом никогда не расставался. Да и, по большому счету, какая ей разница? Крест всегда скрывался в складках одежды вампира или под ней, так что при большом желании его и вовсе можно было не замечать.

Отойдя на пару шагов, девушка оглядела свою работу. В этот раз она решила остановить свой выбор на зарисовке с Мавзолеем. Мишель стоял на земле, облокотившись о холодную стену здания. Казалось, ещё миг – и его оставят последние силы, такой усталостью вело от слегка ссутуленной фигуры. Изгиб руки покорно, как у марионетки, закрывал одну сторону лица. Привычный крест на длинной черной цепочке висел возле бедра Мишеля, а ноги мужчины почти по колено утопали в острых стеблях травы.

Джей привычными движениями начала наносить на небо контур луны, думая добавить позже несколько звезд.

Пока девушка искала вдохновение, перебирая другие эскизы, на картину упали косые солнечные лучи, под которыми белоснежное полотно словно засветилось изнутри. Как только Джей заметила это, её сердце забилось испуганной птицей. Она уже подсознательно не воспринимала даже изображение Мишеля, освещённое подобным образом. Вот только… Именно солнца Мишелю и не хватало.

Неосознанно, на грани паники и жуткого озарения, Джей стала дорисовывать солнце, выглядывающее из-за крыши Мавзолея. Неуверенный свет постепенно покорял небо, но вампир все ещё оставался в тени… Девушка быстро заштриховала нижнюю часть, не давая лучам и шанса добраться до вампира. Ей было страшно.

– А знаешь, неплохо. – Над её плечом раздался задумчивый голос Кена. Девушка вздрогнула, силясь что-нибудь ответить, но слова колючим комом встали в горле. – Это я тебя так напугал? – Парень чуть наклонился вперед, почти касаясь губами её плеча. – Твоё сердце бьётся, как сумасшедшее.

– Что ты тут делаешь? – сумела выдавить из себя Джей. – Тебя стучать не учили?

– А дверь не была закрыта, – открестился Кен. – Да и потом… считай, я был поражен картиной. Жаль, что ты нарисовала для него тень.

– Кен! Что ты такое говоришь?!

– Мишель ненавидит солнечный свет, – словно не услышав её возгласа, продолжал парень. – Интересно, только ли потому, что тот может его убить?

– Зачем ты так? Он ведь заменил тебе отца…

– Ага. Ева заменила мать, Мишель отца, просто идиллия, а не семья, – ворчливо отозвался Кен, мгновенно отвлекаясь от своих размышлений.

Джей отвернулась от него, пожав плечами. Пожалуй, не ей было судить парня, в конце концов, Мишель и впрямь не подарок. Кто знает, как он относился к Кену все эти годы, да и вообще, глядя на вечного собранного и холодного вампира, сложно было представить его в роли заботливого отца.

Девушке больше не хотелось возвращаться к попыткам нарисовать Мишеля, она стала аккуратно раскладывать все рисунки и инструменты по местам, наводя в комнате относительный порядок. Кен внимательно наблюдал за ней, но не пытался заговорить, чему она была рада. Отношения с ним всегда балансировали на грани между насмешкой и опасностью. День и без того был напряжённым, очередной ссоры ей совсем не хотелось.

Закончив, Джей подошла к окну и выглянула на улицу. Под яркими солнечными лучами сад уже не выглядел таким пугающим, как ночью. Скорее, несколько запущенным: деревья росли, беспорядочно переплетаясь ветвями, густая трава гордо вздымалась вверх, словно искусно отточенные лезвия, огромный фонтан был покрыт трещинами, а в некоторых местах камень и вовсе раскрошился. Только, насколько знала Джей, Мишель ничего менять не собирался. В каком-то смысле, он даже наслаждался свидетельствами течения времени, даже разрушительными.

Внезапно на плечи девушки легли широкие ладони Кена.

– Последняя картина неожиданна, но хороша.

– Я не буду показывать её Мишелю. – Джей передернула плечами.

– Зря. – Судя по голосу, Кен улыбнулся. – Мне кажется, его бы она позабавила.

Девушка удивленно повернула к нему голову.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Джей, ты представляешь его какой-то невинной овечкой с тонкой душевной организацией. А он, между прочим, многовековой вампир, обидеть которого, мне кажется, могут очень и очень немногие. И ты – не в их числе.

– Мне кажется, или ты сейчас им… восхитился?

Девушка весело улыбнулась, разворачиваясь к нему.

– Тебе показалось, – ответил парень.

Мгновение он любовался ей на фоне солнца и зеленого сада, а затем, быстро наклонившись, поцеловал.

Пламя свечей освещало коридоры и лестницы особняка, порождая тени. Они концентрировались в углах и сливались с тьмой за высокими окнами. Холодный блеск стёкол казался безжалостным отражением распрей между всеми присутствующими в доме. Мерцающие язычки пламени словно пытались их согреть.

Ева, в своём неизменном закрытом чёрном платье с брошью на груди, накрывала на стол для хозяина и его гостей. Её светлые волосы, собранные в пучок на затылке, тускло блестели в свете ламп и свечей, когда она изредка разворачивалась в пол-оборота и бросала задумчивые взгляды в окно. На улице бушевал ветер, заставляя стёкла в столовой тихо звенеть от особенно сильных порывов. Ещё отчётливее в тишине комнаты раздавался звон столовых приборов, когда Ева, отвлекшись, клала их слишком близко друг к другу.

Последнее время Мишель всё чаще пытался отговорить её от мысли сделать Кена вампиром. Однако он и не отвечал на вопросы об альтернативе такого решения, словно надеясь на что-то. Или на кого-то. Ева смутно подозревала, что у Адреана на счёт сына есть свои планы, вот только при каждой встрече ангел говорил о чём угодно, но не об этом. Сердце сжималось в страхе за судьбу Кена. Но женщина была твёрдо уверена в том, что при любом исходе, Мишель сдержит обещание. В конце концов, она стольким пожертвовала, идя наперекор судьбе и Адреану, что терять ей было уже нечего. Да, она скоро умрёт, но до этого сделает всё, чтобы Кен жил – и жил счастливо, как можно дальше отсюда. Время летело так быстро… А ведь совсем недавно он только делал первые шаги и разбивал коленки о шершавый асфальт. Её чудесный мальчик. Как бы она хотела открыто дарить ему свою любовь и ласку. Быть ему мамой, а не просто Евой. Малыш… Возможно, она совершила за свою жизнь много ошибок, но женщина беззаветно надеялась, что однажды Кен простит её.

Часы на каминной полке принялись глубокими ударами отмечать наступление нового часа. Шесть вечера. Всё готово к ужину.

– Всё идеально. – За её плечом неожиданно раздался голос Кена. – Как всегда, – закончил он с лёгким сарказмом.

– Я думала, госпожа Джей появится в твоей компании, – сказала Ева тоном, не оставляющим сомнений в наличии вопросов, скрытых за этой ненавязчивой формулировкой.

– Непредсказуемость – прекрасная черта, ты не находишь? – Парень небрежно присел на своё место, постукивая пальцами о край стола.

– Вероятно, – ограничилась Ева нейтральным ответом.

За дверью послышались торопливые шаги, и через минуту в столовую вбежала Джей.

– Ох, простите, я опоздала. – Девушка упёрлась ладонями в колени, пытаясь отдышаться. – А Мишеля ещё нет?

– Как видите, – ответила Ева, недовольно оглядывая девушку. Она никак не могла привыкнуть к невежеству Джей. Ну как можно спускаться к ужину в джинсах и футболке, измазанной красками? В первый день пребывания молодой художницы здесь Мишель и она пытались убедить гостью надеть платье, но по каким-то своим принципам девушка упёрлась, как баран, и пылко отказалась хотя бы попытаться прислушаться к советам. Ну, в самом деле, она же, в конце концов, выказывает открытое неуважение к хозяину дома! Хотя, узнавая Джей всё ближе, Ева понимала, что удивляться и сокрушаться бесполезно, оставалось надеяться, что однажды девушка повзрослеет и станет уважать нормы приличия чуть больше, чем сейчас.

– О, мисс Дюбон, рад вас видеть, – поприветствовал Кен вторую гостью, появившуюся в дверном проёме.

– Взаимно. – Она, как всегда, странно покосилась на парня и села за стол как можно дальше от него.

Уголки губ Евы подозрительно подрагивали, как если бы женщина пыталась сдержать улыбку, но тон её был по-прежнему невозмутимым.

– Ужин будет подан через минуту.

Джей со скрипом отодвинула стул от стола и нерешительно села, пристально разглядывая собственные колени. Смотреть на Кена ей не хотелось. Тем не менее, она каждой клеточкой тела чувствовала его пронзительный взгляд. Девушка знала, что его чувства серьезны, и стоило бы уже определиться, хочет и может ли она ответить на них. Но пока из её головы никак не шёл Мишель с его портретом, буквально затмевая собой всё остальное. Иногда ей даже снилось по ночам, что она всё рисует и рисует, пытаясь найти то единственное, что так упорно ускользало.

– Мишель спустится к ужину? – задала вопрос Рейчел одновременно всем и никому. Хотя только глухой не услышал бы в её голосе и интонациях надежду, что ответит Джей.

– А? – девушка отвлеклась от своих мыслей. – Не знаю. Об этом лучше спросить Еву.

И столовая вновь погрузилась в тишину, которая была на редкость угнетающей. И почему, когда Мишель находился рядом, было так сложно, но в его отсутствие – совсем невыносимо?

Вампир стоял в той комнате, где сегодня рисовала Джей, и перебирал её наброски.

Скучно. Пока она так и не смогла перепрыгнуть на ступень выше того, что он уже видел. Если девушка хочет стать художником, такое медленное развитие техники, мысли, фантазии может быть фатальным. Он знал, что скажи это Джей, – та опять вспыхнет и будет что-то доказывать ему про страсть и пылкость как ключевое звено в этом вопросе, только её слова не изменят того факта, что для художника это не главное. Можно хотеть нарисовать прекрасную картину сколько угодно, сколько угодно пытаться – и всё равно не достичь результата. Важна не только техника, знания о том, как падает тень, как изобразить тот или иной объект, как расположить его на картине, полной других предметов, а чутье: как всё это сплести воедино, чтобы полностью выразить свою идею. Именно, важнее всего – задумка, сюжет, мысль картины.

Каково было её стремление? Нарисовать красивого человека? С поправкой на то, что он вампир. Нарисовала. Уже десятки раз, и что же? Он выходил на всех этих набросках слишком милым и приторным. Затем она подумала, что все-таки хочет нарисовать его – Мишеля – понять его душу, самую суть. Но не мог вампир чувствовать ту пронзительную нежность, что она пыталась изобразить. Или щемящую ласку, с которой он был нарисован разговаривающим с Кеном. Она концентрировалась на положительных чертах, превознося их до максимума, хотя это не соответствовало действительности даже на десятую часть. Вероятно, так происходило оттого, что он спокойно относился к своей сущности, не изображал ни мученика, ни жертву. Да и не видела она толком ничего... Что ж. Может, стоит позабавиться, показать что-нибудь, что даст ей новую пищу для размышлений?

– Мишель, ты спустишься вниз? – тихо спросила Ева, возникая в дверном проёме.

– Нет. – Он провел острым ногтем по белому листу. – Хотя можно было бы спуститься и попробовать на вкус мисс Дюбон.

– Не боишься, что она сбежит? – невозмутимо спросила Ева, подразумевая Джей.

– Слишком любопытна, – ответил Мишель кратко, явно намекая на то, что больше не хочет отвечать на вопросы. Ева так же тихо вышла, прикрыв за собой дверь. В душу к Мишелю она лезть не любила и не хотела.

Вампир подошел к окну, задумчиво наклонил голову. Полная луна была сегодня как никогда яркой. Её свет, попадая на кожу вампира, мягко стелился по ней, словно дорогой шёлк. Ветер приносил с собой запах ночных фиалок, сиреневые бутоны которых покачивались в траве.

– Ты считаешь любопытство пороком?

Позади Мишеля раздался тихий голос, который бы он не спутал ни с чьим.

– Когда оно играет мне на руку – с чего бы? – не поворачивая головы, цинично ответил вампир. Помогать Адреану разбираться в подобных вопросах он категорически не хотел.

– Ты стал расчётливым… – Мужчина мягко улыбнулся, пристально разглядывая Мишеля с выражением такого абсолютного приятия его личности, что вампир неосознанно передёрнул плечами. – Или это лишь очередная маска, – закончил полуночный гость.

– Ты пришел, чтобы составить мой психологический портрет? – Мишель стремительно развернулся к призраку своего возлюбленного. – К чему эти вопросы?

– Кен уже чувствует пробуждающуюся силу. – Адреан смотрел прямо в глаза Мишелю. – Сегодня ночью я разбужу её в нём до конца. И заберу Еву.

– Зачем ты говоришь мне это? – спокойно спросил вампир. – И сотри со своего лица выражение безграничного великодушия. Бесит.

– Ты не мог её не чувствовать. И всё же не вмешался… – Глубокий взгляд Адреана манил всё так же, как и несколько веков назад. – Почему? Ты ведь хотел забрать всё, что я люблю… – Он благоразумно опустил последние реплики вампира.

– Для меня это уже не актуально, – Мишель искривил губы в усмешке. – Прости, если разочаровал. А теперь, если ты получил ответы на свои вопросы, не мог бы ты убраться?

– Прости, но пока нет. – В одно мгновение Адреан оказался слишком близко, касаясь тонкими пальцами щеки вампира. – Ты ведь помнишь любовь Господа, чувства, которые даёт вера. Не можешь не помнить. Так почему же ты считаешь, что Он не простит тебя? Почему ты считаешь, что недостоин рая?

– Ты себя хорошо чувствуешь? Или потеря силы всё-таки влияет не только на физическое самочувствие? – Мишель попытался отвести от себя его руки. Он не хотел показывать Адреану ни того, как ему приятны прикосновения, ни того, как ему больно от них. Ведь, в конце концов, тот всё равно уйдёт на свои проклятые небеса вместе с Евой, а его оставит одного.

– Я хорошо себя чувствую, – Адреан тепло улыбнулся. – А ты так и не осознал всю меру всеведения и любви Божией.

– Исчезни. – Вампир, прекратив попытки высвободиться из объятий мужчины, застыл холодной статуей.

– Мишель, окажи нам с Евой последнюю услугу… – с любовью в глазах попросил Адреан.

– Свечку подержать? – Под напряжёнными пальцами вампира по подоконнику пошли трещины.

– Нет. – Глаза Адреана светились весельем, а пальцы перебирали светлые пряди. – Нарисуй... нас… – шепнул он в чувственные губы вампира, запечатлевая на них поцелуй прежде, чем растаять в лунном свете.

– Если бы я мог, я бы убил тебя, Адреан. – В голосе Мишеля чувствовалась боль. – Жаль, этого не сделать дважды…

Он поднял с пола чистый лист, взял с мольберта карандаш и, забравшись с ногами на подоконник, стал набрасывать эскиз будущей картины.

Идеально ровный белоснежный памятник выделялся на фоне общего запустения. Солнце ласково освещало фигуру лежащего ангела на постаменте, словно обещая, что теперь всё будет хорошо. Ни дат, ни эпитафий, – на нём было высечено лишь имя: Eva. Оно было окружено изящным орнаментом из цветов; Джей подозревала, что мастер выполнил его по наброскам Мишеля. Положив четыре тонкие лилии к подножью памятника, девушка бросила взгляд на поместье. Ни Мишель, ни Кен не пришли проститься с Евой, хотя церемония проходила в вечерних сумерках. И после Джей, через день приносившая сюда свежие цветы, ни разу не замечала следов присутствия кого-либо ещё. Для неё, как для человека, это было странно и непонятно. Впрочем, объяснять ей что-либо никто не торопился. Мишель – потому что не собирался вовсе, Кен же решил отложить этот разговор до их отъезда отсюда, который, как предполагал парень, должен был наступить со дня на день.
 
* * *

…Всё та же гордость без примера,

 И только разно смотрим вдаль:

Одна душа – живая вера,

Другая – вечная печаль.
 

Стеклянный купол Мавзолея отражал небесную бездну с точностью до последней мелькнувшей звёздочки или пролетающего метеора. Можно было забыть обо всём земном, вечность наблюдая за этой жизнью небесных светил. Где-то родилась новая звезда, где-то чёрная дыра съела ещё один кусочек Вселенной, возможно, на какую-то из планет упали новые метеориты, а где-то с ними столкнулась комета, рассеяв свои осколки в невесомости. Жизнь есть не только там, где есть человеческие существа.

Из-за крон деревьев выглянул кусочек тускло-жёлтой луны, добавляя в ночь новые краски: глубокая зелень листвы на деревьях, серые лучи, пронзающие глубокую тьму сердцевины сада, багрово-фиолетовые бутоны ночных цветов. Но больше всего вампир ценил ночное время суток за тишину и спокойствие…

Мишель лежал на крыше, скользя пальцем поднятой руки от одной звезды к другой, примериваясь и создавая угловатые фигуры, оживающие в его воображении. Вот Ева, в те времена ещё модель, с красивыми длинными волосами, в шёлке и дорогих мехах. Она мечтала покорить мир – и она его почти покорила. А вот эта фигура похожа на маленького Кена. Такого, каким он был лет в восемь-девять – с насупленным взглядом и непослушными вихрами на голове. Вот китайский знак, символизирующий богатство, а это синтоистские письмена, дарующие вдохновение…

Внезапно рядом появился Кен, нависая над вампиром. Его сила буквально припечатала Мишеля к куполу, по которому пошла сеть мелких трещин. Весь вид парня выдавал крайнюю степень гнева и жажды крови. Мишель закрыл глаза, запрокидывая голову и набирая полную грудь воздуха, так невозмутимо, будто не в его спину врезаются острые осколки, не над ним стоит взбешённый парень.

Ледяное спокойствие вампира несколько охладило пыл Кена, который, помедлив, опустился рядом с Мишелем.

– Ты знал про Адреана? – спустя некоторое время спросил он.

– Знал, – ответил вампир, не спеша подниматься. Осколки впивались в спину, и, по ощущениям, крови было достаточно много. Снизу, вероятно, это выглядело эффектно.

– Он рассказал мне всё, что, видимо, считал нужным, – продолжил Кен. – Однако остались вопросы.

– Думаешь, я смогу тебе на них ответить? – Мишель провёл своими чёрными ногтями по стеклу, царапая его.

– Ты всегда знал ответы на все вопросы. – Парень слабо усмехнулся, на мгновение превращаясь в того мальчишку, который восхищался Мишелем.

– Ты хочешь знать, почему Ева при всей своей любви к Адреану толком ничего о нём не знала и обрекла вас обоих на жизнь без чувств, – не сомневаясь в своих словах, безэмоционально произнес вампир. Он потянулся, выгнув спину, с которой нехотя осыпалась стеклянная крошка. Мелкие порезы тотчас затянулись, оставляя после себя белоснежную кожу без единого изъяна.

– Да, Мишель. – Кен уткнулся лицом в ладони. – Она… она всегда была для меня матерью. Но почему-то этого не видела. Она всегда стремилась сделать всё для меня, забывая о том, что, прежде всего, мне нужно было знать... Почему?

– Я бы сказал, что всё дело в Адреане, – нехотя ответил вампир. – Но я могу ошибаться.

– И всё же,  – Кен потянулся к нему и положил руку на плечо, – скажи, что ты думаешь. Пожалуйста. – Во взгляде парня скользнула неясная тень.

– Адреан – дитя неба, – подбирая слова, начал вампир. – Всесильным ангелам никогда не понять отчаяния материнской души. Он вряд ли мог предположить реакцию Евы на эту ситуацию. А потом уже не имел возможности вмешаться, вероятно.

Поднявшись на ноги, Мишель протянул руку Кену. Парень, вновь погрузившийся в себя, машинально сжал тонкие пальцы вампира, вставая вслед за ним. Порывистый ветер трепал волосы светловолосого мужчины, вплетая в них тонкую зелень листвы. Мишель стянул с себя порванный камзол, не без веселья оглядывая получившиеся после вмешательства Кена лохмотья. Скулы парня слегка покраснели – ему стало неловко за свою вспыльчивость.

– Извини, я не хотел…так.

– Хотел, полагаю. Тем не менее, получилось забавно, – Мишель фыркнул. Он пристально вгляделся в лицо парня, желая увидеть в его взгляде хотя бы намёк на спокойствие и уверенность. Чуть помедлив, вампир всё же сказал:

– Ева любила тебя, Кен. И всё делала ради тебя, поэтому даже мысли не допускай, что ты был ей не нужен.

Парень выдохнул, кивая.

– Я тоже её любил… люблю. И никогда не забуду.
 

Кабинет был у Мишеля любимым местом в доме. Это была едва ли не единственная комната, вещи и интерьер в которой, до последней детали, вампир подбирал сам. Комната была очень просторной – фактическая необходимость из-за обилия книг, коллекция которых являлась, в своём роде, уникальной. Действительно, у многих ли была возможность на протяжении веков покупать в разных странах оригиналы мировых шедевров? Или старинные манускрипты, пылившихся в лавках старьёвщиков? Мишель никогда не пренебрегал знаниями, изучая все, что было ему, так или иначе, интересно. В первую очередь – религия и философия. Затем этого стало мало, и мужчина окунулся в таинственный мир мифов и сказаний. Отыскивая упоминания о вампирах, он пытался постичь суть того, кем его сделали. Сравнивал получившийся образ с представлениями о людях и ангелах. Изучал. Наблюдал. Экспериментировал. Всё, что не давало ему покоя, было, в конце концов, прочтено, постепенно Мишель перенёс свои интересы на другие вещи. Результаты его трудов были наглядно представлены на огромных, сколоченных до потолка стеллажах из дерева ценных прочных пород. Каждая книга была подобрана корешок к корешку, и все вместе они выглядели весьма внушительно. Пространство стен, свободное от стеллажей, было заполнено тяжелыми ткаными обоями цвета беж с тонким красно-золотым узором, скользящим по ним с немыслимым изяществом. Эта деталь несколько балансировала общее впечатление от заставленной комнаты. Пол был выстлан темно-красным деревом, которое тускло сверкало лаком под светом ламп. Почти в центре кабинета стоял массивный стол, за которым виднелось небольшое окно, плотно задернутое орехово-коричневыми портьерами.

Мишель сидел на столе, наблюдая за колеблющимся пламенем свечи. Её юркий золотой язычок стремился вверх, плавно изгибаясь и вытягиваясь. Прозрачные капли воска плавно скользили вниз, собираясь в мутную, частично уже застывшую лужицу у основания. Вампир сравнивал горение свечи с горением человеческой жизни. Так же ярко, так же непредсказуемо, так же фатально… Он впервые задумался о том, с чем бы сравнил нетленную жизнь вампира. Но его мысль прервал звук от резко распахнувшейся двери. На пороге возник маленький смерч под кодовым именем «Джей».

– Мишель! Мне надоело играть с тобой в прятки! – Девушка сердито глянула на него, проходя в комнату.

– Разве у тебя мало набросков? – спокойно спросил вампир.

– Нет, но ты мне нужен не для набросков. – Растрепанные волосы девушки настойчиво лезли ей в глаза, однако она даже не обращала на это внимания. – Я должна понять, что упускаю в твоем образе!

В открытую дверь заглянула Рейчел, которую привлекли громкие голоса в кабинете Мишеля.

– О, мисс Дюбон, вы-то мне и нужны. – Он усмехнулся.

Джей недоуменно посмотрела на него, пытаясь понять, почему вампир уходит от темы. Рейчел же, напротив, просияла ослепительной улыбкой, буквально порхая от предвкушения узнать, что Мишель хотел сказать ей.

– Вас устроит вот такая работа? – спросил тот, разворачивая к ней лицевой стороной полотно, прислонённое к столу. Девушка была изображена в столовой, облачённая в длинное платье, открывающее спину. Художник намного приукрасил образ, привнося в него аристократическую стать и великолепие.

Рейчел была вне себя от восхищения.

– О, Мишель, картина великолепна! Просто великолепна! Вы настоящий мастер!

При этих словах уголки губ мужчины подозрительно дернулись в намеке на усмешку. Он посмотрел прямо в глаза Джей, заставляя её молчать.

– Что ж, в таком случае вы не откажете мне в оплате? – всё тем же предельно вежливым тоном спросил вампир.

– Нет, конечно же, нет.

Девушка подошла к столу, снимая с шеи массивные и аляповатые украшения. Не обращая внимания на Рейчел, Мишель всё также не сводил взгляда с Джей. В какое-то мгновение его взляд стал пронзительным и холодным, словно осколки льда. Вампир резко притянул к себе Рейчел, ухватив за волосы и открыв шею, а через секунду острые тонкие клыки вонзились в сонную артерию.

Для пущего эффекта Мишель позволил крови просочиться сквозь ранки, стечь по нежной коже, пачкая блузку мисс Дюбон. Девушка в руках вампира выглядела сломанной куклой.

Глаза Джей расширились от шока, она прижала руки к губам, заглушая невольный вскрик. Её сердце испуганно билось в такт ритмичным глоткам вампира, всё тело сковал страх. Она не чувствовала себя такой беззащитной даже тогда, когда Мишель пил её собственную кровь.
Некоторое время спустя вампир отстранился от шеи Рейчел, пальцами размазывая капли крови по её коже.

– Благодарю вас, мисс Дюбон. – Его тон не сбился ни на одном слове, оставаясь таким же предельно вежливым и отстраненным.

– Это того стоило, – Рейчел немного дрожала, пыталась восстановить сбившееся дыхание. Её пальцы все ещё невольно комкали кружевной воротник вампира.

– Советую вам отдохнуть в своих комнатах. На ужин будет подано мясо, это поможет вам справиться со слабостью. – У Джей сложилось впечатление, что

Мишелю уже не раз и не два доводилось произносить эти слова. – Утром вы будете в полном порядке.

– Да, благодарю. – Девушка улыбнулась намного спокойнее, чем обычно. – Думаю, утром я покину ваш дом.

– Как пожелаете.

Когда за ней закрылась дверь, Мишель заинтересованно взглянул на Джей. Зрачки начинающей художницы все ещё полностью закрывали собой радужку. Она резко выдохнула, пальцами сжимая подлокотники стула, на котором сидела. Мишель чувствовал биение её сердца – оно испуганной музыкой звучало у него в голове. Воздух в комнате хранил вкус адреналина, выброшенного в кровь Рейчел, но ещё более ощутимо его пронизывал липкий осадок первобытного ужаса жертвы под взглядом хищника, исходивший от Джей.

– Я… Я, пожалуй, сама справлюсь, – запинаясь, произнесла девушка и вскочила на ноги.

– Хорошая мысль. – Он тихо фыркнул.

Однако девушка его удивила, остановившись на пороге ради одного вопроса.

– Почему ты отдал ей мою картину и не возразил, когда она решила, что это твоя работа?

– Я заплачу тебе за полотно. – Вампир начал издалека. – Что касается самой ситуации – извлеки из неё своеобразные уроки. Во-первых, люди, по большому счёту, согласны обманываться и хотят выглядеть идеальными в глазах других людей, во-вторых, ты им в этом потакаешь, рисуя не то, что видишь, а то, что хочешь в них видеть, и в-третьих – это не относится к рисованию, но на будущее – внимательно обращай внимание на слова и детали. Я не сказал ей, что картина моя – она сама так подумала. Её право, переубеждать её мне не было смысла.

Джей задумчиво оглядела его, принимая информацию. Затем решительно кивнула и быстро ушла в темноту коридора. Несомненно, дорисовывать портрет Мишеля. Глаза вампира сверкнули лукавством – ей-богу, смертные так забавны.
 

Небо на востоке уже начало светлеть, в воздухе разливалось нежное тепло. Новый день – новая страница жизни. Для кого-то печальной, для кого-то счастливой, где-то удачной, временами – жестокой…

Вампир поставил последнюю точку в своих записях и оглядел полученный результат. Красиво, недаром он учился когда-то у китайских каллиграфов. Собрав кипу тонких бумаг, Мишель положил её в кожаную папку, стягивая шнурами. Однажды Кен найдет эти мемуары и поймет ещё многое из того, что пока ему недоступно – какие-то вопросы ещё даже не пришли ему в голову. Пока же пусть записи пылятся в сейфе рядом с документами на дом и другое, весьма обширное имущество вампира. Спустя полгода нотариус известит парня о наследстве, что отойдёт к нему после его – Мишеля – смерти. Второй, конечно. Пока же пусть Кен наслаждается свободой в компании Джей, осознавая, как велик и бесконечен мир.

Вампир бросил взгляд на портрет, нарисованный начинающей художницей. В его глазах читалось одобрение. Не идеал – но уже прогресс.

Легко спускаясь по каменным ступеням во двор, вампир издалека наблюдал за сборами Рейчел, которая суетилась возле автомобиля. Кен изваянием застыл рядом, отказываясь принимать участие в этом безумии. Джей же не отрывала взгляда от картины, установленной рядом с одной из арок – его прощальный подарок Адреану и Еве. За угол полотна как-то обреченно цеплялся крест. Мишель не снимал его безумно давно... Что ж, всему своё время.

Тенью застыв за колонной, он проводил взглядом машину, увозящую самого дорогого ему человека. Сейчас, как никогда, вампир понимал Еву, которая стремилась успеть сделать для сына всё, что может. Он тоже постарался. А за всеми неожиданностями присмотрит Адреан, – в конце концов, ангел он или нет?

Прислонившись щекой к гладкому мрамору, Мишель в последний раз улыбнулся, прикрыв глаза. Ему не было страшно, в груди лишь слегка щекотало от некоего необъяснимого предчувствия долгожданного покоя. Шагнув вперед, он окунулся в золотой поток первых солнечных лучей. Тепло. Очень тепло и легко. Его словно закружило в мягком вихре. Последней связной мыслью было удивлённое: считается, что Ад находится где-то внизу, так почему же его тянет вверх?
 
«Нет ничего, что не подвластно Богу, сын мой»…
 
«Любовь людей всегда эгоистична! И это делает её вдвойне сильней!»…
 
«Ты так красив, словно ангел небесный»…
 
«Не позволяй ненависти затмить твой разум. Что хорошего она может принести тебе?»…
 
«Я простил тебя, Адреан. Мне ещё больно, но это лишь моя проблема»…
 
«Какой чудесный мальчик, Ева»…
 
«Дай мне сил избавить его от доли вампира!»…
 
«Ты стал сильнее и мудрее. Знаешь, тебе очень к лицу твой жизненный опыт»…
 
«Страшно падать, но я хочу упасть в эту бесконечную бездну»...
 
«Я не оставлю тебя одного, любовь моя. Никогда»